— Эй! Вы там поосторожней! У Степаныча злая собака!..
— А чего же она не лает? — спросил я, оглядываясь по сторонам.
— Вот погоди! Еще залает. Такая хитрая скотина, не приведи Господи! Что уж теперь! Раз зашли, так идите...
И то верно, подумат я, А с собакой как-нибудь до
говорюсь по-хорошему...
— Скажите, а в доме кто-нибудь есть? — снова об
ратился я к старухе. — Там не заперто?
— У Степаныча всегда двери нараспашку. Кто хошь к нему заходи, скольки хошь живи, да токмо собачка потом не выпустит, пока хозяин не возвертается... А собаку-то Альма зовут. Запомни, мил человек, пригодится!
— Альма так Альма...
Я открыл дверь и вошел в дом, внутри которого оказалось несколько прохладнее, чем под открытым августовским небом во дворе. Все четыре комнаты и кухня оказались на удивление чистыми и прибранными, чего трудно было охеидать от холостяка. Стало быть, кто-то следил здесь за чистотой и порядком даже без хозяина. Может, та же чудаковатая соседская бабка?
В светлой гостиной, в одно из открытых окон которой свешивалась ветка, усыпанная персиками, я увидел увеличенную фотографию на стене. На ней были изображены два рыбака в лодке в соломенных шляпах и с удочками. Я видел точно такой же снимок, только гораздо меньших размеров, в отцовском альбоме. Рядом висела другая фотография, на которой был изображен Шорин в боксерских перчатках на ринге и рефери победно поднимал его руку вверх.
Я подошел поближе к стене и посмотрел на спортивное фото внимательнее, подключив одновременно собственное подсознание. И тут же осознал, что Шорин жив! Такой получил я ответ из информационного поля, охватывающего все жившее и существовавшее, все живущее и существующее и даже то, что будет жить и существовать на этой земле.
«Шорин, поведай о себе», — попросил я, а всю остальную работу проделало подсознание. Оно настроило восприятие на информацию, поступавшую от психофизической сущности Шорина. В моем мозгу зазвучал его голос...
...Я часто задумываюсь над тем, что привело меня к мысли заняться боксом, посвятить свою жизнь большому спорту. И понимаю, что основной силой, сподвигнувшей меня на это, была потребность самоутвердиться. Именно это желание заставило меня приехать в столицу и поступить в Московский институт физической культуры.
Здоровьем меня, деревенского парня, Бог не обидел, силенкой тоже. Не хватало, правда, увертливости, сноровки, но ее я поднабрался в кулачных драках, которые случались в нашей новгородской глуши регулярно. Обычно по воскресеньям после обеда мужики одной деревни стенкой шли на другую. Такие уж у нас были развлечения. В тех драках я и поднабрался опыта и хитрости.
О боксе в те времена у нас знали мало, поэтому я очень удивился, когда мне в институте предложили всерьез им заняться.
— У вас для этого вида спорта есть все данные, — сказал мне преподаватель. — А общей учебе это не помешает. Наоборот, у нас приветствуют и поощряют тех, кто является классным спортсменом на практике. Ему будет потом гораздо легче на тренерской работе.
После этого разговора я твердо решил при первом удобном случае побывать на московском стадионе «Динамо», где часто проходили боксерские соревнования. В ближайший выходной я туда и отправился, захватив с собой однокурсника Сергея Бровкина...
...Постой, постой! Что-то я не то пишу... Наоборот, это Сергей Бровкин затащил меня на «Динамо», где проходили финальные бои на первенстве страны по боксу. Надо в воспоминаниях быть предельно точным.
Да, я сочиняю мемуары! А почему бы и нет? Вряд ли кто-нибудь их захочет издать, а самому мне денег на издание книги сроду не накопить. Не умею я зарабатывать деньги.
Взять хотя бы вчерашний день. Я сижу дома, строчу свои мемуары, никого не трогаю. Вдруг ко мне заявляется сам господин Веретенников, собственной персоной.
— Здравствуйте, — говорит, — уважаемый Владимир Степанович. Не согласитесь ли вы передать за хорошую цену свою развалюшку в мои руки? Я слышал, вы книжку пишете и вам необходимы деньги на издание... Так вот, пользуйтесь случаем. Я дам вам столько денег, что хватит на издание книги и на безбедную жизнь. У вас ведь имеется квартира и в городе... Точнее, у вашего сына и его супруги. Будете жить вместе с ними.
Я просто опешил от такого предложения. Будь это
не Веретенников, а кто-нибудь другой, я точно бы врезал ему промеж рогов, и весь разговор. Но Георгий
Ильич — человек серьезный, в наших местах известный. Уж если он сам ко мне пожаловал, а не прислал
своих шестерок, которых у него хоть пруд пруди, значит, что-то знает, чего не знаю я.
— Правильно, Владимир Степанович, что зад умались над моим предложением. Я вас очень уважаю и хочу вам помочь. И потом, мне совсем не хочется, чтобы ваш дом прибрали к рукам бесплатно.
— Не понял! — позволил я себе чуть повысить голос. — Это кто же еще собирается покуситься на мою собственность?
— К сожалению, развелось много нечестных людей, желающих заполучить жилье в наших благодатных местах. Вот и шустрят... Так и норовят поперек батьки в пекло!.. Ну да все! Извините, спешу! И думайте, Владимир Степанович, очень серьезно думайте над моим предложением. Собачку свою успокойте, пожалуйста...
— Альма, к ноге! Задали вы мне задачку, Георгий Ильич...
— Что делать? Такова се ля ви, как говорят у них. Прощайте!..
...Перед поединком на ринге разминались два спортсмена. Мое внимание привлек тот из противников, что был пониже росточком. Вся его фигура — приземистая, с мощным торсом и чуть покатыми плечами, налитыми мускулами, казалась специально созданной для боя. Даже бритая голова со слегка оттопыренными ушами не портила общего впечатления силы и мощи.
— Кто это? — поинтересовался я у приятеля.
— Ты что? Николая Королева не знаешь? Ну ты и деревня! А боксировать он будет с грузином Андро На-васардовым...
К своему' стыду признаюсь, что эти имена и фамилии в тот момент мало о чем мне говорили.
И вот боксеры сошлись. О драке тут и речи не было. Был до мелочей выверенный, продуманный поединок. Чувствовалось, что соперники хорошо знают возможности друг друга. И все же схватка закончилась за считанные минуты. Я видел, как грузин бросился в атаку, дважды ударил Королева по корпусу, пытаясь сбить у него дыхание, но тут же получил нокаутирующий встречный удар справа, который выбил у него почву из-под ног и бросил на пол.
— Коронный удар Королева: правый встречный... Смотри, друг, ты еще ученикам своим будешь рассказывать об этом гиганте! — воодушевленно проговорил Бровкин, когда мы уходили со стадиона.
Как же он оказался прав! Просто удивительно! Бокс завладел мною целиком и полностью. Через два дня я опять пришел на «Динамо» и спросит. — Где тут записывают в боксеры?
Усатый мужчина средних лет, .к которому я сбратился, внимательно меня смотрел со всех сторон, мускулы на руках и отстал:
— Здесь и записывают и отбирают. Иди в раздевалку, переоденься, а я тебе партнера пока подберу.
Кого-то в настоящее время может удивить такое, но в наши годы молодых проверяли на прочность боем, не требуя от них медицинских справок и долгой предварительной подготовки. На мой взгляд, это лучший способ научить чему-нибудь новичка. Фигурально выражаясь, нужно просто бросить его в воду — если поплывет, значит, выплывет!
Переодевшись, я вышел на ринг и тут же увидел своего противника. Он мне чем-то сразу не понравился, весь какой-то дерганый, вертлявый. Не было в нем столь ценимой мною основательности.
— Начинайте! — разрешил усатый.
И этот дерганый ударил меня по скуле, а потом провел серию ударов по корпусу, от чего я переломился пополам. И все же я заставил себя не обращать внимания на боль. Уклонился от следующего выпада, и сам врезал противнику по физиономии. От моего единственного удара дерганый отлетел назад, его спружинило о канаты и катапультой сбросило на пол.
— Ого! — только и сказал усатый. — Плюха у тебя что надо! Только вот голову высоко задираешь... Будем готовить из тебя «тяжа»...
...Предупреждение Веретенникова, сделанное во время его визита ко мне, припомнилось через пару дней, когда я отправился в город, чтобы навестить единственного сына, работавшего поваром в ресторане.
В квартире, которую снимал Виктор, его не оказалось. Не было и на работе.
— Виктор Владимирович взял отгулы на неделю, — сказал мне шеф-повар ресторана «Морской», под началом которого трудился сын.
Тогда я решил узнать, где он может быть, у бывшей жены Виктора, с которой он разошелся, оставив ей и дочери Наде свою квартиру.
Бывшей невестки дома тоже не оказалось. Дверь же открыла внучка Надя, подросшая и похорошевшая за тот год, что я ее не видел.
— Привет, дед, — сказала она, не очень обрадованная моим приходом. — Ты не вовремя, я убегать собираюсь...
— ПОГОДИ, Надюха! Ты не знаешь, где сейчас 3 может находиться твой отец? — спросил я, протискиваясь в прихожую.
— Дед, я ничего не знаю! И вообще, у меня гость... о
— Ну-ка, ну-ка! Посмотрим на твоего гостя..,
В маленькой комнатушке на Надюхином диванчике
расселся моложавый мужчина. При моем появлении он встал и на ломаном русском языке представился:
— Борисав... А вы есть дедушка Надюшки?
— Это Борис, значит? Вы кто по национальности?
— Дед, тебе все равно? — вмешалась внучка. — Югослав он...
— А почему же он здесь, а не у себя на родине? Тем более что там воюют...
— Нет воюют! В Югославии спокойно. Война на окраинах, — заметил Борисав.
— И где ты его подцепила? — обернулся я к Наде.
— Это строитель. Он и его друзья строят недалеко от города новый санаторий, — пояснила Надя.
— Ну да, мало у нас старых санаториев, которые не работают!.. Кстати, дорогуша, а тебе не рановато принимать взрослых мужчин, пусть даже и иностранцев, у себя?
— Деда! Мне скоро семнадцать, а ты меня все опекаешь, как дошкольницу...
— Извините, Борис! Мне надо с внучкой посекретничать, — намекнул я.
— Это есть хорошо! Это я понимаю! Воспитательная работа! У меня в Югославии есть жена и две дочери. Я с ними тоже делаю воспитательная работа.
— А Надя вам тогда зачем? — тут же спросил я.
— Она будет моя любимая жена! У меня недалеко от Белграда трехэтажный дом. На первом этаже живет жена с дочками, на втором я, а на третьем будет жить Надя с нашей дочкой...
— Гарем, значит? Чего, чего?.. С какой еще дочкой, прости Господи?
— Я могу делать только дочек, сыновья у меня не получаются...
— Господин Борисав, а не пойти ли бы вам вон!
— Да, да! Я все понял! Воспитательная работа... Надюха, у тебя отличный дед! Я зайду в другой раз...
Югослав ушел, а я принялся расстегивать брючный
ремень. ,
— Дед, ты чего делаешь?.. — испуганно спросила внучка, пятясь от меня к окну.
— Хочу преподать тебе хорошую порку. А ну, заголяй попку!
— Ты чего, дед? Совсем с катушек съехал? Меня ни мать, ни отец пальцем не трогали.,. — В этом их большая ошибка, но я ее постараюсь исправить!
Проговорив это, я схватил внучку за руку и швырнул ее на диван.
— Нет! Не надо!..
— Надо, надо!
Отстегал я ее на совесть, так, что она потом спокойно сидеть не могла, все елозила. Но это было потом, когда мы спокойно пили чай на кухне.
— Ну ты и суров! — поминутно говорила Надя, пряча красные глаза.
— А ты подумай, прежде чем решиться заводить ребенка от женатого иностранца... Ладно, ладно! Тебе жить! Поступай как знаешь. А меня интересует одно: когда ты в последний раз видела отца?
— Два дня назад. Я была у него вечером. Взяла вещички для стирки, прибралась немного. Да он все куда-то спешил. Костюм новый надел...
— В гости, значит?
— Сказал, что скоро у него денег будет воз и маленькая тележка и он купит мне к свадьбе в подарок новенький «мерседес».
— Понятно! И у твоего отца крыша поехала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66