Удрученные владельцы магазинов заброшенного города убрали из витрин и с полок сувениры и памятные фарфоровые изделия. Город жил как в осаде в ожидании лучших времен.
Но никакой экономический кризис не мог повлиять на красоту собора в Рэмплфорде и на очарование прилегающей к нему территории. По старинной традиции судья поселился в доме младшего каноника. Дерик был в восторге от этого места. Для влюбленного молодого человека лучшего места не найти. Утром он просыпался не от колокольного звона, а от трескотни галок на крыше собора. Вечером, когда ворота закрывались и над затемненным городом на фоне звезд нависали очертания огромного собора, ему казалось, что он попал в Средневековье. В таких условиях людей тянет сочинять плохие стихи, и Дерик много чего написал в Рэмплфорде.
Хильда же отметила, что вдобавок к романтическому окружению их гостиница имела удобное расположение. На закате ворота закрывались на засовы, и любой, кто хотел попасть на территорию собора, должен был пройти через калитку, охранявшуюся сторожем, в помощь которому на время выездной сессий выделили полицейского в штатском. Кроме того, у дверей гостиницы постоянно дежурил констебль в форме. По вечерам Дерик слышал его размеренные шаги и скрип гравия под окнами дома. Таким образом, все было предусмотрено для обеспечения безопасности судьи. Тем не менее Хильда не удовлетворилась мерами, предпринятыми официальными властями. Вечером по прибытии в Рэмплфорд она изложила Дерику план охраны судьи днем и ночью, особенно ночью. Годом позже, когда дежурства для тушения "зажигалок" стали обычным делом, Дерик с улыбкой вспоминал, насколько трудным ему показалось задание Хильды в то время. Он намекнул, что хорошо бы привлечь к ночным бдениям Бимиша и Сэвиджа, но Хильда категорически отвергла его предложение. Им нельзя доверять. Никому нельзя доверять. Только самим себе.
В результате в последующие ночи Дерик охранял сон его светлости с одиннадцати до трех или с трех до семи. Вопреки его ожиданиям, дежурства его совсем не утомляли, что объяснялось, в частности, его внутренним состоянием на тот момент. Он проводил эти несколько часов за очередным длинным письмом Шейле или пытался облечь в стихотворную форму свои чувства, которые, может быть, были не новы для мира, но, во всяком случае, искренними. И хотя каждые полчаса ему приходилось прерывать свои литературные занятия, чтобы пройти на цыпочках по коридору к комнате судьи и удостовериться, что тот спокойно посапывает во сне, в целом дежурства ему не надоедали.
Днем оказалось еще проще. На улице было холодно, и судья не совершал прогулок. Требовалось лишь сопроводить его в суд и обратно. То ли из возникшей необходимости экономить, то ли по другим причинам гостей не приглашали, и, кроме шерифа и капеллана, которые не производили впечатление людей, готовящих покушение на судью, в гостинице никто из посторонних не появлялся. В здании суда одного взгляда на ряды полицейских на входах и выходах и в других местах было достаточно, чтобы понять, что непрофессиональным телохранителям здесь делать нечего.
Короче говоря, выездная сессия в Рэмплфорде прошла без приключений, но было очень скучно. Если бы не письма от Шейлы, которые, впрочем, хоть и приходили часто, но были совсем короткими и малосодержательными, Дерику показалось бы здесь тоскливее, чем в остальных городах. Он заметил, что даже Хильда сникла. Она подолгу сидела молча, без движения. Скорее всего, на нее отрицательно влияли не ночные дежурства, а бездействие.
Что касается судьи, сознание опасности, которая угрожала его профессиональной карьере, оказало на него благоприятное воздействие. Он будто бы решил - уж если уйти, то с поднятым флагом. Судья превзошел сам себя, в его манере поведения появилось еще больше достоинства и помпезности. Никогда раньше он не был так снисходителен но к младшим адвокатам и так холодно критичен по отношению к старшим. Его обращения к подсудимым стали еще пространнее, и, в чем могли убедиться сами осужденные, соответственно удлинились сроки заключения. Вся система правосудия в Англии держится на иммунитете и защищенности тех, кто его осуществляет. Психолог с интересом мог бы понаблюдать за тем, какой эффект производит на них опасность лишиться своего положения и связанных с ним привилегий. Наверное, единственным человеком, знающим все факты и способным оценить ситуацию, в которой оказался судья, был Петигрю, но он, к сожалению Дерика, на этой сессии не присутствовал.
Прошла неделя, и Хильда сочла, что ситуация в Рэмплфорде достаточно безопасна, чтобы оставить мужа на день одного. Она не сказала, куда едет, просто вызвала машину и укатила. Барбер проявил полное отсутствие интереса к ее действиям, но следует заметить, что утром в суде он вел себя еще более царственно и разглагольствовал дольше, чем обычно. Можно было подумать, что он пытается перенести свою власть и значимость за пределы суда и каким-то образом повлиять на драматические события, разворачивающиеся в десяти милях отсюда, от которых зависела его судьба.
Хильда хорошо рассчитала время. Она видела афишу концерта, который должен был состояться в Национальной галерее и на котором Сэлли непременно должна была присутствовать. Судя по расписанию, Сэлли будет находиться в поезде, следующем в Лондон, когда она сама прибудет на место.
Хильда вышла из машины у ворот дома Себальда-Смита, который представлял собой вместительный музыкальный зал с небольшой пристройкой для жилья, и смело вошла внутрь. Открывшей ей дверь горничной, по-видимому, было приказано не принимать посетителей, но, бросив испуганный взгляд на решительное лицо дамы, она повиновалась. Быстро открыв дверь в музыкальный зал, горничная пробормотала: "Леди Паркер, сэр" - и убежала на кухню.
Себальд-Смит лежал на софе в центре большого пустого зала. Его левая рука была перевязана, а правой он листал ноты. Пианист поднял голову и внимательно посмотрел на Хильду светло-карими глазами.
- Привет, Хильда,- сказал он без тени удивления или недовольства.- Вот просматриваю новую сюиту Каценберга. Ты о ней слышала?
- Нет,- ответила Хильда. Она помнила, насколько мог быть рассеянным Себастьян, когда занимался чем-нибудь заинтересовавшим его, и поняла, что ее появление не показалось ему необычным или неожиданным.- Нет,- повторила она.- Тебе нравится?
- М-м-м, еще не разобрался. Думаю, английской публике это не понравится. Мне предложили дирижировать оркестром в январе в Бристоле, если я поправлюсь к этому времени.
"Смягчение ответственности за ущерб",- моментально среагировала Хильда про себя. Вслух же сказала:
- Это просто замечательно, Себастьян! Это новое дело для тебя, не так ли? Уверена, ты будешь пользоваться огромным успехом как дирижер.
- Думаю, да, если бы я имел хоть малейшее понятие об оркестре. Скорее всего, в Би-би-си подумали обо мне, потому что я первым исполнил у нас фортепьянный квинтет Каценберга. Но надо чем-то заниматься.
- Конечно, конечно,- проворковала Хильда. Затем сказала с отчаянием в голосе: - Себастьян, ты представить себе не можешь, как я переживаю из-за этого несчастного случая!
- Чертовски ужасно, ужасно, ужасно!- громко воскликнул Себальд-Смит, стукнув кулаком по лежавшим перед ним нотам.- Господи, подумать только, что этот гад сделал со мной! Хильда! О, прости, я совсем забыл! Ты... я...
- Говори, говори все!- поддержала его Хильда трагическим голосом.- Не стесняйся в выражениях передо мной. Мы это заслужили. Если бы слова могли помочь...- Она сделала жест, который обычно называют "заламывать руки". У нее были красивые длинные руки, и выглядело это эффектно.
Последовала пауза. Себальд-Смит сидел выпрямившись на софе и внимательно смотрел на Хильду.
- Очень приятно, что ты приехала меня навестить,- сказал он наконец с некоторым смущением.
- Это все, что я смогла сделать.
Себастьян прищурился:
- Но я не понимаю, зачем ты приехала.- Его голос заметно посуровел.
- Зачем? Но, Себастьян, я должна была приехать. Как только я узнала об этом ужасном происшествии, я все время думала о тебе, представляла себе, как ты здесь лежишь и страдаешь...
- Так не пойдет, Хильда! Давай не будем ходить вокруг да около. Ты приехала с определенной целью. Скажи мне, что тебе надо.
Хильда опустила руки и подняла голову.
- Ты прав,- произнесла она ровным голосом.- На моем месте глупо притворяться. Я приехала с определенной целью. Ты не догадываешься с какой?
- Если ты надеешься, что это сойдет твоему мужу с рук, ты ошибаешься.
Хильда снова сменила тактику, превратившись в деловую рассудительную женщину.
- Себастьян,- начала она,- мы взрослые люди. Давай обсудим все разумно, без детских разговоров насчет "сойдет с рук". Я просто хочу сделать лучше, чтобы учесть все интересы.
- Учесть все интересы - это хорошо. Но твои интересы - это не мои интересы. У нас, между прочим, противоположные интересы. Твой муж прислал тебя сюда, чтобы выяснить, как бы ему подешевле отделаться.
- Это не так, Себастьян. Я ему даже не сказала, куда поехала. Я хочу честно обрисовать тебе положение Уильяма.
- Меня ничуть не волнует его положение. Я думаю о себе.
- Ты сейчас поймешь. Дело в том, что, если ты будешь настаивать на требованиях, предъявленным твоими адвокатами, Уильям будет разорен.
- Мне жаль, Хильда,- холодно проговорил Себальд-Смит,- но, как бы ты мне ни нравилась, а ты мне всегда очень нравилась, ничто не доставит мне большего удовольствия, чем разорить твоего мужа.
- И меня?
- Так! Вот мы и добрались до существа дела.
- Пока нет. Это другой вопрос. Я спросила из чистого любопытства.
- Ну ладно. Лично мне не хотелось бы лишать тебя роскошной жизни, к которой ты всегда стремилась.
Хильде послышалось, что он сделал ударение на словах "лично мне". Она прекрасно знала, что в этом доме есть еще одна личность, для которой было бы большим удовольствием видеть ее крах, и именно влияние этой личности ей надо было преодолеть.
Себальд-Смит продолжал:
- Но нельзя приготовить омлет, не разбив яйца, и тебе, моя прелесть, придется пережить то же, что и твоему драгоценному супругу. Поэтому ответ ясен - тебя тоже ждет крах.
- А как насчет тебя самого?
- Радость моя, хочу тебе напомнить, что со мной все кончено - навсегда. Я теперь хочу лишь получить как можно больше денег в качестве компенсации.
- Если ты будешь продолжать действовать как сейчас, ты вообще ничего не получишь,- язвительно заметила Хильда.- Давай отбросим сантименты и поговорим по-деловому. Все знают, что ты не только прекрасный пианист, но и хороший бизнесмен.
Себальд-Смит, который растерял добрую часть своих доходов в результате рискованных спекуляций, проглотил эту откровенную лесть с явным удовольствием.
- Очень хорошо. Давай говорить по-деловому. Но предупреждаю тебя, моя рука стоит очень дорого.
- Вопрос не в том, во сколько ты оцениваешь свою руку, а в том, сколько тебе за нее могут дать. Должник-банкрот никому не нужен. Теперь послушай: либо ты вынуждаешь моего мужа уйти в отставку, либо он остается и продолжает получать свое жалованье. Я скажу тебе, сколько ты сможешь получить в первом и во втором случае, и твои поверенные могут проверить и убедиться, что я говорю правду.
Хильда изложила все детали. Она сообщила пианисту массу цифр и расчетов, рассказала ему о финансовом положении судьи в прошлом, настоящем и будущем, не упустив при этом ни малейшей подробности. Суть ее аргументов состояла в том, что судья не в состоянии сразу выплатить даже часть той суммы, которая могла бы компенсировать ущерб, нанесенный Себальду-Смиту. Если же против него будет возбуждено дело, он лишится единственного источника дохода, из которого мог бы выплачивать компенсацию пианисту в будущем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Но никакой экономический кризис не мог повлиять на красоту собора в Рэмплфорде и на очарование прилегающей к нему территории. По старинной традиции судья поселился в доме младшего каноника. Дерик был в восторге от этого места. Для влюбленного молодого человека лучшего места не найти. Утром он просыпался не от колокольного звона, а от трескотни галок на крыше собора. Вечером, когда ворота закрывались и над затемненным городом на фоне звезд нависали очертания огромного собора, ему казалось, что он попал в Средневековье. В таких условиях людей тянет сочинять плохие стихи, и Дерик много чего написал в Рэмплфорде.
Хильда же отметила, что вдобавок к романтическому окружению их гостиница имела удобное расположение. На закате ворота закрывались на засовы, и любой, кто хотел попасть на территорию собора, должен был пройти через калитку, охранявшуюся сторожем, в помощь которому на время выездной сессий выделили полицейского в штатском. Кроме того, у дверей гостиницы постоянно дежурил констебль в форме. По вечерам Дерик слышал его размеренные шаги и скрип гравия под окнами дома. Таким образом, все было предусмотрено для обеспечения безопасности судьи. Тем не менее Хильда не удовлетворилась мерами, предпринятыми официальными властями. Вечером по прибытии в Рэмплфорд она изложила Дерику план охраны судьи днем и ночью, особенно ночью. Годом позже, когда дежурства для тушения "зажигалок" стали обычным делом, Дерик с улыбкой вспоминал, насколько трудным ему показалось задание Хильды в то время. Он намекнул, что хорошо бы привлечь к ночным бдениям Бимиша и Сэвиджа, но Хильда категорически отвергла его предложение. Им нельзя доверять. Никому нельзя доверять. Только самим себе.
В результате в последующие ночи Дерик охранял сон его светлости с одиннадцати до трех или с трех до семи. Вопреки его ожиданиям, дежурства его совсем не утомляли, что объяснялось, в частности, его внутренним состоянием на тот момент. Он проводил эти несколько часов за очередным длинным письмом Шейле или пытался облечь в стихотворную форму свои чувства, которые, может быть, были не новы для мира, но, во всяком случае, искренними. И хотя каждые полчаса ему приходилось прерывать свои литературные занятия, чтобы пройти на цыпочках по коридору к комнате судьи и удостовериться, что тот спокойно посапывает во сне, в целом дежурства ему не надоедали.
Днем оказалось еще проще. На улице было холодно, и судья не совершал прогулок. Требовалось лишь сопроводить его в суд и обратно. То ли из возникшей необходимости экономить, то ли по другим причинам гостей не приглашали, и, кроме шерифа и капеллана, которые не производили впечатление людей, готовящих покушение на судью, в гостинице никто из посторонних не появлялся. В здании суда одного взгляда на ряды полицейских на входах и выходах и в других местах было достаточно, чтобы понять, что непрофессиональным телохранителям здесь делать нечего.
Короче говоря, выездная сессия в Рэмплфорде прошла без приключений, но было очень скучно. Если бы не письма от Шейлы, которые, впрочем, хоть и приходили часто, но были совсем короткими и малосодержательными, Дерику показалось бы здесь тоскливее, чем в остальных городах. Он заметил, что даже Хильда сникла. Она подолгу сидела молча, без движения. Скорее всего, на нее отрицательно влияли не ночные дежурства, а бездействие.
Что касается судьи, сознание опасности, которая угрожала его профессиональной карьере, оказало на него благоприятное воздействие. Он будто бы решил - уж если уйти, то с поднятым флагом. Судья превзошел сам себя, в его манере поведения появилось еще больше достоинства и помпезности. Никогда раньше он не был так снисходителен но к младшим адвокатам и так холодно критичен по отношению к старшим. Его обращения к подсудимым стали еще пространнее, и, в чем могли убедиться сами осужденные, соответственно удлинились сроки заключения. Вся система правосудия в Англии держится на иммунитете и защищенности тех, кто его осуществляет. Психолог с интересом мог бы понаблюдать за тем, какой эффект производит на них опасность лишиться своего положения и связанных с ним привилегий. Наверное, единственным человеком, знающим все факты и способным оценить ситуацию, в которой оказался судья, был Петигрю, но он, к сожалению Дерика, на этой сессии не присутствовал.
Прошла неделя, и Хильда сочла, что ситуация в Рэмплфорде достаточно безопасна, чтобы оставить мужа на день одного. Она не сказала, куда едет, просто вызвала машину и укатила. Барбер проявил полное отсутствие интереса к ее действиям, но следует заметить, что утром в суде он вел себя еще более царственно и разглагольствовал дольше, чем обычно. Можно было подумать, что он пытается перенести свою власть и значимость за пределы суда и каким-то образом повлиять на драматические события, разворачивающиеся в десяти милях отсюда, от которых зависела его судьба.
Хильда хорошо рассчитала время. Она видела афишу концерта, который должен был состояться в Национальной галерее и на котором Сэлли непременно должна была присутствовать. Судя по расписанию, Сэлли будет находиться в поезде, следующем в Лондон, когда она сама прибудет на место.
Хильда вышла из машины у ворот дома Себальда-Смита, который представлял собой вместительный музыкальный зал с небольшой пристройкой для жилья, и смело вошла внутрь. Открывшей ей дверь горничной, по-видимому, было приказано не принимать посетителей, но, бросив испуганный взгляд на решительное лицо дамы, она повиновалась. Быстро открыв дверь в музыкальный зал, горничная пробормотала: "Леди Паркер, сэр" - и убежала на кухню.
Себальд-Смит лежал на софе в центре большого пустого зала. Его левая рука была перевязана, а правой он листал ноты. Пианист поднял голову и внимательно посмотрел на Хильду светло-карими глазами.
- Привет, Хильда,- сказал он без тени удивления или недовольства.- Вот просматриваю новую сюиту Каценберга. Ты о ней слышала?
- Нет,- ответила Хильда. Она помнила, насколько мог быть рассеянным Себастьян, когда занимался чем-нибудь заинтересовавшим его, и поняла, что ее появление не показалось ему необычным или неожиданным.- Нет,- повторила она.- Тебе нравится?
- М-м-м, еще не разобрался. Думаю, английской публике это не понравится. Мне предложили дирижировать оркестром в январе в Бристоле, если я поправлюсь к этому времени.
"Смягчение ответственности за ущерб",- моментально среагировала Хильда про себя. Вслух же сказала:
- Это просто замечательно, Себастьян! Это новое дело для тебя, не так ли? Уверена, ты будешь пользоваться огромным успехом как дирижер.
- Думаю, да, если бы я имел хоть малейшее понятие об оркестре. Скорее всего, в Би-би-си подумали обо мне, потому что я первым исполнил у нас фортепьянный квинтет Каценберга. Но надо чем-то заниматься.
- Конечно, конечно,- проворковала Хильда. Затем сказала с отчаянием в голосе: - Себастьян, ты представить себе не можешь, как я переживаю из-за этого несчастного случая!
- Чертовски ужасно, ужасно, ужасно!- громко воскликнул Себальд-Смит, стукнув кулаком по лежавшим перед ним нотам.- Господи, подумать только, что этот гад сделал со мной! Хильда! О, прости, я совсем забыл! Ты... я...
- Говори, говори все!- поддержала его Хильда трагическим голосом.- Не стесняйся в выражениях передо мной. Мы это заслужили. Если бы слова могли помочь...- Она сделала жест, который обычно называют "заламывать руки". У нее были красивые длинные руки, и выглядело это эффектно.
Последовала пауза. Себальд-Смит сидел выпрямившись на софе и внимательно смотрел на Хильду.
- Очень приятно, что ты приехала меня навестить,- сказал он наконец с некоторым смущением.
- Это все, что я смогла сделать.
Себастьян прищурился:
- Но я не понимаю, зачем ты приехала.- Его голос заметно посуровел.
- Зачем? Но, Себастьян, я должна была приехать. Как только я узнала об этом ужасном происшествии, я все время думала о тебе, представляла себе, как ты здесь лежишь и страдаешь...
- Так не пойдет, Хильда! Давай не будем ходить вокруг да около. Ты приехала с определенной целью. Скажи мне, что тебе надо.
Хильда опустила руки и подняла голову.
- Ты прав,- произнесла она ровным голосом.- На моем месте глупо притворяться. Я приехала с определенной целью. Ты не догадываешься с какой?
- Если ты надеешься, что это сойдет твоему мужу с рук, ты ошибаешься.
Хильда снова сменила тактику, превратившись в деловую рассудительную женщину.
- Себастьян,- начала она,- мы взрослые люди. Давай обсудим все разумно, без детских разговоров насчет "сойдет с рук". Я просто хочу сделать лучше, чтобы учесть все интересы.
- Учесть все интересы - это хорошо. Но твои интересы - это не мои интересы. У нас, между прочим, противоположные интересы. Твой муж прислал тебя сюда, чтобы выяснить, как бы ему подешевле отделаться.
- Это не так, Себастьян. Я ему даже не сказала, куда поехала. Я хочу честно обрисовать тебе положение Уильяма.
- Меня ничуть не волнует его положение. Я думаю о себе.
- Ты сейчас поймешь. Дело в том, что, если ты будешь настаивать на требованиях, предъявленным твоими адвокатами, Уильям будет разорен.
- Мне жаль, Хильда,- холодно проговорил Себальд-Смит,- но, как бы ты мне ни нравилась, а ты мне всегда очень нравилась, ничто не доставит мне большего удовольствия, чем разорить твоего мужа.
- И меня?
- Так! Вот мы и добрались до существа дела.
- Пока нет. Это другой вопрос. Я спросила из чистого любопытства.
- Ну ладно. Лично мне не хотелось бы лишать тебя роскошной жизни, к которой ты всегда стремилась.
Хильде послышалось, что он сделал ударение на словах "лично мне". Она прекрасно знала, что в этом доме есть еще одна личность, для которой было бы большим удовольствием видеть ее крах, и именно влияние этой личности ей надо было преодолеть.
Себальд-Смит продолжал:
- Но нельзя приготовить омлет, не разбив яйца, и тебе, моя прелесть, придется пережить то же, что и твоему драгоценному супругу. Поэтому ответ ясен - тебя тоже ждет крах.
- А как насчет тебя самого?
- Радость моя, хочу тебе напомнить, что со мной все кончено - навсегда. Я теперь хочу лишь получить как можно больше денег в качестве компенсации.
- Если ты будешь продолжать действовать как сейчас, ты вообще ничего не получишь,- язвительно заметила Хильда.- Давай отбросим сантименты и поговорим по-деловому. Все знают, что ты не только прекрасный пианист, но и хороший бизнесмен.
Себальд-Смит, который растерял добрую часть своих доходов в результате рискованных спекуляций, проглотил эту откровенную лесть с явным удовольствием.
- Очень хорошо. Давай говорить по-деловому. Но предупреждаю тебя, моя рука стоит очень дорого.
- Вопрос не в том, во сколько ты оцениваешь свою руку, а в том, сколько тебе за нее могут дать. Должник-банкрот никому не нужен. Теперь послушай: либо ты вынуждаешь моего мужа уйти в отставку, либо он остается и продолжает получать свое жалованье. Я скажу тебе, сколько ты сможешь получить в первом и во втором случае, и твои поверенные могут проверить и убедиться, что я говорю правду.
Хильда изложила все детали. Она сообщила пианисту массу цифр и расчетов, рассказала ему о финансовом положении судьи в прошлом, настоящем и будущем, не упустив при этом ни малейшей подробности. Суть ее аргументов состояла в том, что судья не в состоянии сразу выплатить даже часть той суммы, которая могла бы компенсировать ущерб, нанесенный Себальду-Смиту. Если же против него будет возбуждено дело, он лишится единственного источника дохода, из которого мог бы выплачивать компенсацию пианисту в будущем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40