Мы побоялись каких-нибудь, ну, как бы вам сказать, неприличных выходок, и ему отказали.
- А что вы называете неприличных?
- Извращения. Но он уверял, что это не так. Он - мим, и все, что ему хотелось, - выступать с десятиминутным сольным номером, изобразив любого из присутствующих в зале по его желанию. Мы его попробовали. Это оказалось удивительно. Он привык наблюдать за нашими посетителями. Мы выделили ему площадку и пятнадцать минут времени между выступлениями девушек. Он вышел и сначала изображал знаменитых людей, потом с полдюжины завсегдатаев, а потом просто тех, кого видел здесь, меня, к примеру, или Жожо, или кого-то из музыкантов. Публика была в восторге. Это было нечто невероятное, никто не мог в это поверить. Он с быстротой молнии преображался из одного человека в другого, подмечая и копируя манеры, голос, малейшие характерные черточки каждой личности. Язык не имел никакого значения. Он просто создавал шумовые эффекты, которые давали полную иллюзию того, что вы слышите французский или какой-нибудь иной язык. Он вызывал кого-нибудь к себе на площадку, перебрасывался с ним парочкой-другой фраз, отправлял человека на место, и внезапно превращался в того человека. Это была настоящая магия!
- Почему же вы не позволили ему продолжать?
- Как-то раз сюда ввалились его дружки. А может, вовсе и не дружки. Выглядели довольно свирепо. Он сказал Жожо, что больше сюда не придет. Чувствовалось, что он очень несчастен. Они его забрали.
- Один из тех, кто за ним приходил, был такой здоровенные детина со сросшимися на переносице бровями?
Она кивнула.
- Это вы узнали не в Уагадугу.
- Это телепатия, - сказал Худ, - вот, скажем, вы сейчас подумали, что нам нужно пропустить ещё по стаканчику.
Она посмотрела на него, и в её взгляде сквозила меланхолия.
- Есть множество других вещей, о которых я думаю. - Она налила два стаканчика виски и один протянула Худу.
- Вы ему что-нибудь платили за выступления?
- Да. Он с виду сущий агнец, но обожает наличные, тут он без комплексов. Говорил, что выступает просто для удовольствия, и, тем не менее, постоянно клянчил деньги. Мы много ему не платили.
Худ оглянулся.
- Куда же они все подевались?
Соседний зал пустовал, только Рита, наконец одевшись, возилась с чулками.
- Там позади контора.
Худ чувствовал себя не в своей тарелке. В Эндрюсе было что-то необъяснимое, чего он не мог понять.
- Его друзья появлялись здесь после этого?
Она отрицательно покачала головой.
- Ни разу не видела. В соседнем зале между столиками забегали официанты. Музыка смолкла и из конторы вышел Жожо. Пересекая зал, он шлепнул Риту по заду.
- Молодец, Рита. Может быть, в следующий раз.
Она с горечью посмотрела на него.
- Из-за этой грудастой суки!
- Дай ей время, Рита! Дай ей время, - засмеялся Жожо.
Когда он подошел к стойке бара, Китти спросила:
- Чего хотел наш неподражаемый мим?
- Наличные.
- Вы хотите сказать, что он уже ушел? - быстро спросил Худ. Жожо с недоумением посмотрел на него.
- Да. И что из этого? Он спешил. Ваш приятель, что ли?
- Знакомый моего приятеля.
Жожо вышел за дверь позади стойки. Худ потягивал виски. Интересно, где сейчас находится Лобэр? Скорее всего не на "Тритоне", раз Эндрюс пожаловал на берег. Из-за двери, за которой скрылся Жожо, вышла рыжеволосая особа лет тридцати пяти с сигаретой в зубах. Она выглядела самоуверенной и нахальной. Не взглянув в сторону Худа, она подошла к стойке бара, заглянула в ящичек с наличными и налила себе рюмку коньяка "Реми Мартен".
Худ вопросительно приподнял брови, молчаливо интересуясь дамой.
- Жена Жожо, - шепнула ему Кит.
- Ясно, - сказал Худ. - Вообще-то мне пора уходить. - Он вытащил деньги и расплатился. Затем наклонился к Китти и мягко поинтересовался:
- Кстати, о фотографиях. Есть среди них снимки этого мима, когда он кого-нибудь изображает?
Она слегка замялась.
- Думаю, да.
Рыжеволосая повернулась всем телом и сигарета в её рту задвигалась:
- Можешь идти, Китти, если хочешь.
- Спасибо, Полетт. - Она кивком пригласила Худа пойти с ней и вышла через заднюю дверь. Худ прошел следом. Когда за ними захлопнулась дверь, он остановил её, схватив за руку.
- Она что, сказала, чтобы вы отвели меня наверх?.
- Идиот - огрызнулась возмущенная Кит. - После десяти её очередь стоять за стойкой. За кого вы меня принимаете? - её глаза пылали.
- Извини, Китти.
Она прижалась к нему, приподнялась на цыпочки и поцеловала. Затем отвернулась и снова пошла впереди. Наверху у неё были две уютные комнатки. В них слегка пахло пудрой, мягко падал рассеянный свет. Худу место показалось премилым. Они немного выпили.
- Мне интересно, что вы сделали с телом, - непринужденно поинтересовалась Китти.
Внутри у Худа все сжалось, но, сдержавшись, внешне он никак не проявил своей обескураженности и улыбнулся.
- Как обычно, я разрезал его на части и разбросал по вентиляционным шахтам на вокзале.
- Должно быть, этого вы разрезали ещё живым.
Она подошла к нему и оттянула полы пиджака наружу. На них были пятна крови. Она показала ему ещё много пятен на одежде.
- И самое большое возле колена, - добавила она.
- Если честно, Китти, я...
- Не надо ничего говорить, - шепнула она. - Я ничего не хочу знать. Есть такие вещи, о которых лучше не знать. Интересно, почему люди всегда хотят знать то, что потом может испортить им самые приятные моменты в жизни? Их ведь не так уж много. И, кажется, это один из них.
Она подошла к нему совсем близко и подняла глаза. Они поцеловались. Худ прижал её к себе. Она обвила руками его шею. Потом уткнулась лицом ему в грудь.
- Ты мне очень нравишься, моряк.
- И это признание мне ничего не испортило. Худ хотел её. Он прижимал её и гладил, и она доверчиво тянулась к его губам. Они слились в долгом поцелуе. Потом она откинулась, тяжело дыша, и высвободилась из его объятий. Закурив, она отошла в другой край комнаты, словно опасаясь дать выход чувствам, которые в ней бурлили.
- Лучше избавиться от этих пятен. Дай мне пиджак.
Он снял пиджак, она ушла в спальню, откуда вернулась с бутылкой какой-то жидкости, присела на диван и стала оттирать пятна. Потом удалила пятно с колена.
- Ты бы могла найти фотографии? - спросил Худ.
- А... Да. - Она как будто очнулась, вернувшись откуда-то издалека, и посмотрела на него. - Сейчас.
Китти подошла к шкафчику и вынула из ящика пакет фотографий. Но на всех были сняты только девицы в корсетах и певец. Она вновь все просмотрела, потом вдруг вспомнила:
- Подожди, он есть на одном снимке. По-моему, единственном.
На этом снимке фотограф во время шоу запечатлел одну из солисток в самой провокационной позе. Миловидная девушка извивалась всем телом, выпутываясь из корсета, и демонстрируя крутые бедра, обнаженные груди, подавшиеся вперед вместе с её выгнутой спиной, и крошечную часть интима. Она явно намеревалась накалить публику до предела, вводя посетителей в экстаз. Казалось, она поддразнивает кого-то из публики. На самом краешке снимка, уже в полутени, где изображение расплывалась, не попав в фокус, оказался столик, за которым сидел поглощенный зрелищем Эндрюс. Его лицо можно было различить с большим трудом.
- Можно, я её возьму?
- Если хочешь. Есть причины?
Он опустил фотографию в карман.
- Для приятеля одного моего знакомого.
Она прижалась к нему, расстегнула пуговицу на рубашке, просунула руку и стала нежно гладить грудь.
- А что, если нам заняться любовью, моряк?
Худ поцеловал её. Она мечтательно сощурилась.
- У меня на тебя огромный аппетит. Он возник сразу, едва, едва я тебя увидела.
С Худом тоже такое случалось много раз, и он благодарил провидение, которое посылало ему, недостойному, эти приятные моменты.
- Мне немножко страшно. Обычно я так себя не веду, ни разу со мной такого не было. Чем ты меня взял, моряк?
- Должно быть, вытаращенными глазами. Как у вурдалака.
- А, точно, я и забыла про труп. Ты ведь убийца. Мне кажется, с тех пор, как я тебя узнала, прошла целая вечность. Поцелуй меня.
Худ поцеловал. Потом мягко высвободился и сжал её лицо обеими руками.
- Китти, я должен тебя покинуть. Мне этого страшно не хочется. Ты только что очень здорово сказала, что чувствуешь. Я ценю твои слова и ты не представляешь, как они для меня приятны и что это вообще для меня значит. Но я ничего не могу поделать. Мне нужно уходить.
- Ты не можешь завести меня вот так, моряк, и просто уйти, - тихо сказала она.
- Не я решаю, Китти.
Она ничего не сказала. Отпустив её, он добавил:
- Давай полагаться на случай. Здесь некого винить.
Она не поднимала глаз.
- Ладно. Все равно, спасибо.
- Я вернусь, если смогу.
- Моряки обычно не возвращаются.
- Даю тебе слово, - сказал Худ. - Китти, покажи мне, как отсюда выбраться.
Она поднялась, улыбнулась и провела тыльной стороной ладони по щекам.
- Конечно. Пойдем.
16
Прошел дождь. Стояла теплая ночь. Асфальт влажно поблескивал после ливня.
Проходя по улице, он заметил такси, выстроившиеся друг за другом в ожидании запоздалых пассажиров. Замедлив шаг, Худ остановился. Сунув руки в карманы, он смотрел вдаль, раздираемый сомнениями и полный каких-то смутных предчувствий. Ему страшно не хотелось возвращаться на виллу "Оливье". От этого места веяло могильным холодом и немой угрозой. Он понимал, что его поход в "Ле Ниша" был ни чем иным, как простой попыткой оттянуть время. Он выругался. Конечно, шанс приоткрыть завесу над тем, чем конкретно занимался Лобэр, существовал. С другой стороны, если Эндрюс доложил, что встретил его в городе, его наверняка будут там поджидать. То, что они сотворили с Тейтом, могло оказаться просто детской шалостью в сравнении с тем, что уготовано ему, ведь они считают его по-настоящему опасным.
Худ решился. Поравнявшись с первым такси, он забрался в салон и скомандовал шоферу: "Поехали в Сент-Жан".
Затянувшись сигаретой, он откинулся назад на сиденье. Какую неоценимую услугу мог бы ему сейчас оказать Туки Тейт с его тридцатидвухлетним стажем взломов и ограблений. Уж он-то смог бы дать дельный совет, где на вилле нужно искать. И где там укромные тайники.
Хотя ночь уже вступила в свои права, оживленное уличное движение не прекращалось. Огни Ниццы остались далеко позади. Ему казалось, что фонари, расставленные вдоль дороги, отбрасывают мертвенный и зловещий свет. Дорога изогнулась, и внизу, в бухте Вилльфранша, появился американский крейсер, увитый цепочками светящихся огоньков. Между крейсером и берегом сновали шлюпки. Худ смотрел вниз. В Дарсе, старом порту Вилльфранша, празднично сияли окна открытого в этот поздний час магазина военной базы США.
Фары такси осветили плакат над дорогой. "Выставка цветов". И вдруг так пахнуло покоем и легкостью мирной жизни обывателя!
Вилльфранш был переполнен американскими военными моряками. Такси еле ползло, попав в неожиданную пробку. На развилке одна дорога уходила вправо и спускалась в порт. С обеих сторон она была заставлена машинами. Несколько французских проституток восседали на террассе кафе в свете разноцветных бегущих огоньков, пытаясь завлечь клиентов своей раскованностью, под которой скрывалась усталость, скука и отвращение. Какой-то моряк лениво приблизился к широкому как дом, "олдсмобилю", выплюнул жевательную резинку и сел за руль. Таксист, везущий Худа, глядя за окно, невнятно выругался.
На сером автобусе у обочины красовалась табличка с надписью: "ВМФ США. В город". Автобус отходил по расписанию и в салоне уже сидели несколько семей. Светловолосые мальчуганы в синих штормовках на молниях шумно сопели, возились, карабкаясь и взбираясь на сиденья. Жены попыхивали сигаретами. Мужья, стриженные под бобрик, были в штатском. Группа лейтенантов, несущая кителя на вешалках, пересекла дорогу и зашла в автобус. Американский флот закреплялся в этой зоне - американские квартиры, американские школы и все прочее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35