Через пять минут, недовольный результатами своих поисков, он вошел в ванную комнату, открыл кран и пустил во всю силу воду, потом оставил дверь открытой и вернулся к Даннету. В шуме льющейся воды даже самый чувствительный микрофон не мог ясно воспринимать человеческий голос.
Не спросив разрешения, Харлоу обшаривал теперь одежду Даннета. Он наконец уложил обратно содержимое карманов, поглядел на Даннета, на его рваную рубаху и на светлую полоску, оставшуюся от часов на запястье.
— Вы не задумывались, Алексис, — наконец сказал он, — что ваша активность кому-то пришлась не по душе, и этот кто-то хочет вас припугнуть, чтобы вперед вы не были таким смелым?
— Любопытно. — Голос Даннета был едва слышен, так что не стоило принимать никакие меры против возможного подслушивания. — Почему же они в таком случае не отбили у меня смелость навсегда?
— Только дурак убивает без необходимости. А мы имеем дело не с дураками. Однако кто знает, что может случиться в один прекрасный день? Они выгребли все: мелочь, часы, запонки, полдюжины авторучек и ключи — абсолютно все. Поглядеть, они работали как профессионалы, по плану, не так ли?
— Черт с ними. — Даннет сплюнул кровью в салфетку. — Что самое плохое, так это пропажа кассеты.
Харлоу как-то непонятно поглядел на него и кашлянул виновато.
— Ладно, ничего страшного.
Единственным здоровым местом на лице Даннета был заплывший правый глаз: его-то после таких слов и обратил он со всей выразительностью и большой долей подозрительности на Харлоу.
— Что вы, дьявол вас побери, хотите этим сказать?
Харлоу с безразличным видом смотрел в сторону.
— Видите ли, Алексис, я немного виноват перед вами. Должен признаться, что кассета, о которой вы сокрушаетесь, находится сейчас в сейфе гостиницы. Та, которую у вас забрали наши приятели, не настоящая, я подменил ее.
Даннет от гнева даже потемнел лицом, насколько это можно было сделать в его положении. Он попытался приподняться, но Харлоу добродушно, но решительно прижал его обратно к кровати.
— Ладно, ладно, Алексис, не волнуйтесь, — сказал он. — Другого выхода не было. За мной следили, и я вынужден был прояснить обстановку, или бы мне пришлось все кончать, но, Бог свидетель, я не мог предположить, чем это обернется для вас. — Он помолчал. — Теперь же мне все ясно.
— В таком деле нельзя быть слишком уверенным, парень, — спокойно отвечал Даннет, хотя гнев его еще не прошел.
— Я надеюсь на то, что когда они проявят пленку, то увидят около сотни микрофотографий с чертежами газотурбинного двигателя и линий тяги. Обнаружив, что я занимаюсь простым промышленным шпионажем и делаю на этом свой бизнес, они решат, что это не противоречит их интересам. И перестанут сильно интересоваться мной.
— Ловкий пройдоха! — Даннет глядел с нескрываемым удивлением.
— Да уж, прыток. — Харлоу прошел к двери, открыл ее и обернулся. — Между прочим, имейте в виду, что это все приписали другим людям.
Глава 7
Спустя некоторое время после бурных событий на станции обслуживания «Коронадо» тяжело дышащий Мак-Элпайн и пострадавший от нападения Даннет вели какую-то конфиденциальную беседу. Лица обоих были взволнованны. Мак-Элпайн не старался даже скрывать владевшего им раздражения.
— Но бутылка оказалась пустой! — в гневе вскричал он. — Выпита полностью, до капли. Я только сейчас проверял. Иисус, не могу я выпустить его, иначе он или сам перевернется или кого другого убьет.
— Если вы его снимете с гонок, то как это вы объясните прессе? Ведь это сенсация, самый крупный международный спортивный скандал за последнюю декаду. Это будет убийственно для Джонни, для его профессионального авторитета.
— Пусть лучше он будет убит как профессионал, нежели дать ему возможность физически убивать других гонщиков.
— Дайте ему два заезда, — попросил Даннет. — И если он выйдет в лидеры, то вы перестанете к нему придираться. Он не сможет никого угробить в этой позиции. Если же не будет лидировать, то спокойно снимайте его. Что-нибудь придумаем тогда для прессы. Между прочим, вспомните, что ему удалось сделать вчера в таком же состоянии?
— Вчера он был удачлив. Сегодня...
— А сегодня слишком поздно.
— Слишком поздно?
Даже на расстоянии нескольких сотен футов рев моторов двадцати четырех стартовавших на Гран При машин, казалось, разорвал воздух ужасающим по своей ярости звуком. Мак-Элпайн и Даннет переглянулись между собой и одновременно пожали плечами, однозначно выразив тем самым свое отношение к происходящему на треке. Первым гонщиком, обогнавшим шедшего поначалу впереди Николо Траккиа, со всей очевидностью стал Харлоу на своем светло-зеленом «коронадо». Мак-Элпайн повернулся к Даннету и мрачно заметил:
— Одна ласточка еще не делает весны.
Но после восьмого круга Мак-Элпайн не без оснований засомневался в своих орнитологических познаниях. Он мог увидеть, что расслабился и Даннет, — брови его поползли вверх в удивлении. Рори не мог сдержать своей озлобленности. Только Мэри бурно радовалась, открыто высказывая свою доброжелательность.
— Уже три рекордных времени! — словно не доверяя себе, восклицала она. — Три рекордных круга из восьми!
Но к концу девятого круга в настроении присутствующих в этот день на станции обслуживания «Коронадо» произошла резкая перемена. Уже Джекобсон и Рори, стараясь выглядеть безразличными, не могли скрыть радостного возбуждения и блеска в глазах. А Мэри, волнуясь, грызла карандаш. Мак-Элпайн поглядывал мрачно и вместе с тем с глубокой тревогой.
— Сорок секунд опоздания! — восклицал он. — Сорок секунд! Уже все прошли мимо, а его все нет. Что же, Господи, могло произойти с ним?
— Может быть, стоит позвонить на контрольные пункты трассы? — спросил Даннет.
Мак-Элпайн кивнул, и Даннет принялся названивать. Первые два звонка не дали никакой информации. Он звонил уже в третий раз, когда «коронадо» Харлоу подкатил к станции обслуживания. Мотор, судя по всему, был в порядке, чего нельзя было сказать о Харлоу. Когда он вылез из машины и снял очки и шлем, глаза его были налиты кровью, руки явно для всех дрожали.
— Сожалею. Вынужден был остановиться, потому что не видел дороги. Двоится в глазах. Не знаю, как добрался сюда.
— Идите переодеваться, — грозные нотки в голосе Мак-Элпайна заставили бы содрогнуться кого угодно. — Я отвезу вас в госпиталь.
Харлоу хотел было что-то сказать, но, очевидно, передумав, резко повернулся и зашагал прочь.
— Надеюсь, вы доставите его не к нашему врачу? — тихо спросил Даннет,
— Я покажу его своему другу. Он не просто окулист, он хорошо разбирается и во всем остальном. Я потребую общей проверки состояния его организма. У нашего врача такая проверка не осталась бы в секрете даже от механиков.
— Проверка крови на алкоголь? — спросил Даннет как можно тише.
— Сейчас всего один анализ крови и требуется.
— И это будет означать конец пути для суперзвезды гонок на Гран При?
— Да. Конец пути.
Для человека, переживающего сокрушительный крах собственной карьеры, Харлоу выглядел слишком уверенно. Он спокойно расхаживал по госпитальному коридору и был вполне невозмутим. Странным было и то, что он курил сигарету. Рука с сигаретой была тверда, словно высеченная из мрамора. Харлоу задумчиво посматривал на дверь в конце коридора. За этой дверью, он знал, Мак-Элпайн беседовал о нем с доктором, добродушным почтенным бородачом. И то, что говорил врач, Мак-Элпайн воспринимал с недоверием и подозрительностью.
— Невозможно! Совершенно невозможно! Вы хотите убедить меня, что в его крови нет алкоголя? — восклицал он.
— Невозможно или возможно, но я сказал то, что есть. Мой лаборант-коллега проверял дважды. У него в крови нет ни капли алкоголя, так что вы можете не волноваться о его выносливости и долгожительстве.
— Невозможно! — Мак-Элпайн помотал головой. — Но, профессор, у меня имеются свидетельства...
— Для нас, долготерпеливых врачей, не существует ничего невозможного. Усвоение организмом алкоголя происходит с разной степенью скорости. С такой неожиданной скоростью, что для вашего молодого приятеля это...
— Но его глаза! — перебил Мак-Элпайн. — Что с его глазами? Помутневшие, налившиеся кровью...
— Этому может быть полдюжины причин.
— А его зрение?
— Его глаза вполне в нормальном состоянии. А о его зрении ничего пока сказать не могу. Бывают случаи, когда глаза сами по себе здоровы, но в глазном нерве имеются какие-то повреждения. — Врач поднялся. — Сделанных анализов недостаточно. Мне нужно провести серию проверок. К сожалению, не сейчас, потому что я опаздываю. Не сможет ли он зайти позже, скажем часов в семь вечера?
Мак-Элпайн ответил утвердительно, с чувством поблагодарил доктора и вышел. Уже подходя к Харлоу, он заметил в его руке сигарету, вопросительно посмотрел на гонщика, снова перевел взгляд на сигарету в его руке, но так ничего и не сказал. Так же молча оба покинули госпиталь, подошли к «остину» Мак-Элпайна и тронулись обратно, в направлении Монца.
Харлоу первым нарушил молчание, спросив миролюбиво:
— Поскольку я являюсь заинтересованным участником этого действа, то не могли бы вы мне сообщить, что сказал врач?
— Он еще не пришел к конкретному выводу, — сухо ответил Мак-Элпайн. — Он хочет провести серию анализов. Первый из них сегодня вечером в семь часов.
— Предполагаю, что никакой необходимости в этом нет, -так же миролюбиво заметил Харлоу.
— Как это надо понимать? — глянул на него с недоумением Мак-Элпайн.
— В полумиле отсюда есть придорожная закусочная. Остановите там, пожалуйста. Нам надо поговорить.
В семь часов вечера, когда Харлоу должен был находиться в госпитале, Даннет сидел в номере у Мак-Элпайна. Настроение у обоих было как на похоронах. В руках оба держали высокие стаканы с шотландским виски.
— Иисус! Так он и сказал? Сказал, что у него начали пошаливать нервы, что он дошел до ручки и просит тебя найти возможность расторгнуть его контракт? — спросил Даннет.
— Именно так и сказал. Не стоит больше ходить кругами, сказал он. Не надо обманывать других и тем более обманывать самого себя. Бог знает, какое ему потребовалось мужество и сила воли, чтобы сказать так.
— А шотландское виски?
Мак-Элпайн отхлебнул из стакана и надолго вперился взглядом в пространство.
— Смешно, ты не поверишь. Он сказал, что не переносит это чертово пойло и в действительности никогда его не пробовал, за что и благодарен судьбе.
Настала очередь Даннета отхлебнуть своего виски.
— Что же теперь ожидает его? Только не считайте, Джеймс, что я не представляю себе, какой это для вас удар — потерять лучшего гонщика мира! Но сейчас я все внимание сосредоточил бы на Джонни.
— Я тоже. Я очень беспокоюсь о нем. Но что делать? Что делать!
А человек, заставивший всех так волноваться все это время, являл собой образец спокойствия и бодрости. Стоя перед зеркалом в своем номере, Джонни Харлоу то насвистывал, то вдруг умолкал, улыбаясь каким-то своим мыслям. Наконец он облачился в куртку, вышел из номера, спустился в вестибюль, заказал оранжад в баре и сел за ближайший столик. Едва он успел отпить глоток, как вошла Мэри. Заметив Харлоу, она подсела к нему за столик, сжала обеими руками его руку.
— Джонни! — воскликнула она. — Ох, Джонни!
Харлоу посмотрел на нее печально.
— Отец сейчас сказал мне. Что же мы будем теперь делать? — спросила она, заглядывая ему в глаза.
— Мы?
Она глядела на него долгие секунды без всяких слов, наконец отвела глаза и сказала:
— В один день пришлось потерять сразу двух лучших друзей.
— Двух... о ком это ты?
— Я думала, ты знаешь. — И вдруг слезы потекли по ее щекам. — У Генри стало плохо с сердцем. Он решил уйти.
— Генри? Мэри, дорогая! — Харлоу ответно пожал руку девушки и посмотрел на нее в упор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27