Ждать смерти его родителей, чтобы остаться в их квартире, придется два десятка лет, если не больше. Миша мечтает о собственной машине, с удовольствием садится за руль её "пежо", но свой автомобиль тоже вряд ли когда-нибудь приобретет.
Вот и получается, что их совместное будущее зависит от ненавистного обоим Ефима. И от Павла Голованова, который одним ударом может разрушить устоявшуюся жизнь, которая всех устраивала.
- Красивые имена у твоих племянниц, - отметила Алла. - Кто их так назвал?
- Павел. Но самим девушкам не нравятся их имена. Лола терпеть не может, когда её называют Лолитой. Раньше она злилась на отца и едко говорила, что "Лолита" - единственная книга, которую он читал, потому и назвал её именем героини романа. В школе Лолу дразнили "нимфеткой", отпускали грязные намеки, и она очень переживала.
- А я все время называла её Лолитой... Больше не буду.
- Теперь Лола уже спокойнее относится к своему полному имени. А Лора до сих пор возмущается, когда её называют Флорой.
- А ей папашка придумал имя, ознакомившись с учебником ботаники?
- Кто его знает? - пожал плечами Андрей. - Наверное, хотел быть оригинальным. Или желал, чтобы у обеих дочерей были необычные имена. Старшая - Лолита, а если младшая, к примеру, Маша, - это не звучит. В школьные годы Лоре тоже досталось от одноклассников. Ее дразнили "фауной", потом сократили до "фавна". Она прочла в энциклопедии, что "фавн" - не только бог лесов и полей, покровитель стад, но и цепкохвостая обезьяна из рода капуцинов, и возненавидела отца. Одноклассники тоже, видимо, ознакомились с энциклопедией и обзывали её "обезьянкой", "мартышкой". Особенно переживала Лора лет в двенадцать-тринадцать - она и так не очень симпатичная, а в подростковом возрасте стала типичным гадким утенком. Но зато мои племянницы учились лучше всех, обе очень способные.
- Я это уже поняла. А с Лолиным бойфрендом ты знаком?
- Видел однажды, когда навещал их в Лондоне.
- И как он тебе?
- Типичный карьерист. Одна мечта - разбогатеть.
- С помощью денег Лолиного папаши?
- Полагаю, Владимир именно поэтому обхаживал мою племянницу. Я не вмешивался, знал, что Лола девушка умная, сама в нем разберется.
- Уже разобралась.
- Я в этом не сомневался. Поначалу навел о нем справки и держал эти сведения на крайний случай. Владимир Кривцов давно ищет невесту с богатым приданым. Он подбивал клинья к одной англичанке из состоятельной семьи, но её родители, узнав об этом, вмешались. Да и она не горела желанием стать супругой неимущего. Статус герлфренд - пожалуйста, но к браку они относятся серьезно.
- В России-то Вовчик наверняка найдет подходящую наивную дурочку. У нас пока кастовость не столь популярна. Как он из себя - видный парнишка?
- Да, внешне довольно привлекателен.
- А ищет подругу среди некрасивых, мол, она будет счастлива заполучить его в мужья.
- Думаю, так и есть. Но в отношении моей племянницы Владимир просчитался - Лола себе цену знает, хоть и не отличается красотой.
- Как думаешь строить новые отношения с сестрой?
- Лида умная женщина, она все поймет правильно. Я обвинял её в деспотизме, потому что мне не хотелось следовать её советам. Но и своего решения не мог предложить или отстоять свое мнение. С детства полагался на сестру, а потом привык перекладывать на неё ответственность. Мы с ней очень разные. Я характером в отца, он был типичным подкаблучником, а Лида в маму. Наша мать была очень властной женщиной. В детстве мы с сестрой очень страдали от её тирании, а Лида говорила, что никогда такой не станет.
"А сама невольно переняла её черты, как обычно и бывает", - подумала Алла.
- Мать командовала и нами, и отцом, не считаясь с нашим мнением. Отец нашел себе утешение в бутылке и других женщинах, а мы с сестрой его презирали - уж он-то мужчина, мог бы дать ей отпор, - так мы тогда думали. Сам страдая от её тирании, отец, тем не менее, всегда принимал сторону нашей матери, если дело касалось нас. Наедине он ругал маму, но при ней стоял чуть ли не в по стойке "смирно". Ни разу не попытался отстоять наши интересы, всегда кивал: "Ты права, Маруся, с ними надо построже". Такой вот предатель-перебежчик... Я-то мало что мог по малолетству, а сестра с ней постоянно воевала. Лида всегда меня защищала, сам я не мог дать отпор совсем хилый был. Мать меня за это презирала, твердила, что я такой же слабак и рохля, как и отец, а Лида говорила ей: "Зачем же ты вышла за такого замуж? Чтобы унижать его и вертеть им, как тебе хочется?" Они все время ругались... И дня не проходило спокойно.
"То же самое потом повторилось в Лидиной семье, - отметила верная боевая подруга. - Лола почти дословно повторила сказанное Андреем".
- Мать налетала то на отца, то на Лиду, то на меня. А сестра всегда принимала удар на себя. Матери она совершенно не боялась и всегда говорила ей правду в глаза, мол, ты ничего в жизни не достигла, вот и срываешь злость на близких. Мама работала учетчицей на фабрике, там не покомандуешь, зато дома она ощущала себя командиршей. Я боялся её до дрожи. Однажды в шестилетнем возрасте она отлупила меня ремнем, заперла в туалете, выключила там свет и ушла. Я остался один в темноте и чуть не умер со страху. Темноты я боялся с раннего детства. Да и вообще много чего боялся. С тех пор стал заикаться. Лида пришла, услышала мой скулеж, а я даже говорить не могу, охрип. Матери она сказала: "Еще раз тронешь Андрея - выкину тебя в окно и скажу, что ты выпала сама". С тех пор мать меня не била. Но денег на лечение у логопеда не дала, мол, это блажь, ни к чему тратиться, отец и так почти все пропивает, мы живем на её зарплату. Лида отвела меня к логопеду только когда поступила в институт. Всю стипендию тратила на мое лечение мне понадобились дорогие лекарства, у меня начались какие-то непонятные приступы, психиатр потом объяснил, что это паническая атака. Вроде бы, осложнение после гриппа, но я думаю, в этом тоже повинна наша мать. Лида твердила одно: "Нужно получить специальность, хорошо зарабатывать, стать самостоятельными, тогда можно избавиться от тирании матери". Она училась в институте и параллельно подрабатывала на парфюмерной фабрике, чтобы быть материально независимой. К тому времени мама заболела, ей дали инвалидность, но она все равно умудрялась отравлять нам жизнь. Мы с сестрой старались проводить поменьше времени дома. Утром даже не завтракали, умоемся, оденемся и бегом из дому, перекусим где-нибудь бутербродами, потом Лида в институт, а я в школу. Уроки я делал у неё на работе. В выходные Лида уходила к Нонне, своей институтской подруге, и брала меня с собой. Приходили домой только ночевать. Потом мама умерла, а отец сразу женился на разведенной с двумя детьми. Стало ещё хуже. Мне тогда было четырнадцать лет, а сестре двадцать два. Спустя пару месяцев она вышла за Павла Голованова. Лида его не любила, но уже не могла жить с отцом, его крикливой женой - так ещё большая скандалистка, чем наша мать, - и двумя её оголтелыми сорванцами. Я тогда не понимал, что сестра выходит замуж от безысходности... Сразу после свадьбы она забрала меня к себе - они с Павлом снимали квартиру. Лида настояла на двухкомнатной, чтобы у меня была своя комната. В общем, сколько себя помню, сестра всегда жертвовала собой ради меня.
"Надо же, а в Лолином изложении все выглядит иначе, - задумалась верная боевая подруга. - А ведь похоже, что версия Андрея более правдоподобна: не собиралась Лида связывать брата по рукам и ногам, чтобы полностью подчинить себе и самоутверждаться на его фоне, просто он с детства был проблемным, вот она и заботилась о нем как могла".
- Миша, случилось то, чего я всегда боялась, - сообщила Эльвира, сев за столик и бросая быстрые взгляды по сторонам - нет ли в ресторанном зале знакомых. - Мой бывший сокурсник Павел Голованов каким-то образом выследил нас, сфотографировал и сообщил об этом Ефиму.
- Зачем ему это? Он ведь мог шантажировать тебя.
- Павел и так опосредованно шантажирует. Снимки моему мужу он не показал, но такая вероятность существует.
- Может быть, блеф?
- Не думаю, - покачала головой Эльвира. - Паша Голованов не из тех, кто станет блефовать, если у него нет на руках козырей.
- Тогда его цель непонятна.
- Павел отомстил. Двадцать два года назад я его бросила и вышла замуж за Ефима.
- Неужели он столько лет лелеял планы мести?
- Думаю, да. Павел очень злопамятный и ничего не прощает.
- Как же он нас выследил?
- Понятия не имею. Снимки я не видела и не знаю, в какой обстановке они сделаны.
- Понятно - в какой...
- Думаешь - в моей спальне?
- А где же? Если нас сейчас фотографируют, то это не так страшно всегда можно придумать убедительное объяснение, мол, встретились для делового разговора.
Эльвира испуганно оглянулась, - а вдруг и в самом деле муж приставил за ней сыщиков, и сейчас их снимают и записывают разговор?
- Может быть, нам пока воздерживаться от встреч? - спросил Михаил.
- О нет, Миша, - простонала она. - Я и так еле дождалась, когда ты вернешься...
- Но ведь нам негде...
- А как насчет твоей научной карьеры?
- Лида настояла, чтобы я поступил в аспирантуру. Способности у меня и в самом деле есть, но я, как говорится, не пробивной. В науке ведь одного таланта мало, нужно уметь приспосабливаться, чтобы получить должность на ступень выше, а я этого никогда не умел. Диссертацию я бы защитил, но, вне всяких сомнений, остался бы младшим научным сотрудником до седых волос.
"И тут Лола оказалась не права, - отметила Алла. - Видимо, она идеализировала дядю и представляла ситуацию так, как ей желалось".
- Тут я с тобой согласна. Сама отпахала в науке аж девять лет. У меня-то как раз все наоборот: способности средние, зато нахальства и нахрапистости хоть отбавляй. Но зачем отечественной науке нахальная псевдоученая дама?! Пораскинув мозгами, я ушла в бизнес, где мои способности пришлись как раз к месту.
- Я тоже сознавал, что карьеры на научной стезе мне не сделать. Даже если разработаю интересную тему - тут же примажется куча прихлебателей. Впрочем, именно так и обстояли дела. Ни одной моей статьи не вышло без соавторов - впереди шесть фамилий шефов разных калибров, а на седьмом месте я. Меня ожидала участь рабочей лошадки, а плодами моих трудов пользовались бы другие.
- Это в нашей так называемой науке повсеместно, - кивнула верная боевая подруга. - Ты сам решил уйти или сестра посоветовала?
- Обоюдно. Я все время жаловался ей, что меня зажимают, но сам не умею отстоять свои права. Лида как-то раз сходила к моему шефу и высказала все, что о нем думает, а тот стал возводить напраслину, мол, я не способен на самостоятельное исследование, все идеи принадлежат ему, он, дескать, с первых дней руководил моей работой. Я подумал-подумал и решил, что там мне ничего не светит, - моему шефу в то время было всего сорок пять, ещё как минимум три десятка лет он просидит на этом месте и никому не даст вырасти, боясь конкуренции. Следовательно, мой удел - работать на него, а руководитель будет пожинать лавры и почетные звания. Мы с сестрой посоветовались, и она говорит: "Если бы над тобой не было столько начальников, стоило бы остаться, а раз так - тебе не дадут пробиться". И я решил перейти в её фирму.
- Как ощущаешь себя в качестве производителя парфюмерных изделий?
- Нормально, я ведь уже восемь лет в этом бизнесе. После окончания института Лиде дали распределение на фабрику, на которой она проработала все студенческие годы. Сестра очень энергичная и способная, быстро стала руководителем цеха, потом главным технологом, а в тридцатилетнем возрасте, после ухода директрисы на пенсию заняла её место. Когда началась приватизация предприятий трудовым коллективом, Лида одной из первых оформила все документы. Поначалу большая часть условных долей принадлежала коллективу, но многие годы фабрика была убыточной:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53