– Вы верно решили.
– Хорошо. – Чоу протянул руку и легонько похлопал Девлина по плечу. – Пожалуйста, Джек, сделай все, что возможно.
Девлин кивнул, и Чоу опустил руку. Странно, но простое прикосновение больше слов объяснило Девлину глубину переживаний Чоу.
В следующее мгновение аудиенцию можно было считать завершенной. Вероятно, Чоу и Девлину стоило сесть и поговорить о деле до глубокой ночи, но именно этого Чоу никогда бы не сделал. Не проронив больше ни слова, этот человек, пожалуй, единственный в мире, кому Девлин позволял быть своим начальником, взял со стола маленький кожаный портфель и направился к двери.
Девлин не пошевелился и остался стоять на том же месте, оцепенев от охвативших его чувств. Даже после стольких лет совместной работы с Чоу Девлин не переставал удивляться воздействию, которое на него оказывали авторитет и некий магнетизм этого человека. Сейчас дело было даже не в его собственной реакции на сообщение об ужасной смерти Билли Крэнстона. Он ощущал, с каким трудом Чоу сдерживает гнев по поводу произошедшего. Девлин считал себя лично ответственным перед Джаспером Крэнстоном и перед Уильямом Чоу. Ужасался тому, что произошло. Вспоминал дружбу, закаленную войной. Все чувства в его душе смешались, превратились в мощный вихрь и взбудоражили.
Чоу вышел, входная дверь мягко захлопнулась. Прошло еще несколько секунд. У Девлина появилось неодолимое желание что-либо предпринять, освободиться от охватившего его оцепенения. Необходимо вернуться в реальность окружавшей действительности. Усилием воли, словно бы преодолевая сопротивление воздуха, он сделал шаг, повернул голову налево, потом – направо, лишь теперь осознав, что в комнате стемнело. Последние краски заката затягивало плотной пеленой тумана. Девлин обошел комнату, зажигая светильники и желая скорее наполнить помещение мягким электрическим светом, чтобы вытеснить отблески красно-багрового закатного зарева, которое еще недавно заливало его поднебесную обитель.
Он опять уселся на диван, взял в руки папку и открыл ее. В ней лежали три листа бумаги, заполненные плотным текстом, отпечатанным на бланках Тихоокеанской безопасности. Текст содержал отчет о первом контакте с Джаспером Крэнстоном. Там же находились ксерокопии отчета медицинского эксперта о вскрытии, произведенном в Хило. Две странички с копией доклада отделения городской полиции Хило в округе Пуна. И еще были фотографии. Двенадцать цветных снимков. Размером восемь на десять. Очень страшных. Столь нереальных, что могли показаться кадрами дешевого фильма ужасов.
Пять фотографий, сделанных при ярком дневном освещении, запечатлели место гибели. Казалось, что тело сначала поддерживалось стволом дерева охиа, а потом завалилось налево да так и замерло в неестественной позе, полусидя. Часть тела от груди до таза выглядела черным дуплом, окаймленным разлагающейся плотью. Грязная, разорванная спереди футболка, с разлохмаченными краями прорехи, обтягивала зияющую полость. Внутри огромной раны белели обглоданные кости – участки позвоночника, таза и ребер, а также виднелись куски черного гниющего мяса, разорванные остатки хрящей и сухожилий. Обе руки Билли широко раскинуты ладонями вверх. Голова свернута набок. Вместо лица – ужасная маска смерти: ввалившиеся щеки, оскал зубов широко раскрытого рта, мертвые глаза, грязные спутанные волосы. Борода достает почти до зияющей полости.
Фотография казалась гротескным изображением молящегося в лохмотьях, на лице застыло выражение ужаса и недоумения.
Остальные снимки размером восемь на десять были четкими изображениями развороченной плоти, снятыми 35-миллиметровой камерой со вспышкой и другими осветительными приборами. Снимки были сделаны рукой судебно-медицинского эксперта. Труп, очищенный и омытый, ровно уложен на спину. Серовато-бурая кожа имела пепельный оттенок с темными трупными пятнами вокруг открытой раны. Длинная борода и волосы зачесаны назад, грудная клетка вскрыта и развернута, черепная коробка тоже вскрыта, мозг извлечен. Потом ужасающие останки Билли Крэнстона были собраны и стянуты широкими небрежными стежками толстой черной нитки.
Ничего более отталкивающего, чем то, что осталось от Билли, и представить было нельзя. Фонтан энергии, удивительный герой юности Девлина превратился в растерзанную груду гниющего мяса. Даже некогда ослепительно-белые зубы казались маленькими грязными обломками мертвой кости.
Фотографии ясно иллюстрировали, что произошла страшная трагедия, но ничего не могли сообщить о ее причинах. Девлин закрыл папку, он решил оставить чтение текста на завтрашний день. В самолете у него будет достаточно времени, чтобы в полной мере ощутить и снова пережить ту боль, которую ему доставят ровные и бесстрастные строчки отчетов.
Глава 2
За время пятичасового перелета на Гавайи Девлин внимательно изучил досье по делу Билли. Оно поведало ему, что происходило после смерти Билли, но почти ничего не сообщало из того, что случилось до. Из отчетов стало понятно, что полиции почти ничего не удалось обнаружить. Полицейские не вдавались в объяснения о том, почему не нашли ничего важного. И, разумеется, в отчетах ничего не сообщалось о том, каким образом Билли пал так низко.
Девлин надеялся, что ответы появятся у него после встречи с отцом Билли, генералом Джаспером Крэнстоном. Он закрыл глаза и задремал, а огромный «ДС-10» по-прежнему стремительно мчался на восток, удлиняя, растягивая сутки.
Самолет летел вслед за солнцем, долго не давая растаять закату. И все же в Гонолулу они прилетели уже ночью. Находясь высоко в небе, Девлин время от времени смотрел вниз. Совершенно отсутствовало впечатление, что самолет пересек огромный океан. Появившийся на горизонте город оказался похожим на тысячи таких же: полосы и вспышки света, рассекающие темноту, не давали представления о том, что ждет пассажиров на земле.
Девлин вышел из самолета, ощущая себя бодрым и отдохнувшим. В Сан-Франциско он проспал всю ночь и часть утра, к тому же в самолете подремал и сейчас чувствовал, как его тело снова наливается силой.
Еще в Сан-Франциско он связался с генералом Крэнстоном и разузнал дорогу к его дому на Оаху.
Не терпелось выбраться из аэропорта. Он вновь оказался в другой климатической зоне, в ином мире.
Но, шагая по терминалу, Девлин не ощущал себя на Гавайях. Если не смотреть на витрины магазина, предлагавшего сплетенные из цветов гирлянды, то аэропорт был точно таким же, как в любом другом городе Америки. Только войдя в центральный зал и, неожиданно очутившись в аэропорту без стен, он действительно ощутил себя прибывшим на Гавайи. Под ногами был пол, над головой – крыша, защищающая от дождя, но стены отсутствовали. Нежно обволакивал, напоенный ароматами, влажный воздух островов. Даже смешанный с выхлопами реактивных двигателей, вдыхать его было приятно. Девлин наконец осознал, что вне сомнения, находится на Гавайях.
Что касается основной процедуры прилета, все было так, как везде. Вниз – к зоне получения багажа. Поиск машины, оформление. Бумаги – в бардачок. Сидение немного назад. Поправить зеркала. Найти выключатель фар. И – вперед.
Все знакомо, как и везде. Но Девлину было известно не все. Пока он ехал на север от Гонолулу, в маленькой комнатке, расположенной в восточном крыле здания аэропорта, списки пассажиров, прилетевших с материка вечерними рейсами, легли на стол Кееко Рамона, сотрудника службы безопасности аэропорта. Кееко был одет в стандартную коричневую униформу с квадратным значком на правом кармане рубашки и нашивкой на левом рукаве, что делало его похожим на полицейского. Но он им не был. Кееко Рамон являлся одним из тысяч низкооплачиваемых, едва образованных работяг, нанимаемых охранными агентствами и получавших доступ к сведениям, о которых нормальные люди и вообразить не могут.
Кееко Рамон имел звание сержанта Гавайского агентства безопасности (ГАБ), платили ему восемь долларов двенадцать центов в час, что на один доллар двенадцать центов превышало зарплату сотрудников без звания.
Гавайское агентство безопасности было не единственной компанией, принадлежавшей Эдди Лиху, но зато наиболее любимым. Работа именно этого агенства возбуждала аппетит владельца. Это было воплощение его натуры. ГАБ было таким, каким он намеревался видеть его. Идея Лиху была ясной и простой: если что-то прибывает на острова, то часть этого «чего-то» должна непременно принадлежать ему. Туристы ли, товары, наркотики, проститутки – все едино, от всего, что имело хоть какую-то цену, кусочек должен отломиться ему, Лиху. В этом и состояла цель предприятия. А первым делом, конечно, надо знать, что и кто прибывает.
Итак, Кееко Рамон просматривал списки пассажиров трех авиалиний. Перед ним стояла задача из разряда не очень сложных. Необходимо просто выбрать имена, имеющие определенные признаки: в одиночку или вдвоем прибывающие мужчины, путешествующие без женщин. Смешанные пары его не интересовали. Женщины в сопровождении мужчин в его список не попадали. Группы туристов игнорировались. Японцы также игнорировались. Особое внимание уделялось американцам с фамилиями, которые выдавали определенную этническую принадлежность.
Сначала Кееко изучал пассажиров бизнес-класса, тщательно отбирая несколько имен. Потом переходил к первому классу. Первый он любил гораздо больше, чем бизнес. Он всегда просматривал список таких пассажиров особенно внимательно. Фамилия Девлин ничем не выделялась. Это не Браун или Смит, которые, как считал Кееко, всегда принадлежат черным. Он непременно вносил в список одиночку с фамилией Браун или Смит. Не была фамилия Девлин и еврейской, такие он также чаще всего игнорировал. Не была и испанской, испанские всегда пользовались его пристальным вниманием.
Фамилия Девлин была слишком обычной, но Кееко ее не пропустил. Фамилия принадлежала человеку, путешествующему в одиночку, причем он прибывшему первым классом. Такому самое место в списке.
Он выписал еще шестнадцать фамилий и отпечатал на машинке в алфавитном порядке, указав рейс прибытия. Все фамилии уместились на страничке фирменного бланка. Данные Кееко немедленно передал по факсу в главный офис в Гонолулу. Покончив с этим, сержант направился к автомату с кофе. Предстояли еще три часа дежурства, но в основном его ночная работа была завершена.
* * *
Дом Крэнстона находился на северном побережье Оаху, и дорога заняла почти час. Здешние автодороги были известны Девлину, ему приходилось ездить по ним и раньше. Но всегда что-то менялось. На этот раз ему показалось, что пока магистраль номер два переходила в двухполосное федеральное шоссе номер девяносто девять, а дальше в восемьдесят второе, пересечений прибавилось, прибавилось и светофоров. Увеличилось количество признаков цивилизации, меньше осталось настоящих Гавайев. Даже ананасовые поля казались урезанными.
Пока Девлин ехал до городка Халеива на северном побережье, дождь то начинал моросить, то прекращался. Наконец свежий бриз с океана расчистил небо и унес с собой дождевые тучи. Девлин опустил боковое стекло и снизил скорость до тридцати пяти миль в час. Так ему было легче заметить ориентиры, данные Крэнстоном.
Ресторан Джеймсона. Пляж Сансет. Пшеничное поле. Вполне можно обойтись без карты, в которой ему все равно никогда не удавалось разобраться на ходу. Подробное описание ориентиров избавляло от необходимости расшифровывать длинные гавайские названия на тех немногих указателях, которые удавалось заметить. Привыкнуть к гавайскому языку удастся, конечно, не так скоро. А тем более невозможно за столь короткий срок научиться читать наименования дорог и городков, которые совпадали с названиями совершенно других дорог и городков на иных островах архипелага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69