Жильцы на работе, но до их возвращения весь дом должен
оставаться под наблюдением. Следующая дверь также угрюмо молчала.
- Он в деревне, наверное, - бросил, пробегая мимо, немолодой
подтянутый мужчина. Откуда он взялся? Родюков на месте, значит это свой,
из жильцов. Дмитрий Дмитриевич?
Строкач крикнул вдогонку:
- Дмитрий Дмитриевич! Одну минутку!
Но там гремел ключ в замке, шумно открывалась дверь. Майор через две
ступеньки взлетел на четвертый этаж, тем временем доктор уже был в
прихожей, навстречу ему заспешила мать, обняла, припала к нему, зашептала
в ухо.
- Дмитрий Дмитриевич, я вас попрошу... - Строкач шагнул в прихожую.
Хотынцев-Ланда повернулся к майору, взглянул с недоумением, - и тут
же собрался.
- Вы, если не ошибаюсь, следователь? - он говорил быстро, с ощутимым
волнением. - Мама мне позвонила, сказала, что случилось. Я просто место
себе найти не мог. Немыслимо! Валерия, такая светлая, чистая - и вот ее
нет с нами! Редкое существо - настоящий энергетический донор. От нее веяло
ветром жизни. Бывало, придешь домой - усталый, выжатый как лимон, и
внезапно тебя радостью отогреет. Значит, Лера дома. У меня ведь особое
чутье, а эти вещи я и сквозь стены воспринимаю. Да-с, свершили-таки свой
шабаш темные силы, недаром виделась мне демоническая тень над девочкой...
- голос доктора ослабел, звучал печально, он смотрел на майора, но,
казалось, не видел его.
Однако следствие если и интересовали демонические силы, то
исключительно в их материальной ипостаси. Как раз с этим была полная
неразбериха.
- Вы мне сказали на лестнице, что жилец пятой квартиры в деревне?..
- Я так полагаю. Мне порой словно бы кто-то подсказывает то, что я
говорю. Присутствие человека в мире не бесследно. Биополе, взаимодействуя
с другими полями, оставляет на них отметины, если можно так выразиться,
метки. Вы уж мне простите этот профессиональный жаргон, но иначе и не
объяснить. Живет в пятой квартире Иван Засохин, мой старинный знакомец,
человек весьма незаурядный. Нельзя сказать, чтобы мы были очень близки, но
так жизнь сложилась: начиная со школы мы двигались, так сказать,
параллельно. И не чувствовать его состояния и местонахождения я просто не
могу.
- Вы хотите сказать, что можете конкретно указать, где сейчас
находится Засохин? - заинтересовался Строкач.
Дмитрий Дмитриевич сомнамбулически опустился на стул, спина его
распрямилась, лицо расправилось, просветлело, а затем мгновенно застыло,
словно обратившись в каменную маску. Это длилось мгновение, затем доктор
поднялся, расправляя покатые плечи. Строкач втихую поразился, до чего
заурядна внешность у этого человека, пользующегося довольно широкой
известностью.
- Сейчас Иван находится среди людей, внезапно появившихся в его
окружении. Это молодые люди, им не чужда горячность, но они полны веры.
Они внимают тому, что говорит Иван. Странно... Вы знаете, я чувствую его
недавнее присутствие здесь... Что-то осталось, какое-то дело, его
интересующее. Но - стоп. Это пока еще неясно, и может быть неправильно
истолковано.
- Ваня Засохин человек высоко одухотворенный, - вмешалась Мария
Сигизмундовна. - Он ведь на моих глазах рос. А потом случилось это
несчастье, он попал в тюрьму. И однако у меня никогда не было сомнений в
его порядочности. Когда он вернулся - возмужавший, взрослый и сильный -
дух его окончательно укрепился. Появилась в нем какая-то особая сила,
чистота...
- Я вижу, вы верите, что Засохин...
- А какой врач может быть до конца уверен в поставленном диагнозе? -
заметил Дмитрий Дмитриевич.
- Однако, если это так, как он может лечить? - спросил Строкач.
- Высший смысл в том и заключается, чтобы взваливать на себя тяжкий
крест ответственности за человеческую судьбу...
Строкач опустил веки.
- Хорошо, а четвертая квартира? Там тоже никто не открывает. Где
обретаются тамошние души вместе с их биополями?
Дмитрий Дмитриевич скупо улыбнулся неуклюжей попытке майора
воспользоваться терминологией.
- Видимо, вас все-таки больше интересуют их тела. Странно, что вахтер
вам не сообщил. Они, как говорится, в зарубежной командировке. Попросту -
отдыхают в Италии вдвоем с женой.
- Кстати, мне стало случайно известно, что и вы собираетесь за
отеческие пределы.
- Да-да, в Исландию, верно. Это для меня куда заманчивее итальянских
красот. В Рейкьявике недавно состоялась конференция по физике мозга. Я
буквально упивался тезисами докладов, прочитанных там. В результате
создано наконец Международное общество по изучению проблем психотроники,
так сказать, междисциплинарный форум специалистов-парапсихологов, и я
счастлив, что мне предложили принять участие в его работе. А Италия... -
Дмитрий Дмитриевич неожиданно закончил: - Что касается Италии, то пока что
моя мама кормит соседских рыбок и поливает там цветы.
Пожилая женщина согласно кивнула, а майор немедленно поинтересовался:
- А где находятся ключи от этой квартиры?
- У мамы, где же им быть. - Доктор как бы даже изумился.
- Да-да, - снова закивала Мария Сигизмундовна, - в прихожей, в
прихожей.
Действительно, в прихожей на тумбе, накрытой кружевной салфеткой, с
которой Строкач уже имел сегодня соприкосновение, лежали две связки
ключей.
- Вот они, - Мария Сигизмундовна взяла связку поменьше, в которой
поблескивали довольно затейливые ключи с необычными формами бородок.
- Надеюсь, вы не будете возражать... - начал было Строкач, испытывая
некоторую неловкость. - Короче, я хотел бы осмотреть эту квартиру.
- Нет, конечно. Идемте. Или я помешаю?
- Ни в коем случае. Наоборот, ваше присутствие необходимо.
Осмотр просторной квартиры, где в избытке было цветов и несколько
больших аквариумов с довольно редкими обитателями, не принес никаких
сюрпризов.
Когда они уже запирали двери, произошел маленький инцидент.
По-видимому, известие о смерти Валерии Минской глубоко задело
впечатлительного Дмитрия Дмитриевича. Пальцы его подрагивали, и он не
сразу смог попасть стержнем круглого, с боковыми нарезами ключа в
скважину, смешался, ключ скользнул, и вся связка упала на пол, зазвенев на
кафеле.
Снизу послышались шаги. Наверх торопливо взбежал Обреутов. Смущенно
улыбаясь, Дмитрий Дмитриевич поднял ключи - и на этот раз все вышло как
надо. Щелкнул язычок, запор сработал. Вахтер покачал головой:
- А я-то думаю - кто это у меня на втором этаже расхаживает? А -
свои.
Видно было, что Обреутов не прочь еще поболтать с представителем
власти, с которой он привык себя отождествлять.
Строкач был готов слушать, но прежде кивнул Дмитрию Дмитриевичу:
- Спасибо вам огромное. Не стану больше вас отвлекать.
- Всегда рад помочь. Жаль только, что повод такой прискорбный.
Когда Хотынцев-Ланда удалился, Строкач повернулся к Обреутову и они
спустились по лестнице туда, где помещалось рабочее место вахтера, -
преклонного возраста письменный стол, на котором стоял черный старомодный
телефонный аппарат и лежала потертая общая тетрадь поверх томика каких-то
военных мемуаров, - майор успел взглянуть на корешок.
За столом по-хозяйски расположился лейтенант Родюков. Увидев вахтера,
сопровождаемого майором, он поднялся.
- Павел Михайлович...
- Погоди, Игорь. С первым этажом все?
- Да, конечно. Все осмотрено, восприняли с пониманием.
- Ладно. А вас я попрошу, - он уже обращался к вахтеру, - поделитесь
с лейтенантом всем, что знаете о жильцах вашего "серьезного дома", и не
упускайте мелочей.
С этими словами он и покинул бывшее "Дворянское гнездо".
Нескончаемая серая пятиэтажка изгибалась клюшкой в окружении мусорных
контейнеров и ржавых сборных гаражей. Усольцев обитал в одном из
подъездов, расположенных вблизи излома "клюшки", на третьем этаже. Дверь
отворилась сразу же, но лишь настолько, насколько позволяла стальная
цепочка. Надоевшим жестом Строкач вдвинул в щель удостоверение.
- Что-нибудь с Лешей? - тревожно спросила хрупкая девушка с льняными,
коротко остриженными волосами.
- Случилось несчастье. - Строкач терпеть не мог сообщать худые вести,
но, если уж приходилось, предпочитал не рассусоливать.
Девушка охнула, сбросила цепочку и впустила гостей. Строкач качнулся
с носков на пятки, шагнул и коротко сказал:
- Ваш муж, Алексей Усольцев, погиб сегодня утром.
Девушка привалилась к стене прихожей. Мгновение казалось, что колени
ее вот-вот подломятся. Однако ей удалось довольно быстро взять себя в
руки. Может быть, потому, что в комнате, в плетеной кроватке заходился
криком годовалый мальчишка. Похож на отца - машинально отметил Строкач.
Обыск прошел быстро. В этом доме к вещам относились как к неизбежному
злу, и обстановка была скорее спартанской. Из роскоши был только небольшой
деревенский пейзаж хорошей работы в тяжелой резной раме да серый
фарфоровый слон, с унылым видом уткнувшийся хоботом в бок телевизора.
На лице хозяйки не отражалось ничего, кроме бесконечной усталости.
Строкач и не пытался как-то утешить ее - что можно сказать в таких
обстоятельствах. Все слова кажутся пустышками.
Были, однако, и кое-какие результаты. Конечно, по нынешним временам,
десять тысяч - не бог весть какая сумма. Но эта пачечка сторублевок несла
на себе банковскую бандероль со знакомой подписью и штампом. Такими же,
как и на пачках, которые имелись у Валерии Минской и у самого Усольцева в
кармане пиджака. Деньги лежали в тумбе под телевизором, здесь же хранилась
и документация частного детектива.
Все записи сводились к восьми страницам общей тетради,
пронумерованным и разделенным на три колонки: две первых - узкие,
содержащие одни лишь цифры, третья - испещренная сокращениями и
недописанными обрывками слов. Изредка и здесь мелькали цифры. Судя по
всему, в первую колонку заносились суммы гонораров, полученных от
клиентов, вторая подводила итоги расходов, связанных с каждым делом, а
третья, самая обширная, переваливающая на оборот листа, - содержала суть
дела, зашифрованную домашним способом.
На последней странице стоял в углу номер восемь, а под ним, в первой
узкой колонке, аккуратно выведено - десять тысяч. В правой - всего три
буквы: "дев", а за ними неуверенный знак вопроса.
Жена Усольцева на деньги взглянула совершенно равнодушно, но когда
Строкач спросил, не заметила ли она каких-либо отклонений в поведении мужа
в последние дни, расплакалась.
- Я как чувствовала... Нет, еще когда он только начинал - странно
казалось: что это за профессия у нас - частный детектив... Друзья тоже
подсмеивались: Нат Пинкертон! Алеша всегда добросовестно относился к
делу... Я поначалу липла к нему - что, мол, чужих жен разыскиваешь? Но он
никогда ни слова не говорил, дескать, тайна клиента. Я и решила:
наиграется в сыщики-разбойники, а потом пройдет. Занят был по-разному,
иной раз и не ночевал, а иной - по неделе дома сидел... - Усольцева
всхлипнула. - Зарабатывал кое-что, я не скрываю. Радовалась...
Больше ничего от нее не удалось добиться. Шок миновал, и глаза у
женщины не просыхали.
Кабинет был открыт, и Родюков уже восседал за столом. Неплохо изучив
повадки лейтенанта, Строкач сразу мог сказать по некоторым знакам, что
Родюков только что вошел. Тот это и сам подтвердил первыми же словами.
- Ну буквально ничего, Павел Михайлович!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
оставаться под наблюдением. Следующая дверь также угрюмо молчала.
- Он в деревне, наверное, - бросил, пробегая мимо, немолодой
подтянутый мужчина. Откуда он взялся? Родюков на месте, значит это свой,
из жильцов. Дмитрий Дмитриевич?
Строкач крикнул вдогонку:
- Дмитрий Дмитриевич! Одну минутку!
Но там гремел ключ в замке, шумно открывалась дверь. Майор через две
ступеньки взлетел на четвертый этаж, тем временем доктор уже был в
прихожей, навстречу ему заспешила мать, обняла, припала к нему, зашептала
в ухо.
- Дмитрий Дмитриевич, я вас попрошу... - Строкач шагнул в прихожую.
Хотынцев-Ланда повернулся к майору, взглянул с недоумением, - и тут
же собрался.
- Вы, если не ошибаюсь, следователь? - он говорил быстро, с ощутимым
волнением. - Мама мне позвонила, сказала, что случилось. Я просто место
себе найти не мог. Немыслимо! Валерия, такая светлая, чистая - и вот ее
нет с нами! Редкое существо - настоящий энергетический донор. От нее веяло
ветром жизни. Бывало, придешь домой - усталый, выжатый как лимон, и
внезапно тебя радостью отогреет. Значит, Лера дома. У меня ведь особое
чутье, а эти вещи я и сквозь стены воспринимаю. Да-с, свершили-таки свой
шабаш темные силы, недаром виделась мне демоническая тень над девочкой...
- голос доктора ослабел, звучал печально, он смотрел на майора, но,
казалось, не видел его.
Однако следствие если и интересовали демонические силы, то
исключительно в их материальной ипостаси. Как раз с этим была полная
неразбериха.
- Вы мне сказали на лестнице, что жилец пятой квартиры в деревне?..
- Я так полагаю. Мне порой словно бы кто-то подсказывает то, что я
говорю. Присутствие человека в мире не бесследно. Биополе, взаимодействуя
с другими полями, оставляет на них отметины, если можно так выразиться,
метки. Вы уж мне простите этот профессиональный жаргон, но иначе и не
объяснить. Живет в пятой квартире Иван Засохин, мой старинный знакомец,
человек весьма незаурядный. Нельзя сказать, чтобы мы были очень близки, но
так жизнь сложилась: начиная со школы мы двигались, так сказать,
параллельно. И не чувствовать его состояния и местонахождения я просто не
могу.
- Вы хотите сказать, что можете конкретно указать, где сейчас
находится Засохин? - заинтересовался Строкач.
Дмитрий Дмитриевич сомнамбулически опустился на стул, спина его
распрямилась, лицо расправилось, просветлело, а затем мгновенно застыло,
словно обратившись в каменную маску. Это длилось мгновение, затем доктор
поднялся, расправляя покатые плечи. Строкач втихую поразился, до чего
заурядна внешность у этого человека, пользующегося довольно широкой
известностью.
- Сейчас Иван находится среди людей, внезапно появившихся в его
окружении. Это молодые люди, им не чужда горячность, но они полны веры.
Они внимают тому, что говорит Иван. Странно... Вы знаете, я чувствую его
недавнее присутствие здесь... Что-то осталось, какое-то дело, его
интересующее. Но - стоп. Это пока еще неясно, и может быть неправильно
истолковано.
- Ваня Засохин человек высоко одухотворенный, - вмешалась Мария
Сигизмундовна. - Он ведь на моих глазах рос. А потом случилось это
несчастье, он попал в тюрьму. И однако у меня никогда не было сомнений в
его порядочности. Когда он вернулся - возмужавший, взрослый и сильный -
дух его окончательно укрепился. Появилась в нем какая-то особая сила,
чистота...
- Я вижу, вы верите, что Засохин...
- А какой врач может быть до конца уверен в поставленном диагнозе? -
заметил Дмитрий Дмитриевич.
- Однако, если это так, как он может лечить? - спросил Строкач.
- Высший смысл в том и заключается, чтобы взваливать на себя тяжкий
крест ответственности за человеческую судьбу...
Строкач опустил веки.
- Хорошо, а четвертая квартира? Там тоже никто не открывает. Где
обретаются тамошние души вместе с их биополями?
Дмитрий Дмитриевич скупо улыбнулся неуклюжей попытке майора
воспользоваться терминологией.
- Видимо, вас все-таки больше интересуют их тела. Странно, что вахтер
вам не сообщил. Они, как говорится, в зарубежной командировке. Попросту -
отдыхают в Италии вдвоем с женой.
- Кстати, мне стало случайно известно, что и вы собираетесь за
отеческие пределы.
- Да-да, в Исландию, верно. Это для меня куда заманчивее итальянских
красот. В Рейкьявике недавно состоялась конференция по физике мозга. Я
буквально упивался тезисами докладов, прочитанных там. В результате
создано наконец Международное общество по изучению проблем психотроники,
так сказать, междисциплинарный форум специалистов-парапсихологов, и я
счастлив, что мне предложили принять участие в его работе. А Италия... -
Дмитрий Дмитриевич неожиданно закончил: - Что касается Италии, то пока что
моя мама кормит соседских рыбок и поливает там цветы.
Пожилая женщина согласно кивнула, а майор немедленно поинтересовался:
- А где находятся ключи от этой квартиры?
- У мамы, где же им быть. - Доктор как бы даже изумился.
- Да-да, - снова закивала Мария Сигизмундовна, - в прихожей, в
прихожей.
Действительно, в прихожей на тумбе, накрытой кружевной салфеткой, с
которой Строкач уже имел сегодня соприкосновение, лежали две связки
ключей.
- Вот они, - Мария Сигизмундовна взяла связку поменьше, в которой
поблескивали довольно затейливые ключи с необычными формами бородок.
- Надеюсь, вы не будете возражать... - начал было Строкач, испытывая
некоторую неловкость. - Короче, я хотел бы осмотреть эту квартиру.
- Нет, конечно. Идемте. Или я помешаю?
- Ни в коем случае. Наоборот, ваше присутствие необходимо.
Осмотр просторной квартиры, где в избытке было цветов и несколько
больших аквариумов с довольно редкими обитателями, не принес никаких
сюрпризов.
Когда они уже запирали двери, произошел маленький инцидент.
По-видимому, известие о смерти Валерии Минской глубоко задело
впечатлительного Дмитрия Дмитриевича. Пальцы его подрагивали, и он не
сразу смог попасть стержнем круглого, с боковыми нарезами ключа в
скважину, смешался, ключ скользнул, и вся связка упала на пол, зазвенев на
кафеле.
Снизу послышались шаги. Наверх торопливо взбежал Обреутов. Смущенно
улыбаясь, Дмитрий Дмитриевич поднял ключи - и на этот раз все вышло как
надо. Щелкнул язычок, запор сработал. Вахтер покачал головой:
- А я-то думаю - кто это у меня на втором этаже расхаживает? А -
свои.
Видно было, что Обреутов не прочь еще поболтать с представителем
власти, с которой он привык себя отождествлять.
Строкач был готов слушать, но прежде кивнул Дмитрию Дмитриевичу:
- Спасибо вам огромное. Не стану больше вас отвлекать.
- Всегда рад помочь. Жаль только, что повод такой прискорбный.
Когда Хотынцев-Ланда удалился, Строкач повернулся к Обреутову и они
спустились по лестнице туда, где помещалось рабочее место вахтера, -
преклонного возраста письменный стол, на котором стоял черный старомодный
телефонный аппарат и лежала потертая общая тетрадь поверх томика каких-то
военных мемуаров, - майор успел взглянуть на корешок.
За столом по-хозяйски расположился лейтенант Родюков. Увидев вахтера,
сопровождаемого майором, он поднялся.
- Павел Михайлович...
- Погоди, Игорь. С первым этажом все?
- Да, конечно. Все осмотрено, восприняли с пониманием.
- Ладно. А вас я попрошу, - он уже обращался к вахтеру, - поделитесь
с лейтенантом всем, что знаете о жильцах вашего "серьезного дома", и не
упускайте мелочей.
С этими словами он и покинул бывшее "Дворянское гнездо".
Нескончаемая серая пятиэтажка изгибалась клюшкой в окружении мусорных
контейнеров и ржавых сборных гаражей. Усольцев обитал в одном из
подъездов, расположенных вблизи излома "клюшки", на третьем этаже. Дверь
отворилась сразу же, но лишь настолько, насколько позволяла стальная
цепочка. Надоевшим жестом Строкач вдвинул в щель удостоверение.
- Что-нибудь с Лешей? - тревожно спросила хрупкая девушка с льняными,
коротко остриженными волосами.
- Случилось несчастье. - Строкач терпеть не мог сообщать худые вести,
но, если уж приходилось, предпочитал не рассусоливать.
Девушка охнула, сбросила цепочку и впустила гостей. Строкач качнулся
с носков на пятки, шагнул и коротко сказал:
- Ваш муж, Алексей Усольцев, погиб сегодня утром.
Девушка привалилась к стене прихожей. Мгновение казалось, что колени
ее вот-вот подломятся. Однако ей удалось довольно быстро взять себя в
руки. Может быть, потому, что в комнате, в плетеной кроватке заходился
криком годовалый мальчишка. Похож на отца - машинально отметил Строкач.
Обыск прошел быстро. В этом доме к вещам относились как к неизбежному
злу, и обстановка была скорее спартанской. Из роскоши был только небольшой
деревенский пейзаж хорошей работы в тяжелой резной раме да серый
фарфоровый слон, с унылым видом уткнувшийся хоботом в бок телевизора.
На лице хозяйки не отражалось ничего, кроме бесконечной усталости.
Строкач и не пытался как-то утешить ее - что можно сказать в таких
обстоятельствах. Все слова кажутся пустышками.
Были, однако, и кое-какие результаты. Конечно, по нынешним временам,
десять тысяч - не бог весть какая сумма. Но эта пачечка сторублевок несла
на себе банковскую бандероль со знакомой подписью и штампом. Такими же,
как и на пачках, которые имелись у Валерии Минской и у самого Усольцева в
кармане пиджака. Деньги лежали в тумбе под телевизором, здесь же хранилась
и документация частного детектива.
Все записи сводились к восьми страницам общей тетради,
пронумерованным и разделенным на три колонки: две первых - узкие,
содержащие одни лишь цифры, третья - испещренная сокращениями и
недописанными обрывками слов. Изредка и здесь мелькали цифры. Судя по
всему, в первую колонку заносились суммы гонораров, полученных от
клиентов, вторая подводила итоги расходов, связанных с каждым делом, а
третья, самая обширная, переваливающая на оборот листа, - содержала суть
дела, зашифрованную домашним способом.
На последней странице стоял в углу номер восемь, а под ним, в первой
узкой колонке, аккуратно выведено - десять тысяч. В правой - всего три
буквы: "дев", а за ними неуверенный знак вопроса.
Жена Усольцева на деньги взглянула совершенно равнодушно, но когда
Строкач спросил, не заметила ли она каких-либо отклонений в поведении мужа
в последние дни, расплакалась.
- Я как чувствовала... Нет, еще когда он только начинал - странно
казалось: что это за профессия у нас - частный детектив... Друзья тоже
подсмеивались: Нат Пинкертон! Алеша всегда добросовестно относился к
делу... Я поначалу липла к нему - что, мол, чужих жен разыскиваешь? Но он
никогда ни слова не говорил, дескать, тайна клиента. Я и решила:
наиграется в сыщики-разбойники, а потом пройдет. Занят был по-разному,
иной раз и не ночевал, а иной - по неделе дома сидел... - Усольцева
всхлипнула. - Зарабатывал кое-что, я не скрываю. Радовалась...
Больше ничего от нее не удалось добиться. Шок миновал, и глаза у
женщины не просыхали.
Кабинет был открыт, и Родюков уже восседал за столом. Неплохо изучив
повадки лейтенанта, Строкач сразу мог сказать по некоторым знакам, что
Родюков только что вошел. Тот это и сам подтвердил первыми же словами.
- Ну буквально ничего, Павел Михайлович!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18