- Вы хам и солдафон! Я беру вашу машину, потому как моя там примелькалась.
- Откуда тебя на этот раз выковыривать?
- Село Белая церковь, подворье Крутько. Милка спит, лучше ей ничего не говорить.
- Ладно, возьми хоть газовый пистолет.
- У меня просрочено разрешение. Попадешься будет ещё хуже.
- Возьми мой, скажешь, что нашел в бардачке машины.
- Вы настоящий друг, второй после Гитлера. Если будет звонить отец Никодим, то хорошенькоего расспросите. Он муж Светланы Сергеевны. Вернусь часов в десять. И еще, Алексей Николаевич, я совсем поиздержался, не могли бы вы...
- Сколько?!
- Сколько не жалко.
Знакомые печальные места! Проезжая мимо церкви я старался не смотреть в её сторону, потому как знал, нам ещё предстоит встретиться. И дай Бог, не так драматично как в последний раз.
Подворье Александра Трофимовича Крутько было самым добротным в этом умирающем селе. Свежевыкрашенные ворота и новый забор говорили о том, что не смотря на хозяйское пристрастие к выпивке за хозяйством он все таки смотрит. Лопоухая розовая свинья, заметив, что я подворачиваю к её воротом, вежливо встала и уступила мне место. На стук дверцы на крыльцо вышел сам Александр Трофимович. Щурясь на закат он тщетно старался меня рассмотреть, а когда это ему надоело он крикнул.
- Кто там! Трофимыч, открывай ворота. Гулевати будем.
- Ага, это ты значит. - Узнав меня осерчал он. - Губитель Серегин! И какого рожна тебе от меня надо? Одного посадил и меня хочешь, душегуб! Чего пришел?
- За жизнь поговорить. - Ненароком звякнув бутылками пояснил я. Люблю с пожилыми людьми за жизнь поговорить.
- А я вот как орясиной тебя через горб перетяну, вот тебе и будет весь мой сказ. - Неуверенно пообещал дед очевидно прикидывая какое количество спиртного может находиться в моем пакете.
- Зачем же так сразу, орясиной?
- А за внучка моего, Серегу, вот зачем.
- Зверь он, Трофимыч, убийца и живодер. Ты сам это прекрасно знаешь. Пять душ на его совести, мыслимо ли дело?
- Да знаю. - Старик досадливо махнул рукой. - И в кого только такой звереныш уродился, ума не приложу. Ну заходи коли пришел, только не в избу, там бабка лаяться будет, айда ко мне в сарайку, а то в гараж...У меня там все приспособлено.
Сарайка носила функции предбанника и бара и действительно была оборудована со знанием дела, но мне нужно было попасть в саму избу. Поэтому я по достоинству оценив его золотые руки пожаловался на холод и попросил познакомить с хозяйкой.
- Как хочешь, только потом не обижайся. - Удивился старик и повел меня в дом.
- Федоровна, принимай гостя! - Пропуская меня вперед объявил он.
- На что он мне? - Резонно спросила сидевшая на диване строгая старуха в красивой кофте и газовой косынке.
- Антонина Федоровна, это вам от меня. - С поклоном приподнес я ей коробку конфет. - Кушайте на здоровье, а мы с Александром Трофимовичем, если вы не возражаете, немного покалякаем на кухне.
- Ишь ты какой вежливый. - Удивилась старуха. - Знаю как вы будете калякать, да уж ладно, садитесь, сейчас я вам сама на стол соберу. Только много не пейте, болеет он потом сильно, а мне завтра к вечеру в город надо.
- Ну что вы, Антонина Федоровна, где уж в нашем - то возрасте много пить, так только клювики смочем. - Заверил я беспокойную старуху.
Я напряженно следил за сервировкой стола. Вот появились везесущие грибочки, за ними дежурные огурчики с капусткой. Сало и самодельный сыр. Графин холодного кваса для запивки. Но все это меня волновало постольку поскольку, я ждал пояления посуды, рюмок из которых нам предстояло пить. И наконец они появились, но к глубокому моему разочарованию они были представлены современным дешевым хрусталем. Собрав на стол хозяйка пригубула с нами рюмочку и сославшись на неотложные дела оставила нас наедине.
Положение выходило дурацкое. То ради чего я ссюда ехал было мне уже известно, а вести задушевные разговоры с деревенским дедом не было ни желания ни времени. Хотя был один момент, который неплохо было бы проверить.
Достав из нагрудного кармана портрет Носача я показал его Трофимычу.
- Не приходилось ли вам встречать эту личность?
- Как же не приходилось? - Наполняя рюмки удивился дед. - Очень даже приходилось.
- И где же?
- А вот где вы сейчас сидите там и он сидел. Тоже водку приносил.
- На чем он приезжал, на какой машине?
- Ни на какой. Пешком пришел, пешком и ушел и больше я его не видел.
- А когда это было?
- Дай бог памяти, однако с неделю назад он пришпандорил.
- И о чем же у вас был разговор. - Чокаясь с хозяином невзначай спросил я.
- Известное дело о чем. - Интеллигентно выпивая отозвался дед. - Все о том же. Все им не дает покоя церковное церковное серебро спрятанное Алексеем Михайловичем в двадцать втором годе. Все как мухи на мед на него летят и летят.
- А как он представился?
- Назвался Анатолием Васильевичем, сказал, что музейный работник и собирает материалы о нашей церкви.
- И что же вы ему ответили?
- А что я мог ему ответить когда и сам - то ни хрена незнаю. А тут недавно слух пустили, что оно под церковью в подвале лежало, да только кто-то его уже умыкнул. Вот и все мои сведения.
- Но вы же говорили о нем Сергею?
- Говорил, да только что я ему говорил? Что дескать где - то поблизости Алексей Михайлович заховал церковное добро, а он сразу ко мне какую-то свиристелку привез. А она пристала ко мне как банный лист к заднице. Укажи где поп оклады спрятал и все тут. Я ей по русски объясняю, не знаю, говорю, да и никто не знает, а она все свое твердит, покажи, да покажи. Надоела хуже горькой редьки. Тогда бабка её и вытурила в три шеи. А ты наверное тоже про тот клад приехал выспрашивать? Тогда зря. Ничего такого я не знаю.
- А кто же знает? - Задал я дурацкий вопрос иногда дающий неожиданные результаты.
- А тот кто знал того уже нет. Здается мне, что про него ведала наша учительша, внучка Алексея Михайловича, Мария Андреевна.
- А почему ты так думаешь?
- Она больше всех возле церкви крутилась, почти каждый день на утес тот хромала. Бывало дохромает и сядит, сидит и вроде как думу думает, а сама наверное соображала как половчее черковное добро спереть, но её уже нет.
- Твой внучек, подонок, постарался, калеными щипцами из старухи тайну вытягивал. Причем, как мне кажется, по твоей дед наколке.
- Обижаешь. Ежели и обмолвился я когда в полслова, то не нарочно, а просто так получилось. Больно нужен мне их церковный хлам.
- Вольно невольно, а старуху под нож подставил.
- Ну что я говорил? Ты и меня теперь заарестуешь. - Засопливился старик.
- Кому ты нужен, пень трухлявый. Что ж теперь делать! Давай уж выпьем за упокой души рабы божьей Марии! Да не из этого дерьмового хрусталя, а как положено. У тебя что же лафитников граненных дома не осталось?
- Лафитничков - то? Да вроде где-то было, осталось пару штук, сейчас гляну. Они где - то здесь, в буфете болтались. Ну точно, вот они.
Старик вытащил две пыльные граненные рюмки и сердце мое подпрыгнуло от радости. Это было то что нужно. Пока он их всполаскивал я уже думал как ловчее его прищучить и вынудить сознаться.
Какое же разочарование я получил когда Трофимыч выставил их передо мной. Граненными они были только снаружи, Внутренняя же часть, там где должна была стоять свеча была гладко закатана.
- Хорошая посуда. - Разливая водку решил я довести дело до конца. Наверное не у каждого такие рюмки водились?
- Да что ты?! - Удивился старик. - Этого добра в каждом доме хватало. Лет тридцать тому назад только из таких и пили. Другой тары не было.
- А у Марии Андреевну тоже такие рюмки были?
- А то как же. Это я хорошо помню. Она хоть сама и не пила, а у себя всегда держала. Ну там, кто дров наколет, кто оградку подправит, она тому и наливала.
- Пойдем, дед, по селу прогуляемся, во двор к ней зайдем и на крылечке ещё раз помянем. Видно хорошая она была женщина.
- Женщина - то хорошая, да поздно больно.
- А чего тут идти, через три двора, вот тебе и её дом. Пойдем, ты виноват перед ней, а грехи надо замаливать.
- Ну что с тобой сделаешь?! Пойдем.
Не слишком - то прияно входить в заброшенное желище недавно умершего человека, а тем более в темное время суток. Трофимыч явно чувствовал некоторую робость и все время подталкивал меня вперед. Дойдя до крыльца мы сели на верхней степеньке и выпили по первой. Потом как бы играючи я оторвал доски, что крест на крест закрывали дверь и позвал его в дом. Осмелев от выпитого он охотно вошел следом.
Но освещение от дома уже отрезали и потому мы в полной темноте присели к столу. Вроде как случайно я разбил наши рюмки и ужасно сокрушаясь предложил поискать их в хозяйстве Марии Андреевны.
- А что их искать - то, если соседка, Люба не забрала, то тут в шкафчике они и должны быть. - Пояснил Трофимыч. - Посвети ка мне зажигалкой. Ну вот, что я говорил, все на месте. И рюмки тут.
Рюмки вытащил я сам и на ощупь понял, что внутренность граненная. Что мне это даст я пока не знал, но теперь я мог вполне обоснованно предположить, что Мария Андреевна могла быть в подвале.
Здесь же, возле шкафчика мы выпили по второй. Пряча в карман трофейную рюмку я услышал под окнами подозрительный шорох и решив, что мои приключения начинаются опять вытащил газовый пистолет. Припавшее к стеклу искаженное лицо сначала меня испугало, а потом заставило зайтись нервным хохотом. За нами зорко наблюдала подруга и соседка покойной, моя спасительница баба Люба.
- Заходи, баба Люба. - Громко и приветливо позвал я старуху. - Да не бойся здесь только мы с Трофимычем, все свои.
- Батюшки, а я - то уж перепугалась! - Сетую опасливо зашла старушка. - Думала опять тот черт под окнами шнырит. А вы что это тут делаете?
- Да вот, баба Люба, проезжал мемо, думаю, дай заеду, помяну Марию, Андреевну. - Привольно врал я. - А тут и Александр Трофимович. Присоеденяйся к нам.
- Помянуть дело нужное. - Согласилась старуха. - Но почему здесь - то, да без света, да впотьмах? Зашли бы ко мне.
- Так получилось. А кто тут у тебя под окнами шнырит, спать не дает?
- Да кто ж его знает? Впотьмах не видно, а на оклик не отозвался, как сквозь землю провалилися. Тайные дела у нас творяться.
- Он под чьими окнами шнырил, под этими или под твоими?
- Неделю назад все здесь лазил, а дней пять тому назад и под моими зашастал. Я проснулась от того, что на меня кто - то через окно смотрит лежу ни жива ни мертва. Ни слова сказать не могу, ни рукой пошевелить. Потом окликнула, а он и исчез.
- А какой он из себя был, не помнишь?
- Страшный, но я плохо его разглядела, он к стеклу приплюснулся и фонариком по избе все водит, да водит, будто высматривает что-то.
- Надо было участковому сказать.
- Так говорила, а он мне в ответ, пить надо, баба Люба, поменьше, а если пьешь, то получше закусывай. Однако пришел, посмотрел, но ничего не нашел. Вот такие у нас дела творяться. С тех самых пор все и началось. Наливай что ли. Помянем Марию - то Андреевну, все она кому - то спать не дает.
- Посвети ка мне Трофимыч, я бабе Любе портрет покажу, может в нем она узнает своего черта. Ну что похож? - поднося поближе к свету личность Носача спросил я.
- Да нет, этого - то я знаю, он ко мне днем приходил с гостинцами. Все про церковное серебро выспрашивал. Вот ведь люди, все неймется им.
- А ты уверена, что это не он. Подумай. Если прижать его к стеклу, да расплющить нос, может то самое и будет?
- Может и так, да только в сомнении я. Тот вроде как пострашнее был.
- А этот, который приходил к тебе с гостинцами как представился?
- Сказался Анатолием Васильевичем, собирателем музейных редкостей, а уж правда ли, про то не знаю. Все у меня иконку одну выпрашивал, обещал даже заплатить.
- Отдала иконку-то? - Протягивая ей поминальную спросил я.
- Разбежалась. Этих жучков я насмотрелась. Им оно для обогащения, а мне для души. Я хоть сама и не верующая, а лики божеские приятны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24