— Да.
— Вдвоем?
— Да. Через несколько минут на четвертом этаже зажегся свет. Сквозь шторы я видел мелькавшие взад и вперед тени.
— А дальше?
— Полчаса спустя жена вышла на улицу с зонтиком в руках. Жюсье пошел следом. Далеко она не ходила: забежала в колбасную, потом в булочную и вернулась.
— Жюсье ее близко видел?
— Довольно близко. Через окно колбасной.
— Как она выглядит?
— Похоже, что наплакалась. На скулах — красные пятна, глаза блестят.
— Она не встревожена?
— Жюсье утверждает, что нет.
— А потом?
— Они, вероятно, поужинали. Потом я видел силуэт Жинетты Меран в окне другой комнаты, должно быть, спальни.
— И это все?
— Да. Нам обоим здесь оставаться?
— Думаю, что так будет вернее. Хорошо бы одному из вас побыть на их лестнице. Жильцы, наверное, ложатся спать рано. Пусть, например, Жюсье, как только в доме все стихнет, устроится на площадке. Можно сказать консьержке, чтобы она помалкивала.
— Слушаюсь, патрон!
— Позвони мне все же часа через два.
— Если не закроют бистро.
— Возможно, я туда зайду.
В квартире оружия не нашли, но ведь убийца Леонтины Фаверж зарезал ее ножом, которого, впрочем, тоже не отыскали. По утверждению экспертов, нож был очень острый, как у мясников.
Допрашивали всех ножовщиков, всех владельцев скобяных лавок в Париже, но это ни к чему не привело.
В конечном счете, ничего не было известно, кроме того, что убиты женщина и девочка, что на синем костюме, принадлежащем Гастону Мерану, обнаружены пятна крови, и, наконец, что жена Мерана в тот период, когда произошло убийство, несколько раз в неделю появлялась с любовником в меблированных комнатах на улице Виктор-Массэ.
Вот и все. За отсутствием доказательств присяжные признали Мерана невиновным. Но если они не могли утверждать, что Меран виновен, они также не могли доказать и его невиновность.
Пока муж находился в заключении, Жинетта Меран вела, себя безупречно, редко выходила из лома и ни с кем подозрительным не встречалась.
Телефона у нее в квартире не было. Наблюдение за перепиской ничего не дало.
— Ты и вправду собираешься туда сегодня ночью?
— Просто прогуляюсь перед сном.
Что он мог ей ответить? Что супруги Меран, так не подходившие для совместной супружеской жизни, сейчас находились вдвоем в этой странной квартире, где тома «Истории Консульства и Империи» стояли на полках рядом с куклами из шелка и иллюстрированными еженедельниками, рассказывающими об интимной жизни кинозвезд.
Глава пятая
Около половины двенадцатого Мегрэ вышел из такси на бульваре Шаронн. Жюсье с безразличным, как у всех, кто ведет слежку по ночам, лицом, бесшумно возник из темноты и указал на светящееся окно четвертого этажа. Это было одно из немногих светлых пятен в квартале, где обитатели рано идут на работу.
Хотя дождь не переставал, но между туч сквозь его поредевшую пелену виднелись серебристые просветы.
— Это окно в столовой, — пояснил инспектор, от которого сильно пахло табаком. — В спальне с полчаса как потушили свет.
Мегрэ немного подождал, надеясь уловить за шторами признаки жизни. Но все оставалось без движения, и он возвратился домой.
На другой день по донесениям инспекторов и телефонным разговорам Мегрэ собирался восстановить час за часом все действия супругов Меран и затем продолжить за ними наблюдение.
В шесть утра, пока консьержка выносила мусор, два инспектора пришли на смену ночным, но ни один из них не вошел в дом: днем на лестнице оставаться было нельзя.
Сообщение Ваше, который провел там ночь, то сидя на ступеньках, то подходя к двери, лишь только из квартиры доносился малейший шорох, вызывало некоторое недоумение.
Вскоре после ужина, во время которого Мераны почти не разговаривали, Жинетта прошла раздеться в спальню. Жюсье подтвердил, что с улицы видел ее тень в окне, когда она снимала через голову платье.
Муж в спальню не вошел. Жинетта вернулась в столовую сказать несколько слов, затем, наверное, легла. Меран продолжал сидеть в кресле в столовой.
Позднее он несколько раз поднимался с кресла, шагал из угла в угол, иногда останавливался, снова холил и усаживался в кресло.
Около полуночи жена опять пришла поговорить с ним. С площадки Ваше не мог различить слова, но слышал два голоса. По тону разговор не походил на ссору, скорее это был монолог молодой женщины, в который муж время от времени вставлял короткую фразу или только одно слово.
Жинетта вновь легла, судя по всему — одна. В столовой продолжал гореть свет, и в половине третьего молодая женщина еще раз позвала мужа.
Меран не спал, так как сразу кратко ответил ей. Ваше полагал, что она плакала. Он даже слышал монотонную жалобу, прерываемую всхлипываниями.
По-прежнему без злобы муж отослал ее спать, а потом, видно, и сам наконец задремал в своем кресле.
Немного погодя в квартире над ними заплакал ребенок. Послышались приглушенные шаги, а с пяти часов начали подниматься жильцы, зажглись лампы, запах кофе заполнил лестничную площадку. Уже в половине шестого какой-то мужчина, шедший на работу, с любопытством посмотрел на инспектора, которому негде было спрятаться, потом на дверь квартиры Меранов и, кажется, все понял.
С шести часов наружное наблюдение вели Дюпе и Барон. Дождь перестал, с деревьев падали капли. Из-за тумана лаже вблизи ничего не было видно.
Лампа в столовой продолжала гореть а в спальне было темно. Вскоре из дома вышел небритый, в помятом костюме, который он так и не снимал на ночь, Меран и направился к бару на углу. Там он выпил три чашки черного кофе и съел несколько рогаликов. В ту минуту, когда Меран собирался нажать ручку входной двери и выйти, он словно спохватился и, вернувшись к стойке, заказал рюмку коньяку, которую выпил залпом.
В расследовании, произведенном весной, отмечалось, что Меран не пьяница, употребляет немного вина за едой и иногда летом выпивает кружку пива.
Меран шел пешком до улицы Рокет и не оборачивался, чтобы узнать, следят ли за ним. Дойдя до своего магазина, он на минуту задержался перед закрытыми ставнями и, не заходя внутрь, свернул во двор и открыл ключом застекленную мастерскую.
Он довольно долго стоял, ничего не делая, посматривая на развешенные по стенам инструменты и рамки, лежащие в углу доски и стружки. Пол дверь просочилась вода и образовала на цементном полу небольшую лужицу.
Меран открыл дверцу печурки, подбросил в нее мелкие щепки и остаток угольных брикетов, но в тот момент, когда собирался чиркнуть спичкой, передумал и, выйдя из мастерской, закрыл за собой дверь.
Он шел долго, снова без определенной цели. На плошали Республики он снова вошел в бар, выпил еще рюмку коньяку, пока официант смотрел на него с таким видом, будто спрашивал себя, где он видел это лицо.
Обратил ли на него внимание Меран? Два или три прохожих также обернулись ему вслед, потому что утром под крупными заголовками Гастон Меран оправдан, его фотография была напечатана в газетах.
Этот заголовок, эту фотографию он мог заметить во многих киосках, но не полюбопытствовал купить газету. Меран сел в автобус, минут через двадцать вышел на площади Пигаль и направился к улице Виктор-Массэ.
Он остановился перед домом с вывеской «Гостиница „Аев“ — меблированные комнаты», принадлежавшим Николя Кажу, и долго, пристально рассматривал фасад. Потом, когда он снова, двинулся в путь, видимо, желая вернуться к Большим бульварам, походка его была нерешительной. Он иногда задерживался на перекрестках, как если бы все еще не знал, куда идти. По дороге Меран купил себе пачку сигарет.
По улице Монмартр он достиг Рынка, и инспектор чуть было не упустил его в толпе. В Шатле Меран также одним махом выпил третью рюмку коньяку и, наконец, добрался до набережной Орфевр.
Теперь, когда совсем рассвело, желтоватый туман стал менее густым. Мегрэ у себя в кабинете по телефону принял донесение инспектора Дюпе, продолжавшего вести наблюдение на бульваре Шаронн.
— Жена поднялась без десяти восемь. Я видел, как она раздвинула шторы, открыла окно и выглянула на улицу. Похоже на то, что она высматривала мужа. Возможно, не слышала, как он ушел, и удивилась, что его нет лома. Кажется, патрон, она меня заметила.
— Неважно. Если она тоже выйдет, старайся ее не прозевать. На набережной Гастон Меран заколебался, он смотрел на окна уголовной полиции так же, как только что смотрел на окна отеля с меблированными комнатами. В половине десятого Меран направился к мосту Сен-Мишель, собрался перейти через него, но вернулся назад и, миновав часового, вошел под своды здания. Казалось, помещение ему знакомо. Видно было, как он медленно поднимается по серой лестнице и останавливается не для того, чтобы перевести дух, а потому, что продолжает колебаться.
— Патрон, он идет, — предупредил по телефону инспектор Барон из кабинета на первом этаже.
И Мегрэ повторил находящемуся у него Жанвье:
— Он идет.
Они прождали долго. Меран все еще в нерешительности бродил по коридору, подходил к двери, собирался постучать, не дожидаясь, пока о нем доложат.
— Кого вы ищете? — спросил его старый Жозеф, бывший судебный исполнитель.
— Я хотел бы переговорить с комиссаром Мегрэ.
— Пройдите сюда. Заполните бланк.
Держа в руке карандаш, Меран как будто опять собрался уйти, но вышедший из кабинета Жанвье спросил:
— Вы к комиссару? Пройдемте со мной.
Все происходившее, вероятно, казалось Мерану кошмаром. У него было лицо человека, проведшего бессонную ночь, глаза покраснели.
От него несло табаком и спиртом. Однако пьяным он не был. Меран последовал за Жанвье. Тот открыл дверь, пропустил его перед собой и прикрыл ее, не заходя в кабинет.
Мегрэ сидел за столом, по виду погруженный в чтение какого-то дела. Некоторое время он не поднимал голову, а затем, взглянув на посетителя, проговорил вполголоса, без всякого удивления:
— Одну минуту.
Он что-то надписал сначала на одном документе, потом на другом, рассеянно пробормотав:
— Присядьте, пожалуйста.
Меран не сел, он стоял неподвижно. Наконец, не выдержав, спросил:
— Вы, может, думаете, я благодарить вас пришел?
Его голос звучал не совсем естественно. Меран был простужен, говорил в нос, но бодрился и пытался даже иронизировать.
— Присядьте, — повторил Мегрэ, не глядя на него. На этот раз Меран, сделав три шага вперед, ухватился за спинку обитого плюшем стула.
— Вы поступили так, чтобы спасти меня?
Комиссар невозмутимо оглядел его с головы до ног.
— У вас утомленный вил, Меран.
— Речь не обо мне, а о том, что вы вчера сделали. Он говорил глухо, как бы сдерживая гнев.
— Я пришел сказать, что не верю вам. Вы солгали, как врали все остальные. По мне, лучше бы сидеть в тюрьме. Вы совершили подлость.
Действовал ли на него возбуждающе алкоголь? Возможно. Однако пьяным он действительно не был и произносимые фразы, очевидно, не раз повторял про себя в течение ночи.
— Садитесь.
Наконец Меран нехотя сел, будто чуял какую-то западню.
— Можете курить.
Из протеста, не желая ни в чем быть обязанным комиссару, он не закурил, хотя ему и хотелось. Руки у него дрожали.
— Людей, которые зависят от полиции, легко заставить говорить все, что вам понадобится.
Ясно, он намекал на Николя Кажу, содержателя дома свиданий, и горничную.
Мегрэ медленно раскуривал трубку и ждал.
— Вам, как и мне, известно, что все это ложь. От волнения его лицо покрылось капельками пота. Мегрэ заговорил:
— Так вы утверждаете, что убили вашу тетку и Сесиль Перрен?
— Вы же знаете, что нет.
— Еще не знаю, хотя убежден, что вы этого не сделали. А как вы думаете, почему?
Пораженный Меран не нашелся что ответить.
— На бульваре Шаронн, в доме, где вы живете, много ребятишек, не так ли?
Меран машинально произнес:
— Да.
— Вам слышно, как они бегают вниз и вверх по лестнице? Бывает, что, вернувшись из школы, ребята там играют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16