Преступления совершал, тщательно подготовив «инструмент», выбирая время, район и тактику, в зависимости от обстановки. Причем делал все сознательно и обдуманно, чтобы затруднить розыск и сбить след.
Из показаний Евсеева: "Между девятью и десятью вечера у метро «Добрынинская» я подметил женщину. Там ряд каких-то палаток. Прошли стеклянный магазин, повернули к пятиэтажному дому, она зашла в подъезд. Я рванулся за ней и остановился на первой лестничной площадке. Она как раз собиралась позвонить в квартиру. Я потребовал все вещи. Она сначала как-то опешила, – молчала, а потом говорит: «А глазато у тебя добрые, ты брось дурака-то валять!». Сначала она мне так говорила… Потом вроде хотела потянуться к звонку. Я сказал: «Если позвонишь – зарежу и того, кто выйдет из квартиры».
Сумку она держала за спиной. В правой руке у меня был нож. Тот самый, самодельный кинжал с текстолитовой ручкой из хорошей стали с «усами»… Я нанес ей удар в живот с большой силой. Колени у женщины подогнулись, она оказалась в полусидячем положении и пыталась прикрыться сумкой – выставила руки вперед. После первого удара она не кричала. Я схватил сумку, ударил, помоему, еще один раз в руку или плечо. Она крикнула: «Держите его!». Это были ее последние слова. Потом я выскочил на улицу… Забежал на стройку, начал выкидывать ненужные вещи. Там лежал конверт с фамилией женщины. В нем сто восемьдесят рублей десятками. Яна следующий день купил в Хотьково магнитофон «Снежеть» за 140 рублей".
Глаза, конечно, добрыми у него не были. Свою жертву он воспринимал хладнокровно, и в то же время с каким-то любопытством, заинтересованно. Убийство превращалось в своего рода лотерею, где он вытягивал или «пустышку», или «выигрыш». Отсюда и хладнокровие, удивительное даже для такого кровавого убийцы, как Евсеев. Например, женщину, теряющую от кровопотери сознание, он трясет за плечо: «Куда чехол от зонтика дела?» (в сумке жертвы убийца нашел японский зонт).
Или другой факт. Спустя аж три года после преступления Евсеев вспомнил с сожалением: «У той женщины была еще темная хозяйственная сумка, а на руке – часы и два кольца. Золотое, простое, а другое – перстень с красным камнем. Но их я взять не успел, потому что женщина закричала».
В районе Таганской площади за один вечер он совершает подряд два убийства и одно вооруженное нападение. Третью жертву тоже попытался убить – но женщина выжила, осталась, правда, на всю жизнь инвалидом. Следующее преступление совершается с интервалом в двадцать минут!
Из показаний Евсеева: «Удары ножом я наносил женщинам с целью убийства. Хотел, чтобы об ограблениях слух пошел по Москве, все боялись бы и по первому требованию отдавали ценности грабителям, в том числе и мне. Во-вторых, опасался оставлять свидетелей живыми, чтобы милиция меня не поймала».
К счастью, ему не всегда удавалось довести свои намерения до конца. Жертвами маньяка становились те, кому приходилось возвращаться домой затемно. Несколько раз он нападал на студенток вечерних факультетов, дважды – на сотрудников милиции. Работница птицефабрики, служащая, юрист, домохозяйка, контролер автобусного парка, школьница… Если ему сразу не везло, он тут же вновь шел на преступление.
Сегодня, когда рубль вообще не воспринимается как деньги, нападения убийцы кажутся бессмысленными. Но даже в то время поступки Евсеева потрясали беспощадной жестокостью. Так, у одной из зарезанных женщин (причем второй за день) он вытащил из сумки… один рубль и два яблока. У другой – несколько рублей и старые с переделанным корпусом часы. Или такой «улов» – ломоть колбасы и два куска торта.
После ареста Евсеева и обыска на его квартире в коробке с мукой сыщики нашли часть похищенного – кольца, серьги, часики. Убийца создавал нечто вроде золотого запаса. Но некоторые вещи сразу продавал: обменивал на вино и продукты, другие сдавал официантке вагона-ресторана. Деньги тратил на себя. Купил второй магнитофон, «олимпийку», ботинки, пиджак. Делал подношения своей подруге.
Идя на преступление, Евсеев действовал, как автомат, запрограммированный на убийство. Наметил жертву – шел за ней до конца. Одну из женщин вел до общежития, на глазах у вахтера вошел в подъезд, поднялся следом и убил, несмотря на крики несчастной, невзирая на опасность быть опознанным и пойманным.
Последние преступления отличались невероятной дерзостью. Нападение на женщину в районе стадиона «Динамо» Евсеев совершил летним днем в три часа пополудни. Как обычно, догнал жертву в подъезде, угрожая ножом, отобрал часы, перстень, сумку, кофту (как не преминул добавить в протоколе – стопроцентной шерсти) и напоследок ударил несчастную ножом-резаком в висок. Одна из женщин, чудом выжившая после встречи с маньяком, вспоминала: «Действовал он уверенно, спокойно, без всяких признаков растерянности». Другая успела заметить: «Когда он брал нож, я обратила внимание на его руку. Она была не рабочая, а такая гладкая, без татуировок».
Из материалов дела: "Евсеев Андрей Николаевич, 1955 года рождения, уроженец Хотьково Загорского района Московской области, русский, не женат, судимостей не имеет. Учебу прекратил в седьмом классе, был трудоустроен, но к работе относился крайне недобросовестно и часто менял места. Евсеев был натурщиком, лаборантом, матросом, комплектовщиком, проводником пассажирских поездов станции «Москва-3».
После ареста Евсеев пытался «косить» под дурачка. В показаниях он писал:
«Когда я вышел из психбольницы, где находился на лечении в 1972 году, в голове не было ни одной мысли от медпрепаратов. Очень мучительное состояние. Людей я считал первыми врагами. У меня было чувство мести, злости, которые проходили после совершения преступления».
Однако эти объяснения полностью опровергались и материалами следствия, и заключением медицинской экспертизы. Главной целью убийств и разбоев являлась нажива. Такой вывод подтверждается показаниями самого убийцы:
«К своим преступлениям я готовился: ежедневно бегал кроссы на стадионе, занимался с гантелями, осваивал борьбу самбо. Я был уверен, что меня никто не поймает».
Два последних эпизода кровавой серии стоят особняком. Оба раза Евсеев наносил женщинам смертельные удары резаком, после чего насиловал умирающую жертву.
"На улице моросил дождь, темнело. Я решил ехать в Москву для новых ограблений. Оделся по погоде: плащ почти черный с серым оттенком, свитер стального цвета, брюки в полоску. Перед уходом выпил стакан водки. Ехать в Москву решил со станции «Абрамцево», чтобы не светиться в Хотьково. Шел окольными путями. Не доходя до ворот психбольницы, увидел одинокую женщину.
Я переменил свой план, начал ее преследовать. Перегнал, ушел вперед метров на сорок и чуть не потерял ее из виду. Она свернула раньше. Догнал ее быстрыми шагами и схватил сумку: «Отдавай все, что есть». Она вместо этого пронзительно закричала, произнося чье-то имя. Я сразу стал наносить ей удары ножом куда попало.
Прикрываясь руками, она упала на колени. Я продолжал бить ножом. После прислушался. Было тихо. Я повернул ее на спину, снял золото – кольцо, сережки. Потом решил совершить с ней половой акт. Стянул брюки с трусами, повесил их на забор… Перед уходом запахнул на ней пальто и поставил на грудь туфли как насмешку: ты хорошо защищала вещи – я тебе кое-что возвращаю".
Вышли на него сотрудники уголовного розыска Московской области после зверского убийства и изнасилования жительницы Софрино. Тело обнаружили под слоем шлака во дворе торгового центра поселка. На иждивении убитой медсестры находились двое несовершеннолетних детей и престарелая мать.
Нападение Евсеев совершил в непривычное для себя время – семь утра. Женщина торопилась на пригородную электричку и шла на станцию, срезая путь, через двор магазина «Хозтовары». Убийца заметил на ней золотые сережки.
Из показаний Евсеева:
«Она сразу закричала, вцепилась в меня и оцарапала верхнюю губу. Я ударил ее ножом раз десять-двенадцать. Она упала на спину. Оттащил ее к ящикам. Мимо шли люди, кто-то останавливался, смотрел в мою сторону. Я нарочно грубо сказал: „Что надо? Идите своей дорогой“; А потом, как будто обращаясь к женщине: „Ну, вставай, опять нализалась!“. Снял серьги, перстень, сапоги, содрал белье. Когда вроде бы никто не проходил, совершил с ней половой акт. Потом сходил в кочегарку, взял лопату, прикопал тело».
Позже удалось установить несколько людей, видевших, как «мужчина склонился над лежавшей женщиной», потащил ее к стене магазина. Один из прохожих вспомнил и описал одежду этого мужчины, другой – его рост и внешность. Более того, в той же кочегарке через полчаса Евсеев уже пропивал деньги жертвы, закусывая любимым лакомством – селедкой…
Заместитель начальника Главного управления по организованной преступности МВД России Владимир Топыричев, работавший в те годы рядовым сыщиком, вспомнил патологическую страсть Евсеева к селедке. Находясь в следственном изоляторе и являясь на очередной допрос, убийца первым делом спрашивал: «Селедку не забыли?» и немедленно сжирал рыбу вместе с костями – только голову отрывал.
…В кочегарке собутыльники Евсеева заметили на его лице свежую царапину. Один из пьянчужек даже повздорил с ним из-за чегото, и тот с угрозой вытащил самодельный нож.
Через неделю Евсеев был задержан, а на одном из первых допросов признался не только в убийстве женщины в Софрино, но и десятках других преступлений. Приговор суда ни у кого удивления не вызвал – исключительная мера наказания.
Дело хотьковского маньяка напоминает историю Ионесяна. Но еще больше кровавое дело перекликается с деталями нападений на женщин зимой 1994 года «охотника за шубами» Александра Чайки.
Он появился в Москве через двадцать лет после Евсеева и, к счастью, не успел развернуться. Сотрудники МУРа вычислили серийника уже через две недели. Но об этом речь впереди.
ЧИКАТИЛО
Можно с уверенностью сказать, что такой славы, да еще при жизни, не имел ни один уголовный преступник за всю историю криминалистики. Еще до приведения в исполнение приговора (суд вынес решение расстрелять Чикатило) о нем было написано шесть книг, сняты кино– и телефильмы, милицейские музеи отвели маньяку заметное место в своих экспозициях, а уж газетчики… О нем написаны горы статей и заметок, а на судебном заседании в Ростове-на-Дону репортеров в зале было едва ли не больше, чем свидетелей и родственников потерпевших.
Он до конца боролся за свою жизнь, следил за здоровьем. В камере-одиночке следственного изолятора ростовского УКГБ, где он содержался для пущей безопасности, Чикатило начинал утро с гимнастических упражнений: отжимался, растягивал мышцы, прыгал на месте, делал мостик. И еще без конца писал жалобы на следователей и судью, требовал справедливости и просил снисхождения, учитывая тяжелые потрясения, перенесенные в период военного детства и отразившиеся впоследствии на его психике.
Вот фрагмент подлинного документа – одного из многочисленных посланий в вышестоящие организации, где Чикатило приводит объяснения своим поступкам:
"Я выполнял команды командира партизанского отряда. Когда я видел одиноко стоящего человека, я представлял в нем «языка», которого необходимо доставить в лес, связывал его и наносил удары по-партизански. Если я видел голое тело (мужское или женское – для меня было безразлично), я рвал и метал, как зверь. Это была не половая страсть, а звериная психическая разрядка, отчаяние и злоба за то, что меня природа обделила счастьем возвышенной нормальной половой жизни, от возбуждения до полного удовлетворения.
Конечно, я мог бы стать алкашом, заглушать свои жизненные потребности. Но не для этого я изучал философские воззрения всех времен и народов, проходил университеты – жизненные и учебные, чтобы затравить свое сознание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Из показаний Евсеева: "Между девятью и десятью вечера у метро «Добрынинская» я подметил женщину. Там ряд каких-то палаток. Прошли стеклянный магазин, повернули к пятиэтажному дому, она зашла в подъезд. Я рванулся за ней и остановился на первой лестничной площадке. Она как раз собиралась позвонить в квартиру. Я потребовал все вещи. Она сначала как-то опешила, – молчала, а потом говорит: «А глазато у тебя добрые, ты брось дурака-то валять!». Сначала она мне так говорила… Потом вроде хотела потянуться к звонку. Я сказал: «Если позвонишь – зарежу и того, кто выйдет из квартиры».
Сумку она держала за спиной. В правой руке у меня был нож. Тот самый, самодельный кинжал с текстолитовой ручкой из хорошей стали с «усами»… Я нанес ей удар в живот с большой силой. Колени у женщины подогнулись, она оказалась в полусидячем положении и пыталась прикрыться сумкой – выставила руки вперед. После первого удара она не кричала. Я схватил сумку, ударил, помоему, еще один раз в руку или плечо. Она крикнула: «Держите его!». Это были ее последние слова. Потом я выскочил на улицу… Забежал на стройку, начал выкидывать ненужные вещи. Там лежал конверт с фамилией женщины. В нем сто восемьдесят рублей десятками. Яна следующий день купил в Хотьково магнитофон «Снежеть» за 140 рублей".
Глаза, конечно, добрыми у него не были. Свою жертву он воспринимал хладнокровно, и в то же время с каким-то любопытством, заинтересованно. Убийство превращалось в своего рода лотерею, где он вытягивал или «пустышку», или «выигрыш». Отсюда и хладнокровие, удивительное даже для такого кровавого убийцы, как Евсеев. Например, женщину, теряющую от кровопотери сознание, он трясет за плечо: «Куда чехол от зонтика дела?» (в сумке жертвы убийца нашел японский зонт).
Или другой факт. Спустя аж три года после преступления Евсеев вспомнил с сожалением: «У той женщины была еще темная хозяйственная сумка, а на руке – часы и два кольца. Золотое, простое, а другое – перстень с красным камнем. Но их я взять не успел, потому что женщина закричала».
В районе Таганской площади за один вечер он совершает подряд два убийства и одно вооруженное нападение. Третью жертву тоже попытался убить – но женщина выжила, осталась, правда, на всю жизнь инвалидом. Следующее преступление совершается с интервалом в двадцать минут!
Из показаний Евсеева: «Удары ножом я наносил женщинам с целью убийства. Хотел, чтобы об ограблениях слух пошел по Москве, все боялись бы и по первому требованию отдавали ценности грабителям, в том числе и мне. Во-вторых, опасался оставлять свидетелей живыми, чтобы милиция меня не поймала».
К счастью, ему не всегда удавалось довести свои намерения до конца. Жертвами маньяка становились те, кому приходилось возвращаться домой затемно. Несколько раз он нападал на студенток вечерних факультетов, дважды – на сотрудников милиции. Работница птицефабрики, служащая, юрист, домохозяйка, контролер автобусного парка, школьница… Если ему сразу не везло, он тут же вновь шел на преступление.
Сегодня, когда рубль вообще не воспринимается как деньги, нападения убийцы кажутся бессмысленными. Но даже в то время поступки Евсеева потрясали беспощадной жестокостью. Так, у одной из зарезанных женщин (причем второй за день) он вытащил из сумки… один рубль и два яблока. У другой – несколько рублей и старые с переделанным корпусом часы. Или такой «улов» – ломоть колбасы и два куска торта.
После ареста Евсеева и обыска на его квартире в коробке с мукой сыщики нашли часть похищенного – кольца, серьги, часики. Убийца создавал нечто вроде золотого запаса. Но некоторые вещи сразу продавал: обменивал на вино и продукты, другие сдавал официантке вагона-ресторана. Деньги тратил на себя. Купил второй магнитофон, «олимпийку», ботинки, пиджак. Делал подношения своей подруге.
Идя на преступление, Евсеев действовал, как автомат, запрограммированный на убийство. Наметил жертву – шел за ней до конца. Одну из женщин вел до общежития, на глазах у вахтера вошел в подъезд, поднялся следом и убил, несмотря на крики несчастной, невзирая на опасность быть опознанным и пойманным.
Последние преступления отличались невероятной дерзостью. Нападение на женщину в районе стадиона «Динамо» Евсеев совершил летним днем в три часа пополудни. Как обычно, догнал жертву в подъезде, угрожая ножом, отобрал часы, перстень, сумку, кофту (как не преминул добавить в протоколе – стопроцентной шерсти) и напоследок ударил несчастную ножом-резаком в висок. Одна из женщин, чудом выжившая после встречи с маньяком, вспоминала: «Действовал он уверенно, спокойно, без всяких признаков растерянности». Другая успела заметить: «Когда он брал нож, я обратила внимание на его руку. Она была не рабочая, а такая гладкая, без татуировок».
Из материалов дела: "Евсеев Андрей Николаевич, 1955 года рождения, уроженец Хотьково Загорского района Московской области, русский, не женат, судимостей не имеет. Учебу прекратил в седьмом классе, был трудоустроен, но к работе относился крайне недобросовестно и часто менял места. Евсеев был натурщиком, лаборантом, матросом, комплектовщиком, проводником пассажирских поездов станции «Москва-3».
После ареста Евсеев пытался «косить» под дурачка. В показаниях он писал:
«Когда я вышел из психбольницы, где находился на лечении в 1972 году, в голове не было ни одной мысли от медпрепаратов. Очень мучительное состояние. Людей я считал первыми врагами. У меня было чувство мести, злости, которые проходили после совершения преступления».
Однако эти объяснения полностью опровергались и материалами следствия, и заключением медицинской экспертизы. Главной целью убийств и разбоев являлась нажива. Такой вывод подтверждается показаниями самого убийцы:
«К своим преступлениям я готовился: ежедневно бегал кроссы на стадионе, занимался с гантелями, осваивал борьбу самбо. Я был уверен, что меня никто не поймает».
Два последних эпизода кровавой серии стоят особняком. Оба раза Евсеев наносил женщинам смертельные удары резаком, после чего насиловал умирающую жертву.
"На улице моросил дождь, темнело. Я решил ехать в Москву для новых ограблений. Оделся по погоде: плащ почти черный с серым оттенком, свитер стального цвета, брюки в полоску. Перед уходом выпил стакан водки. Ехать в Москву решил со станции «Абрамцево», чтобы не светиться в Хотьково. Шел окольными путями. Не доходя до ворот психбольницы, увидел одинокую женщину.
Я переменил свой план, начал ее преследовать. Перегнал, ушел вперед метров на сорок и чуть не потерял ее из виду. Она свернула раньше. Догнал ее быстрыми шагами и схватил сумку: «Отдавай все, что есть». Она вместо этого пронзительно закричала, произнося чье-то имя. Я сразу стал наносить ей удары ножом куда попало.
Прикрываясь руками, она упала на колени. Я продолжал бить ножом. После прислушался. Было тихо. Я повернул ее на спину, снял золото – кольцо, сережки. Потом решил совершить с ней половой акт. Стянул брюки с трусами, повесил их на забор… Перед уходом запахнул на ней пальто и поставил на грудь туфли как насмешку: ты хорошо защищала вещи – я тебе кое-что возвращаю".
Вышли на него сотрудники уголовного розыска Московской области после зверского убийства и изнасилования жительницы Софрино. Тело обнаружили под слоем шлака во дворе торгового центра поселка. На иждивении убитой медсестры находились двое несовершеннолетних детей и престарелая мать.
Нападение Евсеев совершил в непривычное для себя время – семь утра. Женщина торопилась на пригородную электричку и шла на станцию, срезая путь, через двор магазина «Хозтовары». Убийца заметил на ней золотые сережки.
Из показаний Евсеева:
«Она сразу закричала, вцепилась в меня и оцарапала верхнюю губу. Я ударил ее ножом раз десять-двенадцать. Она упала на спину. Оттащил ее к ящикам. Мимо шли люди, кто-то останавливался, смотрел в мою сторону. Я нарочно грубо сказал: „Что надо? Идите своей дорогой“; А потом, как будто обращаясь к женщине: „Ну, вставай, опять нализалась!“. Снял серьги, перстень, сапоги, содрал белье. Когда вроде бы никто не проходил, совершил с ней половой акт. Потом сходил в кочегарку, взял лопату, прикопал тело».
Позже удалось установить несколько людей, видевших, как «мужчина склонился над лежавшей женщиной», потащил ее к стене магазина. Один из прохожих вспомнил и описал одежду этого мужчины, другой – его рост и внешность. Более того, в той же кочегарке через полчаса Евсеев уже пропивал деньги жертвы, закусывая любимым лакомством – селедкой…
Заместитель начальника Главного управления по организованной преступности МВД России Владимир Топыричев, работавший в те годы рядовым сыщиком, вспомнил патологическую страсть Евсеева к селедке. Находясь в следственном изоляторе и являясь на очередной допрос, убийца первым делом спрашивал: «Селедку не забыли?» и немедленно сжирал рыбу вместе с костями – только голову отрывал.
…В кочегарке собутыльники Евсеева заметили на его лице свежую царапину. Один из пьянчужек даже повздорил с ним из-за чегото, и тот с угрозой вытащил самодельный нож.
Через неделю Евсеев был задержан, а на одном из первых допросов признался не только в убийстве женщины в Софрино, но и десятках других преступлений. Приговор суда ни у кого удивления не вызвал – исключительная мера наказания.
Дело хотьковского маньяка напоминает историю Ионесяна. Но еще больше кровавое дело перекликается с деталями нападений на женщин зимой 1994 года «охотника за шубами» Александра Чайки.
Он появился в Москве через двадцать лет после Евсеева и, к счастью, не успел развернуться. Сотрудники МУРа вычислили серийника уже через две недели. Но об этом речь впереди.
ЧИКАТИЛО
Можно с уверенностью сказать, что такой славы, да еще при жизни, не имел ни один уголовный преступник за всю историю криминалистики. Еще до приведения в исполнение приговора (суд вынес решение расстрелять Чикатило) о нем было написано шесть книг, сняты кино– и телефильмы, милицейские музеи отвели маньяку заметное место в своих экспозициях, а уж газетчики… О нем написаны горы статей и заметок, а на судебном заседании в Ростове-на-Дону репортеров в зале было едва ли не больше, чем свидетелей и родственников потерпевших.
Он до конца боролся за свою жизнь, следил за здоровьем. В камере-одиночке следственного изолятора ростовского УКГБ, где он содержался для пущей безопасности, Чикатило начинал утро с гимнастических упражнений: отжимался, растягивал мышцы, прыгал на месте, делал мостик. И еще без конца писал жалобы на следователей и судью, требовал справедливости и просил снисхождения, учитывая тяжелые потрясения, перенесенные в период военного детства и отразившиеся впоследствии на его психике.
Вот фрагмент подлинного документа – одного из многочисленных посланий в вышестоящие организации, где Чикатило приводит объяснения своим поступкам:
"Я выполнял команды командира партизанского отряда. Когда я видел одиноко стоящего человека, я представлял в нем «языка», которого необходимо доставить в лес, связывал его и наносил удары по-партизански. Если я видел голое тело (мужское или женское – для меня было безразлично), я рвал и метал, как зверь. Это была не половая страсть, а звериная психическая разрядка, отчаяние и злоба за то, что меня природа обделила счастьем возвышенной нормальной половой жизни, от возбуждения до полного удовлетворения.
Конечно, я мог бы стать алкашом, заглушать свои жизненные потребности. Но не для этого я изучал философские воззрения всех времен и народов, проходил университеты – жизненные и учебные, чтобы затравить свое сознание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31