Я понял тогда, что они спрятались под кроватью: темно и укрыто... Я встал на колени, но их уже не было, успели перебраться в шкаф. Я запер его на ключ...
В окно вдруг всунулась кабанья голова с клыками и пропала. Мы погибли! Свидетели куплены, полиция продалась! Всё! Невидимое кольцо затянулось - уже у горла. Конец!... Конец!...
Я выпил брому, наваждение прошло, и я немного успокоился.
Сегодня они не пришли. Они придут завтра.
25.
Сегодня...
Сегодня.
Сегодня!
Я проснулся совершенно разбитый, словно накануне участвовал в каком-то гусарском кутеже. В голове было гулко и пусто, а на сердце, наоборот, навалилось что-то тяжелое и чужое. Я лежал и ощущал это чужое, а оно наваливалось все сильнее.
Какой же нынче час?
Я посмотрел на часы: семь с половиной... Какое спокойствие вокруг! Только солнце пятнами бродит по стеклу да чирикает за окном в ветвях, как заводной, воробей, а в доме - ни звука.
Ни звука...
Словно молния вдруг пронзила мой мозг, рассыпавшись горячими искрами: а может о н и уже здесь?! Почему такая тишина? Где Фундуклиди? Где Хряпов?
"Смит и Вессон" под подушкой еще хранил тепло моего сна. Семь патронов... Боже мой, как мало! Предлагал же мне Савватий Елисеевич в первые еще дни взять больше, а я загусарил. Мальчишка! Теперь вот с почти пустыми руками...
Но где же все? Случилось что-то? Пойти посмотреть... Скорей одеваться! Пижаму долой... Но что могло случиться? Что? Фундуклиди, умная голова, всё предусмотрел: яд, подкоп... А если не всё?... Сорочка грязная черт с ней!... Вдруг сейчас выйду, а я - о д и н?... Ночью подкрались... Убили? Утащили? Черные, молчаливые, растворяющиеся в сумерках. Вынули стекло, мягкими шагами прокрались... Только лунный луч блеснул на лезвии... Подошли... У-ух, не могу! И унеслись на черных крыльях...
Ключ!.. Здесь. Дверь закрыта. Если о н и уже в доме, я просто так не дамся! Встану здесь, в углу. Тогда дверь и окно под прицелом...
Да нет же, глупо всё это...
Но почему так тихо?
Я на цыпочках перешел к стене, смежной с фундуклидиной комнатой. Прижался ухом... Ничего. Только к воробью на дереве за окном добавились его галдливые собратья. Ручкой револьвера я осторожно стукнул в стену: Михаил Ксантиевич, догадайтесь, что это я... Подайте знак!
Проклятая тишина!
Надо - громче!.. Михаил Ксантиевич, как же так?! Где вы?
- Михаил Ксантиевич! Миша! - закричал я и сам не сразу понял, что кричу.
Крик улетел, но из коридора на смену ему уже пришли другие звуки: скрипнули петли, торопливо зашаркали шаги, и через несколько секунд дверь крепко потрясли, словно дерево, с которого ожидают спелых плодов.
- Сейчас... Михаил Ксантиевич, голубчик, - забормотал я. - Уже отпираю!
Фундуклиди стоял за дверью одетый, причесанный, правда, бледно-желтый... Неужели всю ночь не спал?
Заметив револьвер в моей руке, грек сделал неопределенное движение.
- Нет, нет, - заторопился я. - Это так... так... что-то вдруг...
Я понял, каково выгляжу со стороны, и от стыда весь внутри горел и плавился.
- Вот ведь, чертовщина какая (я засмеялся, но вышло жалобно). Привиделось сдуру... Глупо даже рассказывать. В общем, не обращайте внимания.
Детектив с серьезной миной наклонил голову.
"В душе-то, небось, посмеивается, - тоскливо заныло у меня под ложечкой, - а рожу вон какую скорчил!.."
- Впрочем, - сказал я. - Я сейчас выйду... Через минуту. Сорочку сменю.
- Да уж, на флоте перед бурей свежая сорочка полагается... - раздался из коридора голос Хряпова.
Вот новости! Я даже вздрогнул. Оказывается, Савватий Елисеевич стоял тут же, за дверью.
- ... а мы, некоторым образом, нынче находимся на утлом корабле, завершил он, выходя из-за косяка.
- Вы... тоже здесь? - в замешательстве спросил я.
- Да уж... крикнули вы изрядно, - отозвался Хряпов. - Могли и соседи прибежать.
Голос у Саввтия Елисеевича был бодрый, но сам он тоже выглядел неважно. Метранпаж после ночной верстки румяней бывает, подумал я и, обозлившись, заметил:
- А вы, господа, не бодрствовали ли часом всю ночь? Или так в брюках и спали?
Хряпов вздохнул.
- Почти в точку попали, Петр Владимирович...
- Неужели не спали? - изумился я.
- Не то, чтобы совсем... Заела чертова бессонница! В три часа, как птичка божия, открыл глаза, да так и не смог более заснуть.
- У меня тоже вот... только с самой полуночи, - вставил грек.
- Дили-динь! - донесся снизу слабый голос колокольчика.
- Это Степан, - сказал Хряпов. - Завтрак прибыл. Откройте ему, Михаил Ксантиевич... но - с осторожностью. Помните, какой сегодня день!
- Непременно! - многозначительно сказал Фундуклиди.
По правде сказать, известие о бессоннице, поразившей миллионера и детектива, поправило мое настроение, и конфуз мой несколько поблек, но на душе легче не стало.
Мы позавтракали в гнетущем молчании. На буфете громоздились две корзины, на которые и я, и Фундуклиди, и Хряпов невольно косились. В корзинах был запас еды - наш обед и ужин. Степан скоро уйдет и больше уже сегодня не вернется, поэтому он и принес эти корзины. Но мысль о том, что еды нам заготовлено лишь на две трапезы, вызывала чувство какого-то недоумения и тоскливой досады, словно там, на буфете, стояла овеществленная порция отпущенного нам времени. Это было какое-то дикое, некрасивое напоминание, что завтрака в этом доме никому, возможно, уже не потребуется.
- Убери, Степан, - сказал Хряпов, заметив, что мы оставили почти всё нетронутым. - Что-то нынче нет аппетита.
Степан наклонил голову.
- Как желаете.
Для него это было обычное утро, он не догадывался - да и откуда? - к а к о й у нас сегодня день.
- Позавидуешь его спокойствию, - шепнул я Хряпову.
- Нет уж, - ответил Савватий Елисеевич, - всё же лучше быть в нашем положении, чем лакеем.
На сей раз он сам не верил в то, что сказал.
Степан собрал тарелки, ложки, вилки, ножи, солонки, судки... Затем поставил другие тарелки - чистые, к будущему обеду. Прибрал. Поклонился.
- Ступай, любезный, - сказал Хряпов.
Эти слова прозвучали как стук топора, перерубающего последний канат.
Степан ушел, и засовы перегородили дверь.
Дуэль началась.
- Так, - сказал Хряпов. - Будем держать военный совет, господа?
- Совет! - решительно сверкнул глазами Фундуклиди.
- Отлично. Присаживайтесь, - тоном главаря пригласил Хряпов.
- Одну минуту, - сказал я, - Савватий Елисеевич, прошу извинить, но у меня просьба. Не могли бы вы выдать мне выдать еще... патронов. Я, видите ли, тогда всего семь взял...
- Э, Петр Владимирович, разве так можно! - покачал головой Хряпов. Идите-ка сюда (он ключом отпер ящик бюро, достал коробку). Берите, сколько хотите... Все берите. Выгребайте... Я даже настаиваю. Семь штук - это просто смешно. Не правда ли, Михаил Ксантиевич?
- Неосмотрительно, - сердито сказал грек. - Думаю, у злодеев оружие и боевой припас имеются в достаточности. Мы, господа, не должны ни в чем им уступать... Савватий Елисеевич, разрешите мне тоже пополнить арсенал.
Я с изумлением посмотрел на Фундуклиди: он просил патроны уже в четвертый раз. Теперь, отсчитав новую дюжину, Михаил Ксантиевич аккуратно убрал их в жилетный карман. Если сейчас бросить грека в воду, то свинец, который в него напихан, утянет его на дно, невольно подумал я.
Себе я взял еще семь тяжелых, как империалы, патронов и положил их в левый карман пиджака, чтобы немного уравновесить тяжесть револьвера в правом.
Наконец мы сели за стол, и наступил час совета. Его открыла долгая пауза, во время которой каждый из нас смотрел на соседа, словно ожидая от него какого-то неожиданного откровения. Потом Хряпов кашлянул и сказал:
- Э... господа... что же мы молчим? Как мы будем действовать?
Мы с Фундуклиди невольно обвели взглядом стены, очертившие замкнувшее нас пространство хряповского дома.
- Главное - внимание,- изрек детектив. - Нельзя допустить, чтобы нас застали врасплох (он послал подозрительный взгляд в окно, вполоборота к которому сидел). Когда злодеи будут подкрадываться, мы должны обнаружить их как можно раньше...
Наконец-то мы их увидим!.. Я ощутил какое-то радостное возбуждение, нервную дрожь при мысли, что сегодня наш коварный враг обретет, наконец, конкретную оболочку. Борьба с привидениями уже изрядно измотала нас.
- И что же надобно предпринять, чтобы не дать застать себя врасплох? - спросил Хряпов Михаила Ксантиевича.
- Знаете что, - сказал тот, горя вдохновением, - давайте запрем все двери внутри дома!
- Зачем?
- Затем, чтобы увеличить препятствия на пути злодеев! Тогда они наверняка выдадут себя шумом.
- Это - мысль, - сказал Хряпов и закачался на стуле, - это - мысль... Конечно... Если некоторые комнаты запереть - меньше помещений нужно будет охранять, и наша задача облегчится. Это - мысль... ("Да что он заладил, как попугай!" - подумал я). А какое ваше мнение, Петр Владимирович? - обратился Хряпов ко мне.
- Мое мнение такое же, - ответил я. - Чем меньше возможных плацдармов в доме будет у злодеев, тем лучше. Нужно оставить в доме минимум незапертых помещений. Это - мысль... (да что это со мной, черт возьми!). Нас ведь всего трое. Гарнизон слишком мал для такой обширной крепости.
Дело было решено.
Хряпов достал из бюро гроздь ключей. Мы понесли их по коридорам и лестницам, запирая прочные медные, стальные, латунные хряповские замки. Фундуклиди после каждого оборота ключа нажимал на ручку, тряс дверь и заключал:
- Хорошо закрыли. Крепко-с!
Ему не понравился чердак. По настоянию детектива принесли снизу молоток и два ужасных гвоздя-нагеля. Михаил Ксантиевич, сопя, загнал один в косяк. Второй вызвался забить сам Хряпов, но тут же ударил себя по суставу. Пришлось довершать мне... Гвоздь сердито звенел, с трудом побеждая дерево. Войдя на два вершка, он загнулся. Фундуклиди стал сердиться и говорить о безопасности; Хряпов уверял, что у него всё вышло бы отлично.
Потом Фундуклиди побежал проверять камины. Рухлядь, что мы в них напихали, оказалась на месте, и он несколько успокоился. Но ненадолго: в полдень пришел Васька и стоял - смотрел, не отрываясь, на дом. Мы сняли револьверы с предохранителей. Васька прошелся по улице, загребая пыль ободранными штиблетами, мелькнул возле ворот и скрылся.
Фундуклиди взял со стола толстый литой канделябр и стал, как бешеный, махать им в воздухе, отражая воображаемого врага. Он тут же задел фарфоровую вазу, и та свалилась на паркет, брызнув осколками. Мы отобрали у грека канделябр, заставили принести щетку и сгребать раскиданную по полу пеструю мозаику в угол. Три раза нам чудился странный шум в доме - и мы крались вдоль стен с бьющимися сердцами. Но враги всё не появлялись.
В половине второго пополудни мы сели обедать.
В корзине мы нашли жареных цыплят, копченый окорок, маслины, две бутылки клюквенной воды фабрики Калинкина. Вина Хряпов распорядился в этот день не давать.
Очутившись за столом, грек вынул из петли подмышкой револьвер и положил его рядом с прибором.
- Не ветчину ли им резать будете, Михаил Ксантиевич? - спросил Хряпов.
- Злодеи могут рассчитывать застать нас врасплох именно в обед, рассудительно заметил грек.
- Хоть на предохранитель вы его поставьте, - не выдержал я, вспомнив, что из этого ствола в мою сторону однажды уже вылетела пуля.
Грек выпятил губу, ненадолго погрузился в какие-то раздумья, а потом забрал "Смит и Вессон" со скатерти и засунул обратно в пиджачные недра.
Я с облегчением взялся за вилку.
- Ветчина немного оплыла. В тепле ведь лежала, - сокрушался Хряпов. Ай-ай-ай...
Ему, вероятно, впервые в жизни приходилось есть ветчину, не поданную сей секунд с ледника.
Фундуклиди, покончив с револьвером, положил себе маслин, цыпленка, кусок окорока. Заслышав хряповские слова, он на миг сделал недовольное лицо, повертел ветчину на вилке, но тут же жадно запихал ее в рот.
- Что вы так чавкаете! - недовольно заметил Савватий Елисеевич. Этак мы и злодеев не услышим. Развели шум - бери нас хоть голыми руками!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16