Но тут выяснилось, что шеф имел совсем другие намерения.
- Серый, - сказал он, - проводи Эмму в подвал. Пусть возьмёт там, что ей надо. Десять пакетов. Ты, Самоха, посиди на кухне, покарауль... Вдруг принесёт кого-нибудь нелёгкая. Мы пока поговорим.
Что-то неуловимое скользнуло по лицу Самохи, будто тучка какая-то пробежала, но он встал и вышел в коридор. Вместо него в комнату походкой манекенщицы вошла дама, именуемая Эммой, в длинном чёрном платье, облегающем тело.
- Приятного аппетита, - пожелала она и взглянула на меня. Однако, этакая зараза... Между прочим то, что сверкало в разрезах её шикарного платья, заслуживало пристального внимания. Но рядом сидел шеф. Ах, скорее всего, дразнит она своего хозяина, подумал я и благовоспитанно наклонил голову в полупоклоне.
Ладно, подразним вместе.
Серый дёрнулся со стула, сказал отрывисто:
- Пошли!
И вышел в дверь. Настроение у него явно упало.
- Смотри там... без шуток, - сонным голосом предупредил шеф.
Эмма повела плечами, Серый не среагировал.
Дверь, наконец, закрылась. В комнате мы остались вдвоём.
- Ну, - сказал шеф, - я слушаю.
В ответ я молчал.
В моих деловых отношениях с этим Билли Бонсом явно чего-то недоставало. Какой-то изюминки. Это было опасно, он мог заподозрить неладное.
Прошло несколько секунд.
- Никак в молчанку решил поиграть? - удивился шеф.
- Нет, - ответил я и потёр пальцами кисти рук. - Думаю.
- У тебя время было. Думай скорей.
- Сомнения одолевают...
- Ну-ну?
Он ободряюще кивнул, как кивает учитель штатному двоечнику, от которого ожидает получить после хорошей подсказки правильный ответ.
Ответ был такой:
- Не запрягай раньше времени. Мне кое-что непонятно. Какие у тебя права на этот металл?
- Вот как даже... - произнёс шеф и посмотрел на меня с усмешкой. Ожил за ночь?
- Да не в том дело, что ожил... Я понимаю, права у того, кто сильней. Но всё-таки: твой это металл или не твой? Скажи, ты же ничего не теряешь.
- Ага, совесть тебя мучает, - определил шеф. - Отдаёшься и не знаешь, хорошему человеку или нет. А где была твоя совесть, когда ты в чужой квартире хапнул этот... ценный предмет?
Я молчал, глядя мимо него.
- Успокойся: металл - наш. С нашего рудника. Нашими людьми сделан. Так что плюнь на свои сомнения и разотри. Давай вести разговор по делу. Согласен? Или нет?
- Согласен. Только... Не обессудь, ещё один вопросик. Последний. За что Худорожкова убили? Он же ваш человек. Я прав?
Билли Бонс посмотрел на меня пристально.
- А чтобы не темнил. Я этого не терплю, учти на будущее. Всё?
- Нет, но я же сейчас исповедоваться начну, а ты на такой пустяковый вопрос ответить не хочешь. Это несправедливо...
Шеф внезапно рассмеялся.
- Давно здесь никто за справедливость не базарил... Тебе что, от этого легче станет? Ну ладно, ладно... Есть такой, в чемоданчике сделанный, компьютер, как его...
- Ноутбук.
- Ага. У Худорога такой бук был и пропал после бомбёжки его квартиры. А засекли этот бук у Прейскуранта...
- Кто это?
- Его кореш. И Худорог отказался говорить, куда Прейскурант слинял.
- А я тогда при чём? - взвился я. - Если ноутбук у Прейскуранта!
- А! Так ты тут вообще ни при чём, - значительно промолвил шеф и на губах его стала медленно проступать змеиная улыбка.
Дьявольщина! Я же сам признался...
- Нет, ну... я не отказываюсь. Что было, то было. Но какая сволочь на меня настучала?
- А вот Худорог и настучал. Перед тем, как дуба дать. Жить ему сильно хотелось, он и признался, что у тебя должен быть металл, ты взял его. И очень просил его живым оставить. Но поздновато уже было... Так что все претензии - к нему.
- Шеф, такого не может быть, - промямлил я.
- Всё, всё, дискуссию отменяю! - рявкнул шеф. - Начинай каяться, время идёт.
Я кивнул, потёр лоб и начал вдохновенно врать.
Впрочем, не сразу. Вначале я, как и положено уважающему себя заложнику, запросил гарантий безопасности. Тут вдохновенно врать начал шеф. И я получил в ответ то, что и ожидал услышать: клятвенные заверения в том, что как только металл будет с моей помощью найден, так сразу... И ни одной лишней минуты. Ему, шефу, не нужна дополнительная обуза. Зачем? Какие глупости! И он человек, в конце концов, он всё понимает...
Посомневавшись в этих словах, я всё-таки расслабился и рассказал далее, что, проникнув ранним утром - через балкон! - в квартиру Худорожкова, я нашёл предмет, о котором мне сказал заранее сведущий человек, и ушёл через дверь.
- Как выглядит предмет? - строго перебил шеф.
- Небольшая металлическая модель самолёта типа МИГ-29. Или Эф-17, чёрт их поймёт, - отвечал я, не моргнув глазом. - Тяжёлая, зараза.
- Кто тебе о ней сказал?
Пропустив этот вопрос мимо ушей, я рассказал далее, что первой же ранней электричкой уехал в западном направлении и вышел на остановке "Разгон". Там расположена экспериментальная база НИИГЕОПРОМа. Пройдя к инженерному корпусу - одноэтажному кирпичному зданию, я покружил вокруг него и нашёл незапертое окно, ведущее в кладовую со старыми приборами. Я влез в него с похищенным предметом и спрятал его, предмет, в корпус старого электрического генератора стандартных сигналов, выкинув предварительно из генератора пару громоздких ламп. Чтобы не мешали. Далее моё враньё свелось к конкретным, но ложным указаниям: генератор стоит, м-м... на южном стеллаже кладовой старых приборов, на третьей полке снизу, э-э... на западном её конце. Сверху на него поставлен задрипанный частотомер. Всё.
Шеф помолчал и посмотрел на меня, не мигая. Наконец, произнёс:
- Складно врёшь. Продолжай дальше.
- Хе! - сказал я скорее удивлённо, чем возмущённо. - Поезжай и проверь. Это недолго сделать.
- Проверю. Я свои сомнения всегда проверяю, на этот счёт будь спокоен. Но ты совсем не понимаешь моей проблемы: я должен узнать всё. Как ты вышел на этот товар? Через кого? Кто тебе помогал? Кто вообще знает об этом? С меня спросят.
- Ого-го! - только и сказал я.
Шеф стукнул кулаком по подлокотнику кресла.
- Всё это я могу получить от тебя любым способом: добром или против твоей воли. Это в моей власти, но мне, вообще, без разницы. Выбирай сам.
- Шеф, - сказал я, смягчая голос, - может, я рассуждаю нелогично, но я рад, что тебе это надо. Это и есть гарантия моей безопасности. Будем говорить прямо: я ни на грош не верю твоим словам. Я даже не был до сих пор уверен, что доживу до сегодняшнего вечера. Но теперь я убеждён, что до твоего возвращения просуществую безбедно. Береги меня, как зеницу ока, и как получишь в руки этот... предмет - выколачивай остальную информацию. А сейчас я ничего тебе не скажу. Упрусь. Потому что я жить хочу. Не меньше Худорожкова.
Во время этого монолога шеф смотрел на меня, не отрываясь, странным взглядом, как смотрит сидящий на цепи волкодав на глупого прохожего, прикидывая, хватит ли длины цепи на прыжок. Когда я замолк, он сказал:
- Ага, ты хочешь жить. Очень хорошее желание. Гарантии хитрые даже нашёл для себя. А где мои гарантии? Что ты не водишь меня за нос. Не знаешь? Погоди! - остановил он меня властно. - Я их тоже нашёл. Вот мои гарантии: если по твоей вине я не найду то, что ищу, я похороню тебя собственноручно. Живым похороню, понял? Положу живым в гроб, что внизу стоит, и закопаю на кладбище. Где-нибудь с краю. Когда ты там, в гробу, очнёшься, ты будешь уже в могиле. И умрёшь не как все нормальные люди, а после своих похорон. Уразумел? Таково моё слово.
Жутковатое это было слово. Оказаться живым в могиле...
- А что, хоронил уже таким способом? - внезапно охрипнув, спросил я.
- Нет. Но сумею. Другие хоронили.
- Миленький способ. Живые трупы бьются в своих гробах, пытаясь выбраться наружу...
Шеф, однако, ничего не ответил. Шеф посмотрел на меня ещё раз проницательно, встал и открыл двери гостиной. Давая понять, что беседа наша закончена.
Далее всё стало на свои места: меня отправили в пустую комнату для пленников, а компания из трёх мужчин и одной женщины, довольной каким-то подарком, устроилась на кухне слегка повеселиться. Подальше от моей кислой физиономии.
Впрочем, через некоторое время женщина появилась в моей комнате и спросила, не голоден ли я. Я изумился. Вид она имела несколько жеманный, великолепной формы ножки были выставлены напоказ.
- Спасибо, добрая женщина, - молвил я, обольстительно улыбаясь изо всех сил. - Поесть я люблю при любых обстоятельствах.
- Настоящий мужчина, - отметила она. - Принести тебе чего-нибудь перекусить?
- А тебе меня жалко? - спросил я, не переставая улыбаться.
Она рассмеялась.
- Голодного мужика всегда жалко.
- Вот настоящая женщина! - отблагодарил я. - Без эмансипации. Принеси обязательно. Из твоих рук я с наслаждением... - Тут я решил, что не лишне было бы поплакаться. - Вот твои друзья - люди суровые. У них на меня зуб нарисован. Ни за что.
- Все говорят, что ни за что, - возразила женщина, поправляя одной рукой причёску. После чего снисходительно улыбнулась, сделала очаровательные глазки, но не мне, а как бы кому-то за моей спиной, крутанула бёдрами, взвихрила подол и упорхнула.
Через три минуты я, как уважаемый белый человек, сидел за столом в гостиной, а великолепная Эмма расставляла на нём что-то съедобное. Из кухни доносились приглушенные мужские голоса и тонкий аромат коньяка плыл по квартире. Шеф спешил нормализовать свои отношения с коллегами, слегка подпорченные уединением со мной.
- Кушай, - полушёпотом сказала Эмма. - Подкрепляйся.
- В другом бы месте...
Я попытался придержать её за талию, но она позволила это сделать всего лишь на краткую секунду. После чего исчезла в дверях.
Я посмотрел ей вслед, встал со стула и, не обращая внимания на еду, принялся внимательно оглядывать гостиную.
Минуты через три я нашёл то, что искал; он стоял на шкафу у двери в мою комнату за каким-то пакетом, длинный круглый электрический фонарь с большим, мощным рефлектором.
Сделав стойку наподобие охотничьей собаки, я прислушался: в кухне текла неспешная беседа, перебиваемая звяканьем ложек и стаканов. Там много пили и плотно ели. Сделав три бесшумных шага, я схватил фонарь и осторожно опустил его за диван, между стеной и спинкой. После этого сел за стол и принялся поглощать что-то вкусное; впрочем, совершенно не замечая вкуса.
Теперь надо дождаться ночи. Кажется, впереди забрезжила надежда.
* * *
Днём, после ухода шефа и Эммы, дежурил Серый, а Самоха спал в маленькой комнате. Я же лежал на своей многодумной кушетке и мыслил, никому не мешая.
От горестных мыслей трещала голова. Старший инженер Худорожков, оказавшийся этаким мерзавцем, подложил мне свинью. За что? А за всё доброе, что между нами было. Нелепость... Впрочем, так подло это всё выглядит потому, что я упускаю из виду важное обстоятельство: Худорожков медленно умирал, его казнили за что-то; он знал, что его убьют, и хотел спастись. В таком состоянии человек не склонен раздумывать о том, что такое хорошо, а что такое плохо. Но за что, однако, его убивали эти добрые люди? За пустяк: за то, что он отказался предать своего друга. Как ни крути - героический поступок. По отношению к другу. А по отношению ко мне? Хм...
Но какие претензии имели к этому, как его... к Прейскуранту милейший Филарет Назарович и компания? Серьёзные, по всей вероятности. Он подозревался в том, что ограбил квартиру своего друга и, следовательно, упёр из неё тот самый металл. Фу, какой некрасивый поступок... А тогда какого чёрта старший инженер прикрывал этого типа? Да ещё за мой счёт. Нехорошо...
Пожалуй, всё это нагромождение событий выглядит абсурдно. В таком случае, не врёт ли мне достойнейший Филарет Назарович, описывая их? Сие вполне возможно.
А может, всё обстояло гораздо проще? Худорожков действительно не знал, где мог скрываться Прейскурант, но убедить в том шефа не смог; и тогда его стали допрашивать с пристрастием. Тут он вспомнил про меня... Не во-время.
Кстати, а ведь шеф сходу проглотил описание модели самолёта МИГ-29 из стратегического металла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9