Да, я действительно сбежал, но это мое личное дело.
Гардинер всматривался мне в лицо так пристально, что даже приподнялся немного за столом.
— Что вы говорите, Макбрайд?
— Говорю, что меня ловко запутали, и все это было специально подстроено, ясно?
— Нет.
— В таком случае объясню иначе. Почему именно меня обвинили в присвоении этих двухсот тысяч долларов?
Гардинер никак не мог решить, следует ли ему изумиться или забеспокоиться. Он несколько минут внимательно изучал свои руки, как будто видел их впервые, а потом снова взглянул на меня:
— Знаете, Макбрайд, если бы закон наложил на вас карающую длань, я бы даже не стал обсуждать этого вопроса. Но то, что вы добровольно вернулись сюда, пусть даже выкинув такой трюк с отпечатками, заставляет меня посмотреть на это дело несколько иначе.
— Так и следует поступить. Ведь до сих пор меня еще никто не выслушал.
— Что же именно вы хотите сказать?
— Сперва вы изложите, как все это произошло.
— Я.., я и сам теперь не знаю, что мне думать. Только мисс Уэст имела доступ к этим документам. Она никогда раньше и не прикасалась к ним. Но однажды я заметил их у нее в руках и удивился, чего это ради она извлекает их из сейфа. Она объяснила, что вы хотели взглянуть на них. Я заинтересовался происшедшим и решил тоже проглядеть книги. И я тут же обнаружил следы подлога.
— Сколько же денег недоставало?
— Двести одна тысяча сорок восемь долларов, — произнес он таким тоном, точно был удивлен, что я спрашиваю об этом.
— Не круглая цифра.
— Прокурор тоже это заметил. Видимо, подлоги совершались не один раз, и сумма накапливалась постепенно. А со временем она стала бы еще больше.
— Понятно, а что произошло дальше?
— Я отправил вас и мисс Уэст в отпуск, а сам связался с окружным прокурором, который и прислал в банк ревизора. Тот обнаружил недостачу, и они обвинили в ней вас.
— Очень мило с их стороны, — заметил я.
— Макбрайд.., почему вы скрылись?
Я и сам хотел бы это знать. Знай я, почему Джонни сбежал, все проблемы разрешились бы тут же. Но увы... Поэтому я неопределенно пожал плечами:
— Да просто струсил, вот и все. Но теперь я вернулся.
— Вы вернулись, чтобы оправдаться?
— А зачем же еще?
Он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди:
— Это просто невероятно, и я не знаю, верить вам или нет.
— Это уж вам решать.
— Если.., учтите, если вы говорите правду, конечно, я хотел бы, чтобы вы смыли с себя это пятно. До сих пор я не сомневался в вашей виновности. — Он мудро улыбнулся. — Но мне тоже случалось ошибаться, и я всегда был готов признать свою ошибку. Так что на сей раз я воздержусь от каких бы то ни было суждений, пока все окончательно не выяснится. И я употреблю все имеющиеся в моем распоряжении средства, чтобы установить истину. Однако пока что все улики только против вас. Может быть, вы укажете нам, с чего все-таки следует начинать?
— Найдите Веру Уэст. Ей все известно.
— А вы знаете, что произошло с ней?
— Кое-что слышал. Может, и вы слышали. Сначала она связалась с Серво, а затем исчезла.
— В таком случае вам известно столько же, сколько и мне.
— Вы будете искать ее?
— Разумеется. По крайней мере, ее будет искать страховая компания, которую я немедленно поставлю в известность.
— Когда она уходила отсюда, она что-нибудь оставила? Бумаги или какие-нибудь письма?
— Ничего. Ящики ее стола были совершенно пусты. С тех пор она нам не писала и не обращалась за рекомендациями.
Секунду я смотрел на него, а потом кивнул. Скользнув по кабинету взглядом блудного сына, вернувшегося после долгой отлучки, я попросил его с улыбкой:
— Понимаете, а я ведь соскучился по банку. Не разрешите ли мне взглянуть на мое прежнее рабочее место?
— Не понимаю, зачем... — недовольно проворчал он.
— Просто хочется после пятилетнего отсутствия вспомнить добрые старые времена...
Ему все это не понравилось, но, в конце концов, у него не было причин мне отказывать. Мы прошли с ним по длинному коридору, миновали две зарешеченные двери и вошли в будочку кассира, которая выглядела точно так же, как и любая другая в любом другом банке мира.
На табурете спиной к нам сидел ссутулившись какой-то парень. Он оглянулся, а потом вернулся к прерванному занятию. Перед ним лежали пачки бумажных денег, а рядом стояли три саквояжа с монетами. Прямо у него под ногами я увидел кнопку вызова полиции, а другая такая же находилась на уровне колена. Из-под крышки стола торчала рукоятка револьвера, там была оборудована специальная полочка. Под нашими пристальными взглядами парень засуетился, занервничал, уронил на пол никелевую монетку и полез ее искать.
Мы вышли из будки.
— Все-таки мне непонятно... — проронил Гардинер.
— Обыкновенная сентиментальность, — пробормотал я.
Черта с два сентиментальность. Мне стало жаль Джонни. Даже если он и совершил преступление, его можно было понять: я, наверное, пошел бы на все, лишь бы вырваться из этой клетки. И теперь я понимал, почему он предпочел работать на стройке: да, там были дождь, грязь, постоянная ругань и смертельный риск, но там человек мог дышать и оставался свободен.
Гардинер проводил меня до самого выхода из банка и, пока охранник отпирал дверь, спросил:
— Вы, конечно, останетесь пока в городе? Я ухмыльнулся, подумав о том, что кто-то непременно умрет прежде, чем я уберусь отсюда, если, конечно, я вообще уберусь, и ответил:
— Разумеется.
На табличке значилось: “Объединение бизнесменов Линкасла”.
Табличка была бронзовая, в рамке из красного дерева. Офис занимал первый этаж большого здания. В просторный холл выходило множество дверей. Я выбрал одну, на мой взгляд наиболее солидную, и вошел.
Охранник в синей форме, тщетно пытавшийся изобразить на лице вежливую улыбку, указал на тянувшийся вдоль стены ряд скамеек, на которых сидели два десятка мужчин и какая-то старая грымза. Все они бросали взгляды на стенные часы. Я же бросил взгляд на секретаршу, и не зря. Платье на девице было настолько узкое и низко вырезанное, что груди торчали вперед, словно кулаки боксера в боевой стойке. Его черный цвет прекрасно оттенял светлое золото ее волос. Она сидела, закинув ногу на ногу с таким расчетом, чтобы сидящие на скамейках могли вдоволь насладиться их созерцанием.
Я приблизился к столу и сказал:
— Вам нужно перевесить часы. Девица подняла голову от картотеки и взглянула на меня.
— Прошу прощения?..
— Никто не смотрит на вас.
— На меня?
— На ваши ножки. Самые прелестные ножки в городе — и никто не смотрит на них. Все смотрят на часы.
Девица бросила взгляд на настенные часы, потом на свои маленькие часики.
— Они правильные, — удивленно проговорила она.
— Ладно, оставим это. Я хотел бы повидать Ленни. Жаль, что к такому прекрасному телу прилагались куриные мозги.
— Сожалею, но вам придется подождать. Вы сказали... Ленни...
— Да.
— Вы друг мистера Серво?
— Вполне возможно.
Она нахмурила лобик, пытаясь родить следующий вопрос:
— Если вы по делу, то вам...
— Не по делу, красавица.
— О! Ну тогда вы друг. Что ж, я передам, что вы здесь. Как ваше имя?
Я назвался. Она взяла телефонную трубку и сообщила кому-то, что в приемной находится некий мистер Макбрайд. Гул голосов за моей спиной стих: эта публика явно замерла, ожидая чего-то необыкновенного. Но они были разочарованы. Секретарша с вытравленными перекисью и высоко взбитыми волосами торжественно кивнула и произнесла:
— Мистер Серво будет рад вас видеть. Прямо сейчас.
— Я бы предпочел остаться здесь и любоваться вашей неотразимой красотой.
— Но мистер Серво сказал...
— Знаю. Он увидит меня попозже.
Девица опять наморщила лобик, потом лицо ее просияло. До нее наконец дошло, что это комплимент.
Я вошел в маленькую дверь с табличкой: “Посторонним вход воспрещен”. Здесь тоже сидела секретарша, точнее, секретарь, еще точнее — здоровенный амбал, который развалился на стуле у самой стенки, жуя сигару. Из кармана у него торчал пистолет.
— Проходите! — кивнул он на единственную дверь в противоположной стене.
Я вошел.
Это была огромная комната с окнами с двух сторон. И тот, кто украшал и обставлял ее, явно не ограничивал себя ни в чем. В центре ее стоял большой стол из красного дерева, за которым восседал сам король. Вид у него был соответствующий: черный костюм, сверкающая манишка, свежевыбрит, с седыми висками. И как положено королю, его жизнь и безопасность обеспечивали двое громил, расположившихся в глубоких креслах по обе стороны от повелителя.
Ленни Серво сидел, глядя на меня и изо всех сил стараясь сохранить невозмутимость.
— Привет, сосунок, — буркнул я и ухмыльнулся, увидев, как он стиснул зубы и сжал кулаки.
Громилы в креслах не верили своим глазам. Один из них медленно поднялся и, одернув полы зеленого габардинового пиджака, вытянул руки по швам. Пальцы его дрожали, а глаза превратились в узкие темные щелки.
— Ах ты, сукин сын! — прошипел он. Второй парень продолжал сидеть, пытаясь понять, что же все-таки происходит.
— Сядь на место, Эдди, — пророкотал наконец Ленни бархатным голосом. — Мистер Макбрайд пришел поговорить со мной. Ты понял?
Воздух в комнате, казалось, звенел от напряжения. Здесь царила слепая, безрассудная ненависть. А может быть, и страх. Ленни был весь как натянутая струна, хотя и старался это скрыть. Я закурил и, дав им возможность вдоволь насладиться этим зрелищем, подвинул ногой кресло и присел на подлокотник. Очередную струйку дыма я выдохнул Ленни прямо в лицо.
Эдди замысловато выругался.
— Итак, я вернулся, приятель, — сказал я. — Догадываешься, зачем я вернулся?
На щеке Ленни дернулась жилка, и он ухмыльнулся:
— Я думаю, ты сам мне скажешь.
— Где она, Ленни? Улыбка сползла с его лица.
— Это я тоже хотел бы знать.
Он поерзал за столом. Я оскалился еще шире.
— Ах ты, жалкая вонючка! Никак не возьму в толк, что она в тебе нашла!
Оскорбление нисколько не задело его. Он не покраснел, не вскочил, а лишь молча посмотрел на меня.
А вот коротышка телохранитель не мог этого выдержать. Он в ярости бросился ко мне, и, если бы Ленни не подставил ему подножку, мы сцепились бы.
— Позвольте мне только добраться до него, и я с ним разделаюсь! — бормотал он с расширенными от ярости глазами. — Пустите меня к нему!
Ленни легонько пнул его ногой:
— Всему свое время, Эдди. Мистер Макбрайд отлично понимает это, не правда ли? — и сделал повелительный знак рукой.
Я еще раз хорошенько затянулся, кинул взгляд на коротышку и, схватив его за руку, швырнул в другой конец комнаты. Он ударился о стул и свалился на пол.
Никто не произнес ни слова. Никто даже не дышал. С минуту в комнате было тихо, как в могиле. Потом Серво повернулся ко мне с побелевшим от бешенства лицом и прошептал:
— Ты упрямый!
— Ага.
— А память у тебя короткая.
— Ага.
Он навалился на стол и смотрел на меня, пытаясь вернуть себе дар речи.
— Тебе бы следовало держаться подальше отсюда, — пробормотал он наконец.
— Мне нужна Вера, — ответил я, забавляясь ситуацией, чего, правда, нельзя было сказать об остальных присутствующих. — Если ты догадываешься, где она может быть, то выкладывай, и поскорее. Знаешь, что произойдет, если ты не поторопишься?
Вероятно, он плохо понял меня. Он ведь был король, и никто не осмеливался разговаривать с ним подобным тоном. Второй телохранитель с ножевым шрамом на лице напрягся на своем стуле. Рот его приоткрылся, и он не отрываясь следил за происходящим. Ленни приблизился ко мне, и я ощутил на своем лице его горячее дыхание.
— Макбрайд... — начал он.
И тогда я его ударил. Он запнулся на полуслове и отлетел на несколько футов, наткнувшись на угол стола. Секунду он еще держался на ногах, а потом рухнул на пол.
Горилла все так же покачивался на стуле, флегматично жуя сигару. До моего появления он ухмылялся, уверенный, что грохот, донесшийся из-за двери, вызван моим падением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Гардинер всматривался мне в лицо так пристально, что даже приподнялся немного за столом.
— Что вы говорите, Макбрайд?
— Говорю, что меня ловко запутали, и все это было специально подстроено, ясно?
— Нет.
— В таком случае объясню иначе. Почему именно меня обвинили в присвоении этих двухсот тысяч долларов?
Гардинер никак не мог решить, следует ли ему изумиться или забеспокоиться. Он несколько минут внимательно изучал свои руки, как будто видел их впервые, а потом снова взглянул на меня:
— Знаете, Макбрайд, если бы закон наложил на вас карающую длань, я бы даже не стал обсуждать этого вопроса. Но то, что вы добровольно вернулись сюда, пусть даже выкинув такой трюк с отпечатками, заставляет меня посмотреть на это дело несколько иначе.
— Так и следует поступить. Ведь до сих пор меня еще никто не выслушал.
— Что же именно вы хотите сказать?
— Сперва вы изложите, как все это произошло.
— Я.., я и сам теперь не знаю, что мне думать. Только мисс Уэст имела доступ к этим документам. Она никогда раньше и не прикасалась к ним. Но однажды я заметил их у нее в руках и удивился, чего это ради она извлекает их из сейфа. Она объяснила, что вы хотели взглянуть на них. Я заинтересовался происшедшим и решил тоже проглядеть книги. И я тут же обнаружил следы подлога.
— Сколько же денег недоставало?
— Двести одна тысяча сорок восемь долларов, — произнес он таким тоном, точно был удивлен, что я спрашиваю об этом.
— Не круглая цифра.
— Прокурор тоже это заметил. Видимо, подлоги совершались не один раз, и сумма накапливалась постепенно. А со временем она стала бы еще больше.
— Понятно, а что произошло дальше?
— Я отправил вас и мисс Уэст в отпуск, а сам связался с окружным прокурором, который и прислал в банк ревизора. Тот обнаружил недостачу, и они обвинили в ней вас.
— Очень мило с их стороны, — заметил я.
— Макбрайд.., почему вы скрылись?
Я и сам хотел бы это знать. Знай я, почему Джонни сбежал, все проблемы разрешились бы тут же. Но увы... Поэтому я неопределенно пожал плечами:
— Да просто струсил, вот и все. Но теперь я вернулся.
— Вы вернулись, чтобы оправдаться?
— А зачем же еще?
Он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди:
— Это просто невероятно, и я не знаю, верить вам или нет.
— Это уж вам решать.
— Если.., учтите, если вы говорите правду, конечно, я хотел бы, чтобы вы смыли с себя это пятно. До сих пор я не сомневался в вашей виновности. — Он мудро улыбнулся. — Но мне тоже случалось ошибаться, и я всегда был готов признать свою ошибку. Так что на сей раз я воздержусь от каких бы то ни было суждений, пока все окончательно не выяснится. И я употреблю все имеющиеся в моем распоряжении средства, чтобы установить истину. Однако пока что все улики только против вас. Может быть, вы укажете нам, с чего все-таки следует начинать?
— Найдите Веру Уэст. Ей все известно.
— А вы знаете, что произошло с ней?
— Кое-что слышал. Может, и вы слышали. Сначала она связалась с Серво, а затем исчезла.
— В таком случае вам известно столько же, сколько и мне.
— Вы будете искать ее?
— Разумеется. По крайней мере, ее будет искать страховая компания, которую я немедленно поставлю в известность.
— Когда она уходила отсюда, она что-нибудь оставила? Бумаги или какие-нибудь письма?
— Ничего. Ящики ее стола были совершенно пусты. С тех пор она нам не писала и не обращалась за рекомендациями.
Секунду я смотрел на него, а потом кивнул. Скользнув по кабинету взглядом блудного сына, вернувшегося после долгой отлучки, я попросил его с улыбкой:
— Понимаете, а я ведь соскучился по банку. Не разрешите ли мне взглянуть на мое прежнее рабочее место?
— Не понимаю, зачем... — недовольно проворчал он.
— Просто хочется после пятилетнего отсутствия вспомнить добрые старые времена...
Ему все это не понравилось, но, в конце концов, у него не было причин мне отказывать. Мы прошли с ним по длинному коридору, миновали две зарешеченные двери и вошли в будочку кассира, которая выглядела точно так же, как и любая другая в любом другом банке мира.
На табурете спиной к нам сидел ссутулившись какой-то парень. Он оглянулся, а потом вернулся к прерванному занятию. Перед ним лежали пачки бумажных денег, а рядом стояли три саквояжа с монетами. Прямо у него под ногами я увидел кнопку вызова полиции, а другая такая же находилась на уровне колена. Из-под крышки стола торчала рукоятка револьвера, там была оборудована специальная полочка. Под нашими пристальными взглядами парень засуетился, занервничал, уронил на пол никелевую монетку и полез ее искать.
Мы вышли из будки.
— Все-таки мне непонятно... — проронил Гардинер.
— Обыкновенная сентиментальность, — пробормотал я.
Черта с два сентиментальность. Мне стало жаль Джонни. Даже если он и совершил преступление, его можно было понять: я, наверное, пошел бы на все, лишь бы вырваться из этой клетки. И теперь я понимал, почему он предпочел работать на стройке: да, там были дождь, грязь, постоянная ругань и смертельный риск, но там человек мог дышать и оставался свободен.
Гардинер проводил меня до самого выхода из банка и, пока охранник отпирал дверь, спросил:
— Вы, конечно, останетесь пока в городе? Я ухмыльнулся, подумав о том, что кто-то непременно умрет прежде, чем я уберусь отсюда, если, конечно, я вообще уберусь, и ответил:
— Разумеется.
На табличке значилось: “Объединение бизнесменов Линкасла”.
Табличка была бронзовая, в рамке из красного дерева. Офис занимал первый этаж большого здания. В просторный холл выходило множество дверей. Я выбрал одну, на мой взгляд наиболее солидную, и вошел.
Охранник в синей форме, тщетно пытавшийся изобразить на лице вежливую улыбку, указал на тянувшийся вдоль стены ряд скамеек, на которых сидели два десятка мужчин и какая-то старая грымза. Все они бросали взгляды на стенные часы. Я же бросил взгляд на секретаршу, и не зря. Платье на девице было настолько узкое и низко вырезанное, что груди торчали вперед, словно кулаки боксера в боевой стойке. Его черный цвет прекрасно оттенял светлое золото ее волос. Она сидела, закинув ногу на ногу с таким расчетом, чтобы сидящие на скамейках могли вдоволь насладиться их созерцанием.
Я приблизился к столу и сказал:
— Вам нужно перевесить часы. Девица подняла голову от картотеки и взглянула на меня.
— Прошу прощения?..
— Никто не смотрит на вас.
— На меня?
— На ваши ножки. Самые прелестные ножки в городе — и никто не смотрит на них. Все смотрят на часы.
Девица бросила взгляд на настенные часы, потом на свои маленькие часики.
— Они правильные, — удивленно проговорила она.
— Ладно, оставим это. Я хотел бы повидать Ленни. Жаль, что к такому прекрасному телу прилагались куриные мозги.
— Сожалею, но вам придется подождать. Вы сказали... Ленни...
— Да.
— Вы друг мистера Серво?
— Вполне возможно.
Она нахмурила лобик, пытаясь родить следующий вопрос:
— Если вы по делу, то вам...
— Не по делу, красавица.
— О! Ну тогда вы друг. Что ж, я передам, что вы здесь. Как ваше имя?
Я назвался. Она взяла телефонную трубку и сообщила кому-то, что в приемной находится некий мистер Макбрайд. Гул голосов за моей спиной стих: эта публика явно замерла, ожидая чего-то необыкновенного. Но они были разочарованы. Секретарша с вытравленными перекисью и высоко взбитыми волосами торжественно кивнула и произнесла:
— Мистер Серво будет рад вас видеть. Прямо сейчас.
— Я бы предпочел остаться здесь и любоваться вашей неотразимой красотой.
— Но мистер Серво сказал...
— Знаю. Он увидит меня попозже.
Девица опять наморщила лобик, потом лицо ее просияло. До нее наконец дошло, что это комплимент.
Я вошел в маленькую дверь с табличкой: “Посторонним вход воспрещен”. Здесь тоже сидела секретарша, точнее, секретарь, еще точнее — здоровенный амбал, который развалился на стуле у самой стенки, жуя сигару. Из кармана у него торчал пистолет.
— Проходите! — кивнул он на единственную дверь в противоположной стене.
Я вошел.
Это была огромная комната с окнами с двух сторон. И тот, кто украшал и обставлял ее, явно не ограничивал себя ни в чем. В центре ее стоял большой стол из красного дерева, за которым восседал сам король. Вид у него был соответствующий: черный костюм, сверкающая манишка, свежевыбрит, с седыми висками. И как положено королю, его жизнь и безопасность обеспечивали двое громил, расположившихся в глубоких креслах по обе стороны от повелителя.
Ленни Серво сидел, глядя на меня и изо всех сил стараясь сохранить невозмутимость.
— Привет, сосунок, — буркнул я и ухмыльнулся, увидев, как он стиснул зубы и сжал кулаки.
Громилы в креслах не верили своим глазам. Один из них медленно поднялся и, одернув полы зеленого габардинового пиджака, вытянул руки по швам. Пальцы его дрожали, а глаза превратились в узкие темные щелки.
— Ах ты, сукин сын! — прошипел он. Второй парень продолжал сидеть, пытаясь понять, что же все-таки происходит.
— Сядь на место, Эдди, — пророкотал наконец Ленни бархатным голосом. — Мистер Макбрайд пришел поговорить со мной. Ты понял?
Воздух в комнате, казалось, звенел от напряжения. Здесь царила слепая, безрассудная ненависть. А может быть, и страх. Ленни был весь как натянутая струна, хотя и старался это скрыть. Я закурил и, дав им возможность вдоволь насладиться этим зрелищем, подвинул ногой кресло и присел на подлокотник. Очередную струйку дыма я выдохнул Ленни прямо в лицо.
Эдди замысловато выругался.
— Итак, я вернулся, приятель, — сказал я. — Догадываешься, зачем я вернулся?
На щеке Ленни дернулась жилка, и он ухмыльнулся:
— Я думаю, ты сам мне скажешь.
— Где она, Ленни? Улыбка сползла с его лица.
— Это я тоже хотел бы знать.
Он поерзал за столом. Я оскалился еще шире.
— Ах ты, жалкая вонючка! Никак не возьму в толк, что она в тебе нашла!
Оскорбление нисколько не задело его. Он не покраснел, не вскочил, а лишь молча посмотрел на меня.
А вот коротышка телохранитель не мог этого выдержать. Он в ярости бросился ко мне, и, если бы Ленни не подставил ему подножку, мы сцепились бы.
— Позвольте мне только добраться до него, и я с ним разделаюсь! — бормотал он с расширенными от ярости глазами. — Пустите меня к нему!
Ленни легонько пнул его ногой:
— Всему свое время, Эдди. Мистер Макбрайд отлично понимает это, не правда ли? — и сделал повелительный знак рукой.
Я еще раз хорошенько затянулся, кинул взгляд на коротышку и, схватив его за руку, швырнул в другой конец комнаты. Он ударился о стул и свалился на пол.
Никто не произнес ни слова. Никто даже не дышал. С минуту в комнате было тихо, как в могиле. Потом Серво повернулся ко мне с побелевшим от бешенства лицом и прошептал:
— Ты упрямый!
— Ага.
— А память у тебя короткая.
— Ага.
Он навалился на стол и смотрел на меня, пытаясь вернуть себе дар речи.
— Тебе бы следовало держаться подальше отсюда, — пробормотал он наконец.
— Мне нужна Вера, — ответил я, забавляясь ситуацией, чего, правда, нельзя было сказать об остальных присутствующих. — Если ты догадываешься, где она может быть, то выкладывай, и поскорее. Знаешь, что произойдет, если ты не поторопишься?
Вероятно, он плохо понял меня. Он ведь был король, и никто не осмеливался разговаривать с ним подобным тоном. Второй телохранитель с ножевым шрамом на лице напрягся на своем стуле. Рот его приоткрылся, и он не отрываясь следил за происходящим. Ленни приблизился ко мне, и я ощутил на своем лице его горячее дыхание.
— Макбрайд... — начал он.
И тогда я его ударил. Он запнулся на полуслове и отлетел на несколько футов, наткнувшись на угол стола. Секунду он еще держался на ногах, а потом рухнул на пол.
Горилла все так же покачивался на стуле, флегматично жуя сигару. До моего появления он ухмылялся, уверенный, что грохот, донесшийся из-за двери, вызван моим падением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31