Как он справедливо заметил, мне не стоило безрассудно возвращаться в Египет к разъяренным моим бегством французам. Я мог разузнать об Астизе и в Палестине, одновременно выяснив, какие из многочисленных религиозных сект готовы выступить против Наполеона. «Наша цель Иерусалим!» – провозгласил Смит. Уж не лишился ли он рассудка? Ведь этот полузабытый город на задворках Оттоманской империи, покрытый пылью веков и погрязший в эпидемиях и бесконечной вражде религиозных фанатиков, выживал теперь, как известно, только благодаря усердно навязываемым визитам легковерных паломников трех вероисповеданий. Но, по мнению такого воинственного английского прожектера, как Сидни Смит, преимущество Иерусалима заключалось в том, что он находился в Сирии, на перекрестке многочисленных культур, являя собой многоязычное сборище мусульман, иудеев, православных греков, католиков, друзов, маронитов, монофиситов, турок, бедуинов, курдов и палестинцев, чье неизбывное неуважение друг к другу уходило в глубь тысячелетий.
Честно говоря, я не рискнул бы приблизиться к такому сборищу и на сотню миль, если бы Астиза не пришла к выводу, что украденная Моисеем из недр Великой пирамиды священная книга древней мудрости могла попасть вместе с его потомками в Израиль. А это означало, что самое вероятное место ее хранения находится в Иерусалиме. До сих пор все связанное с Книгой Тота, даже одни слухи о ней, влекло за собой лишь неприятности. Однако, если в ней действительно сокрыты тайны обретения бессмертия и власти над миром, разве мог я начисто отказаться от ее поисков? То есть судьба упрямо влекла меня в Иерусалим.
Смит считал меня заслуживающим доверия союзником, и, по правде говоря, мы заключили что-то вроде соглашения. Я познакомился с ним в цыганском таборе после того, как подстрелил Нажака. И он выдал мне перстень с печатью, благодаря которому после абукирского фиаско французов адмирал Нельсон не повесил меня на нок-рее. В общем-то за Смитом закрепилась слава настоящего героя, он сжигал французские корабли и с помощью бывшей подружки, подавшей сигнал в зарешеченное окно его камеры, сбежал из парижской тюрьмы. Потом мне удалось набрать кучу сокровищ в тайном подземелье Великой пирамиды, но пришлось и расстаться с ними, дабы не утонуть. Также спасая свою шкуру, я украл у моего друга и товарища Никола Жака Конте воздушный шар, потом поджег его, рухнул в море, и меня подняли на палубу «Дейнджерса», где судьба еще раз свела меня лицом к лицу с сэром Сиднеем и предоставила на милость этого британца. Мне уже осточертели военные действия и погоня за сокровищами и хотелось поскорее уехать домой в Америку, однако мои суждения мало кого интересовали.
– Итак, Гейдж, дожидаясь в сирийской Палестине известий о судьбе вожделенной вами дамы, вы можете также разведать, какие христиане и евреи готовы оказать сопротивление Бонапарту, – предложил мне Смит. – Ведь они могут встать на сторону лягушатников, и если Бони поведет туда свои войска, то нашим турецким союзникам понадобится помощь, чтобы противостоять его наступлению. – Он положил руку мне на плечо. – Насколько я понимаю, вы превосходно подходите для такого задания, поскольку не только добродушны, общительны и не имеете прочных корней, но и совершенно не обременяете себя глубокими раздумьями или вопросами веры. Считая вас, Гейдж, не слишком значительным человеком, люди с легкостью поделятся с вами своими мыслями.
– Только потому, что я американец, а не англичанин или француз…
– Именно так. К нашей обоюдной выгоде. Джеззара поразит то, что нам удалось завербовать даже такого легкомысленного человека, как вы.
Джеззар-паша, чье имя в переводе означает «мясник», правил в Акре с деспотичной жестокостью, снискавшей ему дурную славу, и британцы наверняка рассчитывали на него в борьбе с Наполеоном.
– Но я плохо говорю по-арабски и ничего не знаю о Палестине, – резонно заметил я.
– При вашем роскошном остроумии и храбрости это пустяки, Итан. У нас есть союзник в Иерусалиме, мы зовем его Иерихон, раньше он служил в британском флоте, а теперь держит там кузницу и торгует скобяными товарами. Он поможет вам разыскать Астизу и выполнить наше задание. У него есть торговые связи с Египтом. Несколько дней вашей искусной дипломатии, вероятные прогулки по следам самого Иисуса Христа, и вы вернетесь обратно со священной реликвией в кармане, лишь слегка запылив сапоги и разрешив другую вашу проблему. Судьба порой распоряжается нами поистине изумительно. Тем временем я помогу Джеззару организовать оборону Акры, на тот случай если Вони двинется на север, как вы предупреждаете. И тогда уже в ближайшем будущем мы с вами станем чертовски прославленными героями, которых будут чествовать в салонах Лондона!
Если кто-то начинает нахваливать вас и употреблять эпитеты вроде «роскошный», то самое время проверить, на месте ли ваш кошелек. Но, клянусь сражением при Банкер-хилл, я хотел разузнать о судьбе Книги Тота и терзался воспоминаниями об Астизе. Момент, когда она принесла себя в жертву ради моего спасения, стал худшим мгновением в моей жизни, – честно говоря, я не страдал так, даже когда взорвалась моя любимая пенсильванская винтовка, – а в моем разбитом сердце зияла столь огромная дыра, что в нее могло свободно пролететь пушечное ядро. Такое поведение, на мой взгляд, очень похвально для женщины, и мне хотелось быть достойным ее. В общем, конечно, я сказал «да», самое опасное слово в английском языке.
– Мне не хватает только одежды, оружия и денег, – заметил я.
Из сокровищницы Великой пирамиды мне удалось вынести лишь двух маленьких золотых серафимов, или коленопреклоненных ангелов; по утверждению Астизы, они когда-то украшали посох Моисея, а я весьма постыдно спрятал их в штанах. Поначалу я планировал заложить их, но теперь они приобрели для меня своеобразную сентиментальную ценность, несмотря на то что норовили исцарапать меня. По крайней мере, они представляли собой резервный запас драгоценного металла, о котором я предпочел умолчать. Пусть лучше Смит выдаст мне денежное пособие, раз уж ему так хочется завербовать меня.
– Вы превосходно смотритесь в арабской одежде, – заявил этот британский капитан. – Да и ваша кожа, Гейдж, изрядно задубела и потемнела от солнца. Прикупите в Яффе плащ и тюрбан, и вас будет не отличить от аборигенов. А вот английское оружие может привести вас в тюрьму, если турки заподозрят, что вы шпионите в нашу пользу. Целым и невредимым вам поможет остаться ваш собственный ум. Я могу выдать вам лишь карманную подзорную трубу. Именно такой прибор великолепно подойдет вам для того, чтобы заранее увидеть приближение военных отрядов.
– Вы забыли о деньгах.
– Королевское содержание будет вполне уместным.
Он выдал мне кошелек с набором серебряных и медных монет: испанских реалов, оттоманских пиастров и русских копеек, среди которых поблескивали всего два датских серебряных талера. Да уж, королевская «щедрость».
– На это едва ли удастся даже позавтракать!
– Ну не могу же я снабдить вас фунтами стерлингов, Гейдж, они мгновенно выдадут вас с головой. Вы ведь изобретательный человек. Сумеете как-нибудь разжиться деньжатами! Адмиралтейство знает, что делает!
Что ж, изобретательность надо проявлять прямо сейчас, сказал я себе, подумав, не сыграть ли мне по-приятельски в картишки со свободными от вахты членами экипажа. Когда я еще был на хорошем счету в ученой компании египетской экспедиции Наполеона, то с удовольствием обсуждал законы вероятности с такими знаменитыми умниками, как математик Гаспар Монж и географ Эдме Франсуа Жомар. Эти разговоры заставили меня задуматься о более систематическом подходе к определению решающих взяток и выгодных ставок, позволив усовершенствовать игровое искусство.
– А могу ли я предложить вашим людям сыграть в карты?
– Хм! Но будьте осторожны, как бы они не оставили вас вовсе без завтрака!
ГЛАВА 2
Я начал с «брелана», неплохой карточной игры с наивными моряками при условии удачного блефа. В парижских салонах у меня была отличная практика – в одном Пале-Рояле на шести акрах земли насчитывалась сотня игральных салонов, – а эти честнейшие английские моряки не могли соперничать с тем, кого они вскоре назовут франкским обманщиком. В общем, я изрядно обобрал их, притворяясь, что имею на руках приличные карты, и проверяя их терпение – или позволяя им ошибиться в моей слабости, когда карты на моих руках были убедительнее, чем набитые деньгами кушаки мамелюкского бея, – а потом предложил сыграть в другие игры, в которых все, казалось, зависело лишь от удачного расклада. Энсины и помощники канониров, уже проигравшие половину месячного содержания в требующем навыка «брелане», азартно поставили на кон целое месячное жалованье в новой игре, основанной на чистом везении.
Хотя, конечно, в любой игре есть свои тонкости. В простом «ландскнехте» банкомет, коим был я, определяет начальную ставку, которую должны поддерживать понтирующие игроки. Сначала открываются две карты, левая карта – банкомета, а правая карта – понтеров. Потом я продолжаю открывать карты до тех пор, пока не выпадет одна из открытых карт. Если первой выпадает правая карта, то выигрывает понтер, а если первой выпадает левая карта, то выигрывает банкомет. Равные шансы, верно?
Но по правилам если первые две карты одинаковы, то выигрыш сразу переходит к банкомету. Легкий математический расчет после нескольких часов игры обеспечил мне значительную прибыль, и в итоге они взмолились о другой игре.
– Давайте сыграем в «фараона», – предложил я. – Такая игра сейчас очень популярна в Париже, и я уверен, что удача вернется к вам. Вы же мои спасители, в конце концов, и я у вас в долгу.
– Да уж, хитрый американец, мы должны отыграть наши денежки.
Но в «фараоне» обычно у банкомета еще более выигрышное положение, поскольку он, как сдающий, безусловно выигрывает первую карту. А последняя карта в колоде из пятидесяти двух карт называется «заложницей» и не учитывается. Более того, банкомет выигрывает также при выходе двух одинаковых карт. Несмотря на очевидность моих преимуществ, они полагали, что со временем обставят меня, если будут играть целую ночь, хотя время как раз работало на меня – чем дольше мы играли, тем больше становилась выигранная мной горка монет. Чем сильнее они веровали в то, что когда-нибудь я неизбежно должен потерять удачу, тем более непоколебимым становилось мое преимущество. На борту корабля, конечно, много не заработаешь, поэтому я не особо рассчитывал на приличный выигрыш, однако обыграть меня захотело так много народа, что, когда на рассвете вдали замаячили берега Палестины, мое состояние значительно увеличилось. Мой старый приятель Монж в очередной раз мог бы назвать математику властительницей удачи.
Забирая у проигравшего деньги, важно убедить его в том, что он великолепно играл, а проигрыш объясняется лишь капризами фортуны, и смею сказать, что я проявил столько сочувствия и понимания, что приобрел надежных друзей среди тех, кого обобрал больше всех. Они поблагодарили меня за то, что я простил долги четырем самым азартным неудачникам, хотя оставшийся при мне изрядный выигрыш позволил бы любому путешественнику пожить в Иерусалиме на широкую ногу. А когда я вернул одному идиоту заложенный им медальон с локоном возлюбленной, они были готовы выбрать меня председателем судового комитета.
Однако пара матросов упорно не желала смириться со своими проигрышами.
– У тебя какая-то дьявольская удача, – сердито бросил здоровенный краснощекий моряк, недаром прозванный Большим Недом, хмуро пересчитывая оставшуюся у него мелочь.
– Или ангельская, – возразили. – Твоя игра была мастерской, приятель, но провидение, видимо, улыбнулось мне в эту длинную ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Честно говоря, я не рискнул бы приблизиться к такому сборищу и на сотню миль, если бы Астиза не пришла к выводу, что украденная Моисеем из недр Великой пирамиды священная книга древней мудрости могла попасть вместе с его потомками в Израиль. А это означало, что самое вероятное место ее хранения находится в Иерусалиме. До сих пор все связанное с Книгой Тота, даже одни слухи о ней, влекло за собой лишь неприятности. Однако, если в ней действительно сокрыты тайны обретения бессмертия и власти над миром, разве мог я начисто отказаться от ее поисков? То есть судьба упрямо влекла меня в Иерусалим.
Смит считал меня заслуживающим доверия союзником, и, по правде говоря, мы заключили что-то вроде соглашения. Я познакомился с ним в цыганском таборе после того, как подстрелил Нажака. И он выдал мне перстень с печатью, благодаря которому после абукирского фиаско французов адмирал Нельсон не повесил меня на нок-рее. В общем-то за Смитом закрепилась слава настоящего героя, он сжигал французские корабли и с помощью бывшей подружки, подавшей сигнал в зарешеченное окно его камеры, сбежал из парижской тюрьмы. Потом мне удалось набрать кучу сокровищ в тайном подземелье Великой пирамиды, но пришлось и расстаться с ними, дабы не утонуть. Также спасая свою шкуру, я украл у моего друга и товарища Никола Жака Конте воздушный шар, потом поджег его, рухнул в море, и меня подняли на палубу «Дейнджерса», где судьба еще раз свела меня лицом к лицу с сэром Сиднеем и предоставила на милость этого британца. Мне уже осточертели военные действия и погоня за сокровищами и хотелось поскорее уехать домой в Америку, однако мои суждения мало кого интересовали.
– Итак, Гейдж, дожидаясь в сирийской Палестине известий о судьбе вожделенной вами дамы, вы можете также разведать, какие христиане и евреи готовы оказать сопротивление Бонапарту, – предложил мне Смит. – Ведь они могут встать на сторону лягушатников, и если Бони поведет туда свои войска, то нашим турецким союзникам понадобится помощь, чтобы противостоять его наступлению. – Он положил руку мне на плечо. – Насколько я понимаю, вы превосходно подходите для такого задания, поскольку не только добродушны, общительны и не имеете прочных корней, но и совершенно не обременяете себя глубокими раздумьями или вопросами веры. Считая вас, Гейдж, не слишком значительным человеком, люди с легкостью поделятся с вами своими мыслями.
– Только потому, что я американец, а не англичанин или француз…
– Именно так. К нашей обоюдной выгоде. Джеззара поразит то, что нам удалось завербовать даже такого легкомысленного человека, как вы.
Джеззар-паша, чье имя в переводе означает «мясник», правил в Акре с деспотичной жестокостью, снискавшей ему дурную славу, и британцы наверняка рассчитывали на него в борьбе с Наполеоном.
– Но я плохо говорю по-арабски и ничего не знаю о Палестине, – резонно заметил я.
– При вашем роскошном остроумии и храбрости это пустяки, Итан. У нас есть союзник в Иерусалиме, мы зовем его Иерихон, раньше он служил в британском флоте, а теперь держит там кузницу и торгует скобяными товарами. Он поможет вам разыскать Астизу и выполнить наше задание. У него есть торговые связи с Египтом. Несколько дней вашей искусной дипломатии, вероятные прогулки по следам самого Иисуса Христа, и вы вернетесь обратно со священной реликвией в кармане, лишь слегка запылив сапоги и разрешив другую вашу проблему. Судьба порой распоряжается нами поистине изумительно. Тем временем я помогу Джеззару организовать оборону Акры, на тот случай если Вони двинется на север, как вы предупреждаете. И тогда уже в ближайшем будущем мы с вами станем чертовски прославленными героями, которых будут чествовать в салонах Лондона!
Если кто-то начинает нахваливать вас и употреблять эпитеты вроде «роскошный», то самое время проверить, на месте ли ваш кошелек. Но, клянусь сражением при Банкер-хилл, я хотел разузнать о судьбе Книги Тота и терзался воспоминаниями об Астизе. Момент, когда она принесла себя в жертву ради моего спасения, стал худшим мгновением в моей жизни, – честно говоря, я не страдал так, даже когда взорвалась моя любимая пенсильванская винтовка, – а в моем разбитом сердце зияла столь огромная дыра, что в нее могло свободно пролететь пушечное ядро. Такое поведение, на мой взгляд, очень похвально для женщины, и мне хотелось быть достойным ее. В общем, конечно, я сказал «да», самое опасное слово в английском языке.
– Мне не хватает только одежды, оружия и денег, – заметил я.
Из сокровищницы Великой пирамиды мне удалось вынести лишь двух маленьких золотых серафимов, или коленопреклоненных ангелов; по утверждению Астизы, они когда-то украшали посох Моисея, а я весьма постыдно спрятал их в штанах. Поначалу я планировал заложить их, но теперь они приобрели для меня своеобразную сентиментальную ценность, несмотря на то что норовили исцарапать меня. По крайней мере, они представляли собой резервный запас драгоценного металла, о котором я предпочел умолчать. Пусть лучше Смит выдаст мне денежное пособие, раз уж ему так хочется завербовать меня.
– Вы превосходно смотритесь в арабской одежде, – заявил этот британский капитан. – Да и ваша кожа, Гейдж, изрядно задубела и потемнела от солнца. Прикупите в Яффе плащ и тюрбан, и вас будет не отличить от аборигенов. А вот английское оружие может привести вас в тюрьму, если турки заподозрят, что вы шпионите в нашу пользу. Целым и невредимым вам поможет остаться ваш собственный ум. Я могу выдать вам лишь карманную подзорную трубу. Именно такой прибор великолепно подойдет вам для того, чтобы заранее увидеть приближение военных отрядов.
– Вы забыли о деньгах.
– Королевское содержание будет вполне уместным.
Он выдал мне кошелек с набором серебряных и медных монет: испанских реалов, оттоманских пиастров и русских копеек, среди которых поблескивали всего два датских серебряных талера. Да уж, королевская «щедрость».
– На это едва ли удастся даже позавтракать!
– Ну не могу же я снабдить вас фунтами стерлингов, Гейдж, они мгновенно выдадут вас с головой. Вы ведь изобретательный человек. Сумеете как-нибудь разжиться деньжатами! Адмиралтейство знает, что делает!
Что ж, изобретательность надо проявлять прямо сейчас, сказал я себе, подумав, не сыграть ли мне по-приятельски в картишки со свободными от вахты членами экипажа. Когда я еще был на хорошем счету в ученой компании египетской экспедиции Наполеона, то с удовольствием обсуждал законы вероятности с такими знаменитыми умниками, как математик Гаспар Монж и географ Эдме Франсуа Жомар. Эти разговоры заставили меня задуматься о более систематическом подходе к определению решающих взяток и выгодных ставок, позволив усовершенствовать игровое искусство.
– А могу ли я предложить вашим людям сыграть в карты?
– Хм! Но будьте осторожны, как бы они не оставили вас вовсе без завтрака!
ГЛАВА 2
Я начал с «брелана», неплохой карточной игры с наивными моряками при условии удачного блефа. В парижских салонах у меня была отличная практика – в одном Пале-Рояле на шести акрах земли насчитывалась сотня игральных салонов, – а эти честнейшие английские моряки не могли соперничать с тем, кого они вскоре назовут франкским обманщиком. В общем, я изрядно обобрал их, притворяясь, что имею на руках приличные карты, и проверяя их терпение – или позволяя им ошибиться в моей слабости, когда карты на моих руках были убедительнее, чем набитые деньгами кушаки мамелюкского бея, – а потом предложил сыграть в другие игры, в которых все, казалось, зависело лишь от удачного расклада. Энсины и помощники канониров, уже проигравшие половину месячного содержания в требующем навыка «брелане», азартно поставили на кон целое месячное жалованье в новой игре, основанной на чистом везении.
Хотя, конечно, в любой игре есть свои тонкости. В простом «ландскнехте» банкомет, коим был я, определяет начальную ставку, которую должны поддерживать понтирующие игроки. Сначала открываются две карты, левая карта – банкомета, а правая карта – понтеров. Потом я продолжаю открывать карты до тех пор, пока не выпадет одна из открытых карт. Если первой выпадает правая карта, то выигрывает понтер, а если первой выпадает левая карта, то выигрывает банкомет. Равные шансы, верно?
Но по правилам если первые две карты одинаковы, то выигрыш сразу переходит к банкомету. Легкий математический расчет после нескольких часов игры обеспечил мне значительную прибыль, и в итоге они взмолились о другой игре.
– Давайте сыграем в «фараона», – предложил я. – Такая игра сейчас очень популярна в Париже, и я уверен, что удача вернется к вам. Вы же мои спасители, в конце концов, и я у вас в долгу.
– Да уж, хитрый американец, мы должны отыграть наши денежки.
Но в «фараоне» обычно у банкомета еще более выигрышное положение, поскольку он, как сдающий, безусловно выигрывает первую карту. А последняя карта в колоде из пятидесяти двух карт называется «заложницей» и не учитывается. Более того, банкомет выигрывает также при выходе двух одинаковых карт. Несмотря на очевидность моих преимуществ, они полагали, что со временем обставят меня, если будут играть целую ночь, хотя время как раз работало на меня – чем дольше мы играли, тем больше становилась выигранная мной горка монет. Чем сильнее они веровали в то, что когда-нибудь я неизбежно должен потерять удачу, тем более непоколебимым становилось мое преимущество. На борту корабля, конечно, много не заработаешь, поэтому я не особо рассчитывал на приличный выигрыш, однако обыграть меня захотело так много народа, что, когда на рассвете вдали замаячили берега Палестины, мое состояние значительно увеличилось. Мой старый приятель Монж в очередной раз мог бы назвать математику властительницей удачи.
Забирая у проигравшего деньги, важно убедить его в том, что он великолепно играл, а проигрыш объясняется лишь капризами фортуны, и смею сказать, что я проявил столько сочувствия и понимания, что приобрел надежных друзей среди тех, кого обобрал больше всех. Они поблагодарили меня за то, что я простил долги четырем самым азартным неудачникам, хотя оставшийся при мне изрядный выигрыш позволил бы любому путешественнику пожить в Иерусалиме на широкую ногу. А когда я вернул одному идиоту заложенный им медальон с локоном возлюбленной, они были готовы выбрать меня председателем судового комитета.
Однако пара матросов упорно не желала смириться со своими проигрышами.
– У тебя какая-то дьявольская удача, – сердито бросил здоровенный краснощекий моряк, недаром прозванный Большим Недом, хмуро пересчитывая оставшуюся у него мелочь.
– Или ангельская, – возразили. – Твоя игра была мастерской, приятель, но провидение, видимо, улыбнулось мне в эту длинную ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65