Есть такие методики. Не судите ее строго. Я уверен, что скаринг и брэйдинг ей делали без анестезии, одновременно приучая к тяжелым наркотикам, — Брусницкий помолчал. — Не отчаивайтесь, я полагаю, ей можно будет помочь. У меня найдутся нужные знакомства.
— Если бы все было так просто, — вздохнул Волохов.
— Так он что, режет народ ради кайфа? — вмешался Гусь.
— Видимо, да, — ответил Брусницкий.
Гусь высунул в окно голову и пустил длинный плевок.
— Да я ему, пидарасу, сначала яйца за Толяна оторву, а потом…
Волохов хмыкнул. Брусницкий заржал во все горло.
— Чего, — обиделся Гусь, — вот достанем его, вы мне только на десять минут…
— Ладно, договорились, — Брусницкий похлопал его по колену, — заводи, вон ребята едут.
Сзади подкатил синий «Лэндровер». Брусницкий высунул из машины руку и помахал, призывая следовать за ними.
Не доезжая захиревшего Минаевского рынка, свернули в арку между четырехэтажными домами старой постройки. Видно было, что дома капитально отремонтировали, заменив все, кроме толстых стен.
Во дворе на газоне, разделенном дорожками, стоял чей-то бюст.
— Голова, — прокомментировал Гусь.
— Безвинно убиенного, а потому почти канонизированного С.М. Кирова, — добавил Брусницкий, — я здесь жил рядом, — пояснил он свое знание предмета.
Джип медленно катил вдоль подъездов. Брусницкий, читавший таблички, хлопнул водителя по плечу.
— Здесь. Гусь, ты ждешь в машине, следишь за подъездом и окнами.
Они с Волоховым вышли, и он махнул рукой, подзывая вторую машину. Из нее вышли Иван и два его новых друга. Волохов отозвал мальчишку в сторону.
— Ну, что, заложил напарника начальству?
Иван обиженно поджал губы.
— Я не смог прочитать руны, пришлось попросить совета, а он…
— Ладно. Сейчас войдем в подъезд. Ты стоишь на первом этаже и ждешь моего сигнала.
— Хорошо. Только у меня не все готово.
— Прорвемся.
Они подошли к подъезду. Один из бритых парней протянул Волохову руку.
— Саша.
— Миша, — пробасил второй.
— А я Паша, — буркнул Волохов, пожимая руки.
— Годится, — заулыбались парни.
Кодовый замок на двери не представлял сложности. Близнецы, придерживая под легкими плащами оружие, скользнули в подъезд, поднялись на первый пролет лестницы и замерли, настороженно поводя стволами укороченных «Калашниковых». Брусницкий с «Макаровым» в руке и Волохов, поглядывая на площадку второго этажа, поднялись еще на один пролет. Так, прикрывая друг друга, добрались до квартиры Ольги Покровской. Брусницкий молча показал квартиру и встал сбоку двери. Волохов шагнул вперед.
— Куда, — зашипел Брусницкий, — назад!
Дверь была приоткрыта. От толчка она распахнулась настежь. Волохов осторожно прошел по коридору. Близнецы, заглянув на кухню, встали перед закрытой дверью с матовым стеклом. Волохов, стоя сбоку, нажал ручку и толкнул дверь.
— Здесь никого, — сказал Миша, а может Саша, опуская автомат.
Мастерская, где работала и жила Ольга Покровская, была пуста.
Глава 23
Ночью Волохов просыпался, не зажигая света, выходил на кухню и закрывал за собой дверь. Иван ждал его возвращения в темноте лежа на матрасе. Волохов пил водку, бормотал что-то, потом добирался до дивана, падал на него не раздеваясь и забывался тяжелым сном. Так было и в эту ночь. Опасаясь, что Волохов упадет и что-нибудь себе сломает, Иван спал вполглаза, просыпаясь каждый раз, когда Волохов начинал ворочаться. Задремал Иван только под утро. Звонок в дверь прервал его короткие бессвязные сны. Он вскинулся на матрасе, суматошно набросил на плечи рубашку, надел брюки и побежал открывать. В дверь уже стучали кулаками.
Спросонок он даже забыл посмотреть в глазок. Александр Ярославович шагнул через порог и прошел в комнату.
— Белый день на дворе. Долго спите, господа, — недовольно сказал он. — Здравствуй, Иван.
— Доброе утро, то есть добрый день.
Невыспавшегося Ивана немного знобило, он уселся на матрас и завернулся в одеяло. Александр Ярославович понюхал пропахший перегаром воздух, посмотрел на спящего Волохова и брезгливо скривился. Он поманил Ивана на кухню и, указав на стул, прикрыл дверь.
— Давно он в таком состоянии? — спросил он.
— Пятый день. После того, как в квартире этой художницы никого не застали, — Иван опустил глаза, — со мной он почти не разговаривает. В первый день плакал. Пил и плакал.
— Так. Ест что-нибудь?
Иван отвел глаза.
— Ну, чего молчишь?
— Ест он. Сырое мясо он ест, а глаз у него желтый становится, как янтарь на солнце.
— Угу…, ладно. Что-нибудь интересное в квартире нашли?
— Довольно необычные картины. Мне показалось, что женщина пишет их без души. Если не с отвращением, то с безразличием, это точно.
— Я не о том, — нетерпеливо сказал Александр Ярославович.
— А-а… Ну, там была женская одежда. Юбка и блузка со следами крови. Павел сказал, что это его знакомой, по имени Светлана. Возле дивана стояла капельница. Почти пустая. Сергей Владимирович увидел на столике ампулы и сказал, что у девушки была сильная интоксикация и капельницу ставили ей, чтобы не умерла. В квартире ничего не искали, но одежда валялась на полу, будто кто-то быстро собирался уезжать. Вот наверно и все.
— И куда же они могли уехать?
— Я не знаю, — развел руками Иван.
— Это я не тебе, — Александр Ярославович оглядел кухню, приподнял крышку кастрюли, стоящей на подоконнике, и, принюхавшись, сморщился. — Что за мерзость?
— Это я сделал отвар. Он настаивался три дня, теперь готов. Вернее, не отвар, а антидот Антидот(герч) — противоядие, противотрава..
Александр Ярославович посмотрел на мальчишку и тяжело вздохнул.
— Значит, мы опять потеряли его, — констатировал он.
— Сергей Владимирович…
— Это кто, бандит, что ли?
— Напрасно вы так. Он очень вежливый и приятный человек. Он оставил в квартире двух молодых людей, которые меня охраняли. Михаила и Александра. Они будут всех спрашивать, кто туда придет. Они очень симпатичные и…
— Тебя послушать, у вас просто армия спасения собралась. А главный спаситель вон лежит, — Александр Ярославович кивнул в сторону комнаты, где на диване храпел Волохов.
Иван совсем смешался и замолчал. Закипел чайник на плите. Он снял его и, заварив чай, поставил на стол две кружки.
— Мне его жалко, — тихо сказал он, — друга убили, девушку похитили. Он все время твердит, что это попытка с негодными средствами, что с ним играют, как со щенком. Показывают косточку и прячут за спину. А сил, чтобы отнять косточку, у него нет. Будете чай?
— Буду. Сколько он спит?
— Ночью вставал, пил вино…
— Какое вино?
— Белое.
— Водку, что ли?
— Да. Потом опять лег. Сухарики будете?
— Сухарики, вино белое … — проворчал Александр Ярославович.
Он захрустел ванильным сухарем, поглядывая на Ивана. Тот, смешно вытянув губы, дул в кружку, размачивал в ней сухарь и, аккуратно откусывая, запивал чаем.
— Как мне связаться с этим человеком?
— С каким? — невнятно спросил Иван.
— С каким, с каким… С Сергеем Владимировичем.
— Он оставил мне телефон. Он привез нас домой. Возле рынка мы останавливались. Когда он увидел, что Павел купил вина, он дал мне свой телефон и сказал, чтобы я звонил, если будет плохо. Еще он сказал, что надо подождать, пока Павел успокоится.
— Успокоится-упокоится… дай мне телефон и пойди посиди в комнате.
Иван принес ему трубку, положил на стол записку с номером телефона и вышел, прикрыв за собой дверь.
Несмотря на открытое окно, в комнате сильно пахло перегаром. Волохов спал в одежде, укрывшись курткой и свесив с дивана руку. Давно небритое лицо отекло и было помятым и красным. Иван поправил на нем куртку и, подтащив кресло-качалку к окну, уселся и стал смотреть на улицу. Последние дни он спал на полу на матрасе. Просыпаясь днем, Волохов всякий раз говорил, что ляжет на полу сам, но, выпив, добирался до дивана и падал замертво. Пустую винную посуду Иван каждую ночь выносил к подъезду, на следующий день ее уже не было. За водкой Волохов ходил сам, причем в последний раз он принес сразу ящик, сказав, что устал бегать за каждой бутылкой. Александра Ярославовича Иван не понимал, но чувствовал силу и власть, исходящую от этого человека. А главное — его уважал, и к его словам прислушивался игумен. Это было для Ивана главным критерием при его редких знакомствах с людьми.
Дверь кухни отворилась и Александр Ярославович вошел в комнату. Иван встал с кресла.
— Вот что, Ваня. Придется вам на несколько дней уехать. Надо приводить этого алкоголика в порядок.
Иван насупился.
— Он не алкоголик.
— Да? — Александр Ярославович с интересом взглянул на него, — смотри, какой защитник! В общем, собирай вещи, книги, записи свои. Что там у тебя еще?
— Отвар травяной.
— Вот-вот, собирай все. Я зайду за вами через час-другой. Его, — он, скривившись, кивнул на похрапывающего Волохова, — пока не буди.
Перекинув через руку пиджак, он прошел к выходу. Иван закрыл за ним дверь, постоял, соображая, что с собой взять, и стал собираться.
Джип представительского класса с затемненными стеклами стоял неподалеку от ворот, ведущих на площадь Тысячелетия Руси. Внимания он не привлекал, поскольку иномарки стали привычной частью пейзажа музея. Очередная группа туристов, гомоня и щелкая фотоаппаратами, вывалилась из огромного автобуса и устремилась к воротам. Мужчина лет сорока в бежевой куртке и голубых джинсах задержался перед воротами дольше других. Пропустив группу вперед, он внимательно оглядел стоянку автобусов и направился к джипу. Навстречу ему вышел водитель. Мужчина сказал ему несколько слов, и водитель отворил перед ним заднюю дверцу.
В салоне царил полумрак. На заднем сиденье, откинувшись на мягкие подушки, сидел старик в черной рясе. Седые волосы волной падали ему на плечи, возле него одним концом на сиденье, другим на полу лежал деревянный посох. Дерево было темное и гладкое, словно отполированное не одним десятком рук пилигримов. Резкие морщины пробороздили лицо старика, но выцветшие от возраста глаза уверенно и спокойно глядели из-под седых бровей. Скупым жестом он указал на место напротив себя. Подождав, пока вошедший устроится, он спросил так тихо, что, казалось, вести разговор стоит ему больших усилий.
— Я согласился встретиться с вами, потому, что об этом попросили мои добрые друзья. Надеюсь, дело действительно важное.
Мужчина кивнул.
— Да, конечно. Можем ли мы поговорить без свидетелей, — он немного повернулся, оглядываясь на водителя.
— Если вас это беспокоит, — старик нажал кнопку в подлокотнике, и толстое звуконепроницаемое стекло отгородило водителя от пассажиров.
— Благодарю вас, святой отец.
— Пустое, — старик вяло махнул ладонью, не поднимая ее с колен, — вы ведь иностранец?
— Да.
— Неплохо говорите по-русски.
— Почти так же хорошо, как вы по-итальянски.
Старик некоторое время молчал, разглядывая мужчину. Рука его легла на головку посоха, поглаживая дерево.
— Вы мирянин или священнослужитель?
— У меня церковный сан кардинала.
— Вот как, — казалось, старик ничуть не удивился, только глаза его немного сузились, внимательно разглядывая гостя. — Ваше имя?
Мужчина наклонился вперед и прошептал несколько слов.
Старик прикрыл глаза, будто вспоминая что-то.
— Вашего имени нет в списке кардинальской коллегии, — сказал он после продолжительного молчания.
— У вас прекрасная память, господин игумен, ведь в списке коллегии больше ста имен. Да, вы правы, моего имени там нет. Я назначен секретным решением Папы, in petto in petto — в груди(итал.).
— Должно быть, для этого были основания. Хорошо, — старик подумал немного, — Скажите, кто строил колоннаду на площади святого Петра?
— Строил Бернини. Двести восемьдесят колонн.
— На каком этаже личные покои Папы?
— На третьем, в девятнадцати комнатах.
Старик согласно покивал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53