Он ненавидел сводного брата и с удовольствием оскорбил бы и унизил его, но недоставало духа.
— Я заметил в окно, что ты разговаривал с красивой девушкой…
— Не твое дело, — грубо оборвал Дик. — Не могу слышать, когда ты говоришь о женщинах.
— Вот как! — заносчивость снова вернулась к Грэгэму. — Не можешь слышать! Я только хотел спросить… знает ли Диана…
Дик бросился к двери и широко открыл ее.
— Немедленно убирайся!
— Диана…
— Диана для меня больше не существует! Заруби это себе на носу. Я также не люблю ее друзей.
— Уж не я ли это?
— Да!
Грэгэм пожал плечами и ушел, высокомерно улыбаясь.
— Это место для меня — тюрьма… Но я найду выход…
Он стал спускаться по лестнице.
— Наилучший выход для тебя — одиночная камера под замком, — зло сказал Дик.
— Что? — спросил Грэгэм уже внизу.
— Ворота измены, — ответил Дик и захлопнул тяжелую дверь.
Глава 2
Только после третьего телефонного звонка в салоне Диана Мэртин неохотно положила на подушку маленькую длинношерстную собачку и небрежно взяла наушник. Это был, конечно, Коллэй. Он, как всегда, упрекал ее за то, что долго не подходила к аппарату.
— Если бы м-ы з-н-а-л-и, что на другом конце провода Ваше Грозное Величество, то поспешили бы после первого звонка, — иронизировала Диана.
Коллэя возмущал подобный тон. Он ненавидел женский сарказм.
— Может быть, встретимся на ужине у Киро? — спросил он.
— Нет, мы нигде не можем с вами ужинать. Сегодня к нам приглашен мистер Грэгэм Халовель.
Новость, видимо, ошеломила Коллэя.
— Халовель? Я тебя не понимаю, Диана, говори ясно… ты куришь?
Она выпустила целое яблоко дыма и стряхнула пепел в хрустальную пепельницу.
— Нет, но сегодня что-то не по себе. Мне не хотелось бы оставаться наедине с человеком, которого только что выпустили из тюрьмы. Он довольно непривлекательно выглядит и, честно говоря, был осужден по заслугам.
— Послушай, Ди, высокий…
— Пожалуйста, не называй меня Ди, — сердито прервала она.
— Диана, высокий господин хотел бы поговорить с тобой… Честное слово… он сам мне сказал…
— Передай ему, что я не хочу с ним говорить, — спокойно сказала она.
Коллэй замолчал, но потом продолжил:
— Не шути, пожалуйста, мне не верится, чтобы ты ужинала с Халовелем.
Она положила наушник на стол и взяла книгу. Когда Коллэй Веррингтон становился невыносим или проявлял невоспитанность, девушка тут же клала наушник на стол, не обращая внимания на жужжание в нем. Коллэй умел быть неприятным. Иногда он бывал любовником Дианы, и временами безумствовал от ревности, в основном, тогда, когда она отворачивалась от него. Сейчас он опять был ее любовником, но она с ним скучала.
В дверь тихо постучали. Вошла горничная Домбрэт, шурша тафтовым платьем. Диана всегда одевала своих горничных в темно-красный тафтовый шелк, заставляла их работать в причудливых передниках и носить высокие прически, как у девушки из кафе. Домбрэт была молода и очень красива. Шелк очень шел ей, но высокий чепчик делал похожей на русскую монахиню.
— Мисс Джойнер просит ее принять, дорогая мисс!
— Мисс Джойнер? — Диана удивленно посмотрела на горничную. — Я не ослышалась? Мисс Джойнер?
— Да, дорогая мисс. Это очень красивая молодая барышня.
Диана немного подумала:
— Пригласите ее сюда!
Домбрэт вышла и через мгновенье объявила:
— Мисс Джойнер!
Диана поднялась и протянула руку. Она встретила гостью полная достоинства, ибо знала, что ее фигура совершенна, а светло-красные волосы восхитительны. От сознания своей красоты на ее бледном лице появилась торжествующая улыбка.
— Очень любезно, мисс Джойнер, что вы пришли.
Гоуп Джойнер ответила на рукопожатие. Ее серые ясные глаза смотрели на Диану не враждебно, без тени подозрения. Она была на три года моложе хозяйки, и у нее не было оснований завидовать красоте и возрасту последней.
— Вы не против моего визита?
Итак, это Гоуп Джойнер. Ну что же, мила и хороша. Диана весьма критически оценивала красоту женщин, но здесь она не нашла изъянов: фигура, цвет лица и голос Гоуп ее вполне удовлетворили.
— Наоборот, мне очень приятно… Садитесь, пожалуйста.
Диана взяла с подушки задремавшую собачку. Та громко залаяла, но легкий шлепок быстро успокоил ее. Того (так звали собаку) уже привыкла к чередованию ласк и наказаний.
Гоуп не садилась. Только ее рука оперлась о спинку шезлонга.
— Я получила от вас письмо… очень странное, — сказала она. — Разрешите мне прочитать… может быть, вы забыли…
Диана никогда не забывала содержания писем, но почему-то согласилась. Когда девушка открывала ридикюль, Диана наблюдала за ней особенно внимательно. Гоуп достала из конверта серый листок и сразу начала читать:
«Дорогая мисс Джойнер! Надеюсь, вы не осудите меня за то, что пишу вам по делу, которое затрагивает мои интересы. Я достаточно наслышана о Вас, чтобы быть уверенной в том, что Вы с уважением отнесетесь к моему доверию. Буду откровенна — я в замешательстве. До вашего появления я была помолвлена с сэром Ричардом Халовелем, Из-за семейных обстоятельств, не представляющих для Вас особого интереса, мы сейчас расстались. В последнее время Вас часто видели с ним и характеризуют весьма недружелюбно. Интересуются, кто Вы, откуда родом и где Ваша семья. Однако это волнует меня меньше, чем положение, в котором я оказалась. Я нежно люблю Дика, и он отвечает мне взаимностью, хотя в настоящее время мы и не разговариваем. Не будете ли Вы столь великодушны, чтобы предоставить мне возможность восстановить дружбу с Ричардом?»
Гоуп закончила и снова положила письмо в ридикюль.
— Не думаю, чтобы моя просьба была неблагоразумной, — холодно прокомментировала Диана.
— Чтобы я сама себя погубила? — спокойно, но резко спросила Гоуп. — Думаю, вы очень зазнались!
Диана прикусила губу.
— Возможно… Письмо кажется довольно глупым, но я тогда была в замешательстве. Но все это не имеет значения. Ведь вы только его друг, потому и заботитесь о нем…
Гоуп отрицательно покачала головой.
Диана нахмурилась.
— Вы думаете… что любите его?
Гоуп была спокойна.
— Это так и есть, — сказала она.
У Дианы перехватило дыхание. И только через несколько минут она смогла продолжить.
— Ах, как интересно!
Гоуп, казалось, не замечала язвительного тона.
— Итак, — продолжала Диана, — я делаю вывод, что… — она выдержала классическую паузу, делая вид, что размышляет, — моя просьба не удержит вас…
— От чего может удержать дружба или любовь к Дику Халовелю? — по-детски наивно спросила Гоуп.
Диана вздрогнула. Откровенно, она и не ожидала, что письмо принесет ей пользу, потому что писала его в припадке грусти и уныния. Не исключено, что она этим хотела оскорбить или унизить Дика. Но сейчас Гоуп стояла перед ней невинно красивая и уверенная в своей любви. Она пришла сюда без страха, спокойно смотрела Диане в глаза. Это было похоже на вызов, и Диана почувствовала себя жестоко оскорбленной. Давно остывшие чувства ожили вновь, испепелявшая ее четыре года назад страсть вспыхнула с новой силой. Навязчивые мысли о несбывшихся надеждах не давали покоя…
Гоуп заметила, что Диана всхлипнула и закусила губы.
— Я хочу вам кое-что показать.
Голос Дианы трудно было узнать. Она вышла из комнаты и через минуту вернулась. У нее в руке был маленький кожаный футлярчик. Она открыла его, вынула кольцо с тремя огненными алмазами и подала его Гоуп.
— Прочтите, пожалуйста.
Гоуп смутилась и чисто механически сделала то, что просили: «Дик своей Диане. 1922».
Гоуп вернула кольцо.
— Что теперь скажете? — спросила Диана.
— Обручальное?
Диана утвердительно кивнула.
— Разве это что-то меняет? — спросила Гоуп. — Разве это такой же веский довод, как и ваше письмо? Что я, после этого, больше не должна встречаться с Диком? Я знаю, что вы были помолвлены… Он сам рассказал об этом. Ну и что тут такого? Ведь большинство людей были помолвлены не раз, не правда ли? Скажите откровенно, мисс Мэртин, неужели вы рассчитываете на то, что я больше не буду видеться с Диком?
— Вы вправе делать то, что пожелаете, — сказала Диана строго и пожала плечами. — Конечно, все зависит от воспитания. — Она посмотрела на ридикюль Гоуп. — Возможно, было нескромно с моей стороны посылать такое письмо. Будьте добры, верните его.
Взгляды соперниц встретились. Гоуп открыла ридикюль, достала письмо, разорвала его и положила клочки на стол. Затем она легко поклонилась и так быстро вышла из комнаты, что любопытная Домбрэт, приложившая было ухо к замочной скважине, едва не отлетела в комнату, когда Гоуп отворила дверь. Хозяйка бросилась к окну, надеясь увидеть ее у выхода, но не успела.
Диана не могла объяснить, что с ней происходит. Ведь она уже давно перестала думать о Дике. Он был для нее почти ничем. Она пыталась найти мотивы, побудившие послать это письмо. Диана чувствовала, что в ней пробудилось нечто дьявольское, необычное ехидное, уже навлекавшее на нее мелкие неприятности, а однажды даже довольно ощутимую. Она решила больше не думать о письме, раз оно связано с Диком. Да, написала в состоянии злобы и запальчивости, потому что была уверена, Гоуп обязательно покажет письмо Дику, и он ответит ей, Диане, одним из тех резких и неистовых посланий, на которые был мастер. Она ждала чего угодно, но только не прихода в ее роскошный салон спокойной обворожительной, мисс Джойнер.
Диана пыталась справиться с возбуждением, как вдруг вошла Домбрэт и доложила о посетителе, который следовал за ней по пятам. Диана села в широкое кресло у окна, из которого открывался вид на Керзон-стрит. Когда гость вошел, она, скрестив руки, встретила его критической жестокой улыбкой. Прибывший держал руки в карманах и смотрел довольно мрачно. Когда дверь за горничной закрылась, Диана спросила:
— Почему?
— Что «почему»?
— Почему ты пришел в поношенном костюме?
Грэгэм Халовель глянул на свой грязный, оборванный костюм и, оскалив зубы, сказал:
— Забыл переодеться.
— И в этом костюме ты был у Ричарда? И твоя вопиющая бедность не произвела на него впечатления?
Посетитель опустился в кресло, достал из кармана пачку папирос и молча закурил. Диана не унималась:
— У тебя, должно быть, есть веская причина, чтобы появиться на Керзон-стрит как бродяга. Впрочем, меня это не волнует.
— Он также не очень огорчился, — сказал Грэгэм, выпустив облако дыма к потолку. Когда оно рассеялось, гость продолжил: — Он дал мне жалких пятьдесят фунтов… Я еле удержался, чтобы не швырнуть их обратно.
— Но все-таки оставил.
Он не обратил внимания на иронию. Диана всегда подтрунивала над ним. Раньше ее язвительные замечания бесили, но это уже прошло. Теперь он хорошо владел собой.
— Думаю, — продолжала она, — ты просто внушил себе, что он выплатит любую сумму, только бы ты отстал от него. Но Дик не таков! Я хотела бы, чтобы ты знал Дика так же, как я.
— Ох, как я его уже знаю, этого подлого фарисея, — промычал Грэгэм.
Диана долго не отвечала. Ее белые зубы буквально вонзились в нижнюю губу.
— Нет, Дик не фарисей!
После небольшой паузы она поинтересовалась:
— А обо мне он ничего не спрашивал?
— Почему? Сказал, что больше не желает слышать о тебе. Если тебя это устраивает, то…
— Это значит, что ты сам заговорил обо мне.
— У него опять новое увлечение, — вдруг выпалил Грэгэм. — Обворожительная красавица. Я видел их у Площади Казни.
Казалось, Диану не интересовало, что он говорил. Она уставилась в пустое пространство. Грэгэм осмотрелся. Его поразила роскошь, и он уже готов был спросить Диану, но всегда испытывал перед ней робость, если не страх. Поэтому начал издалека.
— Гм… У тебя великолепная квартира, Диана! Я не любопытен, но все-таки… Если мне не изменяет память, перед моим отъездом ты жила в меблированной комнате. Мне сказали, что ты переехала… Но эта роскошь… Просто поразительно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— Я заметил в окно, что ты разговаривал с красивой девушкой…
— Не твое дело, — грубо оборвал Дик. — Не могу слышать, когда ты говоришь о женщинах.
— Вот как! — заносчивость снова вернулась к Грэгэму. — Не можешь слышать! Я только хотел спросить… знает ли Диана…
Дик бросился к двери и широко открыл ее.
— Немедленно убирайся!
— Диана…
— Диана для меня больше не существует! Заруби это себе на носу. Я также не люблю ее друзей.
— Уж не я ли это?
— Да!
Грэгэм пожал плечами и ушел, высокомерно улыбаясь.
— Это место для меня — тюрьма… Но я найду выход…
Он стал спускаться по лестнице.
— Наилучший выход для тебя — одиночная камера под замком, — зло сказал Дик.
— Что? — спросил Грэгэм уже внизу.
— Ворота измены, — ответил Дик и захлопнул тяжелую дверь.
Глава 2
Только после третьего телефонного звонка в салоне Диана Мэртин неохотно положила на подушку маленькую длинношерстную собачку и небрежно взяла наушник. Это был, конечно, Коллэй. Он, как всегда, упрекал ее за то, что долго не подходила к аппарату.
— Если бы м-ы з-н-а-л-и, что на другом конце провода Ваше Грозное Величество, то поспешили бы после первого звонка, — иронизировала Диана.
Коллэя возмущал подобный тон. Он ненавидел женский сарказм.
— Может быть, встретимся на ужине у Киро? — спросил он.
— Нет, мы нигде не можем с вами ужинать. Сегодня к нам приглашен мистер Грэгэм Халовель.
Новость, видимо, ошеломила Коллэя.
— Халовель? Я тебя не понимаю, Диана, говори ясно… ты куришь?
Она выпустила целое яблоко дыма и стряхнула пепел в хрустальную пепельницу.
— Нет, но сегодня что-то не по себе. Мне не хотелось бы оставаться наедине с человеком, которого только что выпустили из тюрьмы. Он довольно непривлекательно выглядит и, честно говоря, был осужден по заслугам.
— Послушай, Ди, высокий…
— Пожалуйста, не называй меня Ди, — сердито прервала она.
— Диана, высокий господин хотел бы поговорить с тобой… Честное слово… он сам мне сказал…
— Передай ему, что я не хочу с ним говорить, — спокойно сказала она.
Коллэй замолчал, но потом продолжил:
— Не шути, пожалуйста, мне не верится, чтобы ты ужинала с Халовелем.
Она положила наушник на стол и взяла книгу. Когда Коллэй Веррингтон становился невыносим или проявлял невоспитанность, девушка тут же клала наушник на стол, не обращая внимания на жужжание в нем. Коллэй умел быть неприятным. Иногда он бывал любовником Дианы, и временами безумствовал от ревности, в основном, тогда, когда она отворачивалась от него. Сейчас он опять был ее любовником, но она с ним скучала.
В дверь тихо постучали. Вошла горничная Домбрэт, шурша тафтовым платьем. Диана всегда одевала своих горничных в темно-красный тафтовый шелк, заставляла их работать в причудливых передниках и носить высокие прически, как у девушки из кафе. Домбрэт была молода и очень красива. Шелк очень шел ей, но высокий чепчик делал похожей на русскую монахиню.
— Мисс Джойнер просит ее принять, дорогая мисс!
— Мисс Джойнер? — Диана удивленно посмотрела на горничную. — Я не ослышалась? Мисс Джойнер?
— Да, дорогая мисс. Это очень красивая молодая барышня.
Диана немного подумала:
— Пригласите ее сюда!
Домбрэт вышла и через мгновенье объявила:
— Мисс Джойнер!
Диана поднялась и протянула руку. Она встретила гостью полная достоинства, ибо знала, что ее фигура совершенна, а светло-красные волосы восхитительны. От сознания своей красоты на ее бледном лице появилась торжествующая улыбка.
— Очень любезно, мисс Джойнер, что вы пришли.
Гоуп Джойнер ответила на рукопожатие. Ее серые ясные глаза смотрели на Диану не враждебно, без тени подозрения. Она была на три года моложе хозяйки, и у нее не было оснований завидовать красоте и возрасту последней.
— Вы не против моего визита?
Итак, это Гоуп Джойнер. Ну что же, мила и хороша. Диана весьма критически оценивала красоту женщин, но здесь она не нашла изъянов: фигура, цвет лица и голос Гоуп ее вполне удовлетворили.
— Наоборот, мне очень приятно… Садитесь, пожалуйста.
Диана взяла с подушки задремавшую собачку. Та громко залаяла, но легкий шлепок быстро успокоил ее. Того (так звали собаку) уже привыкла к чередованию ласк и наказаний.
Гоуп не садилась. Только ее рука оперлась о спинку шезлонга.
— Я получила от вас письмо… очень странное, — сказала она. — Разрешите мне прочитать… может быть, вы забыли…
Диана никогда не забывала содержания писем, но почему-то согласилась. Когда девушка открывала ридикюль, Диана наблюдала за ней особенно внимательно. Гоуп достала из конверта серый листок и сразу начала читать:
«Дорогая мисс Джойнер! Надеюсь, вы не осудите меня за то, что пишу вам по делу, которое затрагивает мои интересы. Я достаточно наслышана о Вас, чтобы быть уверенной в том, что Вы с уважением отнесетесь к моему доверию. Буду откровенна — я в замешательстве. До вашего появления я была помолвлена с сэром Ричардом Халовелем, Из-за семейных обстоятельств, не представляющих для Вас особого интереса, мы сейчас расстались. В последнее время Вас часто видели с ним и характеризуют весьма недружелюбно. Интересуются, кто Вы, откуда родом и где Ваша семья. Однако это волнует меня меньше, чем положение, в котором я оказалась. Я нежно люблю Дика, и он отвечает мне взаимностью, хотя в настоящее время мы и не разговариваем. Не будете ли Вы столь великодушны, чтобы предоставить мне возможность восстановить дружбу с Ричардом?»
Гоуп закончила и снова положила письмо в ридикюль.
— Не думаю, чтобы моя просьба была неблагоразумной, — холодно прокомментировала Диана.
— Чтобы я сама себя погубила? — спокойно, но резко спросила Гоуп. — Думаю, вы очень зазнались!
Диана прикусила губу.
— Возможно… Письмо кажется довольно глупым, но я тогда была в замешательстве. Но все это не имеет значения. Ведь вы только его друг, потому и заботитесь о нем…
Гоуп отрицательно покачала головой.
Диана нахмурилась.
— Вы думаете… что любите его?
Гоуп была спокойна.
— Это так и есть, — сказала она.
У Дианы перехватило дыхание. И только через несколько минут она смогла продолжить.
— Ах, как интересно!
Гоуп, казалось, не замечала язвительного тона.
— Итак, — продолжала Диана, — я делаю вывод, что… — она выдержала классическую паузу, делая вид, что размышляет, — моя просьба не удержит вас…
— От чего может удержать дружба или любовь к Дику Халовелю? — по-детски наивно спросила Гоуп.
Диана вздрогнула. Откровенно, она и не ожидала, что письмо принесет ей пользу, потому что писала его в припадке грусти и уныния. Не исключено, что она этим хотела оскорбить или унизить Дика. Но сейчас Гоуп стояла перед ней невинно красивая и уверенная в своей любви. Она пришла сюда без страха, спокойно смотрела Диане в глаза. Это было похоже на вызов, и Диана почувствовала себя жестоко оскорбленной. Давно остывшие чувства ожили вновь, испепелявшая ее четыре года назад страсть вспыхнула с новой силой. Навязчивые мысли о несбывшихся надеждах не давали покоя…
Гоуп заметила, что Диана всхлипнула и закусила губы.
— Я хочу вам кое-что показать.
Голос Дианы трудно было узнать. Она вышла из комнаты и через минуту вернулась. У нее в руке был маленький кожаный футлярчик. Она открыла его, вынула кольцо с тремя огненными алмазами и подала его Гоуп.
— Прочтите, пожалуйста.
Гоуп смутилась и чисто механически сделала то, что просили: «Дик своей Диане. 1922».
Гоуп вернула кольцо.
— Что теперь скажете? — спросила Диана.
— Обручальное?
Диана утвердительно кивнула.
— Разве это что-то меняет? — спросила Гоуп. — Разве это такой же веский довод, как и ваше письмо? Что я, после этого, больше не должна встречаться с Диком? Я знаю, что вы были помолвлены… Он сам рассказал об этом. Ну и что тут такого? Ведь большинство людей были помолвлены не раз, не правда ли? Скажите откровенно, мисс Мэртин, неужели вы рассчитываете на то, что я больше не буду видеться с Диком?
— Вы вправе делать то, что пожелаете, — сказала Диана строго и пожала плечами. — Конечно, все зависит от воспитания. — Она посмотрела на ридикюль Гоуп. — Возможно, было нескромно с моей стороны посылать такое письмо. Будьте добры, верните его.
Взгляды соперниц встретились. Гоуп открыла ридикюль, достала письмо, разорвала его и положила клочки на стол. Затем она легко поклонилась и так быстро вышла из комнаты, что любопытная Домбрэт, приложившая было ухо к замочной скважине, едва не отлетела в комнату, когда Гоуп отворила дверь. Хозяйка бросилась к окну, надеясь увидеть ее у выхода, но не успела.
Диана не могла объяснить, что с ней происходит. Ведь она уже давно перестала думать о Дике. Он был для нее почти ничем. Она пыталась найти мотивы, побудившие послать это письмо. Диана чувствовала, что в ней пробудилось нечто дьявольское, необычное ехидное, уже навлекавшее на нее мелкие неприятности, а однажды даже довольно ощутимую. Она решила больше не думать о письме, раз оно связано с Диком. Да, написала в состоянии злобы и запальчивости, потому что была уверена, Гоуп обязательно покажет письмо Дику, и он ответит ей, Диане, одним из тех резких и неистовых посланий, на которые был мастер. Она ждала чего угодно, но только не прихода в ее роскошный салон спокойной обворожительной, мисс Джойнер.
Диана пыталась справиться с возбуждением, как вдруг вошла Домбрэт и доложила о посетителе, который следовал за ней по пятам. Диана села в широкое кресло у окна, из которого открывался вид на Керзон-стрит. Когда гость вошел, она, скрестив руки, встретила его критической жестокой улыбкой. Прибывший держал руки в карманах и смотрел довольно мрачно. Когда дверь за горничной закрылась, Диана спросила:
— Почему?
— Что «почему»?
— Почему ты пришел в поношенном костюме?
Грэгэм Халовель глянул на свой грязный, оборванный костюм и, оскалив зубы, сказал:
— Забыл переодеться.
— И в этом костюме ты был у Ричарда? И твоя вопиющая бедность не произвела на него впечатления?
Посетитель опустился в кресло, достал из кармана пачку папирос и молча закурил. Диана не унималась:
— У тебя, должно быть, есть веская причина, чтобы появиться на Керзон-стрит как бродяга. Впрочем, меня это не волнует.
— Он также не очень огорчился, — сказал Грэгэм, выпустив облако дыма к потолку. Когда оно рассеялось, гость продолжил: — Он дал мне жалких пятьдесят фунтов… Я еле удержался, чтобы не швырнуть их обратно.
— Но все-таки оставил.
Он не обратил внимания на иронию. Диана всегда подтрунивала над ним. Раньше ее язвительные замечания бесили, но это уже прошло. Теперь он хорошо владел собой.
— Думаю, — продолжала она, — ты просто внушил себе, что он выплатит любую сумму, только бы ты отстал от него. Но Дик не таков! Я хотела бы, чтобы ты знал Дика так же, как я.
— Ох, как я его уже знаю, этого подлого фарисея, — промычал Грэгэм.
Диана долго не отвечала. Ее белые зубы буквально вонзились в нижнюю губу.
— Нет, Дик не фарисей!
После небольшой паузы она поинтересовалась:
— А обо мне он ничего не спрашивал?
— Почему? Сказал, что больше не желает слышать о тебе. Если тебя это устраивает, то…
— Это значит, что ты сам заговорил обо мне.
— У него опять новое увлечение, — вдруг выпалил Грэгэм. — Обворожительная красавица. Я видел их у Площади Казни.
Казалось, Диану не интересовало, что он говорил. Она уставилась в пустое пространство. Грэгэм осмотрелся. Его поразила роскошь, и он уже готов был спросить Диану, но всегда испытывал перед ней робость, если не страх. Поэтому начал издалека.
— Гм… У тебя великолепная квартира, Диана! Я не любопытен, но все-таки… Если мне не изменяет память, перед моим отъездом ты жила в меблированной комнате. Мне сказали, что ты переехала… Но эта роскошь… Просто поразительно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27