..
– Спасибо, – глубоко и с чувством вздохнул лейтенант, возвращая стаканчик. – Такая, знаете, вода отличная!
– Пожалуйста – улыбнулась Таня, поспешно отходя к следующему ряду – не попросил бы чересчур внимательный лейтенант пятый стаканчик…
– Ну, – сердито встретила ее на кухне Людмила Николаевна. – Если ты будешь болтать с каждым пассажиром!..
– Нас учили бать вежливыми, – быстро вставила Таня.
– А пол вытирать вас учили? Бери тряпку и вытирай!
При наборе высоты раза два тряхнуло и из неплотно прикрытого кипятильника пролилась вода, потом на пол просыпался рис, затем зеленый горошек…
– Ну! – прикрикнула Людмила на Таню, – не знаешь, где тряпка? И я не знаю. Возьми пачку салфеток. – Она металась по кухне, растаптывая рис и горошек. Пришла пора. Наконец, накормить пассажиров, а бортпитание, загруженное еще в Хабаровске, застыло, но самое главное – из восьмидесяти семи порций нужно было выкроить все девяносто шесть!
– Ничего не получается, – швырнула Людмила пакет со столовым набором на стол. – Ладно, курицу я поделила, а что делать с вафлями? Их же съели! И колбаса… Где я возьму девять порций колбасы? Разворачивать пакеты? Придется.
Когда вылетели из Хабаровска, ее вызвал командир.
– Как пассажиры? Спят?
– Спят, командир.
– Вот и не буди.
– То есть?
– То есть, кто захочет – того накорми. А остальных не тревожь.
Людмила с недоумением посмотрела на командира.
– А что я буду делать с питанием в Красноярске?
В Красноярске должны были загрузить новый комплект бортпитания, а куда неиспользованный? Шутка ли – столько порций возвращать! А если кто из пассажиров напишет жалобу в министерство? Ему-то что, командир за питание не отвечает.
– Ладно, – отмахнулся Селезнев, – Иди, занимайся своим делом. До Красноярска еще надо долететь.
И вот, оказался прав: вместо Красноярска посадили в Иркутске. А в Иркутске, естественно, никто для них питания не готовил. Тут таких варягов, сбившихся с трассы, полный порт – хорошо хоть керосином быстро заправили. И, таким образом, у нее на восемьдесят девять пассажиров оказалось всего восемьдесят семь завтраков: пять у Магдагачи выдала летчикам, два завтрака они с Татьяной прикончили сами… Да еще два потребовала эта, в красных штанах. «Вот бог послал на мою голову! – вспомнила она девицу с приятелем – морячком, прохихикавшую все пять часов от Хабаровска до Иркутска. – То воды, то пакет, то она проголодалась… Спят все до единого, а этой хоть бы хны. И вот что поразительно: обязательно в дальнем рейсе попадется какая-нибудь…»
– Ну, подтерла пол? – спросила она Таню, возящуюся у нее под ногами. – Да не жалей ты салфеток, быстрей, быстрей! Бортпроводники – не стюардессы, а домашние хозяйки, в белых перчатках летают только москвички, и то до Свердловска.
21 час 35 мин.
Свердловск, командно – диспетчерский пункт (КДП) аэропорта Кольцово
Инструктаж, как обычно, начался с обзора синоптика. Докладывала Роза Силантьева – ее диспетчеры любили за «лирически комментарии». Другая отбарабанит скорости ветров, давления, температуры, особые явления – запомни всю эту снежно – дождевую арифметику! А Роза…
– Метеообстановка по стране, как вы сами догадываетесь, – говорила она, – не очень приятная. Апрель, товарищи диспетчеры, «а за окном – то дождь, то снег», как поется в одной песне.
Роза подошла к крайней справа карте и ткнула указкой.
– Двое суток Дальний Восток был закрыт «ныряющим циклоном». Сейчас там метеообстановка выровнялась, трассы открылись, но зато… – ее указка поползла по карте. – Но зато очень тяжелая обстановка сложилась в Центральной и Западной Сибири. Баренцевский циклон, пришедший к нам из Скандинавии… – указка переметнулась к левому верхнему углу карты, – …продвигаясь в направлении Мурманск – Сыктывкар – Ивдель, перевалил через Уральский хребет, и его теплый фронт сейчас проходит вот здесь.
Синоптик прочертила линию от Серова к Петропавловску.
– Влияние этого фронта мы ощущаем уже на себе – сюда, на КДП, вы добирались под моросящим дождем… Не многим лучше, – сделав небольшую паузу, продолжала обзор Силантьева, – обстановка и в Северном Казахстане – Высокое барическое давление в районе Павлодара – Семипалатинска должно было бы обусловить малооблачную морозную погоду, однако дыхание баренцевского циклона вызвало в этом районе густые туманы… Должна вас огорчить, товарище диспетчеры: на Северный Казахстан тоже не питайте иллюзий – не «летает» сегодня Казахстан.
Затем обстановку уточнял руководитель полетов района – Виктор Афанасьевич Крылов.
– Сегодня у всех тяжелое дежурство. Но тяжелее всего на восточном секторе. На востоке работает практически один порт – Иркутск, до Читы «туполевы» не доходят. К тому же, как уверяют синоптики, Иркутск вот-вот закроется по местным метеопричинам – у них там своя погода, байкальская… Обращаю внимание «восточного» диспетчера… Витковский?
– Да, Виктор Афанасьевич, – откликнулся Виталий.
– Роза тебе ясно обрисовала ситуацию? Уловил, что на трассе Тобольск – Артемовский и ближе к Кольцову ниже шести тысяч обледенение!
– Уловил.
– Поэтому так расставляй по эшелонам, чтобы не загонять в зону обледенения.
Последним выступал руководитель полетов в зоне порта.
– Хочу предупредить; Кольцово, видимо, мы закроем по нулям. Будем только выпускать. По нулям, Роза?
– Возможно, с часу, – откликнулась синоптик. – Но, кажется, с нуля.
– Так вот; не теряя времени, утрясайте вопросы переадресовки самолетов на запасные – Тюмень, Челябинск, Пермь, хотя в Тюмени тоже несладко…
Витковский немного задержался – записывал указания руководителя полетов. «Первое – выяснить, какие идут из Иркутска и Читы». И бросился наверх, к своему пульту.
– Еще раз приветик!
– Привет, Виталий. Веселая у тебя ночь, а? – откликнулся явно обрадованный подсменный.
– Ладно, ладно… – Витковский нашел на пульте нужный тумблер, щелкнул, поднял трубку селектора… – КДП, Витковский. Давайте сведения по трассе Иркутск – Свердловск.
Он записывал, уточнял…
– Рейс 2884? За какое число? За тридцатое марта? Когда вышел из Иркутска? Девятнадцать пятьдесят? Вас понял…
Карандаш бегал по бумаге, записывая данные по остальным рейсам, а натренированный мозг сам собой рассчитывал: «Значит, отец уже идет домой. Пошли, очевидно, через Енисейск – что им делать на южной трассе? Три с половиной тысячи… Если за среднюю путевую скорость взять шестьсот пятьдесят километров, до Кольцова они доберутся за пять с половиной… Хм, Час двадцать…»
– Спасибо, вас понял.
Виталий вернул тумблер и трубку на место, достал сигареты, закурил, глянул на часы… «Без пяти двенадцать. Успею».
– Потерпишь, старик?
– Валяй! – махнул рукой диспетчер.
Телефон в коридоре первого этажа, рядом со штурманской. «Только бы никто не занял!..»
У телефона не было никого. «Пять… семь… один…»
– Мама?
Мать, как он и предчувствовал, ждала его звонка.
– Да, Виталий.
– Опять не спишь?.. Да брось ты! Проглоти пару таблеток… Где отец? Летит, сам буду принимать, я в ночь на восточном. Где сейчас? – Виталий подбородком оттянул рукав пиджака, глянул: без двух двенадцать, – Да где-то над Максимкиным Яром… Чего смеешься? Папкина Аркадия… Слушай, мама, давай летом махнем в этот Максимкин Яр? Представляешь: тайга, дичь на сотни верст вокруг… Когда сядут? Да около часа, я думаю… Позвонишь? Ну зачем, мама?.. Ну и что, если вылетели из расписания? У нас сейчас половина рейсов идет вне расписания – весна!.. Да ничего страшного – циклончики всякие… Да брось, мама! Чего ты со своими предчувствиями… Вот тебе мой приказ – немедленно в постель, две таблетки снотворного! Выполнишь приказ – позвоню. Даю слово – позвоню. Спи! Побежал на пульт.
21 час 43 мин.
Пилотская самолета № 75430
Над Енисейском предстоял поворот, в Геннадий Осипович занялся расчетами: время прохода, курс на Максимкин Яр…
Сколько раз он летал над этим загадочным Максимкиным Яром! Днем, в ясную погоду, он пытался через плечо Селезнева разглядеть, что же это такое – Максимкин Яр. Самый глазастый – Никита – утверждал; что видит две улицы и даже белую церквушку, но врет, конечно, Никита, какая там церквушка с восьми тысяч метров!
У каждого летчика есть, наверное, свой желанный город, куда он стремится попасть, и правдами – неправдами выклянчивает у командира эскадрильи рейс в этот город. Никита влюблен а Адлер, вернее, в море. Иван Невьянцев – в Хабаровск, в Амур с его бесчисленными старицами. Дима Киселев – в Москву, Дима – автомобилист, ему нужны запчасти, а где найти запчасти к «Москвичу», как не в Москве? Командир любят летать в Ташкент: он, хоть скрывает, сладкоежка, от ароматных дынь пьянеет словно от хорошего коньяка. А его вот, штурмана, всю жизнь, сколько он летает над Сибирью, манит этот загадочный Максимкин Яр, над которым ему сегодня придется пройти последний раз…
Командир отряда принял его незамедлительно. – Рад видеть, Геннадий Осипович. Что привело ко мне?
Геннадий Осипович пожал руку, грузно опустился на стул у окна и протянул командиру рапорт. Тот прочел сначала стоя, потом сел за стол, еще раз пробежал и надолго замолчал.
Не далее как на прошлой неделе решился, наконец, вопрос о выдвижении Геннадия Осиповича Витковского на звание заслуженного штурмана СССР, и сейчас все необходимые документы как раз находились на подписи у начальника управления. Но это же нелепо – присваивать высшее летное звание Аэрофлота штурману на пенсии!
– А мы после Хабаровска по графику на учебу сядем, – ответил, помедлив, Геннадий Осипович. – На Хабаровск – три дня, два дня – отдых, четыре – учеба. Сколько получилось? Девять.
– Н – да… Ты, выходит, все обдумал серьезно, – сказал командир отряда.
И опять замолчал, обуреваемый сомнениями. Дело было даже не в том, что начальник управления за уход Витковского, безусловно, устроит ему, начальнику отряда, «промывание» – не мог, мол, уговорить подождать. Жалко, чертовски жалко было терять такого работника – попробуй, найди в управлении, а может, и во всем Аэрофлоте, штурмана, который бы за двадцать пять лет не получил ни одного взыскания, ни разу не сбился с трассы, имел бы столько благодарностей и чистое, без единого прокола, свидетельство! Свидетельство штурмана первого класса!
– Ладно, Геннадий Осипович, – вздохнул командир. – Чего нам с тобой играть в прятки, мы, слава богу, знаем друг друга… Сколько лет?
– Да лет пятнадцать, – ответил, подумав, Витковский.
– Вот, вот. Какие от тебя могут быть секреты? Слышал, поди, что документы на тебя готовим?
Геннадий Осипович поднял голову, встретился взглядом с командиром…
– Неужели не слышал? – Удивился командир. – Такие новости утаить трудно.
– Слышал, – сказал Витковский.
– И что? Все же подал рапорт?
– Подал, – сказал Витковский, и по голосу слышно было, что ему этот разговор крайне неприятен.
– Понял, – сказал командир, вставая. – Жаль.
Но для тебя я сделаю все, как ты хочешь. Не говори пока Селезневу – пусть летает спокойно. Вернетесь из Хабаровска, я ему сам объясню ситуацию. Договорились?
– Договорились, – с облегчением поднялся Геннадий Осипович и крепко, по-медвежьи, двумя руками пожал протянутую руку…
Заплясали стрелки радиокомпасов – признак, что самолет подходит к проводной радиостанции. Радиокомпасов на самолете два: один настраивается на аэропорт удаления, а второй – на порт приближения. Вести самолет по радиокомпасам, казалось бы, проще пареной репы – Добивайся только, чтобы стрелки сливались одну, а это значит, что самолет летит точно по прямой, между приводными станциями. Однако капризней радиокомпаса на самолете прибора не найдешь: то ночной фон, заставляющий стрелки выплясывать черт те что, то закатные помехи, то магнитные бури… Самое верное, конечно, локатор:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
– Спасибо, – глубоко и с чувством вздохнул лейтенант, возвращая стаканчик. – Такая, знаете, вода отличная!
– Пожалуйста – улыбнулась Таня, поспешно отходя к следующему ряду – не попросил бы чересчур внимательный лейтенант пятый стаканчик…
– Ну, – сердито встретила ее на кухне Людмила Николаевна. – Если ты будешь болтать с каждым пассажиром!..
– Нас учили бать вежливыми, – быстро вставила Таня.
– А пол вытирать вас учили? Бери тряпку и вытирай!
При наборе высоты раза два тряхнуло и из неплотно прикрытого кипятильника пролилась вода, потом на пол просыпался рис, затем зеленый горошек…
– Ну! – прикрикнула Людмила на Таню, – не знаешь, где тряпка? И я не знаю. Возьми пачку салфеток. – Она металась по кухне, растаптывая рис и горошек. Пришла пора. Наконец, накормить пассажиров, а бортпитание, загруженное еще в Хабаровске, застыло, но самое главное – из восьмидесяти семи порций нужно было выкроить все девяносто шесть!
– Ничего не получается, – швырнула Людмила пакет со столовым набором на стол. – Ладно, курицу я поделила, а что делать с вафлями? Их же съели! И колбаса… Где я возьму девять порций колбасы? Разворачивать пакеты? Придется.
Когда вылетели из Хабаровска, ее вызвал командир.
– Как пассажиры? Спят?
– Спят, командир.
– Вот и не буди.
– То есть?
– То есть, кто захочет – того накорми. А остальных не тревожь.
Людмила с недоумением посмотрела на командира.
– А что я буду делать с питанием в Красноярске?
В Красноярске должны были загрузить новый комплект бортпитания, а куда неиспользованный? Шутка ли – столько порций возвращать! А если кто из пассажиров напишет жалобу в министерство? Ему-то что, командир за питание не отвечает.
– Ладно, – отмахнулся Селезнев, – Иди, занимайся своим делом. До Красноярска еще надо долететь.
И вот, оказался прав: вместо Красноярска посадили в Иркутске. А в Иркутске, естественно, никто для них питания не готовил. Тут таких варягов, сбившихся с трассы, полный порт – хорошо хоть керосином быстро заправили. И, таким образом, у нее на восемьдесят девять пассажиров оказалось всего восемьдесят семь завтраков: пять у Магдагачи выдала летчикам, два завтрака они с Татьяной прикончили сами… Да еще два потребовала эта, в красных штанах. «Вот бог послал на мою голову! – вспомнила она девицу с приятелем – морячком, прохихикавшую все пять часов от Хабаровска до Иркутска. – То воды, то пакет, то она проголодалась… Спят все до единого, а этой хоть бы хны. И вот что поразительно: обязательно в дальнем рейсе попадется какая-нибудь…»
– Ну, подтерла пол? – спросила она Таню, возящуюся у нее под ногами. – Да не жалей ты салфеток, быстрей, быстрей! Бортпроводники – не стюардессы, а домашние хозяйки, в белых перчатках летают только москвички, и то до Свердловска.
21 час 35 мин.
Свердловск, командно – диспетчерский пункт (КДП) аэропорта Кольцово
Инструктаж, как обычно, начался с обзора синоптика. Докладывала Роза Силантьева – ее диспетчеры любили за «лирически комментарии». Другая отбарабанит скорости ветров, давления, температуры, особые явления – запомни всю эту снежно – дождевую арифметику! А Роза…
– Метеообстановка по стране, как вы сами догадываетесь, – говорила она, – не очень приятная. Апрель, товарищи диспетчеры, «а за окном – то дождь, то снег», как поется в одной песне.
Роза подошла к крайней справа карте и ткнула указкой.
– Двое суток Дальний Восток был закрыт «ныряющим циклоном». Сейчас там метеообстановка выровнялась, трассы открылись, но зато… – ее указка поползла по карте. – Но зато очень тяжелая обстановка сложилась в Центральной и Западной Сибири. Баренцевский циклон, пришедший к нам из Скандинавии… – указка переметнулась к левому верхнему углу карты, – …продвигаясь в направлении Мурманск – Сыктывкар – Ивдель, перевалил через Уральский хребет, и его теплый фронт сейчас проходит вот здесь.
Синоптик прочертила линию от Серова к Петропавловску.
– Влияние этого фронта мы ощущаем уже на себе – сюда, на КДП, вы добирались под моросящим дождем… Не многим лучше, – сделав небольшую паузу, продолжала обзор Силантьева, – обстановка и в Северном Казахстане – Высокое барическое давление в районе Павлодара – Семипалатинска должно было бы обусловить малооблачную морозную погоду, однако дыхание баренцевского циклона вызвало в этом районе густые туманы… Должна вас огорчить, товарище диспетчеры: на Северный Казахстан тоже не питайте иллюзий – не «летает» сегодня Казахстан.
Затем обстановку уточнял руководитель полетов района – Виктор Афанасьевич Крылов.
– Сегодня у всех тяжелое дежурство. Но тяжелее всего на восточном секторе. На востоке работает практически один порт – Иркутск, до Читы «туполевы» не доходят. К тому же, как уверяют синоптики, Иркутск вот-вот закроется по местным метеопричинам – у них там своя погода, байкальская… Обращаю внимание «восточного» диспетчера… Витковский?
– Да, Виктор Афанасьевич, – откликнулся Виталий.
– Роза тебе ясно обрисовала ситуацию? Уловил, что на трассе Тобольск – Артемовский и ближе к Кольцову ниже шести тысяч обледенение!
– Уловил.
– Поэтому так расставляй по эшелонам, чтобы не загонять в зону обледенения.
Последним выступал руководитель полетов в зоне порта.
– Хочу предупредить; Кольцово, видимо, мы закроем по нулям. Будем только выпускать. По нулям, Роза?
– Возможно, с часу, – откликнулась синоптик. – Но, кажется, с нуля.
– Так вот; не теряя времени, утрясайте вопросы переадресовки самолетов на запасные – Тюмень, Челябинск, Пермь, хотя в Тюмени тоже несладко…
Витковский немного задержался – записывал указания руководителя полетов. «Первое – выяснить, какие идут из Иркутска и Читы». И бросился наверх, к своему пульту.
– Еще раз приветик!
– Привет, Виталий. Веселая у тебя ночь, а? – откликнулся явно обрадованный подсменный.
– Ладно, ладно… – Витковский нашел на пульте нужный тумблер, щелкнул, поднял трубку селектора… – КДП, Витковский. Давайте сведения по трассе Иркутск – Свердловск.
Он записывал, уточнял…
– Рейс 2884? За какое число? За тридцатое марта? Когда вышел из Иркутска? Девятнадцать пятьдесят? Вас понял…
Карандаш бегал по бумаге, записывая данные по остальным рейсам, а натренированный мозг сам собой рассчитывал: «Значит, отец уже идет домой. Пошли, очевидно, через Енисейск – что им делать на южной трассе? Три с половиной тысячи… Если за среднюю путевую скорость взять шестьсот пятьдесят километров, до Кольцова они доберутся за пять с половиной… Хм, Час двадцать…»
– Спасибо, вас понял.
Виталий вернул тумблер и трубку на место, достал сигареты, закурил, глянул на часы… «Без пяти двенадцать. Успею».
– Потерпишь, старик?
– Валяй! – махнул рукой диспетчер.
Телефон в коридоре первого этажа, рядом со штурманской. «Только бы никто не занял!..»
У телефона не было никого. «Пять… семь… один…»
– Мама?
Мать, как он и предчувствовал, ждала его звонка.
– Да, Виталий.
– Опять не спишь?.. Да брось ты! Проглоти пару таблеток… Где отец? Летит, сам буду принимать, я в ночь на восточном. Где сейчас? – Виталий подбородком оттянул рукав пиджака, глянул: без двух двенадцать, – Да где-то над Максимкиным Яром… Чего смеешься? Папкина Аркадия… Слушай, мама, давай летом махнем в этот Максимкин Яр? Представляешь: тайга, дичь на сотни верст вокруг… Когда сядут? Да около часа, я думаю… Позвонишь? Ну зачем, мама?.. Ну и что, если вылетели из расписания? У нас сейчас половина рейсов идет вне расписания – весна!.. Да ничего страшного – циклончики всякие… Да брось, мама! Чего ты со своими предчувствиями… Вот тебе мой приказ – немедленно в постель, две таблетки снотворного! Выполнишь приказ – позвоню. Даю слово – позвоню. Спи! Побежал на пульт.
21 час 43 мин.
Пилотская самолета № 75430
Над Енисейском предстоял поворот, в Геннадий Осипович занялся расчетами: время прохода, курс на Максимкин Яр…
Сколько раз он летал над этим загадочным Максимкиным Яром! Днем, в ясную погоду, он пытался через плечо Селезнева разглядеть, что же это такое – Максимкин Яр. Самый глазастый – Никита – утверждал; что видит две улицы и даже белую церквушку, но врет, конечно, Никита, какая там церквушка с восьми тысяч метров!
У каждого летчика есть, наверное, свой желанный город, куда он стремится попасть, и правдами – неправдами выклянчивает у командира эскадрильи рейс в этот город. Никита влюблен а Адлер, вернее, в море. Иван Невьянцев – в Хабаровск, в Амур с его бесчисленными старицами. Дима Киселев – в Москву, Дима – автомобилист, ему нужны запчасти, а где найти запчасти к «Москвичу», как не в Москве? Командир любят летать в Ташкент: он, хоть скрывает, сладкоежка, от ароматных дынь пьянеет словно от хорошего коньяка. А его вот, штурмана, всю жизнь, сколько он летает над Сибирью, манит этот загадочный Максимкин Яр, над которым ему сегодня придется пройти последний раз…
Командир отряда принял его незамедлительно. – Рад видеть, Геннадий Осипович. Что привело ко мне?
Геннадий Осипович пожал руку, грузно опустился на стул у окна и протянул командиру рапорт. Тот прочел сначала стоя, потом сел за стол, еще раз пробежал и надолго замолчал.
Не далее как на прошлой неделе решился, наконец, вопрос о выдвижении Геннадия Осиповича Витковского на звание заслуженного штурмана СССР, и сейчас все необходимые документы как раз находились на подписи у начальника управления. Но это же нелепо – присваивать высшее летное звание Аэрофлота штурману на пенсии!
– А мы после Хабаровска по графику на учебу сядем, – ответил, помедлив, Геннадий Осипович. – На Хабаровск – три дня, два дня – отдых, четыре – учеба. Сколько получилось? Девять.
– Н – да… Ты, выходит, все обдумал серьезно, – сказал командир отряда.
И опять замолчал, обуреваемый сомнениями. Дело было даже не в том, что начальник управления за уход Витковского, безусловно, устроит ему, начальнику отряда, «промывание» – не мог, мол, уговорить подождать. Жалко, чертовски жалко было терять такого работника – попробуй, найди в управлении, а может, и во всем Аэрофлоте, штурмана, который бы за двадцать пять лет не получил ни одного взыскания, ни разу не сбился с трассы, имел бы столько благодарностей и чистое, без единого прокола, свидетельство! Свидетельство штурмана первого класса!
– Ладно, Геннадий Осипович, – вздохнул командир. – Чего нам с тобой играть в прятки, мы, слава богу, знаем друг друга… Сколько лет?
– Да лет пятнадцать, – ответил, подумав, Витковский.
– Вот, вот. Какие от тебя могут быть секреты? Слышал, поди, что документы на тебя готовим?
Геннадий Осипович поднял голову, встретился взглядом с командиром…
– Неужели не слышал? – Удивился командир. – Такие новости утаить трудно.
– Слышал, – сказал Витковский.
– И что? Все же подал рапорт?
– Подал, – сказал Витковский, и по голосу слышно было, что ему этот разговор крайне неприятен.
– Понял, – сказал командир, вставая. – Жаль.
Но для тебя я сделаю все, как ты хочешь. Не говори пока Селезневу – пусть летает спокойно. Вернетесь из Хабаровска, я ему сам объясню ситуацию. Договорились?
– Договорились, – с облегчением поднялся Геннадий Осипович и крепко, по-медвежьи, двумя руками пожал протянутую руку…
Заплясали стрелки радиокомпасов – признак, что самолет подходит к проводной радиостанции. Радиокомпасов на самолете два: один настраивается на аэропорт удаления, а второй – на порт приближения. Вести самолет по радиокомпасам, казалось бы, проще пареной репы – Добивайся только, чтобы стрелки сливались одну, а это значит, что самолет летит точно по прямой, между приводными станциями. Однако капризней радиокомпаса на самолете прибора не найдешь: то ночной фон, заставляющий стрелки выплясывать черт те что, то закатные помехи, то магнитные бури… Самое верное, конечно, локатор:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15