– Вот именно, вы. Вспомните, что я вышел на площадку только после того, как услышал ваш крик… И в самом деле, куда как просто было всадить кинжал в спину вашего друга, когда вы сжимали его в своих объятиях… а уж потом позвать меня. Что вы можете на это сказать?
Сантер сел. В полном изнеможении он схватился руками за голову.
– Я… Мне нечего сказать… Как опровергнуть клевету…
Мосье Венс покачал головой.
– Дело в том, что сказать вам по поводу этого предположения действительно нечего. Одному Богу известно, что произошло тогда на лестнице. Но мне хотелось бы помочь вам, месье Сантер… Можете ли вы поклясться перед Богом, что не убивали вашего друга Нестора Грибба?.. Предупреждаю вас, что в глазах правосудия это ничего не меняет, но лично мне всегда отвратительно думать, что можно принести ложную клятву и, быть может…
Сантер встал.
– Клянусь перед Богом, – тихо, но твердо произнес он, – что я неповинен в убийстве моего друга Нестора Грибба, а также…
– Не стоит продолжать… Вы, конечно, понимаете, что никто в мире не может сказать, убили вы Грибба или нет, ведь на площадке, кроме вас, никого не было. Естественно, если бы я смог доказать, что вы совершили другие преступления, вывод напрашивался бы сам собой… Быть может, следует задать вам и такой вопрос: вы, разумеется, отрицаете, что кинжал принадлежит вам, и вы его, конечно, не видели до того дня, когда было совершенно преступление?.. Можете записать ответ, мосье Крупле…
– Я это отрицаю, – сказал Сантер. И с сожалением добавил:
– …раз уж вы поставили меня в такое положение, что приходится что-то отрицать.
Месье Венс погасил в пепельнице сигарету.
– Я готов признать всю незаконность данного допроса, однако полагаю, что вы, так же как и я, не стали бы придерживаться формальностей, ибо истина дороже всего, и чем скорее мы ее установим, тем лучше… Кто знает?.. Если вы невиновны, ваша жизнь, возможно, зависит от того, как быстро мы проясним это дело… Но вернемся к исчезновению Юбера Тиньоля… На разбитой дороге, которая идет от запасного выхода с аэродрома, мы обнаружили следы колес автомобиля… Я не стал бы придавать этому обстоятельству большого значения, если бы похищение Тиньоля на автомобиле не объясняло его внезапного исчезновения… Наверняка таким образом его заманили в какую-то ловушку… В определенный момент мы находились вместе на летном поле… Потом я потерял вас из виду… Где вы были?
– Среди толпы.
– Я вас не заметил.
– В этом нет ничего удивительного…
– О возвращении Тиньоля вы узнали, находясь в обществе вашего друга Перлонжура, почему вы с ним рассталась?
– Перлонжур остался в кафе, чтобы позвонить вам, а я схватил такси…
– Что вы сделали, когда Юбер Тиньоль бросился бежать к запасному выходу с аэродрома?
– Я не видел, что он убежал. Повторяю, меня зажало в толпе. Я решил как можно скорее вернуться домой, думая, что Тиньоль, как только выберется с аэродрома, приедет ко мне.
– Как вы добрались до дому?
– На такси.
– Не могли бы вы сообщить мне номер машины?
– Конечно, нет.
– Консьерж, разумеется, видел, когда вы вернулись домой?
– Нет, я вошел через дверь черного хода.
– К прискорбию своему, вынужден заметить следующее, месье Сантер: пока не будет доказано обратное, у меня есть все основания думать, что вы, по меньшей мере, имели возможность участвовать в похищении Юбера Тиньоля.
И в заключение месье Венс добавил:
– Однако успокойтесь. Этих фактов недостаточно, чтобы оправдать ваш арест. О чем я весьма сожалею, ибо я предпочел бы держать вас у себя независимо от того, виновны вы или нет. Тогда, по крайней мере, я спас бы хоть одну человеческую жизнь – вашу, если вы невиновны… С другой стороны, если вы виновны, я спас бы жизнь четырех людей… Ладно!.. А теперь я попросил бы вас еще раз рассказать мне во всех подробностях о возвращении вашего друга Жернико…
Десять минут спустя Сантер покинул кабинет инспектора. Его шатало, и ему пришлось возвращаться домой на такси. Прощаясь с ним, месье Венс просил его никуда не уезжать, так как правосудию он мог понадобиться в любую минуту. От его недавнего гнева не осталось и следа, па смену ему пришло глубокое, безысходное уныние.
«Теперь возьмемся за следующего!» – проворчал Воробейчик после того, как ушел Сантер.
Однако рассчитывать на то, что допрос Перлонжура даст больше, нежели допрос его друга, не приходилось. Он еще раз убедился, что дело слишком сложно, чтобы при помощи одних вопросов, как бы ловко их ни ставить, можно было разоблачить убийцу.
– Пригласите месье Перлонжура. Нет, подождите минуточку…
И он снял телефонную трубку.
– Да, Венс слушает… Обнаружен?.. Как? Что вы говорите?..
Он внимательно слушал, и лицо его все больше мрачнело.
Наконец он повесил трубку и повторил более жестким тоном:
– Пригласите месье Перложура.
ГЛАВА XX
ПЕРЛОНЖУР СКРЫВАЕТСЯ
Перлонжур вошел в кабинет и, последовав приглашению детектива, сел. Выглядел он как обычно, то есть был похож на обиженного ребенка, но уверенности в себе ему явно не хватало, не то что Сантеру.
Он украдкой взглянул на месье Венса, затем на секретаря.
– Я как раз собирался зайти к вам, месье Венс, когда один из ваших людей явился ко мне в гостиницу и сказал, что вы хотите срочно меня видеть. Он счел даже нужным проводить меня сюда, хотя, между нами говоря, беседа с ним не представляет особого интереса.
– Вы собирались зайти ко мне? Зачем?
– Я… Я хотел предложить вам свои услуги.
– Чего ради?
– Ради того, чтобы найти убийцу моих друзей.
– Слишком поздно! – сурово сказал месье Венс. – У меня уже нет возможности принять ваши услуги, по крайней мере, в том смысле, как вы это понимаете.
И точно так же, как Сантеру, он коротко, в довольно резких выражениях изложил положение дел своему собеседнику.
Тот слушал его не перебивая.
– Я ожидал этого, – сказал он детективу, когда тот умолк.
Однако месье Венсу показалось, что голос выдавал его, ибо звучал не так твердо, как хотелось бы Перлонжуру.
– Чего вы ожидали? – настаивал инспектор нарочито агрессивно.
– Всех этих подозрений… Быть может, следовало бы даже сказать: «этого обвинения»?.. В какой-то мере оно было неизбежно… Те из нас, кого еще не настиг убийца, попадают под удары правосудия… Ваши выводы – соблазнительные, ничего не скажешь, – не оставляют нам никакого выбора, делать нечего, придется, видно, дать убить себя, чтобы доказать свою невиновность!
Это замечание было чересчур справедливым, чтобы оставить месье Венса равнодушным.
– Увы, да, месье Перлонжур! Такова ситуация. Радоваться, я с вами абсолютно согласен, тут нечему, и, надеюсь, вы понимаете, что для вас жизненно важный интерес состоит в том, чтобы дело это разрешилось в самое короткое время. Ваш друг Сантер выразил глубокое возмущение, когда мне пришлось допрашивать его. От всей души надеюсь, что вы проявите больше благоразумия. Я говорил это месье Сантеру и повторяю вам: в данный момент мне не хотелось бы касаться гибели Намота… Но хотелось бы от вас услышать, где вы находились в тот день, когда стреляли в Жернико?
– Я ездил повидаться со своей старой матерью, которая живет в деревне В…
– Если не ошибаюсь, вы должны были встретиться с Сантером в тот же вечер у него на квартире?
– Да, это так. Но я опоздал на поезд и приехал позже, чем предполагал.
– Месье Сантер утверждает, что встретил вас на лестнице, когда возвращался домой вместе с доктором Тьено.
– Верно, я дошел как раз до площадки второго этажа, когда появились они…
– Полагаю, вы прямо с вокзала направились к другу?
– Нет, я задержался, встретив на перроне старого товарища по учебе, который уезжал за границу.
– Каким образом вы вошли в дом Сантера? Видимо, через дверь черного хода?
– Да, я привык ходить там, чтобы не отвечать каждый раз на вопросы консьержа.
Месье Венс записал в блокнот часы следования поездов, на которых ехал Перлонжур, собираясь тщательно проверить его слова.
– А теперь, с вашего позволения, вернемся к убийству Нестора Грибба. Согласитесь, случай довольно странный, но почему-то всякий раз, как совершается преступление, вы появляетесь там буквально через несколько минут… В тот момент я спрашивал вас об этом, однако вы отказались сказать мне, что привело вас к вашему другу. Вы заявили, что собирались поговорить с ним по личному делу. Вы и теперь не хотите отвечать на этот вопрос?
Перлонжур вздохнул.
– Мы с Сантером чуть не поссорились тогда из-за… из-за одной женщины. И в тот день я решил добиться окончательного объяснения с ним, что, впрочем, я и сделал двумя или тремя днями позже. Добавлю…
Казалось, он колебался.
– …что я не без труда решился на этот шаг. И в тот момент, когда я уже собирался войти в дверь черного хода, страх произнести непоправимые слова удержал меня, я прислонился к стене, чтобы еще раз обдумать положение, и… несколько минут, вероятно, провел так.
А-а! – молвил месье Венс. Молодой человек мог, конечно, провести эти десять минут совсем иначе, не так, как говорил. С другой стороны, ничто не вынуждало его к такому признанию, и, быть может, именно это обстоятельство послужило причиной того, что убийца Грибба – если он действовал соответственно выводам месье Венса, сделанным им в день убийства, – вынужден был бежать по крышам, не решившись из страха быть узнанным выйти через дверь черного хода и пройти таким образом мимо Перлонжура.
– Вы сообщили мне по телефону о возвращении Юбера Тиньоля, – снова заговорил детектив. – Что вы делали после того, как позвонили мне?
– Я остановил такси и попросил отвезти меня па аэродром.
– Я не заметил вас на летном поле.
– Ничего удивительного. Такси по дороге сломалось, и я потерял драгоценное время, пока искал другое. Когда я приехал на аэродром, толпа начала уже расходиться…
– А-а! – снова молвил месье Венс.
Не исключено, что молодой человек говорил правду, но отсутствие возможности найти свидетелей, которые подтвердили бы его слова, открывало широкое поле для всяческих подозрений.
– И вы, конечно, не запомнили номеров такси, на которых ехали к аэродрому?
– Конечно, нет.
– Что вы сделали, когда поняли, что приехали слишком поздно на встречу с вашим другом?
– Я вернулся к себе.
– На чем?
– На трамвае… Я… Я не очень богат, месье Венс.
– Это как сказать. Когда-нибудь вы станете очень богаты… если Богу угодно будет сохранить вам жизнь.
– Нет. С первой моей встречи с Сантером я выразил намерение отказаться от состояния моих друзей.
– Вас обязывает принять его пакт, который вы заключили пять лет назад.
– Ошибаетесь. Никто на свете не сможет обязать меня к этому.
– Такое бескорыстие производит, прямо скажем, приятное впечатление… Кто-нибудь видел вас, когда вы возвращались к себе в гостиницу в тот вечер? Вообще мог бы кто-нибудь подтвердить ваши сегодняшние показания?
После долгого раздумья Перлонжур сказал:
– Нет, не думаю. Ведь обычно не заботишься о свидетелях, если не знаешь, что над тобой тяготеет подозрение…
– Стало быть, мне приходится верить вам на слово, а моя… профессиональная совесть решительно восстает против этого! Мне думается, я буду вынужден задержать вас в прокуратуре.
Перлонжур страшно побледнел.
– Вы хотите сказать, что… что собираетесь арестовать меня?
Месье Венс молча кивнул головой.
«Ничего не поделаешь! – думал он. – Конечно, вина его доказана ничуть не больше, чем вина Сантера, но мне совершенно необходимо держать одного из них под замком. Вот тогда и посмотрим, как поведет себя преступник, будет ли он и дальше убивать. В настоящее время никаким иным действенным средством, способным пролить хоть какой-то свет на это дело, я не располагаю. Месье Воглер, наверное, будет не слишком доволен… Но ничего не поделаешь!»
– Я настаиваю на своей невиновности, месье Венс!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19