Франсуа притормозил и огляделся. Знакомая легковушка стояла у входа. Значит, Спартак уже закончил репортаж.
Олэн перебрался в машину Спартака. Ну и удивится же репортер! Франсуа заранее хмыкнул от удовольствия.
Он прождал два долгих часа, удивляясь собственному терпению, но больше никуда идти не хотелось.
– Ты? – изумленно пробормотал Спартак.
Он плюхнулся на сиденье и не сразу заметил, что в машине есть кто-то еще.
– Выглядишь ты неважнецки! – шутливо бросил Олэн. – Должно быть тебя прямо из постели загнали на бульвар Османн?
Спартак смерил его пристальным взглядом. Что он – слушал радио или сам участвовал в налете?
– Твоих рук дело? – наконец не выдержал репортер.
– А как, по-твоему, моих или нет?
– На фотографиях свидетели никого не опознали – ни тебя, ни братьев Шварц…
– Шварцы и такая тонкая работа? Честное слово, вы просто помешались на этих двух придурках!
– Так, значит, ты?
– Если не ты, то твой двойник, – гордо пропел Олэн. Регулировщик велел Спартаку трогаться с места – время его стоянки истекло.
Репортер включил зажигание и влился в поток машин.
– Ограбление с помощью кусачек вместо отмычки, резиновой губки и пары швабр… Признайся, это ужасно забавно! – проговорил весьма довольный собой Олэн.
Спартак пошарил в бардачке и, вытащив берет, нахлобучил ему на голову.
– Не надо забывать и о продавце журналов! – воскликнул он. – Можно мне сослаться непосредственно на тебя?
– Обиняками. Зато можешь смело утверждать, что это не в стиле Шварцев. Чтоб ни у кого не возникло сомнений.
– А как насчет тех юнцов?
– Чистая случайность. Больше ты о них не услышишь. Это тоже вне всяких.
Спартак размышлял. Ехал он, как таксист в поисках клиента, – не обращая внимания на брань других водителей.
– А не мог бы ты рассказать мне какую-нибудь неизвестную подробность? Тогда завтра я тиснул бы еще одну статейку и намекнул на тебя. Понимаешь? Порассуждал бы о тебе, но без категорических заявлений как в ту, так и в Другую сторону. И еще ужасно хочется выдать нечто юмористическое… Например: «Возможно, управляющему банка так полюбился вкус резиновых губок, что он и с завязанными глазами сумел бы сообщить нам имя фабриканта и адрес поставщика?» Представляешь?
Олэн рассмеялся и объяснил Спартаку, как отыскать «дофин гордини», брошенную утром в аллее, перпендикулярной авеню Дю Буа.
– Вот твой музейный экспонат. Увели сегодня ночью.
– Все свидетели уже согласились насчет цвета и марки, – сказал репортер.
Он, не вылезая из машины, быстро сделал несколько снимков.
– На тачке – ни царапины. Так что хозяин, считай, отделался легким испугом, – заметил Олэн.
И, кстати, насчет машин, он поблагодарил Спартака за первую статью из гоночной серии.
– У тебя, случаем, нет приятелей в Монлери? – вдрут спросил он.
– Точно не припомню, но вообще-то знакомые везде найдутся. А что?
– Да я все о смерти О'Кейси… Ты уже написал статью?
– Угу, но пока не отнес в набор. Хочешь что-нибудь подправить?
– Нет, показать на месте…
– А я думал, это было в Ницце?
– Верно. Но я говорю о принципе. – Олэн немного помолчал. – Для меня это ужасно важно.
Спартак не ответил. Он все еще смотрел на «гордини» и мысленно повторял ее номер.
– Если тебе жутковато выйти на трек, лучше сразу скажи. Тут нет ничего постыдного.
– Нет, я не боюсь.
– Тогда – за дело. Попросим кого-нибудь ехать впереди, и ты все запечатлеешь.
– Ты бредишь! Никто не пойдет на такую авантюру!
– Да опасности-то – ноль! Ничего не случится! Послушай, мы к его машине даже не притронемся! – Олэн нервно взмахнул рукой. – Зато ты все увидишь собственными глазами! И убедишься… будто сам там побывал… Мы будем ехать на несколько метров сзади! И тебе станет ясно… Это такой пустяк!
Спартак кинул «Лейку» на заднее сиденье и выжал сцепление. Он уговаривал себя, это часть обычной репортерской работы, но большой уверенности не испытывал.
Журналистское удостоверение и пропуск, подписанный префектом, помогли им беспрепятственно проникнуть на автодром Лина-Монлери и подъехать к заправке напротив пустых трибун (это обычно называют скоростным кольцом).
Механики склонились над чудовищными карбюраторами. Работа кипела.
Прежде чем выйти из машины, Олэн убедился, что поблизости нет никого из старых знакомых.
На заправке стояли два «лотоса». Ни дать ни взять пьянчужки у ларька.
Рядом болтался какой-то тип в комбинезоне и со шлемом под мышкой.
– Я друг Клэнша, – объяснил Спартак.
– Его с'час нет, – буркнул гонщик.
– Мы только хотим сделать несколько фото, чтобы проиллюстрировать репортаж. – Журналист снова показал удостоверение.
– С трибун? – спросил парень.
– Нет, из другой машины, – отозвался Олэн.
– Сегодня на треке я один, – буркнул гонщик. – А поскольку две баранки зараз не повертишь, приходите завтра. Или снимайте с трибуны. Все так делают… с трибуны…
– Мы с другом могли бы взять вот эту тачку и поехать следом за вами, – Олэн указал на «феррари 3 л».
– У вас есть лицензия?
– Была, но отобрали, – холодно бросил Олэн.
– Если мы не притащим фото – вылетим из газеты, – Спартак пустил в ход излюбленный аргумент.
– А меня, думаете, сделают генеральным директором, если я позволю вам сесть в машину и что-нибудь стрясется?
– Гонщики только гробятся и издыхают на треке, в директора их так и этак не берут! – почти крикнул Олэн.
Парень поглядел на него с большим вниманием. А Олэн, вытащив две купюры по пятьсот новых франков, сунул их в шлем, который гонщик по-прежнему держал под мышкой.
– Надо прокатиться по внешнему кольцу, малость форсируя правую сторону у виража между Штопором и Развилкой, – уточнил Франсуа. – Допустим, ты будешь делать там семь тысяч восемьсот оборотов, и маханешь пару кругов. Мы все отщелкаем и оставим тебя в покое.
Парень медленно сложил банкноты.
– Я вижу, ты неплохо знаешь местность.
– Что есть, то есть. В остальном делай, как хочешь. Мы двинем следом…
Гонщик кивнул, впустил их в ангар и одолжил два теплых комбинезона, шлемы, очки и перчатки.
В отличие от Олэна, для Спартака это было чистым маскарадом. Франсуа надел шлем последним – уже в «феррари». Да и то в замедленном темпе. Пальцы слегка дрожали, подтягивая ремень. Очки помогли ему скрыть волнение.
Гонщик подошел дать им последние напутствия. Хоть он и положил в карман десять сотен, однако прекрасно понимал, что «феррари 3 л» – не игрушка для чокнутых журналистов и всяких любителей без лицензии.
– Значит, так, – объяснил он Олэну. – Следи за температурой масла. Не больше ста десяти градусов. И потом, На «шпильке» пятого скоростного участка…
– …переключить на первую, потому что эта тачка неповоротлива на «шпильках» и вертлява на широких поворотах, – улыбнулся Олэн.
Парень подмигнул и постучал кулаком по его шлему. Олэн закрыл глаза. Это постукивание всегда отдается одинаковым звоном, означает скорый старт и пожелание удачи.
– Порядок? – спросил Спартак.
Олэн опустил пальцы на руль и «колесо в колесо» двинулся за «лотосом 1,5 л», формула I. Как и «феррари», «лотос» рассчитан на двести семьдесят километров в час.
За минуту до этого он всем телом ощутил, как включился мотор.
– Два круга… четыре километра… обманные петли, – бормотал он.
«Лотос» наращивал скорость. Олэн переключил на четвертую, и их прижало к спинкам сидений.
– …«шпилька» Брюйер…
«Лотос» повернул на тормозах, и Спартак вцепился в сиденье. Но Олэн пролетел поворот как по маслу, и репортер с удивлением обнаружил, что они сократили разрыв метров на двадцать.
– Подъезжаем к Развилке, – завопил Олэн. – Готовься! Спартак схватил фотоаппарат.
– Помнишь? Наше правое переднее колесо должно почти касаться его левого заднего… – они слегка сбросили скорость на первом вираже Развилки… но совсем слегка… – А дальше О'Кейси должен был петлять, помнишь? – Он указал на правое переднее колесо «феррари»… – Здесь обтекатель, но представь, что колесо открытое, как у «лотоса»…
Спартак кивнул. «Лотос» заложил второй вираж перед прямой линией, а потом с ревом рванул вперед, чтобы накрутить семь тысяч восемьсот, как договаривались.
Олэн, стиснув зубы, переместился влево. Ось заднего колеса плохо слушалась. Машина подскакивала. На скорости двести пятьдесят в час она выровнялась, и Олэн пристроился к заднему колесу «лотоса». Спартак фотографировал его крупным планом. В кадр попадали каска и часть капота. Потрясающий эффект!
Олэн приблизился еще на метр. Переднее правое колесо наконец было на нужной ему линии. Еще ближе…
У «феррари» руль справа. Стало быть, Олэн оказался точно напротив левого заднего колеса «лотоса». Спартаку померещилось, что стекло фары «феррари» почти касается его.
Он перестал фотографировать. В горле пересохло.
– Хватит! Хватит! Я видел, – завопил он.
Ничего он не видел. Все изменилось за сотую долю секунды. «Лотос» слегка отклонился, и теперь перед правым передним колесом «феррари» очутилась его ось, точнее, промежуток между осью и колесом, так что, если бы Олэн попытался коснуться, как это было с О'Кейси, машины бы просто сцепились.
Олэн приподнял ногу. Они проскочили прямую полосу. Впереди маячил штопор.
– Весь фокус в том, чтоб катить в нескольких сантиметрах от колеса и чуть коснуться его, только когда отстаешь всего на волосок, – объяснил Олэн.
– Да, поседеешь, – согласился Спартак. – Может, достаточно?
– Мы же сказали ему, два круга… как в манеже…
«Лотос» заложил отвесный вираж и резко прибавил в скорости у Петли Трусов.
Олэн принял вызов. Они пролетели Водокачку и после очередной «шпильки» на скоростном кольце «лотос» попытался показать им «высший пилотаж».
Олэн достиг пика виража и летел вниз, как хищник на добычу. Он чувствовал себя в привычной стихии. «Лотос» обдало ветром.
Спартак цеплялся за сиденье, втянув голову в плечи. Перед трибунами Олэн еще увеличил преимущество, и игра продолжалась до второй попытки на знаменитой прямой.
Олэн снова выровнял колесо. Взглянув на его замкнутое лицо, репортер решил, что катастрофа неизбежна.
Опять «колесо в колесо»… Журналист напрочь забыл о своей «Лейке». Он думал о Фабиен. Нет, лучше подавать шефу кофе в постель… все, что угодно, только не это колесо, в которое они непременно влепятся…
Олэн вполне доверял счетчику «Лотоса». Теперь между обеими машинами можно было всунуть разве что пачку сигарет «Житан» (с фильтром или без, не важно).
Спартак опустил голову. Он смотрел на свои колени. Внезапно скорость упала. Вираж «штопор»…
– На сей раз я мог коснуться его, ничем не рискуя, – просто сказал Олэн.
Вот и все, не считая того, что «лотос» хотел натянуть нос «феррари», а месье Олэн не потерял прежней формы. Он снова чувствовал себя двадцатилетним. Иными словами, был не прочь «сделать» знаменитый спуск Петли Трусов, а водитель «лотоса» – нет.
Тот парень приподнял ногу, и «феррари» стрелой промчалась мимо. Но Спартак почувствовал, что они взлетают.
– Черт возьми! – выругался он.
Все четыре колеса зависли в воздухе. «Феррари» мягко приземлилась. Международники умеют садиться на свободных колесах – стоит одному заклинить, и можно заказывать гроб.
Олэн увеличил разрыв на два пункта, а на «штопоре» – и того больше. В общем, они уже вылезли из «феррари», когда «лотос», в свою очередь, остановился у ангара.
– Спасибо за урок, – сказал гонщик.
Олэн снял шлем. Механики смотрела на него во все глаза.
– У тебя была международная лицензия, да? – спросил парень из «лотоса».
Олэн кивнул. Спартак заметил, что он взволнован (о себе журналист предпочитал умалчивать).
– Не сочти за нескромность, друг, как тебя зовут? – спросил гонщик с улыбкой. – Я хочу рассказать ребятам.
– Мое имя для них ничего не значит, равно как и для тебя… – пробормотал Олэн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Олэн перебрался в машину Спартака. Ну и удивится же репортер! Франсуа заранее хмыкнул от удовольствия.
Он прождал два долгих часа, удивляясь собственному терпению, но больше никуда идти не хотелось.
– Ты? – изумленно пробормотал Спартак.
Он плюхнулся на сиденье и не сразу заметил, что в машине есть кто-то еще.
– Выглядишь ты неважнецки! – шутливо бросил Олэн. – Должно быть тебя прямо из постели загнали на бульвар Османн?
Спартак смерил его пристальным взглядом. Что он – слушал радио или сам участвовал в налете?
– Твоих рук дело? – наконец не выдержал репортер.
– А как, по-твоему, моих или нет?
– На фотографиях свидетели никого не опознали – ни тебя, ни братьев Шварц…
– Шварцы и такая тонкая работа? Честное слово, вы просто помешались на этих двух придурках!
– Так, значит, ты?
– Если не ты, то твой двойник, – гордо пропел Олэн. Регулировщик велел Спартаку трогаться с места – время его стоянки истекло.
Репортер включил зажигание и влился в поток машин.
– Ограбление с помощью кусачек вместо отмычки, резиновой губки и пары швабр… Признайся, это ужасно забавно! – проговорил весьма довольный собой Олэн.
Спартак пошарил в бардачке и, вытащив берет, нахлобучил ему на голову.
– Не надо забывать и о продавце журналов! – воскликнул он. – Можно мне сослаться непосредственно на тебя?
– Обиняками. Зато можешь смело утверждать, что это не в стиле Шварцев. Чтоб ни у кого не возникло сомнений.
– А как насчет тех юнцов?
– Чистая случайность. Больше ты о них не услышишь. Это тоже вне всяких.
Спартак размышлял. Ехал он, как таксист в поисках клиента, – не обращая внимания на брань других водителей.
– А не мог бы ты рассказать мне какую-нибудь неизвестную подробность? Тогда завтра я тиснул бы еще одну статейку и намекнул на тебя. Понимаешь? Порассуждал бы о тебе, но без категорических заявлений как в ту, так и в Другую сторону. И еще ужасно хочется выдать нечто юмористическое… Например: «Возможно, управляющему банка так полюбился вкус резиновых губок, что он и с завязанными глазами сумел бы сообщить нам имя фабриканта и адрес поставщика?» Представляешь?
Олэн рассмеялся и объяснил Спартаку, как отыскать «дофин гордини», брошенную утром в аллее, перпендикулярной авеню Дю Буа.
– Вот твой музейный экспонат. Увели сегодня ночью.
– Все свидетели уже согласились насчет цвета и марки, – сказал репортер.
Он, не вылезая из машины, быстро сделал несколько снимков.
– На тачке – ни царапины. Так что хозяин, считай, отделался легким испугом, – заметил Олэн.
И, кстати, насчет машин, он поблагодарил Спартака за первую статью из гоночной серии.
– У тебя, случаем, нет приятелей в Монлери? – вдрут спросил он.
– Точно не припомню, но вообще-то знакомые везде найдутся. А что?
– Да я все о смерти О'Кейси… Ты уже написал статью?
– Угу, но пока не отнес в набор. Хочешь что-нибудь подправить?
– Нет, показать на месте…
– А я думал, это было в Ницце?
– Верно. Но я говорю о принципе. – Олэн немного помолчал. – Для меня это ужасно важно.
Спартак не ответил. Он все еще смотрел на «гордини» и мысленно повторял ее номер.
– Если тебе жутковато выйти на трек, лучше сразу скажи. Тут нет ничего постыдного.
– Нет, я не боюсь.
– Тогда – за дело. Попросим кого-нибудь ехать впереди, и ты все запечатлеешь.
– Ты бредишь! Никто не пойдет на такую авантюру!
– Да опасности-то – ноль! Ничего не случится! Послушай, мы к его машине даже не притронемся! – Олэн нервно взмахнул рукой. – Зато ты все увидишь собственными глазами! И убедишься… будто сам там побывал… Мы будем ехать на несколько метров сзади! И тебе станет ясно… Это такой пустяк!
Спартак кинул «Лейку» на заднее сиденье и выжал сцепление. Он уговаривал себя, это часть обычной репортерской работы, но большой уверенности не испытывал.
Журналистское удостоверение и пропуск, подписанный префектом, помогли им беспрепятственно проникнуть на автодром Лина-Монлери и подъехать к заправке напротив пустых трибун (это обычно называют скоростным кольцом).
Механики склонились над чудовищными карбюраторами. Работа кипела.
Прежде чем выйти из машины, Олэн убедился, что поблизости нет никого из старых знакомых.
На заправке стояли два «лотоса». Ни дать ни взять пьянчужки у ларька.
Рядом болтался какой-то тип в комбинезоне и со шлемом под мышкой.
– Я друг Клэнша, – объяснил Спартак.
– Его с'час нет, – буркнул гонщик.
– Мы только хотим сделать несколько фото, чтобы проиллюстрировать репортаж. – Журналист снова показал удостоверение.
– С трибун? – спросил парень.
– Нет, из другой машины, – отозвался Олэн.
– Сегодня на треке я один, – буркнул гонщик. – А поскольку две баранки зараз не повертишь, приходите завтра. Или снимайте с трибуны. Все так делают… с трибуны…
– Мы с другом могли бы взять вот эту тачку и поехать следом за вами, – Олэн указал на «феррари 3 л».
– У вас есть лицензия?
– Была, но отобрали, – холодно бросил Олэн.
– Если мы не притащим фото – вылетим из газеты, – Спартак пустил в ход излюбленный аргумент.
– А меня, думаете, сделают генеральным директором, если я позволю вам сесть в машину и что-нибудь стрясется?
– Гонщики только гробятся и издыхают на треке, в директора их так и этак не берут! – почти крикнул Олэн.
Парень поглядел на него с большим вниманием. А Олэн, вытащив две купюры по пятьсот новых франков, сунул их в шлем, который гонщик по-прежнему держал под мышкой.
– Надо прокатиться по внешнему кольцу, малость форсируя правую сторону у виража между Штопором и Развилкой, – уточнил Франсуа. – Допустим, ты будешь делать там семь тысяч восемьсот оборотов, и маханешь пару кругов. Мы все отщелкаем и оставим тебя в покое.
Парень медленно сложил банкноты.
– Я вижу, ты неплохо знаешь местность.
– Что есть, то есть. В остальном делай, как хочешь. Мы двинем следом…
Гонщик кивнул, впустил их в ангар и одолжил два теплых комбинезона, шлемы, очки и перчатки.
В отличие от Олэна, для Спартака это было чистым маскарадом. Франсуа надел шлем последним – уже в «феррари». Да и то в замедленном темпе. Пальцы слегка дрожали, подтягивая ремень. Очки помогли ему скрыть волнение.
Гонщик подошел дать им последние напутствия. Хоть он и положил в карман десять сотен, однако прекрасно понимал, что «феррари 3 л» – не игрушка для чокнутых журналистов и всяких любителей без лицензии.
– Значит, так, – объяснил он Олэну. – Следи за температурой масла. Не больше ста десяти градусов. И потом, На «шпильке» пятого скоростного участка…
– …переключить на первую, потому что эта тачка неповоротлива на «шпильках» и вертлява на широких поворотах, – улыбнулся Олэн.
Парень подмигнул и постучал кулаком по его шлему. Олэн закрыл глаза. Это постукивание всегда отдается одинаковым звоном, означает скорый старт и пожелание удачи.
– Порядок? – спросил Спартак.
Олэн опустил пальцы на руль и «колесо в колесо» двинулся за «лотосом 1,5 л», формула I. Как и «феррари», «лотос» рассчитан на двести семьдесят километров в час.
За минуту до этого он всем телом ощутил, как включился мотор.
– Два круга… четыре километра… обманные петли, – бормотал он.
«Лотос» наращивал скорость. Олэн переключил на четвертую, и их прижало к спинкам сидений.
– …«шпилька» Брюйер…
«Лотос» повернул на тормозах, и Спартак вцепился в сиденье. Но Олэн пролетел поворот как по маслу, и репортер с удивлением обнаружил, что они сократили разрыв метров на двадцать.
– Подъезжаем к Развилке, – завопил Олэн. – Готовься! Спартак схватил фотоаппарат.
– Помнишь? Наше правое переднее колесо должно почти касаться его левого заднего… – они слегка сбросили скорость на первом вираже Развилки… но совсем слегка… – А дальше О'Кейси должен был петлять, помнишь? – Он указал на правое переднее колесо «феррари»… – Здесь обтекатель, но представь, что колесо открытое, как у «лотоса»…
Спартак кивнул. «Лотос» заложил второй вираж перед прямой линией, а потом с ревом рванул вперед, чтобы накрутить семь тысяч восемьсот, как договаривались.
Олэн, стиснув зубы, переместился влево. Ось заднего колеса плохо слушалась. Машина подскакивала. На скорости двести пятьдесят в час она выровнялась, и Олэн пристроился к заднему колесу «лотоса». Спартак фотографировал его крупным планом. В кадр попадали каска и часть капота. Потрясающий эффект!
Олэн приблизился еще на метр. Переднее правое колесо наконец было на нужной ему линии. Еще ближе…
У «феррари» руль справа. Стало быть, Олэн оказался точно напротив левого заднего колеса «лотоса». Спартаку померещилось, что стекло фары «феррари» почти касается его.
Он перестал фотографировать. В горле пересохло.
– Хватит! Хватит! Я видел, – завопил он.
Ничего он не видел. Все изменилось за сотую долю секунды. «Лотос» слегка отклонился, и теперь перед правым передним колесом «феррари» очутилась его ось, точнее, промежуток между осью и колесом, так что, если бы Олэн попытался коснуться, как это было с О'Кейси, машины бы просто сцепились.
Олэн приподнял ногу. Они проскочили прямую полосу. Впереди маячил штопор.
– Весь фокус в том, чтоб катить в нескольких сантиметрах от колеса и чуть коснуться его, только когда отстаешь всего на волосок, – объяснил Олэн.
– Да, поседеешь, – согласился Спартак. – Может, достаточно?
– Мы же сказали ему, два круга… как в манеже…
«Лотос» заложил отвесный вираж и резко прибавил в скорости у Петли Трусов.
Олэн принял вызов. Они пролетели Водокачку и после очередной «шпильки» на скоростном кольце «лотос» попытался показать им «высший пилотаж».
Олэн достиг пика виража и летел вниз, как хищник на добычу. Он чувствовал себя в привычной стихии. «Лотос» обдало ветром.
Спартак цеплялся за сиденье, втянув голову в плечи. Перед трибунами Олэн еще увеличил преимущество, и игра продолжалась до второй попытки на знаменитой прямой.
Олэн снова выровнял колесо. Взглянув на его замкнутое лицо, репортер решил, что катастрофа неизбежна.
Опять «колесо в колесо»… Журналист напрочь забыл о своей «Лейке». Он думал о Фабиен. Нет, лучше подавать шефу кофе в постель… все, что угодно, только не это колесо, в которое они непременно влепятся…
Олэн вполне доверял счетчику «Лотоса». Теперь между обеими машинами можно было всунуть разве что пачку сигарет «Житан» (с фильтром или без, не важно).
Спартак опустил голову. Он смотрел на свои колени. Внезапно скорость упала. Вираж «штопор»…
– На сей раз я мог коснуться его, ничем не рискуя, – просто сказал Олэн.
Вот и все, не считая того, что «лотос» хотел натянуть нос «феррари», а месье Олэн не потерял прежней формы. Он снова чувствовал себя двадцатилетним. Иными словами, был не прочь «сделать» знаменитый спуск Петли Трусов, а водитель «лотоса» – нет.
Тот парень приподнял ногу, и «феррари» стрелой промчалась мимо. Но Спартак почувствовал, что они взлетают.
– Черт возьми! – выругался он.
Все четыре колеса зависли в воздухе. «Феррари» мягко приземлилась. Международники умеют садиться на свободных колесах – стоит одному заклинить, и можно заказывать гроб.
Олэн увеличил разрыв на два пункта, а на «штопоре» – и того больше. В общем, они уже вылезли из «феррари», когда «лотос», в свою очередь, остановился у ангара.
– Спасибо за урок, – сказал гонщик.
Олэн снял шлем. Механики смотрела на него во все глаза.
– У тебя была международная лицензия, да? – спросил парень из «лотоса».
Олэн кивнул. Спартак заметил, что он взволнован (о себе журналист предпочитал умалчивать).
– Не сочти за нескромность, друг, как тебя зовут? – спросил гонщик с улыбкой. – Я хочу рассказать ребятам.
– Мое имя для них ничего не значит, равно как и для тебя… – пробормотал Олэн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25