Эта перемена власти будет осуществлена Всероссийским съездом. Понадобится ли вооружённое выступление - это будет зависеть от тех, кто хочет сорвать Всероссийский съезд.
Нам ясно, что наше правительство, представленное личным составом временного кабинета, есть правительство жалкое и бессильное, что оно только ждёт взмаха метлы истории, чтобы уступить своё место истинно народной власти. Но мы ещё теперь, ещё сегодня пытаемся избежать столкновения. Мы надеемся, что Всероссийский съезд Советов возьмёт в руки власть, опирающуюся на организованную свободу всего народа. Но если правительство захочет использовать то краткое время - 24, 48 или 72 часа, которое ещё отделяет его от смерти, для того чтобы напасть на нас, то мы ответим контратакой. На удар - ударом, на железо - сталью!»
Под гром аплодисментов Троцкий сообщает, что левые эсеры согласились послать своих представителей в Военно-революционный комитет.
Уходя из Смольного в 3 часа утра, я заметил, что по обеим сторонам входа стояли пулемёты и что ворота и ближайшие перекрёстки охранялись сильными солдатскими патрулями. Вверх по лестнице взбегал Билль Шатов. [39] «Ну, - крикнул он, - мы начали! Керенский послал юнкеров закрыть наши газеты «Солдат» и «Рабочий Путь». Но тут пришёл наш отряд и сорвал казённые печати, а теперь мы посылаем людей для захвата буржуазных редакций!» Он радостно похлопал меня по плечу и побежал дальше…
Утром 6 ноября (24 октября) у меня было дело к цензору, канцелярия которого помещалась в министерстве иностранных дел. На улицах все стены были заклеены прокламациями, истерически призывавшими народ к «спокойствию». Полковников выпускал приказ за приказом:
«Приказываю всем частям и командам оставаться в занимаемых казармах впредь до получения приказа из штаба округа.
Всякие самостоятельные выступления запрещаю.
Все офицеры, выступившие помимо приказа своих начальников, будут преданы суду за вооружённый мятеж.
Категорически запрещаю исполнение войсками каких-либо приказов, исходящих из различных организаций…».
Утренние газеты сообщили, что правительство запретило газеты «Новая Русь», «Живое Слово», «Рабочий Путь» и «Солдат» и постановило арестовать руководителей Петроградского Совета и членов Военно-революционного комитета.
Когда я пересекал Дворцовую площадь, под аркой генерального штаба с грохотом проскакали несколько батарей юнкерской артиллерии и выстроились перед дворцом. Огромное красное здание генерального штаба казалось необычайно оживлённым. Перед дверями стояло несколько автомобилей; беспрерывно подъезжали и уезжали всё новые автомобили с офицерами. Цензор был взволнован, как маленький мальчик, которого привели в цирк. «Керенский, - сказал он мне, - только что ушёл в Совет республики подавать в отставку!» Я поспешил в Мариинский дворец и успел застать конец страстной и почти бессвязной речи Керенского, целиком состоявшей из самооправданий и жёлчных нападок на политических противников.
«Для того чтобы не быть голословным, - говорил Керенский, - я процитирую вам здесь наиболее определённые места из ряда прокламаций, которые помещались разыскиваемым, но скрывающимся государственным преступником Ульяновым-Лениным в газете “Рабочий Путь”. В ряде прокламаций под заглавием “Письмо к товарищам” данный государственный преступник призывал петербургский пролетариат и войска повторить опыт 3 - 5 июля и доказывал необходимость приступить к немедленному вооружённому восстанию…
Одновременно с этими воззваниями происходит ряд выступлений других руководителей партии большевиков на собраниях и митингах, на которых они также призывают к немедленному вооружённому восстанию. В особенности в этом отношении нужно отметить выступление председателя Совета рабочих и солдатских депутатов в Петербурге Бронштейна-Троцкого…
В целом ряде выступлений статьи ”Рабочего Пути” и “Солдата” по слогу и стилю совпадают со статьями “Новой Руси”.
Мы имеем дело не столько с движением той или иной политической партии, сколько с использованием политического невежества и преступных инстинктов части населения; мы имеем дело с особой организацией, ставящей себе целью во что бы то ни стало вызвать в России стихийную волну разрушения и погромов.
При теперешнем настроении масс открытое движение в Петербурге неизбежно будет сопровождаться тягчайшими явлениями погромов, которые опозорят навсегда имя свободной России.
Весьма типично, что, по признанию самого организатора восстания Ульянова-Ленина, “положение русских крайних левых социал-демократических флангов особенно благоприятно”…»
Здесь Керенский огласил следующую цитату из статьи Ленина:
«Подумайте только: немцы при дьявольски трудных условиях, имея одного Либкнехта (да и то в каторге), без газет, без свободы собраний, без Советов, при невероятной враждебности всех классов населения, вплоть до последнего зажиточного крестьянина, идее интернационализма, при великолепной организованности империалистской крупной, средней и мелкой буржуазии, немцы, т.е. немецкие революционеры-интернационалисты, рабочие, одетые в матросские куртки, устроили восстание во флоте - с шансами разве один на сотню.
А мы, имея десятки газет, свободу собраний, имея большинство в Советах, мы, наилучше поставленные во всём мире пролетарские интернационалисты, мы откажемся от поддержки немецких революционеров нашим восстанием».
Керенский продолжал:
«Сами организаторы, таким образом, признают, что условия политические для свободы деятельности всех политических партий наиболее совершенны в настоящее время в России, при управлении настоящего Временного правительства, во главе которой стоит, по мнению партии большевиков, узурпатор и человек, продавшийся буржуазии, министр-председатель Керенский…
Организаторы восстания не содействуют пролетариату Германии, а содействуют правящим классам Германии, открывают фронт русского государства перед бронированным кулаком Вильгельма и его друзей… Для Временного правительства безразличны мотивы, безразлично, сознательно или бессознательно это, но, во всяком случае, в сознании своей ответственности я с этой кафедры квалифицирую такие действия русской политической партии как предательство и измену Российскому государству…
Я становлюсь на юридическую точку зрения: мною и предложено немедленно начать соответствующее судебное следствие, предложено также произвести соответствующие аресты (шум слева не дает Керенскому говорить). Да, слушайте! - громовым голосом воскликнул Керенский, - в настоящее время, когда государство от сознательного или бессознательного предательства погибает и находится на краю гибели, Временное правительство, и я в том числе, предпочитаем быть убитыми и уничтоженными, но жизнь, честь и независимость государства мы не предадим…».
В этот момент Керенскому передали какой-то листок. [40]
«Мне сейчас представлена копия того документа, который рассылается сейчас по полкам». И он прочёл вслух:
«Петроградскому Совету грозит опасность… Предписываю привести полк в полную боевую готовность и ждать дальнейших распоряжений. Всякое промедление и неисполнение приказа будет считаться изменой революции. За председателя Подвойский. Секретарь Антонов ».
«…В действительности, - продолжал Керенский, - это есть попытка поднять чернь против существующего порядка, сорвать Учредительное собрание и раскрыть русский фронт перед сплочёнными полками железного кулака Вильгельма. Я говорю с совершенным сознанием “чернь”, потому что вся сознательная демократия и её ЦИК, все армейские организации, всё, чем гордится и должна гордиться свободная Россия, - разум, совесть и честь великой русской демократии протестуют против этого…
Я пришёл сюда не с просьбой, а с уверенностью, что Временное правительство, которое в настоящее время защищает эту новую свободу… встретит единодушную поддержку всех, за исключением людей, не решающихся никогда высказать смело правду в глаза…
Временное правительство никогда не нарушало свободы граждан государства и их политических прав.
Но в настоящее время Временное правительство заявляет, что те элементы русского общества, те группы и партии, которые осмеливаются поднять руку на свободную волю русского народа, угрожая одновременно с этим раскрыть фронт Германии, подлежат немедленной, решительной и окончательной ликвидации… Пусть население Петрограда знает, что оно встретит власть решительную, и, может быть, в последний час или минуты разум, совесть и честь победят в сердцах тех, у кого они ещё сохранились…».
На протяжении всей этой речи зал гремел и бушевал. Когда бледный и задыхающийся министр-председатель смолк и вместе со своей офицерской свитой покинул зал, на трибуне стали один за другим появляться ораторы слева. Они резко и возмущённо нападали на правых. Даже социалисты-революционеры заявили устами Гоца:
«Политика большевиков, играющих на народном недовольстве, демагогична и преступна. Но несомненно, что целый ряд народных требований до сих пор остаётся без удовлетворения…Вопросы о мире, о земле и о демократизации армии должны быть поставлены в такой форме, чтобы ни один солдат, рабочий или крестьянин не мог питать никакого сомнения в том, что правительство твёрдо и неуклонно стремится к действительному разрешению этих вопросов…
Мы и меньшевики не желаем создавать министерский кризис, мы готовы всеми силами, до последней капли крови защищать Временное правительство, но это только в том случае, если Временное правительство выскажется по всем этим жгучим вопросам теми точными и ясными словами, которых народ ожидает с таким нетерпением…».
Затем выступил Мартов, полный гнева:
«Слова министра-председателя, позволившего себе говорить о движении черни, когда речь идёт о движении значительной части пролетариата и армии, хотя бы и направленном к ошибочным целям, являются словами вызова гражданской войны». (Аплодисменты слева.)
Формула перехода, предложенная левыми, была принята. Она фактически равнялась выражению недоверия правительству:
«1) Подготовляющееся за последние дни вооружённое выступление, имеющее целью захват власти, грозит вызвать гражданскую войну, создаёт благоприятные условия для погромного движения и мобилизации черносотенных контрреволюционных сил и неминуемо влечёт за собой срыв Учредительного собрания, новые военные катастрофы и гибель революции в обстановке паралича хозяйственной жизни и полного развала страны.
2) Почва для успеха указанной агитации создана, помимо объективных условий войны и разрухи, промедлением в проведении неотложных мер, и потому необходимы, прежде всего, немедленный декрет о передаче земель в ведение земельных комитетов и решительное выступление по внешней политике с предложением к союзникам провозгласить условия мира и начать мирные переговоры.
3) Для борьбы с активным проявлением анархии и погромного движения необходимо немедленное принятие мер к их ликвидации и создание для этой цели в Петрограде Комитета общественного спасения из представителей городского самоуправления и органов революционной демократии, действующего в контакте с Врем. правительством…».
Любопытно отметить, что за эту резолюцию голосовали также меньшевики и эсеры… Однако, когда Керенский узнал об этом, он пригласил Авксентьева для объяснений в Зимний дворец. «Если эта резолюция является выражением недоверия Временному правительству, - заявил он Авксентьеву, - то я предлагаю вам составить новый кабинет». Тогда соглашательские вожди Дан, Гоц и Авксентьев совершили своё последнее «соглашение»… Они разъяснили Керенскому, что эта резолюция не означает критики действий правительства…
На углу Морской и Невского отряды солдат, вооружённых винтовками с примкнутыми штыками, останавливали все частные автомобили, высаживали из них седоков и направляли машины к Зимнему дворцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Нам ясно, что наше правительство, представленное личным составом временного кабинета, есть правительство жалкое и бессильное, что оно только ждёт взмаха метлы истории, чтобы уступить своё место истинно народной власти. Но мы ещё теперь, ещё сегодня пытаемся избежать столкновения. Мы надеемся, что Всероссийский съезд Советов возьмёт в руки власть, опирающуюся на организованную свободу всего народа. Но если правительство захочет использовать то краткое время - 24, 48 или 72 часа, которое ещё отделяет его от смерти, для того чтобы напасть на нас, то мы ответим контратакой. На удар - ударом, на железо - сталью!»
Под гром аплодисментов Троцкий сообщает, что левые эсеры согласились послать своих представителей в Военно-революционный комитет.
Уходя из Смольного в 3 часа утра, я заметил, что по обеим сторонам входа стояли пулемёты и что ворота и ближайшие перекрёстки охранялись сильными солдатскими патрулями. Вверх по лестнице взбегал Билль Шатов. [39] «Ну, - крикнул он, - мы начали! Керенский послал юнкеров закрыть наши газеты «Солдат» и «Рабочий Путь». Но тут пришёл наш отряд и сорвал казённые печати, а теперь мы посылаем людей для захвата буржуазных редакций!» Он радостно похлопал меня по плечу и побежал дальше…
Утром 6 ноября (24 октября) у меня было дело к цензору, канцелярия которого помещалась в министерстве иностранных дел. На улицах все стены были заклеены прокламациями, истерически призывавшими народ к «спокойствию». Полковников выпускал приказ за приказом:
«Приказываю всем частям и командам оставаться в занимаемых казармах впредь до получения приказа из штаба округа.
Всякие самостоятельные выступления запрещаю.
Все офицеры, выступившие помимо приказа своих начальников, будут преданы суду за вооружённый мятеж.
Категорически запрещаю исполнение войсками каких-либо приказов, исходящих из различных организаций…».
Утренние газеты сообщили, что правительство запретило газеты «Новая Русь», «Живое Слово», «Рабочий Путь» и «Солдат» и постановило арестовать руководителей Петроградского Совета и членов Военно-революционного комитета.
Когда я пересекал Дворцовую площадь, под аркой генерального штаба с грохотом проскакали несколько батарей юнкерской артиллерии и выстроились перед дворцом. Огромное красное здание генерального штаба казалось необычайно оживлённым. Перед дверями стояло несколько автомобилей; беспрерывно подъезжали и уезжали всё новые автомобили с офицерами. Цензор был взволнован, как маленький мальчик, которого привели в цирк. «Керенский, - сказал он мне, - только что ушёл в Совет республики подавать в отставку!» Я поспешил в Мариинский дворец и успел застать конец страстной и почти бессвязной речи Керенского, целиком состоявшей из самооправданий и жёлчных нападок на политических противников.
«Для того чтобы не быть голословным, - говорил Керенский, - я процитирую вам здесь наиболее определённые места из ряда прокламаций, которые помещались разыскиваемым, но скрывающимся государственным преступником Ульяновым-Лениным в газете “Рабочий Путь”. В ряде прокламаций под заглавием “Письмо к товарищам” данный государственный преступник призывал петербургский пролетариат и войска повторить опыт 3 - 5 июля и доказывал необходимость приступить к немедленному вооружённому восстанию…
Одновременно с этими воззваниями происходит ряд выступлений других руководителей партии большевиков на собраниях и митингах, на которых они также призывают к немедленному вооружённому восстанию. В особенности в этом отношении нужно отметить выступление председателя Совета рабочих и солдатских депутатов в Петербурге Бронштейна-Троцкого…
В целом ряде выступлений статьи ”Рабочего Пути” и “Солдата” по слогу и стилю совпадают со статьями “Новой Руси”.
Мы имеем дело не столько с движением той или иной политической партии, сколько с использованием политического невежества и преступных инстинктов части населения; мы имеем дело с особой организацией, ставящей себе целью во что бы то ни стало вызвать в России стихийную волну разрушения и погромов.
При теперешнем настроении масс открытое движение в Петербурге неизбежно будет сопровождаться тягчайшими явлениями погромов, которые опозорят навсегда имя свободной России.
Весьма типично, что, по признанию самого организатора восстания Ульянова-Ленина, “положение русских крайних левых социал-демократических флангов особенно благоприятно”…»
Здесь Керенский огласил следующую цитату из статьи Ленина:
«Подумайте только: немцы при дьявольски трудных условиях, имея одного Либкнехта (да и то в каторге), без газет, без свободы собраний, без Советов, при невероятной враждебности всех классов населения, вплоть до последнего зажиточного крестьянина, идее интернационализма, при великолепной организованности империалистской крупной, средней и мелкой буржуазии, немцы, т.е. немецкие революционеры-интернационалисты, рабочие, одетые в матросские куртки, устроили восстание во флоте - с шансами разве один на сотню.
А мы, имея десятки газет, свободу собраний, имея большинство в Советах, мы, наилучше поставленные во всём мире пролетарские интернационалисты, мы откажемся от поддержки немецких революционеров нашим восстанием».
Керенский продолжал:
«Сами организаторы, таким образом, признают, что условия политические для свободы деятельности всех политических партий наиболее совершенны в настоящее время в России, при управлении настоящего Временного правительства, во главе которой стоит, по мнению партии большевиков, узурпатор и человек, продавшийся буржуазии, министр-председатель Керенский…
Организаторы восстания не содействуют пролетариату Германии, а содействуют правящим классам Германии, открывают фронт русского государства перед бронированным кулаком Вильгельма и его друзей… Для Временного правительства безразличны мотивы, безразлично, сознательно или бессознательно это, но, во всяком случае, в сознании своей ответственности я с этой кафедры квалифицирую такие действия русской политической партии как предательство и измену Российскому государству…
Я становлюсь на юридическую точку зрения: мною и предложено немедленно начать соответствующее судебное следствие, предложено также произвести соответствующие аресты (шум слева не дает Керенскому говорить). Да, слушайте! - громовым голосом воскликнул Керенский, - в настоящее время, когда государство от сознательного или бессознательного предательства погибает и находится на краю гибели, Временное правительство, и я в том числе, предпочитаем быть убитыми и уничтоженными, но жизнь, честь и независимость государства мы не предадим…».
В этот момент Керенскому передали какой-то листок. [40]
«Мне сейчас представлена копия того документа, который рассылается сейчас по полкам». И он прочёл вслух:
«Петроградскому Совету грозит опасность… Предписываю привести полк в полную боевую готовность и ждать дальнейших распоряжений. Всякое промедление и неисполнение приказа будет считаться изменой революции. За председателя Подвойский. Секретарь Антонов ».
«…В действительности, - продолжал Керенский, - это есть попытка поднять чернь против существующего порядка, сорвать Учредительное собрание и раскрыть русский фронт перед сплочёнными полками железного кулака Вильгельма. Я говорю с совершенным сознанием “чернь”, потому что вся сознательная демократия и её ЦИК, все армейские организации, всё, чем гордится и должна гордиться свободная Россия, - разум, совесть и честь великой русской демократии протестуют против этого…
Я пришёл сюда не с просьбой, а с уверенностью, что Временное правительство, которое в настоящее время защищает эту новую свободу… встретит единодушную поддержку всех, за исключением людей, не решающихся никогда высказать смело правду в глаза…
Временное правительство никогда не нарушало свободы граждан государства и их политических прав.
Но в настоящее время Временное правительство заявляет, что те элементы русского общества, те группы и партии, которые осмеливаются поднять руку на свободную волю русского народа, угрожая одновременно с этим раскрыть фронт Германии, подлежат немедленной, решительной и окончательной ликвидации… Пусть население Петрограда знает, что оно встретит власть решительную, и, может быть, в последний час или минуты разум, совесть и честь победят в сердцах тех, у кого они ещё сохранились…».
На протяжении всей этой речи зал гремел и бушевал. Когда бледный и задыхающийся министр-председатель смолк и вместе со своей офицерской свитой покинул зал, на трибуне стали один за другим появляться ораторы слева. Они резко и возмущённо нападали на правых. Даже социалисты-революционеры заявили устами Гоца:
«Политика большевиков, играющих на народном недовольстве, демагогична и преступна. Но несомненно, что целый ряд народных требований до сих пор остаётся без удовлетворения…Вопросы о мире, о земле и о демократизации армии должны быть поставлены в такой форме, чтобы ни один солдат, рабочий или крестьянин не мог питать никакого сомнения в том, что правительство твёрдо и неуклонно стремится к действительному разрешению этих вопросов…
Мы и меньшевики не желаем создавать министерский кризис, мы готовы всеми силами, до последней капли крови защищать Временное правительство, но это только в том случае, если Временное правительство выскажется по всем этим жгучим вопросам теми точными и ясными словами, которых народ ожидает с таким нетерпением…».
Затем выступил Мартов, полный гнева:
«Слова министра-председателя, позволившего себе говорить о движении черни, когда речь идёт о движении значительной части пролетариата и армии, хотя бы и направленном к ошибочным целям, являются словами вызова гражданской войны». (Аплодисменты слева.)
Формула перехода, предложенная левыми, была принята. Она фактически равнялась выражению недоверия правительству:
«1) Подготовляющееся за последние дни вооружённое выступление, имеющее целью захват власти, грозит вызвать гражданскую войну, создаёт благоприятные условия для погромного движения и мобилизации черносотенных контрреволюционных сил и неминуемо влечёт за собой срыв Учредительного собрания, новые военные катастрофы и гибель революции в обстановке паралича хозяйственной жизни и полного развала страны.
2) Почва для успеха указанной агитации создана, помимо объективных условий войны и разрухи, промедлением в проведении неотложных мер, и потому необходимы, прежде всего, немедленный декрет о передаче земель в ведение земельных комитетов и решительное выступление по внешней политике с предложением к союзникам провозгласить условия мира и начать мирные переговоры.
3) Для борьбы с активным проявлением анархии и погромного движения необходимо немедленное принятие мер к их ликвидации и создание для этой цели в Петрограде Комитета общественного спасения из представителей городского самоуправления и органов революционной демократии, действующего в контакте с Врем. правительством…».
Любопытно отметить, что за эту резолюцию голосовали также меньшевики и эсеры… Однако, когда Керенский узнал об этом, он пригласил Авксентьева для объяснений в Зимний дворец. «Если эта резолюция является выражением недоверия Временному правительству, - заявил он Авксентьеву, - то я предлагаю вам составить новый кабинет». Тогда соглашательские вожди Дан, Гоц и Авксентьев совершили своё последнее «соглашение»… Они разъяснили Керенскому, что эта резолюция не означает критики действий правительства…
На углу Морской и Невского отряды солдат, вооружённых винтовками с примкнутыми штыками, останавливали все частные автомобили, высаживали из них седоков и направляли машины к Зимнему дворцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66