На автобус-экспресс стояла очередь немыслимой длины. К ней он и пристроился.
Вот тут-то и прозвучал предупреждающий колокол судьбы.
К нему подбежали трое людей. Взлохмаченных, потных. Все они были слегка небриты и в одежде не первой свежести. Возможно, они были кавказцами. Возможно, только изображали их. Об этом он подумал уже после, когда все произошло.
В этот момент как раз подъехал экспресс, люди из очереди стали быстро в него грузиться, но Николая от нее оттеснили.
– Ты взял мое портмоне! – негромко, но энергично закричал один из трех подбежавших. – Я уронил, а ты – подобрал! Верни портмоне, там деньги всей моей семьи!
– Не брал я вашего портмоне, – смущенно ответил Николай, пытаясь приблизиться к автобусу.
– Зачем торопишься? Убежать хочешь! Верни портмоне, поедешь! Мне чужих денег не надо, отдай назад портмоне и катись!
Автобус уже закрыл двери и медленно поплыл мимо Николая. Пассажиры с любопытством рассматривали его в окна. В очереди же все отворачивались, делая вид, что происходившее их не касалось.
– Я повторяю, я не видел вашего портмоне и не мог его подобрать. Я только что из Амстердама прилетел.
Это была его ошибка, сказал бы, что из какой-нибудь Жмеринки или Вологды, может, они бы и отстали. Хотя, конечно, и на сумке, и на кейсе болтались ярлычки, выданные в амстердамском аэропорту.
– Мне чужих денег не надо, я – честный человек! Это деньги всей моей семьи. Если ты честный человек, покажи, что везешь! Я свои деньги сразу узнаю!
Окруживших было уже не трое, а пятеро. Чуть подальше маячили еще двое. Пассажиры продолжали угрюмо отворачиваться, и помощи ждать было неоткуда. Невдалеке, правда, стоял милиционер, но и он старательно изображал слепоглухонемого.
– Если ты честный человек, покажи, что у тебя в карманах, я свои деньги сразу узнаю, – громко и страстно настаивал пострадавший.
Поколебавшись, Николай полез в боковой карман. Там у него было немного российских денег.
– Что ты мне показываешь! – оскорбился пострадавший. – Ты мне большие деньги покажи, если ты – честный человек!
Со стороны все это выглядело ужасающе глупо. Его пытались ограбить принародно, прямо посередине толпы.
Предчувствуя поражение, он нехотя достал паспорт и доллары.
– Дай сюда эти деньги! – требовательно закричал пострадавший. – Я их проверю. Я свои деньги знаю!
Ловким движением он выхватил из руки доллары, а паспорт при этом упал на асфальт Николаю под ноги. Николай, не выпуская из левой руки кейс с ноутбуком, нагнулся за паспортом, а когда выпрямился, пострадавшего с его долларами уже не было. Но остальные пятеро стояли вокруг него, сжав плотно кольцо, и рассматривали его, словно львы, собравшиеся закусить антилопой.
За спинами пятерых было еще шесть или восемь – как бы второе окружение.
– Это его деньги! – сказал уже не так громко человек с лицом пропившегося громилы. – Но это не все, что были у него в портмоне. Где у тебя другие деньги?
Если бы их было двое или трое. Но драться с такой ордой было немыслимо. Затопчут и отнимут все. Больше всего он боялся за ноутбук, лежащий в кейсе.
– Ребята, у меня больше нет денег! Это все, что я заработал, больше нет ничего! – взмолился он.
В это время подошел очередной автобус.
– А если обыскать? – спросил громила.
– Обыскивайте, – с отчаянием согласился Николай.
– Пусть едет, – сказал вдруг тот, которого Николай вроде бы и видел в зоне недалеко от таможенника.
– И больше не подбирай чужих портмоне, – нравоучительно сказал громила.
Николай влез в автобус, погрузился в кресло и только тут осознал, что с ним случилось. Все деньги, на которые он собирался прикупать реактивы для работы, обновить мебель в квартире, которые думал добавлять к зарплате, потому что на родную зарплату в тот год прожить было невозможно, все эти деньги у него только что отняли самым примитивнейшим образом.
Он даже приподнялся с кресла, чтобы выскочить назад из автобуса, бежать в милицию. Должна же здесь быть настоящая милиция, а не тот малый в форме, который усердно от них отворачивался.
Автобус отъезжал от аэропорта, и он сел назад. Какая милиция! Кто ему поможет! Он так и не сумел за год как следует адаптироваться к уютной Голландии, но уже успел отвыкнуть от родины!
И в этот момент, словно в подтверждение тоскливых мыслей, Николай увидел, как люди, которые только что его выпотрошили, подошли к милиционеру, дружески хлопнув его по плечу, что-то со смехом сказали, а он протянул им зажигалку.
Через пять месяцев, когда он рассказал эту историю многоопытному Борису Наумовичу, соседу по общежитию спецкомендатуры, тот лишь сокрушенно посочувствовал:
– Надо было вести себя неадекватно: не вступая с ними в контакт, как бы не слыша их и не видя, или прорваться сразу в автобус, или, наоборот, бежать назад, в зону таможенного досмотра, и кричать: «Караул, грабят, помогите!»
Хорошо было думать задним умом.
– Забавно, что они так торопились, что разыграли с тобой только конец сценария, без начала. Обычно один роняет кошелек с долларами, другой подбирает, предлагает поделить и уводит в укромное место.
Борис Наумович подрабатывал промежуточным звеном между судьей и родственниками подследственных – передавал взятки, пока чьи-то родственники не обиделись на слишком большой срок и не написали жалобу. Доказать ничего не удалось, однако свою химию он получил.
Но это было чуть позже.
А пока Николай возвращался в Питер самым дешевым поездом – ночным, сидячим.
От сумы да от тюрьмы…
– Да что ты, Коля! Ты – живой и здоровый, а больше ничего и не надо, – сказала жена Вика, встретившая его на платформе. – Они же из-за этих денег тебя убить могли!
И все-таки он чувствовал себя виноватым. Столько у них было надежд с его голландским заработком!
Он позвонил в свой институт в Мурманск.
– Наконец-то прибыли, – обрадовался директор. – А то поразъезжались все, некому работать. Не задерживайтесь, мы хотим вас утвердить завлабом.
Речь об этом шла еще год назад. Прежний завлаб основательно запил и свалился под стол прямо на ученом совете во время защиты чьей-то диссертации, не дождавшись банкета.
– Да, и вот как раз тут рядом стоят просят, – добавил директор, – если удастся разыскать, захватите литр четыреххлористого углерода.
Четыреххлористый углерод использовался как растворитель для органических веществ. Но в Мурманске его, как и многого, днем с огнем.
Николай связался со знакомыми из Института высокомолекулярных соединений, что был возле Стрелки на Васильевском, подъехал ко входу на вывезенной из Голландии «копейке» и сунул литровую бутылку с растворителем в бардачок. Оттуда, пользуясь близостью, он проехал на Восьмую линию к своему прежнему руководителю профессору Лявданскому. Николай хотел показать ему новые статьи, а если случай позволит, то и попросить быть оппонентом в будущем, на защите докторской.
Он приткнул машину рядом с десятком других, наискосок к тротуару, и поднялся к Лявданскому.
Профессор был простужен и встретил его с шарфом, обмотанным вокруг шеи.
– Какой-то подонок выломал боковое стекло. Искать новое, а потом вставлять его было некогда, проездил весь день так, вот и просквозило, – объяснил он. – Кофе будете пить? Какие новости у Фогеля?
За кофе они проговорили часа два.
– Как поставите в диссертации точку, так сразу и присылайте. Лучше по е-мэйл. Прочту с удовольствием, – сказал он на прощание.
Возвращаясь к своей машине, Николай увидел, что внутри на пассажирском переднем месте сидит человек. Десятки разных вариантов сразу пронеслись в его голове. Главными действующими лицами в них были угонщики и бандиты.
Он подошел к дверце и обнаружил, что стекло грубо выломано. Но что особенно его удивило: забравшийся вовнутрь бородатый тип не обратил на него никакого внимания, так и продолжал спокойно сидеть. Одет он был, несмотря на лето, в темный кургузый плащ.
Через дыру в стекле доносилась отвратительная смесь запахов немытого тела и мочи.
– Вы тут надолго устроились? – громко спросил Николай.
Человек не отвечал, – походило на то, что он тут, в машине, заснул. В руке у него была бутылка с четыреххлористым углеродом. Когда Николай приоткрыл дверцу, спящий начал валиться набок.
Николай хотел было вытащить его на тротуар, но первым делом выхватил бутылку с растворителем. И только тут он с ужасом заметил, что закрутка на пробке была вскрыта, а сам издающий смрад бомж, скорей всего, мертв.
Если бедняга залез в его машину из-за того, что душа жаждала выпить, и, не разглядев надпись – да и до этого ли ему было, – открутил пробку и глотнул из бутылки растворителя, то смерть должна была наступить мгновенно.
Переборов искушение вытащить его на тротуар и быстро смыться, Николай наоборот поднял его за руку, усадил на место и побежал к ближнему милиционеру.
Милиционер стоял метрах в пятидесяти на углу, около светофорного пульта, и регулировал движение.
Разговор был довольно дурацким.
– Извините, у меня в машине, кажется, сидит труп.
– Подбросили, что ли? – полюбопытствовал регулировщик.
– Нет, он сам забрался. Залез в машину и отравился. У меня там бутылка с растворителем лежала.
– Это не по моей части. Звоните дежурному.
Дежурному, а точнее, дежурной пришлось звонить из ближнего автомата трижды. Сначала она решила, что ее просто разыгрывают.
И поверила только на третий раз:
– Едет уже по вашему адресу группа. Встречайте.
Из подъехавшего «газика» четверо милиционеров высыпали так, словно собирались хватать преступника. Разглядев беднягу через разбитое окно, они по рации стали вызывать «скорую помощь».
Приехавший врач, морщась и отводя нос, пощупал пульс, приподнял веки и констатировал смерть.
– Слушай, парень, я сейчас буду протокол составлять, – сказал милицейский лейтенант, – я правильно понял: он забрался к тебе в машину, взломав запор, со своей бутылкой? – И лейтенант многозначительно на него посмотрел.
Но Николай не понял тогда значимости этого взгляда, а тем более собственных слов.
– Не так! – стал поправлять он лейтенанта. – Бутылка с растворителем была у меня в машине.
– Ты чё! Ты не нервничай. А то уж у тебя совсем крыша поехала. – Они стояли вдвоем около его «копейки». – Не было у тебя никакой бутылки. Этот мужик сам к тебе влез со своим градусом.
– Нет уж, пишите, как я сказал, зачем мне вас обманывать.
– Ну, парень, ты влетаешь! – Лейтенант пожал плечами и, разложив бумаги на капоте, стал составлять первичный протокол.
Николай был уверен, что дело его легкое, а совесть – чиста. Бедняга в пьяном виде разбил стекло, влез в машину и, выпив растворитель, умер. Сам же Николай никаких противозаконных действий не совершал. Даже вызвал милицию.
Но все оказалось не так просто. С тех пор, как появилась женщина-следователь, а с ней лист бумаги с шапкой «Протокол допроса».
Женщина говорила с ним как с заведомым преступником.
– В каких отношениях вы были с убитым?
– Ни в каких. Я его вообще впервые увидел.
– Почему же он сел именно в вашу машину?
– Это надо его спросить.
– Его, к сожалению, не спросишь. Поэтому я спрашиваю вас. И прошу рассказывать откровенно. Вы же признались во время вызова, что это ваш друг.
– Я такого не говорил. Я сказал: там у меня в машине друг какой-то сидит, боюсь, что мертвый.
– Что значит: «друг какой-то»? Вы решили намеренно скрыть его фамилию? И расскажите, чем вы его отравили?
– Я его не травил, это он сам.
– Яд был приготовлен вами заранее? Разговор кончился тем, что следователь взяла с него подписку о невыезде.
– Или отправить вас в ДПЗ? – спросила женщина раздумчиво, как бы советуясь с ним. – Все-таки убийство – это не шутки.
Вскрытая бутылка с растворителем была опечатана и приобщена к делу.
– Но меня на работе ждут, мне надо срочно ехать в Мурманск!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Вот тут-то и прозвучал предупреждающий колокол судьбы.
К нему подбежали трое людей. Взлохмаченных, потных. Все они были слегка небриты и в одежде не первой свежести. Возможно, они были кавказцами. Возможно, только изображали их. Об этом он подумал уже после, когда все произошло.
В этот момент как раз подъехал экспресс, люди из очереди стали быстро в него грузиться, но Николая от нее оттеснили.
– Ты взял мое портмоне! – негромко, но энергично закричал один из трех подбежавших. – Я уронил, а ты – подобрал! Верни портмоне, там деньги всей моей семьи!
– Не брал я вашего портмоне, – смущенно ответил Николай, пытаясь приблизиться к автобусу.
– Зачем торопишься? Убежать хочешь! Верни портмоне, поедешь! Мне чужих денег не надо, отдай назад портмоне и катись!
Автобус уже закрыл двери и медленно поплыл мимо Николая. Пассажиры с любопытством рассматривали его в окна. В очереди же все отворачивались, делая вид, что происходившее их не касалось.
– Я повторяю, я не видел вашего портмоне и не мог его подобрать. Я только что из Амстердама прилетел.
Это была его ошибка, сказал бы, что из какой-нибудь Жмеринки или Вологды, может, они бы и отстали. Хотя, конечно, и на сумке, и на кейсе болтались ярлычки, выданные в амстердамском аэропорту.
– Мне чужих денег не надо, я – честный человек! Это деньги всей моей семьи. Если ты честный человек, покажи, что везешь! Я свои деньги сразу узнаю!
Окруживших было уже не трое, а пятеро. Чуть подальше маячили еще двое. Пассажиры продолжали угрюмо отворачиваться, и помощи ждать было неоткуда. Невдалеке, правда, стоял милиционер, но и он старательно изображал слепоглухонемого.
– Если ты честный человек, покажи, что у тебя в карманах, я свои деньги сразу узнаю, – громко и страстно настаивал пострадавший.
Поколебавшись, Николай полез в боковой карман. Там у него было немного российских денег.
– Что ты мне показываешь! – оскорбился пострадавший. – Ты мне большие деньги покажи, если ты – честный человек!
Со стороны все это выглядело ужасающе глупо. Его пытались ограбить принародно, прямо посередине толпы.
Предчувствуя поражение, он нехотя достал паспорт и доллары.
– Дай сюда эти деньги! – требовательно закричал пострадавший. – Я их проверю. Я свои деньги знаю!
Ловким движением он выхватил из руки доллары, а паспорт при этом упал на асфальт Николаю под ноги. Николай, не выпуская из левой руки кейс с ноутбуком, нагнулся за паспортом, а когда выпрямился, пострадавшего с его долларами уже не было. Но остальные пятеро стояли вокруг него, сжав плотно кольцо, и рассматривали его, словно львы, собравшиеся закусить антилопой.
За спинами пятерых было еще шесть или восемь – как бы второе окружение.
– Это его деньги! – сказал уже не так громко человек с лицом пропившегося громилы. – Но это не все, что были у него в портмоне. Где у тебя другие деньги?
Если бы их было двое или трое. Но драться с такой ордой было немыслимо. Затопчут и отнимут все. Больше всего он боялся за ноутбук, лежащий в кейсе.
– Ребята, у меня больше нет денег! Это все, что я заработал, больше нет ничего! – взмолился он.
В это время подошел очередной автобус.
– А если обыскать? – спросил громила.
– Обыскивайте, – с отчаянием согласился Николай.
– Пусть едет, – сказал вдруг тот, которого Николай вроде бы и видел в зоне недалеко от таможенника.
– И больше не подбирай чужих портмоне, – нравоучительно сказал громила.
Николай влез в автобус, погрузился в кресло и только тут осознал, что с ним случилось. Все деньги, на которые он собирался прикупать реактивы для работы, обновить мебель в квартире, которые думал добавлять к зарплате, потому что на родную зарплату в тот год прожить было невозможно, все эти деньги у него только что отняли самым примитивнейшим образом.
Он даже приподнялся с кресла, чтобы выскочить назад из автобуса, бежать в милицию. Должна же здесь быть настоящая милиция, а не тот малый в форме, который усердно от них отворачивался.
Автобус отъезжал от аэропорта, и он сел назад. Какая милиция! Кто ему поможет! Он так и не сумел за год как следует адаптироваться к уютной Голландии, но уже успел отвыкнуть от родины!
И в этот момент, словно в подтверждение тоскливых мыслей, Николай увидел, как люди, которые только что его выпотрошили, подошли к милиционеру, дружески хлопнув его по плечу, что-то со смехом сказали, а он протянул им зажигалку.
Через пять месяцев, когда он рассказал эту историю многоопытному Борису Наумовичу, соседу по общежитию спецкомендатуры, тот лишь сокрушенно посочувствовал:
– Надо было вести себя неадекватно: не вступая с ними в контакт, как бы не слыша их и не видя, или прорваться сразу в автобус, или, наоборот, бежать назад, в зону таможенного досмотра, и кричать: «Караул, грабят, помогите!»
Хорошо было думать задним умом.
– Забавно, что они так торопились, что разыграли с тобой только конец сценария, без начала. Обычно один роняет кошелек с долларами, другой подбирает, предлагает поделить и уводит в укромное место.
Борис Наумович подрабатывал промежуточным звеном между судьей и родственниками подследственных – передавал взятки, пока чьи-то родственники не обиделись на слишком большой срок и не написали жалобу. Доказать ничего не удалось, однако свою химию он получил.
Но это было чуть позже.
А пока Николай возвращался в Питер самым дешевым поездом – ночным, сидячим.
От сумы да от тюрьмы…
– Да что ты, Коля! Ты – живой и здоровый, а больше ничего и не надо, – сказала жена Вика, встретившая его на платформе. – Они же из-за этих денег тебя убить могли!
И все-таки он чувствовал себя виноватым. Столько у них было надежд с его голландским заработком!
Он позвонил в свой институт в Мурманск.
– Наконец-то прибыли, – обрадовался директор. – А то поразъезжались все, некому работать. Не задерживайтесь, мы хотим вас утвердить завлабом.
Речь об этом шла еще год назад. Прежний завлаб основательно запил и свалился под стол прямо на ученом совете во время защиты чьей-то диссертации, не дождавшись банкета.
– Да, и вот как раз тут рядом стоят просят, – добавил директор, – если удастся разыскать, захватите литр четыреххлористого углерода.
Четыреххлористый углерод использовался как растворитель для органических веществ. Но в Мурманске его, как и многого, днем с огнем.
Николай связался со знакомыми из Института высокомолекулярных соединений, что был возле Стрелки на Васильевском, подъехал ко входу на вывезенной из Голландии «копейке» и сунул литровую бутылку с растворителем в бардачок. Оттуда, пользуясь близостью, он проехал на Восьмую линию к своему прежнему руководителю профессору Лявданскому. Николай хотел показать ему новые статьи, а если случай позволит, то и попросить быть оппонентом в будущем, на защите докторской.
Он приткнул машину рядом с десятком других, наискосок к тротуару, и поднялся к Лявданскому.
Профессор был простужен и встретил его с шарфом, обмотанным вокруг шеи.
– Какой-то подонок выломал боковое стекло. Искать новое, а потом вставлять его было некогда, проездил весь день так, вот и просквозило, – объяснил он. – Кофе будете пить? Какие новости у Фогеля?
За кофе они проговорили часа два.
– Как поставите в диссертации точку, так сразу и присылайте. Лучше по е-мэйл. Прочту с удовольствием, – сказал он на прощание.
Возвращаясь к своей машине, Николай увидел, что внутри на пассажирском переднем месте сидит человек. Десятки разных вариантов сразу пронеслись в его голове. Главными действующими лицами в них были угонщики и бандиты.
Он подошел к дверце и обнаружил, что стекло грубо выломано. Но что особенно его удивило: забравшийся вовнутрь бородатый тип не обратил на него никакого внимания, так и продолжал спокойно сидеть. Одет он был, несмотря на лето, в темный кургузый плащ.
Через дыру в стекле доносилась отвратительная смесь запахов немытого тела и мочи.
– Вы тут надолго устроились? – громко спросил Николай.
Человек не отвечал, – походило на то, что он тут, в машине, заснул. В руке у него была бутылка с четыреххлористым углеродом. Когда Николай приоткрыл дверцу, спящий начал валиться набок.
Николай хотел было вытащить его на тротуар, но первым делом выхватил бутылку с растворителем. И только тут он с ужасом заметил, что закрутка на пробке была вскрыта, а сам издающий смрад бомж, скорей всего, мертв.
Если бедняга залез в его машину из-за того, что душа жаждала выпить, и, не разглядев надпись – да и до этого ли ему было, – открутил пробку и глотнул из бутылки растворителя, то смерть должна была наступить мгновенно.
Переборов искушение вытащить его на тротуар и быстро смыться, Николай наоборот поднял его за руку, усадил на место и побежал к ближнему милиционеру.
Милиционер стоял метрах в пятидесяти на углу, около светофорного пульта, и регулировал движение.
Разговор был довольно дурацким.
– Извините, у меня в машине, кажется, сидит труп.
– Подбросили, что ли? – полюбопытствовал регулировщик.
– Нет, он сам забрался. Залез в машину и отравился. У меня там бутылка с растворителем лежала.
– Это не по моей части. Звоните дежурному.
Дежурному, а точнее, дежурной пришлось звонить из ближнего автомата трижды. Сначала она решила, что ее просто разыгрывают.
И поверила только на третий раз:
– Едет уже по вашему адресу группа. Встречайте.
Из подъехавшего «газика» четверо милиционеров высыпали так, словно собирались хватать преступника. Разглядев беднягу через разбитое окно, они по рации стали вызывать «скорую помощь».
Приехавший врач, морщась и отводя нос, пощупал пульс, приподнял веки и констатировал смерть.
– Слушай, парень, я сейчас буду протокол составлять, – сказал милицейский лейтенант, – я правильно понял: он забрался к тебе в машину, взломав запор, со своей бутылкой? – И лейтенант многозначительно на него посмотрел.
Но Николай не понял тогда значимости этого взгляда, а тем более собственных слов.
– Не так! – стал поправлять он лейтенанта. – Бутылка с растворителем была у меня в машине.
– Ты чё! Ты не нервничай. А то уж у тебя совсем крыша поехала. – Они стояли вдвоем около его «копейки». – Не было у тебя никакой бутылки. Этот мужик сам к тебе влез со своим градусом.
– Нет уж, пишите, как я сказал, зачем мне вас обманывать.
– Ну, парень, ты влетаешь! – Лейтенант пожал плечами и, разложив бумаги на капоте, стал составлять первичный протокол.
Николай был уверен, что дело его легкое, а совесть – чиста. Бедняга в пьяном виде разбил стекло, влез в машину и, выпив растворитель, умер. Сам же Николай никаких противозаконных действий не совершал. Даже вызвал милицию.
Но все оказалось не так просто. С тех пор, как появилась женщина-следователь, а с ней лист бумаги с шапкой «Протокол допроса».
Женщина говорила с ним как с заведомым преступником.
– В каких отношениях вы были с убитым?
– Ни в каких. Я его вообще впервые увидел.
– Почему же он сел именно в вашу машину?
– Это надо его спросить.
– Его, к сожалению, не спросишь. Поэтому я спрашиваю вас. И прошу рассказывать откровенно. Вы же признались во время вызова, что это ваш друг.
– Я такого не говорил. Я сказал: там у меня в машине друг какой-то сидит, боюсь, что мертвый.
– Что значит: «друг какой-то»? Вы решили намеренно скрыть его фамилию? И расскажите, чем вы его отравили?
– Я его не травил, это он сам.
– Яд был приготовлен вами заранее? Разговор кончился тем, что следователь взяла с него подписку о невыезде.
– Или отправить вас в ДПЗ? – спросила женщина раздумчиво, как бы советуясь с ним. – Все-таки убийство – это не шутки.
Вскрытая бутылка с растворителем была опечатана и приобщена к делу.
– Но меня на работе ждут, мне надо срочно ехать в Мурманск!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54