Но что могло связывать Савинова, одного из самых богатых и влиятельных людей России, владельца компании Савинов Арт, с таинственными убийствами Марка Воронцова и его племянницы, а также с похищением картин? Вряд ли он, продав за баснословные цены двух Вермееров, захотел получить их обратно, тем более переступив через два трупа.
Размышляя далее и сопоставляя между собой некоторые детали, я пришел к интересному выводу. По словам Давыдова, врач, осмотрев тело Воронцова, констатировал наступление смерти не более чем за два часа до осмотра. Более точно определить не представлялось возможным из-за натопленной комнаты, в которой было найдено тело. Осматривал врач труп в полночь. Следовательно, убийство произошло в районе десяти часов вечера, то есть в то самое время, на которое было назначено мое свидание с хозяином дворца.
Далее мои мысли раздваивались. Если предположить, что сержант прав и убийцей является Герасим, что было вполне вероятно, то в таком случае картины должны находиться где-то в доме. Ведь у старого слуги не было ни времени, ни возможности вынести их из дома. В случае же, если убийство совершено посторонним человеком, или же Герасим, после того как похитил полотна, передал их кому-то другому, ход мыслей был таковым.
Ближайшим населенным местом в окрге, где преступник мог укрыться, было Рощино, расположенное в двенадцати километрах от дворца. Милое местечко, где каждый незнакомый человек находился бы у всех на виду, раскинулось у самого подножия холмов. Дорога, проходящая рядом с ним, заканчивалась у крохотного озерца, затерявшегося среди непроходимых лесов, которыми и славились эти места. Дальше пути не было. Вряд ли бы похититель воспользовался этой дорогой для бегства. Так же маловероятным было, что ограбление мог совершить житель Рощино, населенного, в основном, пожилыми и состоятельными людьми, которым был прописан чистый горный воздух. Даже прислугу они нанимали после того, как проверят ее до десятого колена. Хотя если рассуждать таким образом, то и Герасима Воронцов вряд ли подобрал на улице.
С другой стороны, когда я сворачивал с кольцевой на дорогу, ведущую в Рощино, часы показывали девять часов сорок минут (я тогда взглянул на часы не опаздываю ли?). От развилки до дворца приблизительно километров двадцатьдвадцать пять, из которых примерно половина приходилась на горные перевалы, ведущие на плато. На всем протяжении этого участка я не встретил ни одной машины. Ответвлений и проселочных дорог я также не приметил. Я специально во второй раз, когда ехал сюда, обратил на это внимание. Вокруг раскинулись дремучие леса и равнины, усеянные тут и там озерами и речками.
Даже если предположить, что врач ошибся на полчаса, то и в этом случае, будь у похитителей такой же скоростной автомобиль, как и мой Бокстер, они бы не смогли промчаться пятнадцать километров за десять минут по дороге, которая не позволяла развить большую, чем шестьдесят километров в час скорость и проскочить перекресток до моего появления на нем.
Естественно, мои выводы еще в большей степени подтверждали виновность Герасима, так как трудно было представить, что убийца, если им был не дворецкий Воронцова, блуждал всю ночь в дебрях темных лесов или любовался творениями Вермеера на берегу горного озера при свете луны. Но главное заключалось в том, что была очень большая вероятность того, что картины все еще находятся в доме, если, конечно, похитители не прилетели на вертолете или же действовали как-то иначе и все-таки пронесли картины перед моим носом. Но где их искать?..
Разгуливая по многочисленным залам и сравнивая названия и авторов картин, развешенных по стенам, со списком, я лишний раз имел возможность убедиться в масштабах дворца. Пропавшие полотна могли быть спрятаны, где угодно: на чердаке, в подвале, в каком-нибудь чулане среди мешков и ящиков. Обращаться с просьбой к Санееву помочь обыскать дом мне казалось бессмысленным. Он был настолько рад, что сумел арестовать Герасима и предъявить тому обвинение в убийстве на основании своих логических выводов, что любая версия, отличная от его, могла вернуть ему вчерашний облик, наслаждаться которым у меня не было никакой охоты. Что же делать?
Тут меня осенила идея. Ведь найденные полотна помогут Санееву с еще большей убедительностью доказать причастность Герасима к убийству, да еще с похищением! В его же интересах будет разыскать картины, если он вообще поверит в ограбление. Я очень надеялся с помощью списка, найденного в кабинете, и пустых крючков убедить Санеева в этом. В случае если я окажусь прав, и мы разыщем Христа среди немощных, репортаж с сержантом не будет сходить с экранов как минимум неделю. А это не могло не понравиться тщеславному Санееву. Поэтому я все-таки решил попросить сержанта подсобить в поисках картины, успешное завершение которых еще более укрепило бы его версию. Все еще пугаясь непредсказуемой реакции Санеева, я спустился вниз и, покуривая на ходу сигарету, подошел к Санееву...
К моей величайшей радости сержант внимательно выслушал меня, после чего мы поднялись в кабинет, и я на месте показал свои находки.
- Ну что ж. Я вижу, вам не зря в свое время выдали лицензию на право заниматься частным сыском. Вы не возражаете, если я заберу у вас эти бумажки и приобщу их к делу? А, господин Болдин?
- Почту за величайшую честь, - высокопарно ответил я, с поклоном вручая бумаги Санееву.
- А ты неплохой парень, Максим! - перешел на ты сержант и, спохватившись, протянул мне руку. - Костя, - представился он. - Или просто Костик.
- В моем распоряжении трое, - Костик перешел к организационным вопросам. Пусть каждый из них, плюс - ты, обыщет по этажу в каждом крыле дома. Я же тем временем поброжу по чердаку. Если у нас к тому времени, когда закончим, ничего не выйдет, мы, объединив усилия, начнем поиск в подвалах. Ты согласен с моим планом, Максим?
- План очень даже не плох, Костик! - согласился я.
- В таком случае ты оставайся здесь, на втором этаже левого крыла, а я отдам распоряжения остальным, прихвачу фонарь и поднимусь наверх. Начни с кабинета - протри пыль в остальных шкафах, - Костик, громко хохоча, вышел из круглой комнаты.
Я тоже собрался проследовать за Санеевым и перейти в соседнюю с кабинетом комнату, поскольку в самом кабинете искать было нечего. При наличии минимального количества мебели, спрятать два больших холста не представлялось мне возможным. Однако, поразмыслив немного, я все же решил еще раз основательно пройтись по комнате.
Как и в прошлый раз, я сперва подошел к окну. Мягкий ковер, пружиня под ногами, приглушал шаги. Идеальное покрытие для убийцы, - подумалось мне. Хотя по версии сержанта, у преступника не было никакой необходимости незаметно подкрадываться к Воронцову. Действительно, не мог же он, крадучись, пройти под самым носом хозяина кабинета, зайти со спины и спустить курок!
Задвижки на окнах все так же плотно запирали рамы. Вытянув шею и встав на цыпочках, я увидел край карниза, проходящего метром ниже подоконника. При желании, человек, находящийся в соседней комнате, мог вылезти в окно и по карнизу пробраться к кабинету. Но, опять-таки, закрытые окна и неповрежденные стекла не позволяли сделать вывод, что стреляли снаружи.
Я попытался поставить себя на место преступника и представить, куда можно было в спешке затолкать картины в этой комнате. Можно было, например, запрятать их за картины большего размера, висящие на стенах. Таких в кабинете было всего три. Ставя стул у каждой из них, я просовывал руку в просвет между стеной и рамой. Во всех трех случаях я нащупал лишь один подрамник. Нет, здесь их не было. Но тогда, где еще?
Я изо всех сил треснул себя по лбу. Ну, конечно же, где же еще!
При огромных размерах каминов, у них должны были быть соответственного сечения вытяжные трубы, в которых вполне можно было спрятать холсты! Правда, сама идея не была оригинальной, но при отсутствии других тайников, похититель в цейтноте мог засунуть полотна и в трубу. В одном из каминов в ту ночь горел огонь. К своему стыду, я не мог вспомнить, в каком именно. Тем более что в обоих под чугунными таганчиками скопилось много пепла. Видимо, виной моей забывчивости была круглая планировка комнаты, которая сбивала с привычной ориентировки в прямоугольных помещениях. Но я не очень огорчился. Ведь каминов в кабинете всего два. Можно проверить оба.
Отодвинув в сторону экран, я заглянул в ближайший ко мне камин. Топливник его был размером с небольшую комнату. Полированные листы бронзы, которыми были облицованы его стенки, покрылись толстым слоем сажи. Как я ни старался не прикасаться к ним, мне это не удалось. Весь правый рукав пиджака почернел от сажи. Снявши голову, по волосам не плачут, - сказал я себе и залез в камин. Нащупав газовый порог, я провел по нему рукой - там ничего не было. Потыкав кочергой в трубу, я наткнулся на нечто металлическое. До задвижки было далеко, и я сообразил, что в трубу вделана решетка для того, чтобы невозможно было пролезть через нее с крыши в кабинет.
Я выбрался из камина, прошел через кабинет и залез во второй с таким видом, что можно было подумать, что я только этим и занимаюсь последние десять лет своей жизни. Покопавшись в камине и не найдя ничего, кроме сажи и пепла, я уже собирался вылезти на свет божий, как вдруг...
Один из прутьев таганчика неожиданно переломился, и нога моя провалилась сквозь решетку в кучу пепла, подняв серое облако. В тот же момент я взвыл от боли - что-то острое через тонкую подошву моего башмака впилось в ступню. Задыхаясь, я кое-как вытащил ногу из решетки и, хромая, выбрался из камина, вымазанный с ног до головы в саже. Но мне было не до внешнего вида. От жгучей боли в ступне я не мог стоять на ногах. Сев прямо на ковер, я снял с ноги туфлю. Что-то металлическое вонзилось в его подошву. Выдернув эту гадость, я окаменел, глядя на нее. Ею оказался маленький гвоздик, какими обычно прибивают натянутый холст на подрамник. У меня не оставалось больше никаких сомнений, куда делись подрамники картин!
В конюшне с жеребцами, если туда завести кобылу, было бы меньше шума, чем в кабинете Воронцова, когда в него ввалился Санеев со своими сослуживцами. Они ржали так, что у меня возникли серьезные опасения относительно их психического состояния. Сержант начал даже икать, давясь от смеха:
- Ну, Максим... ик... ну, ты... ик... даешь! Гы-гы-гы! Тебе остается про... ик... чистить канализацию, гы-гы, и можешь считать ик... что свои доллары, гыгы-гы, ты честно отработал... гы-гы-гы-гы. Ик!
Мне захотелось взять кочергу и двинуть ею Костика по башке.
- Ты лучше на себя посмотри, - огрызнулся я, растирая больную ногу.
Санеев и сам не блистал чистотой после прогулки по чердаку.
Милиционеры перевели взгляд на своего шефа и загоготали пуще прежнего. Сержант провел ладонью по лбу, намотав на нее с полкило паутины с застрявшими в ней дохлыми мухами. Затем стал с омерзением трясти рукой, пытаясь стряхнуть с нее паутину, чем вызвал новый взрыв хохота.
- А ну, заткнись, Петь! - проревел Санеев.
Толстый милиционер, у которого от смеха на глазах выступили слезы, а живот трясся с такой нарастающей амплитудой, что не рявкни сержант на него, скоро бы стал касаться его двойного подбородка. Голос начальства подействовал на живот Пети как команда: Сто-ой... раз, два! На счет раз он пошел вверх, затем опустился на счет два и, вернувшись в исходное положение, исчез. Видимо, его обладатель, опасаясь за свое дальнейшее продвижение по службе, с испугу втянул его в себя.
- Ты что-нибудь нашел? - спросил Санеев, наконец-то избавившись от паутины.
- Не совсем то, что искал, но кое-что интересное нашел.
Санеев подошел поближе.
- Этому гвоздику как минимум триста лет, - сказал я, показывая сержанту свою находку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18