– Так… – Вот и все, что пробормотал Огастин в ответ на реплику Джо.
– Я вам объясню, куда делась веревка. Она взяла ее с собой. Как только Джошуа поджег лес, она поднялась в свой лагерь в Глазу и втянула веревку за собой. Анди там. Она ждет нас.
– Джошуа? – переспросил Льюис.
Огастин поднял рацию, как будто она могла подтвердить все его утверждения.
– Неандерталец угробил сам себя. Его обложили со всех сторон, он почуял это, вот и поджег лес. Сгорел сам и заодно спалил Кэсс. Вы разве не слышали, как он там поджаривался?
Так вот кто там кричал, понял Хью.
У Льюиса был растерянный вид. Он-то проспал развитие событий и увидел лишь последствия.
Хью восстановил в памяти крики животных, которые услышал в начале пожара. Он поражался, как же сразу не сообразил очевидного. Джошуа, конечно же, взял факел и побрел через сухой лес. А потом подул ветер.
– Какие новости? – спросил он. – Там что, очень плохие дела?
– Хуже всего было здесь, прямо под нами, – ответил Огастин. – Они перехватили пожар возле Навозной кучи и остановили встречным палом. Кое-где еще сохранились очаги, но огонь по большей части догорает. Часть асфальта на дороге расплавилась. Парк закрыли. А в остальном все как всегда.
– Нет, все изменилось, – возразил Льюис.
Если бы ничего не изменилось, они продолжали бы восхождение.
– Внизу, возможно, и изменилось. Но не здесь. Мы не изменились, – сказал Огастин.
– На стене случилось бог знает что. Украли тело. Лес сгорел. Мы отрезаны от мира.
Огастин махнул рукой, как бы отбрасывая в сторону все эти слова. Падение, пожар, отрезанность… все это происходило где-то там, за миллион миль отсюда.
– Мы в полном порядке. Вершинная группа стоит наготове. Носилки собраны, якоря подготовлены. Мне нужно лишь сказать одно слово, и они спустят носилки к нам. Завтра утром мы сможем вытащить ее.
«Мы… нам…» Хью уловил скрытый намек. Льюис – нет. Он и подумать не мог ни о чем таком. Это было вне его понимания.
– Вы пойдете назад? Этой же ночью?
– А зачем, по-вашему, я сюда приперся? – чуть ли не на ухо ему проговорил Огастин.
Льюис раскрыл рот, наконец-то сообразив, что Огастин вернулся со стены Троянок не для того, чтобы отвести перепуганного мальчика в безопасное место. Он пришел, чтобы попытаться обменять его на мужчину. Подбородок Льюиса утонул в его бычьей шее.
– Нет. – Он резко помотал головой. – Должны быть какие-то пределы. Абсолютно. Никаких!
Огастин без единого слова сбросил его со счетов. Мальчика он уже сбросил. Теперь он говорил только с Хью.
– На всем пути поперек и до высшей точки нашего подъема провешены веревки. – Он не приглашал. Не упрашивал. Не требовал. Лишь сообщал необходимые факты.
Хью не отводил взгляда от кроваво-красных глаз. Огастин оценивал его. В свою очередь он оценивал Огастина. И сам оценивал себя.
– Сейчас ночь. Вы предлагаете совершить траверс. Свет наших фонарей не пробьет дым. Нам придется идти вслепую.
– Вслепую мы шли сюда, – возразил Огастин. – Именно поэтому мы и потратили целый день. Впрочем, это нас не остановило. А теперь по всему пути висят веревки.
– Вы действительно думаете, что она еще жива?
Хью должен был прямо высказать свое сомнение. И то, как поведет себя Огастин – взорвется в яростном протесте или, напротив, разнюнится, – позволит принять окончательное решение.
– Я знаю только то, что у меня сохранилась надежда, – ответил Огастин. Он не сердился на тупость Хью. Он не пытался подбирать холодные фальшивые факты, чтобы вырвать у него согласие. – Возможно, ее уже нет. Но узнать наверняка можно только одним способом.
Двое мужчин смотрели друг на друга.
– Отвяжись от него, – сказал Льюис Огастину.
Огастин пропустил эти слова мимо ушей. Его внимание было сосредоточено на Хью. Это с ним он вел переговоры, не имевшие никакого отношения к Льюису.
– Утром, – заключил он. – Ночью отдохнем. Пусть дым хоть немного осядет. А с рассветом поскачем. Лады?
– Брось это дело, Хью. Ты не сможешь вернуть Энни.
– Анди, – поправил его Огастин.
– Я говорю с моим другом, – рявкнул Льюис, – о его жене!
Лицо Огастина помрачнело, а потом внезапно прояснилось.
– Энни… – проговорил он.
– Я вовсе не пытаюсь вернуть ее, – сказал Хью Льюису.
– Тогда кончай это, напарник. Это было бы большой ошибкой. Мы уходим со стены.
Хью позабавила последняя фраза – «уходим со стены». Они находились на высоте добрых полумили от земли. Он улыбнулся в ответ.
– Я не шучу. Все обращено против нас и непрерывно меняется. Началось с одного, перешло в другое и так далее, – настойчиво сказал Льюис. – Взгляни правде в лицо. Мы были обречены на поражение еще до того, как покинули равнину.
Хью продолжал рассматривать Огастина. Он сам вышел из пустыни со столь же красными глазами, как у этого парня, такими же растрескавшимися губами и голосом, похожим на скрежет проржавевшей жести. Но он не был Огастином, а Энни – ее призрак – находилась не так уж далеко от этих девушек, убитых Эль-Кэпом. Льюис же, вероятно, никогда не сможет понять, насколько ненужной вещью в конце концов оказывается память.
Что-то брало Хью за душу. Эти женщины, троянки, что-то нашептывали ему. Неважно, о чем они говорили, все равно он почти ничего не мог разобрать. И чем пристальнее он вслушивался, тем меньше понимал. Но он ощущал, как его влечет к ним. Его манила сама тайна. Она вытягивала его из самого себя, из его кокона одиночества.
Он измельчал после исчезновения Энни, а разве так должна была повернуться жизнь? Где чувство освобождения? Где новая любовь, открытый перед ним мир, вторая жизнь? Как и раньше, он делал свою работу, после нее шел домой, разогревал замороженные обеды, смотрел передачи Си-эн-эн и готовился к очередному спасительному бегству в горы. Собственная никчемность даже давала некоторое облегчение, оказавшись, по-видимому, единственной карой, которую ему предстояло претерпеть за то, что он потерял ее в пустыне. И при всем при том случившееся связывало его настолько сильно, что временами он с трудом мог заставить себя думать. Он должен был сделать нечто большее. Вот что он хотел расслышать в шепоте исчезнувших троянок.
Там его что-то ждало. Или ничто. Он покорил достаточно много вершин для того, чтобы доподлинно представить себе пустоту, которую найдет, но и это было лучше, чем та пустота, что ждала внизу.
К этому все и сводилось. Он еще не разобрался с пропастью. Или пропасть не разобралась с ним. Он пожал плечами.
– Ладно, – сказал он Огастину.
Огастин лишь кивнул в ответ. Льюис весь перекосился.
Говорить было больше нечего. Каждый из них принял свое решение, и теперь оставалось только переждать ночь. Огастин включил рацию, и рейнджер сообщил, что пожар у подножия Эль-Кэпа потух и температура быстро снижается. Они уже обнаружили в пещере два обугленных трупа, возможно Джошуа и Кэсс.
Огастин спросил, не было ли третьего трупа. Хью оценил то, что он сделал это открыто, перед всеми. Третий труп должен был бы принадлежать пропавшей Анди, и его обнаружение отменило бы необходимость броска вверх, в Глаз Циклопа. Ответ отрицательный, сказал рейнджер. Но они завтра утром пошлют в этот район поисковую группу.
Огастин изложил свой новый план. В динамике рации потрескивали статические разряды. Понял тебя, ответил рейнджер. Льюис и Джо могут завтра спокойно спускаться. На дороге их кто-нибудь подберет. По дороге непрерывно мотаются рейнджеры.
Альпинисты без всяких споров разделили снаряжение. Льюису и мальчику для спуска требовались три веревки, один «кабан», кое-какое железо и кварта воды. Пятнадцать или двадцать спусков по веревке до земли потребуют серьезного внимания – слишком уж много несчастных случаев происходит во время спусков – и некоторого времени. Но в любом случае к полудню они окажутся на земле.
Хью упаковал для похода к троянкам оставшиеся четыре галлона, еду и бивачные принадлежности. Огастин заметил, что лишний груз только задержит их. Хью не стал спорить и молча продолжал укладывать рюкзак.
– Ладно, будь по-вашему, – сказал Огастин.
Альпинисты разошлись спать по разным островам.
Температура постепенно снижалась. Уже не чувствовалось лихорадочного жара, а было просто тепло, как в хорошую летнюю ночь. Звезд, конечно, еще нельзя было рассмотреть. И вершины. Вообще ничего. Адская, кромешная мгла.
Через некоторое время на карниз Хью взобралась громоздкая неповоротливая фигура. Это был Льюис, измученный долгими раздумьями, истерзанный угрызениями совести и полный раскаяния.
– Ты только скажи, Хью, – прошептал он, – и я пойду с тобой.
Хью угадывал в нем неподдельное страдание. Возвращайся в свой магазин, к своим букинистическим книгам, своим поэтам и тишине, хотел он сказать, но, конечно же, сказал совсем другое:
– Ты поступаешь правильно.
– В таком случае почему я чувствую себя побитой собакой?
– Не думай о себе плохо, – сказал Хью. – Мы с тобой хорошие парни.
– Дух подталкивает меня идти с тобой, а плоть не пускает, – оправдывался Льюис.
– Не переживай, все равно идти нужно вдвоем, – успокоил его Хью. – А ты со своим коленом сильно задерживал бы нас. – Коленом, которое на самом деле было совершенно здоровым.
– Здесь все не так просто, – продолжал Льюис. – Что-то там есть этакое…
– Думаешь?
– Причем какое угодно, но только не хорошее. Скорее дерьмовое и становится все дерьмовее. Мальчишка вылетает из дыма, весь окровавленный, какие же его первые слова? «Не подпускайте его ко мне». Огастина. И я подумал, что, возможно, в этом вся суть. Возможно, вся история крутится вокруг Огастина.
– Огастин не был виновником падения. Он не заставлял Джошуа нападать на нас. Он не зажигал этот пожар.
– Стоит упасть одной костяшке домино, как тут же падают все остальные.
– Льюис, ты становишься чрезмерно суеверным и подозрительным.
– Нет, ты сам подумай. Вина живет своей собственной жизнью. У нее есть и ноги, и руки, и лицо. Она вырывается из-под контроля. Она кричит по ночам. Что, если эта пакость преследует его?
– Наподобие обострения психического заболевания? По-твоему, мы видим проекцию въявь души грешника?
Льюис скорчил гримасу.
– Ты не можешь не признать, что он чем-то одержим.
– Но я не верю в вину, – сказал Хью.
Льюис недоуменно развел руками. Под его могучими мышцами пряталась хрупкая основа, и он ничего не мог с этим поделать. Он боялся. Рэйчел покинула его, Хью шел дальше в горы, а он оставался в свободном падении. Да еще и полный чувства вины.
– Восхождения, предназначение… Хью, у меня совершенно не осталось куража на такие вещи. Не знаю, что ты хочешь там найти. Эти девочки были ровесницами моих дочерей. – И это тоже, подумал Хью. О его девочках давным-давно не было ни слуху ни духу. Его дом опустел.
– Ты должен идти вниз, – сказал Хью, – с высоко поднятой головой. Думай о девочках. Все еще образуется.
– Я никогда в жизни не бросал тебя. И подумать не мог, что так поступлю.
– Это не ты, а я бросаю тебя. – Хью попытался разрядить ситуацию, обратив все в шутку. – Только иду в неверном направлении.
– Я теперь даже не понимаю, где верх и где низ.
– Знаешь что, – сказал Хью, – ты должен позаботиться о малыше. А я позабочусь об Огастине. Мы с тобой должны сделать так, чтобы они выбрались из того, во что вляпались.
– Я буду ждать тебя.
– Внизу, в баре, – подхватил Хью. – Тоник и бесплатный арахис. Мы еще доведем бармена до белого каления.
Льюис услышал в этих словах прощание. Эль-Кэп завладеет его душой точно так же, как ею сейчас владеет Рэйчел, но это случится позже. А сейчас все закончилось. Он вздохнул и побрел назад к своему спальнику.
Той ночью Хью приснилась женщина, закопанная в песке прямо под ним. Он принялся копать, и это оказалась Энни… живая. Она лежала там, нагая, молодая, прекрасная. Ее руки раскрылись, чтобы обнять его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48