..
Было уже поздно, Олег поднялся, чтобы идти к себе.
Неожиданно появился Петрович.
- Не спите, ребята? Так я и думая. Хочу с вами посоветоваться, - сказал он, тяжело опускаясь на стул.
- Плохо идут дела у нас в лаборатории. Погиб человек, наш товарищ. Это кого хочешь выбьет из колеи. А тут еще выясняется, что погиб он не случайно. Вот и получилось работа стоит, коллектив распался. Кто-то с недоверием смотрит на Брегвадзе, кто-то на Листопада".
- С Листопадом все прояснилось, - перебил я и рассказал то, что удалось узнать в течение дня.
- Только непонятно, почему Гиви, зная, что Листопад в тот день не надевал ботинок с триконями, ничего об этом не сказал.
Петрович задумался.
- Видишь ли, Игорь, - сказал он немного спустя. Слишком прямо ты судишь о людях. Если знаешь, то скажи... А люди посложнее будут. Ты сопоставляешь факты, время, устанавливаешь, кто где был, кто кого видел. Короче - ты ведешь дознание. Может быть, надо было громко сказать, что тебе это поручено, но этого мы вовремя не сделали. Брегвадзе считает, что ты сам прыть проявляешь. Для пего помочь тебе - значит признать твою правоту. Вот он и молчит.
- Так мне кажется, - добавил он после небольшого раздумья. - Но вернемся к главному. Я лично уверен, что если Бойченко кто н столкнул, так только какой- нибудь чужак. Никто из наших этого сделать не мог. Думаю, и вы со мной согласны.
- Но что же вы предлагаете? - спросил Олег.
- Положение сложное. Конечно, хорошо бы доказать, что и Брегвадзе совершенно чист, но как это сделать - подсказать не берусь. А в остальном - с дознанием пора кончать. Что могли - сделали. Теперь же надо в лаборатории порядок налаживать. Спрашиваете как? О гибели Бойченко постараться не вспоминать. Со всеми, включая Брегвадзе, восстановить нормальные отношения. Учтите, он не виноват, никто не доказал его вину. Хватит с этим. Надо делом заниматься. Вспомните, как было раньше. Работа кипела. Новые идеи предлагались. Спорили до хрипоты. А сейчас... Нет, с этим пора кончать. И вы, ребята, должны показать пример.
Петрович попрощался и вышел. Его неровные шаги постепенно затихли в конце коридора.
- А как же Гиви? - почти одновременно сказали Олег и я.
Действительно, все будут спать спокойно, а он - с тревогой ждать весны, милиции, следствия. Если сейчас, по горячим следам, ничего не выяснить, то что можно будет сделать через полгода?
ГЛАВА Х
Рано утром налетел ураган. Дом содрогался и скрипел под ударами бешеных порывов ветра. Временами доносился грохот снежных лавин. Я проснулся. Опять те же мысли. Виктор! Какая ужасная, бессмысленная смерть! Гиви? Как доказать его невиновность? Как это сделать, прекратив разговоры о гибели Виктора в не получая новой информации?
Когда я вышел к завтраку, почти все уже были на своих местах. Мне показалось, что климат лаборатории чуть-чуть потеплел. Возможно, это было следствием усилии Б. В. и Петровича. Быть может, разбушевавшаяся природа сблизила небольшую группу людей, затерянных в диких, пустынных горах. За столом шел не очень оживленный, но все же общий разговор об ураганах на Памире, о снежных лавинах - словом, безобидный разговор о погоде. И это уже было достижением по сравнению с предшествующими днями. Листопад, вероятно, знал, что вопрос о триконях на его ботинках теперь для всех ясен. Обычно молчаливый, в это утро он был оживлен и даже пытался шутить. Гиви же по-прежнему был угрюм и мрачен.
Тетя Лиза подошла к нему, придвинула перец. Потом принесла из кухни кусок пирога, оставшийся со вчерашнего ужина, и положила на тарелку Гиви.
- С вареньем. Попробуй, какой вкусный.
Кажется, тетя Лиза подавала пример, как нужно себя вести.
После завтрака я подошел к Гиви и спросил об усилителе, который он должен был отремонтировать.
Трудно было рассчитывать на вполне дружелюбный разговор, но того, что произошло, я не ожидал.
Гиви покраснел, его глаза стали совсем круглыми, усы топорщились.
- Тебе зачем усилитель? Ты разве про усилители думаешь? - воскликнул он, все более повышая голос и энергично жестикулируя. - Если хочешь спрашивать, где я бил, что дэлал, сразу говори. Зачем притворяешься? Ты угадал - это я, я, Гиви Брегвадзе, подкрался к Бойченко сзади и ударил его! Теперь ты доволен, да?
Гиви оттолкнул Олега, который во избежание худшего хотел встать между нами, и выскочил из столовой.
Начало вашего разговора осталось незамеченным. Но возбужденный голос Гиви в жестикуляция привлекли к вам общее внимание. Последние слова "я, Гиви Брегвадзе, подкрался к Бойченко сзади и ударил его" слышали все.
- Выходит, товарищ признался, - нарушил молчание Харламов.
Эти слова, неожиданно прозвучавшие среди полной тишины, поразили всех, как удар грома. Вера и Б. В. недоуменно переглядывались. Петя смотрел на меня в ждал, что я скажу. Марина закрыла лицо руками.
- Ничего он не признался, - громко сказал Петрович, понимать надо человека. Да если б и признался, то надо еще доказать, что он и впрямь виноват.
В этот день из-за урагана Б. В. запретил выходить из лаборатории. Работы на Альфе и Бете были отменены, и я поплелся в свою комнату.
Мои невеселые мысли были прерваны появлением Пети. Он был возбужден, глаза блестели, на щеках розовел румянец.
- Игорь! Я придумал. Надо проверить след.
- Какой след? Сколько дней прошло. Давно все следы снегом замело.
- Ты не повял. След на спине, синяки. Ведь ты фотографировал. Надо посмотреть, подходит ботинок Гиви или нет.
Я представил себе все трудности. Пленка заперта в сейфе. Как ее получить? Потом надо увеличить изображение до натуральных размеров, раздобыть ботинки Гиви, сравнить... И тем не менее это была идея. Идея, которая имела хоть какую-то перспективу.
Через несколько минут я был у Б. В.
- Борис Владимирович, я, кажется, недостаточно тщательно обработал пленку с фотографиями. Понимаете, волновался, торопился. Боюсь, что к весне она станет некачественной, покроется пятнами. Хорошо бы сейчас сделать увеличенные изображения. Тогда к нам не будет претензий.
Я говорил нарочито спокойным, деловым тоном, стараясь не выдать своих истинных планов.
Б. В. с сомнением посмотрел на меня, потом, после недолгого колебания, все же пленку достал.
- Только будьте предельно внимательны и аккуратны. Пленку вернете лично мне.
Вскоре мы с Петей заперлись в фотокомнате, установили на столе увеличитель и заложили в него пленку.
- Включаем? - спросил я.
- Чего тянешь, включай.
Раздался щелчок тумблера, и перед нами появилось негативное изображение: на темном фоне группа светлых пятен. Я отрегулировал фокусировку, начал менять увеличение. Изображение росло и сжималось, пятна расходились и сходились. Как получить изображение в натуральную величину? Если б я звал, что эти пятна так важны, то, фотографируя, положил бы рядом с ними линейку или хотя бы спичечную коробку.
- Ничего не выйдет, - сказал я упавшим голосом, - нет масштаба.
- Почему не выйдет? Постарайся.
- Пойми, пятна расплывчатые. Меняя увеличение, я могу подогнать изображение почти под любой ботинок. Могу под ботинок Гиви, могу под твой или свой.
Вновь я был один в своей комнате в снова думал.
Все неприятное, связанное с Гиви, концентрировалось вокруг двух отметок времени: в одиннадцать двадцать он вышел из лаборатории; в одиннадцать тридцать пять кто-то столкнул Виктора. Где находился Гиви в течение этого промежутка?
- Ну, что ж, - продолжал я думать. - Как поступают физики в таких случаях? Если экспериментальные данные приводят к сомнительным выводам, то эти данные снова и снова проверяют. Значит, и мне надо перепроверить время.
Одиннадцать двадцать - это было указано по часам Марины. Олег, как он потом мне сказал, в тот момент также посмотрел на часы. Значит, это время не вызывает сомнений.
Необходимо, следовательно, проверить цифру - одиннадцать тридцать пять. Это время показывали часы Виктора, остановившиеся, как мы решили, от удара при падении. А что если часы, испортившись при ударе, продолжали идти, например, минут десять и лишь потом остановились?
В часовых механизмах среди нас разбирался только Петрович. Меня он понял с полуслова.
- Сам думал об этом. Нет, у Бойченко часы были высшего класса, с противоударным механизмом. Если такие часы портятся от удара, то, значит, поломка серьезная, скажем, кончик оси сломался, тогда они чуть покачаются и станут. Десять минут они ходить не будут. Если сразу не стали, значит, будут продолжать нормально ходить.
Какая-то смутная мысль родилась в моей голове. Она постепенно росла, крепла, расталкивала другие соображения, выходила на первый план...
- И долго они будут идти? - спросил я, хотя ответ мне был уже известен.
- Долго ли? Пока завод не кончится, - ответил Петрович, пожав плечами.
- Но послушайте, Сергей Петрович! Завод мог кончиться ночью. Часы показывали одиннадцать тридцать пять ночи! Мы нашли Виктора после полуночи. Часы могли остановиться за час до нашего прихода. Как я раньше не сообразил?! Эти одиннадцать тридцать пять никакого отношения к моменту гибели Виктора не имеют! Надо сейчас же посмотреть, сломаны часы или нет, надо их вскрыть...
Я говорил быстро, волнуясь, чувствуя, что появился какой-то проблеск, выход из тупика.
- Погоди, не горячись. Говоришь, ночью остановились? Кончался завод, и остановились?
Петрович растерянно улыбнулся. Видимо, ему было неловко, что он сам упустил такую возможность.
- Но вскрывать часы не хотелось бы, - продолжал он, - да и Борис Владимирович не разрешит. Скажет, что трогать нельзя, вещественное доказательство, весной, мол, приедут специалисты, тогда и разберутся.
- Но, Петрович, простите, Сергей Петрович, ведь нельзя оставлять до весны лабораторию в таком состоянии. Если часы Виктора спокойно шли почти до полуночи, то с Гиви снимается самое тяжелое.
- Кажется, есть выход, - сказал Петрович минуту спустя. Можно, конечно, попробовать завести часы и посмотреть пойдут ли? Но это не лучший способ. Во- первых, могут сказать: "Зачем крутили завод? Почему не оставили часы, как они были?". Во-вторых, пусть пойдут часы. Что это докажет? Когда они остановились, ночью или днем? Не ясно. Может, Виктор забыл их с вечера завести. А выход вот такой: помнишь, часы Виктора с календарем, через маленькое окошечко число показывают. Часовая стрелка за сутки два раза проходит циферблат, а число меняется только один раз - около двенадцати ночи. Что если, не вскрывая часов, чуть двинуть стрелки? Сдвинется число, значит, наверняка часы ночью остановились. Останется на месте - значит, днем. Потом стрелки можно вернуть в старое положение.
Я готов был расцеловать Петровича. Через несколько минут мы уже были у Б. В., и я, волнуясь и немного путаясь, изложил ему суть дела.
Б. В. выслушал меня, нахмурив брови, с явно недовольным видом пытался возражать, но в конце концов сдался. Он открыл сейф, достал часы. Мы подошли к окну. Б. В. выдвинул головку часов и начал медленно ее поворачивать. Минутная стрелка сдвинулась, а немного спустя дрогнуло - и сменилось число в окошечке. Часы остановились ночью! Никакого отношения к смерти Виктора их показания не имели.
- Не понимаю, как можно было забыть, что часы дважды в сутки показывают одно и то же время, - сказал Б. В. Такая элементарщина. Откуда вообще взялась идея определить момент гибели Бойченко по его часам?
С совершенно невинным видом я заметил:
- Но это же ваша идея, Борис Владимирович.
Б. В. растерянно посмотрел на меня, потом на Петровича. Воспользовавшись замешательством, я выскользнул из комнаты.
После "опыта" с часами момент гибели Бойченко вновь стал неопределенным. Предположим, что преступление произошло примерно в одиннадцать двадцать пять. Тогда никто не сможет утверждать, что Гиви ждал Виктора на дороге. В это время он попросту спускался по тропинке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Было уже поздно, Олег поднялся, чтобы идти к себе.
Неожиданно появился Петрович.
- Не спите, ребята? Так я и думая. Хочу с вами посоветоваться, - сказал он, тяжело опускаясь на стул.
- Плохо идут дела у нас в лаборатории. Погиб человек, наш товарищ. Это кого хочешь выбьет из колеи. А тут еще выясняется, что погиб он не случайно. Вот и получилось работа стоит, коллектив распался. Кто-то с недоверием смотрит на Брегвадзе, кто-то на Листопада".
- С Листопадом все прояснилось, - перебил я и рассказал то, что удалось узнать в течение дня.
- Только непонятно, почему Гиви, зная, что Листопад в тот день не надевал ботинок с триконями, ничего об этом не сказал.
Петрович задумался.
- Видишь ли, Игорь, - сказал он немного спустя. Слишком прямо ты судишь о людях. Если знаешь, то скажи... А люди посложнее будут. Ты сопоставляешь факты, время, устанавливаешь, кто где был, кто кого видел. Короче - ты ведешь дознание. Может быть, надо было громко сказать, что тебе это поручено, но этого мы вовремя не сделали. Брегвадзе считает, что ты сам прыть проявляешь. Для пего помочь тебе - значит признать твою правоту. Вот он и молчит.
- Так мне кажется, - добавил он после небольшого раздумья. - Но вернемся к главному. Я лично уверен, что если Бойченко кто н столкнул, так только какой- нибудь чужак. Никто из наших этого сделать не мог. Думаю, и вы со мной согласны.
- Но что же вы предлагаете? - спросил Олег.
- Положение сложное. Конечно, хорошо бы доказать, что и Брегвадзе совершенно чист, но как это сделать - подсказать не берусь. А в остальном - с дознанием пора кончать. Что могли - сделали. Теперь же надо в лаборатории порядок налаживать. Спрашиваете как? О гибели Бойченко постараться не вспоминать. Со всеми, включая Брегвадзе, восстановить нормальные отношения. Учтите, он не виноват, никто не доказал его вину. Хватит с этим. Надо делом заниматься. Вспомните, как было раньше. Работа кипела. Новые идеи предлагались. Спорили до хрипоты. А сейчас... Нет, с этим пора кончать. И вы, ребята, должны показать пример.
Петрович попрощался и вышел. Его неровные шаги постепенно затихли в конце коридора.
- А как же Гиви? - почти одновременно сказали Олег и я.
Действительно, все будут спать спокойно, а он - с тревогой ждать весны, милиции, следствия. Если сейчас, по горячим следам, ничего не выяснить, то что можно будет сделать через полгода?
ГЛАВА Х
Рано утром налетел ураган. Дом содрогался и скрипел под ударами бешеных порывов ветра. Временами доносился грохот снежных лавин. Я проснулся. Опять те же мысли. Виктор! Какая ужасная, бессмысленная смерть! Гиви? Как доказать его невиновность? Как это сделать, прекратив разговоры о гибели Виктора в не получая новой информации?
Когда я вышел к завтраку, почти все уже были на своих местах. Мне показалось, что климат лаборатории чуть-чуть потеплел. Возможно, это было следствием усилии Б. В. и Петровича. Быть может, разбушевавшаяся природа сблизила небольшую группу людей, затерянных в диких, пустынных горах. За столом шел не очень оживленный, но все же общий разговор об ураганах на Памире, о снежных лавинах - словом, безобидный разговор о погоде. И это уже было достижением по сравнению с предшествующими днями. Листопад, вероятно, знал, что вопрос о триконях на его ботинках теперь для всех ясен. Обычно молчаливый, в это утро он был оживлен и даже пытался шутить. Гиви же по-прежнему был угрюм и мрачен.
Тетя Лиза подошла к нему, придвинула перец. Потом принесла из кухни кусок пирога, оставшийся со вчерашнего ужина, и положила на тарелку Гиви.
- С вареньем. Попробуй, какой вкусный.
Кажется, тетя Лиза подавала пример, как нужно себя вести.
После завтрака я подошел к Гиви и спросил об усилителе, который он должен был отремонтировать.
Трудно было рассчитывать на вполне дружелюбный разговор, но того, что произошло, я не ожидал.
Гиви покраснел, его глаза стали совсем круглыми, усы топорщились.
- Тебе зачем усилитель? Ты разве про усилители думаешь? - воскликнул он, все более повышая голос и энергично жестикулируя. - Если хочешь спрашивать, где я бил, что дэлал, сразу говори. Зачем притворяешься? Ты угадал - это я, я, Гиви Брегвадзе, подкрался к Бойченко сзади и ударил его! Теперь ты доволен, да?
Гиви оттолкнул Олега, который во избежание худшего хотел встать между нами, и выскочил из столовой.
Начало вашего разговора осталось незамеченным. Но возбужденный голос Гиви в жестикуляция привлекли к вам общее внимание. Последние слова "я, Гиви Брегвадзе, подкрался к Бойченко сзади и ударил его" слышали все.
- Выходит, товарищ признался, - нарушил молчание Харламов.
Эти слова, неожиданно прозвучавшие среди полной тишины, поразили всех, как удар грома. Вера и Б. В. недоуменно переглядывались. Петя смотрел на меня в ждал, что я скажу. Марина закрыла лицо руками.
- Ничего он не признался, - громко сказал Петрович, понимать надо человека. Да если б и признался, то надо еще доказать, что он и впрямь виноват.
В этот день из-за урагана Б. В. запретил выходить из лаборатории. Работы на Альфе и Бете были отменены, и я поплелся в свою комнату.
Мои невеселые мысли были прерваны появлением Пети. Он был возбужден, глаза блестели, на щеках розовел румянец.
- Игорь! Я придумал. Надо проверить след.
- Какой след? Сколько дней прошло. Давно все следы снегом замело.
- Ты не повял. След на спине, синяки. Ведь ты фотографировал. Надо посмотреть, подходит ботинок Гиви или нет.
Я представил себе все трудности. Пленка заперта в сейфе. Как ее получить? Потом надо увеличить изображение до натуральных размеров, раздобыть ботинки Гиви, сравнить... И тем не менее это была идея. Идея, которая имела хоть какую-то перспективу.
Через несколько минут я был у Б. В.
- Борис Владимирович, я, кажется, недостаточно тщательно обработал пленку с фотографиями. Понимаете, волновался, торопился. Боюсь, что к весне она станет некачественной, покроется пятнами. Хорошо бы сейчас сделать увеличенные изображения. Тогда к нам не будет претензий.
Я говорил нарочито спокойным, деловым тоном, стараясь не выдать своих истинных планов.
Б. В. с сомнением посмотрел на меня, потом, после недолгого колебания, все же пленку достал.
- Только будьте предельно внимательны и аккуратны. Пленку вернете лично мне.
Вскоре мы с Петей заперлись в фотокомнате, установили на столе увеличитель и заложили в него пленку.
- Включаем? - спросил я.
- Чего тянешь, включай.
Раздался щелчок тумблера, и перед нами появилось негативное изображение: на темном фоне группа светлых пятен. Я отрегулировал фокусировку, начал менять увеличение. Изображение росло и сжималось, пятна расходились и сходились. Как получить изображение в натуральную величину? Если б я звал, что эти пятна так важны, то, фотографируя, положил бы рядом с ними линейку или хотя бы спичечную коробку.
- Ничего не выйдет, - сказал я упавшим голосом, - нет масштаба.
- Почему не выйдет? Постарайся.
- Пойми, пятна расплывчатые. Меняя увеличение, я могу подогнать изображение почти под любой ботинок. Могу под ботинок Гиви, могу под твой или свой.
Вновь я был один в своей комнате в снова думал.
Все неприятное, связанное с Гиви, концентрировалось вокруг двух отметок времени: в одиннадцать двадцать он вышел из лаборатории; в одиннадцать тридцать пять кто-то столкнул Виктора. Где находился Гиви в течение этого промежутка?
- Ну, что ж, - продолжал я думать. - Как поступают физики в таких случаях? Если экспериментальные данные приводят к сомнительным выводам, то эти данные снова и снова проверяют. Значит, и мне надо перепроверить время.
Одиннадцать двадцать - это было указано по часам Марины. Олег, как он потом мне сказал, в тот момент также посмотрел на часы. Значит, это время не вызывает сомнений.
Необходимо, следовательно, проверить цифру - одиннадцать тридцать пять. Это время показывали часы Виктора, остановившиеся, как мы решили, от удара при падении. А что если часы, испортившись при ударе, продолжали идти, например, минут десять и лишь потом остановились?
В часовых механизмах среди нас разбирался только Петрович. Меня он понял с полуслова.
- Сам думал об этом. Нет, у Бойченко часы были высшего класса, с противоударным механизмом. Если такие часы портятся от удара, то, значит, поломка серьезная, скажем, кончик оси сломался, тогда они чуть покачаются и станут. Десять минут они ходить не будут. Если сразу не стали, значит, будут продолжать нормально ходить.
Какая-то смутная мысль родилась в моей голове. Она постепенно росла, крепла, расталкивала другие соображения, выходила на первый план...
- И долго они будут идти? - спросил я, хотя ответ мне был уже известен.
- Долго ли? Пока завод не кончится, - ответил Петрович, пожав плечами.
- Но послушайте, Сергей Петрович! Завод мог кончиться ночью. Часы показывали одиннадцать тридцать пять ночи! Мы нашли Виктора после полуночи. Часы могли остановиться за час до нашего прихода. Как я раньше не сообразил?! Эти одиннадцать тридцать пять никакого отношения к моменту гибели Виктора не имеют! Надо сейчас же посмотреть, сломаны часы или нет, надо их вскрыть...
Я говорил быстро, волнуясь, чувствуя, что появился какой-то проблеск, выход из тупика.
- Погоди, не горячись. Говоришь, ночью остановились? Кончался завод, и остановились?
Петрович растерянно улыбнулся. Видимо, ему было неловко, что он сам упустил такую возможность.
- Но вскрывать часы не хотелось бы, - продолжал он, - да и Борис Владимирович не разрешит. Скажет, что трогать нельзя, вещественное доказательство, весной, мол, приедут специалисты, тогда и разберутся.
- Но, Петрович, простите, Сергей Петрович, ведь нельзя оставлять до весны лабораторию в таком состоянии. Если часы Виктора спокойно шли почти до полуночи, то с Гиви снимается самое тяжелое.
- Кажется, есть выход, - сказал Петрович минуту спустя. Можно, конечно, попробовать завести часы и посмотреть пойдут ли? Но это не лучший способ. Во- первых, могут сказать: "Зачем крутили завод? Почему не оставили часы, как они были?". Во-вторых, пусть пойдут часы. Что это докажет? Когда они остановились, ночью или днем? Не ясно. Может, Виктор забыл их с вечера завести. А выход вот такой: помнишь, часы Виктора с календарем, через маленькое окошечко число показывают. Часовая стрелка за сутки два раза проходит циферблат, а число меняется только один раз - около двенадцати ночи. Что если, не вскрывая часов, чуть двинуть стрелки? Сдвинется число, значит, наверняка часы ночью остановились. Останется на месте - значит, днем. Потом стрелки можно вернуть в старое положение.
Я готов был расцеловать Петровича. Через несколько минут мы уже были у Б. В., и я, волнуясь и немного путаясь, изложил ему суть дела.
Б. В. выслушал меня, нахмурив брови, с явно недовольным видом пытался возражать, но в конце концов сдался. Он открыл сейф, достал часы. Мы подошли к окну. Б. В. выдвинул головку часов и начал медленно ее поворачивать. Минутная стрелка сдвинулась, а немного спустя дрогнуло - и сменилось число в окошечке. Часы остановились ночью! Никакого отношения к смерти Виктора их показания не имели.
- Не понимаю, как можно было забыть, что часы дважды в сутки показывают одно и то же время, - сказал Б. В. Такая элементарщина. Откуда вообще взялась идея определить момент гибели Бойченко по его часам?
С совершенно невинным видом я заметил:
- Но это же ваша идея, Борис Владимирович.
Б. В. растерянно посмотрел на меня, потом на Петровича. Воспользовавшись замешательством, я выскользнул из комнаты.
После "опыта" с часами момент гибели Бойченко вновь стал неопределенным. Предположим, что преступление произошло примерно в одиннадцать двадцать пять. Тогда никто не сможет утверждать, что Гиви ждал Виктора на дороге. В это время он попросту спускался по тропинке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13