- Я привык импровизировать, Витя.
- Это мы знаем, - захохотал Камовский и оглядел всех веселыми глазами. - Может, выпьем, мужики?
- Подожди, - отмахнулся Капитонов, - к тебе тоже есть претензии...
- Ну-ну, - усмехнулся Камовский и поудобнее устроился в кресле.
- Мы начинаем серьезное дело. Поэтому возникают особые требования. Марк, твои связи с кавказцами уже недопустимы.
- Какие связи? Сейчас все можно сделать почти законно.
- Знаю я это твое "почти".
- Вот закончим сделку для летчиков - и конец.
- А как там дела, кстати? - спросил Капитонов. - Мне Бурмистров на дню по два раза звонит...
- Керц просит все прокрутить без договоров, бумаг и прочих следов. А военные так не могут. Поэтому пришлось найти посредника. Керц привезет бабки, передает посреднику. Мы заключаем договор с посредником, военные с нами, а потом посредник исчезнет, фирма закроется.
- А что военные? - спросил Капитонов.
- Они этого не знают. Единственное, Керц просит хоть маленький, но вертолетик. Бурмистров вроде нашел такой.
- Сколько стоит?
- Пока не договорились, но сумма должна быть приличной. Керц скоро прилетит, тогда и договоримся.
Саранцев меланхолично потягивал пепси-колу. Он уже прикинул, что сумма должна быть огромной. Темнил Марк, чтобы успеть отначить себе от неучтенного пирога.
Капитонов кивнул и продолжал:
- До презентации мы в таком составе встретиться не успеем. Поэтому давайте обсудим состав руководства будущего фонда. Я предлагаю так. Я как генеральный директор буду и председателем фонда, Авдеев и Камовский сопредседатели. А поскольку Дмитрий Иванович у нас самый молодой, сделаем его ответственным секретарем. Ну, как?
Саранцев, погасив в глазах бешенство, слегка склонил голову и деланно улыбнулся:
- Вы правы, как всегда. - Голос его звучал сухо и официально.
- Ты только не обижайся, Дима. Все-таки на тебе вся инфраструктура, обеспечивающие службы, это немало. У Марка - финансы и торговля, у Евгения Михайловича - идеология, политология... Этот, как его... популизм. А мы с тобой - люди деловые.
- Виктор Павлович, бросим об этом. - Саранцев окончательно справился с раздражением. - Может, действительно пора на ужин?
- Подожди, ещё пару слов... - Капитонов надавил ладонью на плечо Саранцева и мягко, но решительно заставил его сидеть на месте.
Острый нюх матерого аппаратчика подсказывал Капитонову: нет, не прост он был, этот самый молодой член совета директоров, улыбчивый, малоразговорчивый, даже задумчивый. Есть у него и воля, и хватка, и амбиция, цену себе знает. Как мог бывший программист, директор какой-то захудалой фирмы из пяти человек за два года создать разветвленную информационную сеть и оплести ею не только ассоциацию, но и областные города вокруг Москвы, вдоль Волги и почти весь Уральский регион. На его систему филиалов хоть завтра можно нанизывать ячейки новой партии. Деньги, конечно, тоже не последнее дело, но без организации и инфраструктуры они не сработают. Кроме того, Капитонов понимал, что рано или поздно этот незаметно выросший монстр в любой момент может выйти из-под контроля. Надо было его задобрить, снять напряжение. Когда Авдеев вышел, Капитонов повернулся к Саранцеву:
- Да не дуйся ты. Это пока. Все у тебя впереди.
Уланов медленно шел вдоль берега по густой, по-летнему зеленой траве, в которой запутались опавшие листья берез. Горячо говорил Саранцев, и в грудь стучал искренне, и заглядывал в глаза искренне, но это и настораживало. "Ты бороться хочешь, дорогой Дима, я тебе нужен как солдат, - думал он. - Ты считаешь свое дело правым, но и другие могут думать так же. И потому создаются партии, отряды и дружины, собирается информация. Интересы непримиримы, и борьбе не будет конца". Нет, он будет помогать отдельным людям, но не группировкам. Добро - штучный товар.
Тонкие березы на берегу стояли как белые свечи в желтеющем пламени листвы. Уланов спустился к зеркальной воде, в ней отражались плывущие облака и прибрежная позолота. Светлые, сияющие просторы окружали его. Под высоким небом по серебристой глади огромного водоема вдали медленно скользили длинная баржа и несколько белых парусников. За ними километрах в двух виднелась на берегу деревня. Понятно, почему в России столько художников, подумал он. Поселиться бы на этих берегах и смотреть и впитывать в себя этот покой, ощущая себя его частицей, подчиняясь его величию.
Он вспомнил взгляд Елены, каким она смотрела на него, когда Надя уснула. Он должен объяснить ей все, что знает. Каким на самом деле является окружающий мир, как хрупка наша связь с его сущностью и как легко эту связь порвать и стать обыкновенным механическим человеком.
Его вдруг охватило острое разочарование. Что он торчит здесь среди этих людей, когда Елена там одна с малышкой, разрывается между отчаянием и надеждой? Почему он не позвонил ей? Почему не успокоил ее? Уланов развернулся и поспешно зашагал через парк к автобусной остановке.
Глава 10. НОКТЮРН
Было девять вечера, Надя уснула, Василий Андреевич и Лидия Семеновна возились на кухне, а Елена сидела одна в комнате, с досадой поглядывая на телефонный аппарат. Ей казалось, что Уланов обязательно должен позвонить из пансионата. Непонятно, зачем он вообще туда поехал? Что он там делает с этими совершенно непохожими на него людьми? Судя по всему, он им нужен, но они-то зачем ему? Все понимающий, открытый, простодушный.
В этот момент затрещал телефон, и Елена сорвала трубку. Это был Уланов.
- Добрый вечер, Лена. Можно вас увидеть сегодня? - Он говорил, как обычно, тихо и медленно.
- Вы где?
- Недалеко, с полчаса до вас.
- Я вас встречу на улице.
Уланов совершенно отличался от тех, кого она знала раньше. Только сильный человек способен пробуждать в людях надежду и вкус к жизни, и он смог это сделать. За несколько встреч с ним она наговорила столько, сколько, наверно, не говорила раньше за целый год. В его присутствии у неё сам собой развязывался язык. Ей захотелось в театр, в кино, в картинные галереи. Даже газеты стали ей интересны. Раньше она всегда с удивлением и жалостью смотрела на женщин, читающих в метро газеты, - как они могли тратить время на эту чушь?.. Теперь, когда в ней проснулась надежда, вся жизнь обрела смысл. Неужели одна только надежда, думала Елена, без всяких других причин способна так изменить жизнь человека, вдохнуть в него энергию? Смирение и благоразумие успокаивают, но вперед заставляет смотреть только надежда. Она словно обрела второе дыхание и была готова поверить в самое невероятное чудо. Нет, жизнь не окончена, пока есть хоть малейшая надежда.
Они встретились в небольшом сквере у дома. Уланов протянул ладонь.
- Как моя подопечная?
- Спит.
- Не рано?
- Что вы, уже десятый час. Хорошо, что она стала рано засыпать. Теперь она спит спокойно, без страшных снов. И просыпается нормально. Признайтесь, ваша работа?
- Иногда я подпитываю её энергетику.
- Не знаю, что бы мы без вас делали. А вы знаете, у меня огромная радость - Бурмистров через военного атташе разыскал в Германии Горовца, узнал его телефон... И я - представляете? - дозвонилась утром до него. Он нас помнит, и Надю и меня, и готов прооперировать. Он обещал как можно быстрее направить вызов. Он говорит, не надо тянуть. Он надеется на хороший результат.
- Видите, дело сдвинулось. Такие люди, как Горовец, должны испытывать много радости. Приятно, когда ставишь человека на ноги.
- Нужны деньги. Бесплатно он ничего сделать не может, клиника не его. Проклятые деньги.
- А вы знаете, Лена, я, когда мы познакомились, почувствовал, что все у вас будет хорошо. А потом я почувствовал это, когда увидел Надю. У неё личико такое грустное, но в глубине проглядывает что-то уверенное и сильное. Меня первые впечатления не обманывают...
Она остановилась.
- Вы... Я не могу, я сейчас расплачусь, Саша. Вы странный человек и странно на меня действуете. - Она наконец справилась с собой.
- Извините.
- Как вы съездили?
- Там на природе так светло и спокойно, как в храме. И там особенно чувствуется, как над Москвой сгущается напряжение. Черное напряжение. Тревожное. Но моим предчувствиям мои новые друзья не очень-то верят, - он сконфуженно улыбнулся.
- Знаете, если честно, раньше я никогда не верила в биоэнергетику, пока не встретила вас.
- Биополе есть у всех, и можно научиться его использовать. Если хотите, я научу вас.
- Разве такое возможно?
- Конечно. Есть светлое, благожелательное излучение, его надо осознать, почувствовать в себе, культивировать. Есть специальные упражнения и приемы. И есть агрессивное, черное излучение, его надо уметь отражать, ставить защиту.
Они двинулись вдоль освещенной ночными фонарями аллеи. Под ногами шелестела опавшая листва, покачивались тени деревьев. Как ей не хотелось возвращаться домой, как хотелось поговорить с ним по-настоящему.
- Знаете, Лена, есть люди душевно родственные. Но они даже не подозревают об этом. Им некому это разъяснить. И когда они встречаются...
- Их тянет друг к другу, да? Вы это хотели сказать? Видите, я тоже начинаю читать ваши мысли. С кем поведешься, от того и наберешься. Послушайте, а вы не инопланетянин? - спросила Елена.
Он засмеялся:
- Мне иногда и самому кажется, что меня подменили...
- Где? В роддоме?
- В госпитале. Где я лежал после автокатастрофы... - И он неожиданно и для себя, и для Елены вдруг рассказал ей всю свою историю.
Ее охватило волнение. Их судьбы были странно похожи. Когда-то она верила в неизбежность, в судьбу, потом все это забылось, её собственные беды и неустроенность отошли на второй план, стали небольшой частью огромной Над иной проблемы.
Уланов заглянул ей в лицо, в сумерках её глаза, казалось, подсвечивались изнутри.
- Лена, у меня есть идея. Хотите кофе? У меня, правда, беспорядок дома, но кофе хороший... Гарантирую. Мне нужно поговорить с вами.
- О земном или о космосе?
- О земном.
- Ну что ж, рискну. Посмотрим, что у вас за кофе. - Она кивнула в сторону дома. - Я должна предупредить своих... Маму и папу. А то будут беспокоиться. Мои спасители. И мои и Нади. Что бы мы делали без них... Просто бы сдохли.
- Позвоните от меня.
До метро Уланов и Елена шли пешком. Где-то закончился сеанс, и тротуар был заполнен людьми, хлынувшими из зала.
- От меня можно вызвать дежурную машину. Дмитрий внес меня в список для внезапных развозок.
- Даже? Вы делаете успехи.
- По знакомству, друг все-таки.
- Такой друг никогда ничего не делает просто так... Вы нужны ему. Не знаю, правда, зачем.
- Значит, я так ни на что и не гожусь? Ай-яй-яй, Леночка.
- В том-то и дело, что вы можете слишком многое...
Они вошли в полутемный подъезд, и пока поднимались на третий этаж, Елена ощутила его нарастающее волнение и сама почувствовала, что каждый шаг, каждая ступенька наверх неизбежно приближает их друг к другу. Он долго возился с замком, наконец, они вошли в ещё более темный коридор, потом в комнату, едва освещенную через окно уличным фонарем. Не зажигая света, он молча снял с неё плащ и обнял за плечи.
- Эй-эй, свет, пожалуйста, вы что, решили меня напугать? А где же обещанный кофе?
Он включил свет и, чтобы скрыть смущение, заговорил быстро-быстро:
- Кофе будет моментально. Вы тут поскучайте пять минут. Посмотрите книги, ладно? На кухню посторонним вход воспрещен, зрелище не для слабонервных.
- У меня нервы крепкие.
- Там давно уже не ступала нога человека.
Она осталась одна, волнение улеглось. На кухне зашипела вода, загрохотала посуда. Квартира была почти такая же, как у них, тоже двухкомнатная, только коридор был чуть просторнее, и напоминала она скорее книжный склад, чем жилье. В коридоре, на кухне, в обеих комнатах - всюду были книжные полки, на которых аккуратными рядами стояли книги. Стопки книг по углам - как штабели кирпичей. Книги были на столе и на диване, сотни, тысячи книг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21