— спросил я.
Он кивнул.
— Этот тест был необходим, чтобы удостовериться, находимся ли мы с вами в психологической гармонии. Ваше письмо, в котором были процитированы в точности те слова, которые я заставил видение произнести, убедили меня в том, что я нашел, наконец, человека, которого разыскивал уже долгое время.
Но вернемся к моему рассказу. Я надеюсь, что не наскучил вам. Мне представляется совершенно необходимым, чтобы вы узнали обо всех обстоятельствах моего прошлого для того, чтобы решить, заслуживаю ли я вашего доверия и помощи, или нет.
Я заверил его, что я далек от того, чтобы заскучать, и он продолжал.
— Мне еще не было одиннадцати, когда мой отец умер, и мать увезла меня в Америку. Сначала мы поехали в Вирджинию и жили там три года с дедушкой моей матери, судьей Джоном Карсоном, имя и репутация которого вам несомненно известны, да и кому они неизвестны?
После того, как знаменитый старик умер, мы с матерью переехали в Калифорнию, где я учился в публичной школе, а затем поступил в небольшой колледж в Клермонте, известный высоким качеством обучения наукам и наилучшим составом как преподавателей, так и студентов.
Вскоре после того, как я закончил свое образование, произошла третья и самая большая трагедия в моей жизни — умерла моя мать. Я был совершенно оглушен этим ударом. Жизнь, казалось мне, лишена для меня всякого интереса. Я больше не хотел жить, но я бы не стал посягать на свою жизнь. В качестве альтернативы я пустился во всяческие безрассудства. С определенной целью на уме я научился летать. Я переменил свое имя и стал никому не известным раскрашенным трюкачом.
У меня не было необходимости работать. Со стороны матери я унаследовал огромное достояние от моего прадеда Джона Карсона — такое огромное, что только невероятный мот смог расточить бы хотя бы доходы с этого капитала. Я упоминаю это исключительно потому, что предприятие, которым я занят, требует значительного капитала, и я хочу, чтобы вы знали, что я вполне способен финансировать его без посторонней помощи.
Жизнь в Голливуде наскучила мне. Вдобавок в Южной Калифорнии слишком многое напоминало мне о любимом человеке, которого я потерял. Я решил путешествовать. Я объехал весь мир. В Германии я заинтересовался ракетными автомобилями и финансировал несколько проектов. Там родилась моя идея. В ней не было ничего оригинального, за исключением того, что я намеревался довести ее до завершения. Я собирался осуществить путешествие на ракете к другой планете.
Мои занятия науками убедили меня в том, что из всех планет лишь Марс проявляет признаки того, что на нем могут обитать создания, напоминающие нас. В то же время я был убежден, что, если я успешно достигну Марса, вероятность моего возсращения на Землю будет крайне мала. Чувствуя, что мне следует найти какие-либо еще причины, чтобы пускаться в такое предприятие, кроме сугубо эгоистических, я решил найти того, кому я в случае успеха моего предприятия мог бы передавать сообщения. Затем мне пришло в голову, что это также могло бы послужить средством к отправке второй экспедиции, оборудованной так, чтобы совершить обратное путешествие на Землю — поскольку я не сомневался, что найдется много искателей приключений, которые готовы будут предпринять такое путешествие, если я докажу, что оно возможно.
Более года я был занят постройкой гигантской ракеты на острове Гваделупа близ западного берега Нижней Калифорнии. Мексиканское правительство обеспечило мне всяческую поддержку, и в настоящее время все до последней детали закончено. Я готов стартовать в любой момент.
Как только Карсон Нэпьер закончил свою речь, он внезапно исчез. Стул, на котором он только что сидел, был пуст. В комнате не было никого, кроме меня. Я был оглушен, почти напуган. Я вспомнил, что говорил Росмунд о воздействии наркотиков на мой мозг. Я также вспомнил, что психически больные редко отдают себе отчет в том, что они больны.
Неужели я безумен? Холодный пот выступил у меня на лбу и на ладонях. Я потянулся к звонку, чтобы позвать Ральфа. Не вызывает сомнений то, что Ральф находится в здравом рассудке. Если он видел Карсона Нэпьера и действительно привел его в мой кабинет — каким это будет облегчением!
Но прежде чем мой палец коснулся кнопки, Ральф вошел в комнату. На его лице было озадаченное выражение.
— Мистер Нэпьер вернулся, — сказал он и затем добавил. — Я не знал, что он уходил. Я только что слышал, как он разговаривал с вами.
Я испустил вздох облегчения и вытер влагу с лица и рук. Если я и сумасшедший, то Ральф ничуть не лучше.
— Приведите его сюда, — сказал я, — и на этот раз останьтесь.
Когда Нэпьер вошел, в его глазах был вопрос.
— Полностью ли вы усвоили ситуацию до того момента, до которого я вам ее описал? — спросил он, как будто и не выходил из комнаты.
— Разумеется, но… — начал я.
— Подождите, пожалуйста, — попросил он. — Я знаю, что вы собираетесь сказать, но позвольте мне сначала извиниться и все объяснить. До сих пор я здесь не появлялся. Это был мой окончательный тест. Если вы уверены, что видели меня и говорили со мной, если вы можете вспомнить то, что я говорил вам, сидя снаружи в автомобиле, тогда мы с вами сможем общаться так же легко и свободно, когда я буду на Марсе.
— Но, — вмешался Росмунд, — вы на самом деле были здесь. Разве вы не пожали мне руку, когда вошли, и не говорили со мной?
— Вы только думали, что это происходит, — ответил Нэпьер.
— Ну и кто из нас с приветом? — грубовато спросил я у Росмунда, но и по сей день Ральф считает, что мы его разыграли.
— Откуда вы в таком случае знаете, что сейчас Карсон находится здесь? — спросил он.
— А я и не знаю, — признался я.
— На этот раз я действительно здесь, — рассмеялся Нэпьер. — Теперь давайте посмотрим. Как далеко я зашел?
— Вы говорили, что готовы стартовать, и ваша ракета находится на острове Гваделупа, — напомнил я ему.
— Совершенно верно! Я вижу, что вы восприняли все. Сейчас я как можно короче обрисую то, что, как я надеюсь, вы сочтете для себя возможным сделать, чтобы помочь мне. Меня привели к вам несколько причин. Самая важная из них — это ваш интерес к Марсу. Затем ваша профессия (результаты моего эксперимента должны быть зарегистрированы опытным писателем) и ваша репутация, как человека честного — я взял на себя смелость узнать о вас как можно подробнее. Я хочу, чтобы вы записывали и публиковали сообщения, которые получите от меня, а также распоряжались моим имуществом во время моего отсутствия.
— Я буду рад принять первое предложение, но колеблюсь взять на себя ответственность за второе, — возразил я.
— Я уже подготовил доверенность, которая защитит вас от любых неожиданностей, — ответил он тоном, устраняющим дальнейшие споры.
Я понял, что передо мной молодой человек, который не потерпит никаких препятствий. По правде говоря, я подумал, что он никогда не признавал самого факта существования препятствий.
— Что касается вашего вознаграждения, назовите сами его сумму, — сказал Нэпьер, улыбаясь.
Я протестующе взмахнул рукой.
— Это будет приятной обязанностью, — заверил я.
— Это может отнять у вас много времени, — вмешался Ральф, — а ваше время — достаточная ценность.
— Вот именно, — согласился Нэпьер. — С вашего позволения, мы с мистером Росмундом уладим финансовые подробности позднее.
— Это меня вполне устраивает, — согласился я. После безумных трех дней с одиннадцатого по тринадцатое я питал отвращение к бизнесу и ко всему, что с ним связано.
— Итак, возвращаясь к более важным и гораздо более интересным планам, которые мы обсуждали: что вы думаете о моем проекте вообще?
— Марс находится далеко от Земли, — заметил я. — Венера на девять или десять миллионов миль ближе, а миллион миль — это всегда и всюду миллион миль.
— Да, это так. И я предпочел бы отправиться на Венеру, — ответил он. — Закутанная в облака, которые не позволяют разглядеть ее поверхность, эта планета представляет тайну, которая будоражит воображение. Однако согласно последним астрономическим расчетам условия там враждебны жизни. Во всяком случае, той жизни, которая знакома нам здесь, на Земле. Некоторые полагают, что Венера, которую держит силой своего притяжения Солнце со времен ее первоначального жидкого состояния, обращена к нему всегда одной своей стороной, как Луна к Земле. Если это так, то ужасная жара одного полушария и ужасный холод другого сделают невозможной всякую жизнь.
И даже если благоприятные для моих планов предположения сэра Джеймса Джинса будут подтверждены фактами, все равно ночи и дни Венеры в несколько раз длиннее земных. В эти длинные ночи столбик термометра может опуститься до тринадцати градусов ниже ноля по Фаренгейту, а день соответственно будет необычайно жарким.
— Но даже если так, жизнь могла приспособиться к таким условиям, — не сдавался я. — Человек существует в экваториальной жаре и арктическом холоде.
— Но не при отсутствии кислорода. — сказал Нэпьер. — Сент-Джон установил, что объем кислорода под облачнымс покровом, окружающим Венеру, составляет менее одной десятой одного процента земного объема. В конце концов, нам следует склониться перед высшим суждением таких людей, как сэр Джеймс Джинс, который говорит:"Объективные наблюдения, если они хоть чего-то стоят, заставляют предположить, что на Венере, единственной планете солнечной системы, не считая Марса и Земли, на которой жизнь могла бы существовать, нет ни растительности, ни кислорода, которым могли бы дышать высшие формы жизни». Это определенно ограничивает мои исследования планет Марсом.
За обсуждением его планов мы провели остаток дня и засиделись до ночи. Ранним утром следующего дня он отбыл на остров Гвадалупа в своей амфибии конструкции Сикорски. С тех пор я его не видел, по крайней мере, во плоти, однако при помощи чудесных возможностей телепатии я постоянно общался с ним и видел его в странном неземном окружении, которое графически запечатлелось на некоей сетчатке моих мысленных глаз. Таким образом, я — средство, при помощи которого замечательные приключения Карсона Нэпьера записываются на Земле. Но я представляю собой не больше, чем пишущая машинка или диктофон.
История, которая сейчас последует, — это история Карсона Нэпьера.
2. Отбытие на Марс
Говорит Карсон Нэпьер.
Спустя немногим более четырех часов после того, как я покинул Тарзану, мой аппарат опустился в небольшой уютной бухточке на берегу пустынной Гваделупы. Небольшой мексиканский пароход, который я нанял, чтобы перевезти рабочих, материалы и припасы с материка, мирно покачивался на якоре в крошечной гавани. На берегу собрались, чтобы приветствовать меня, рабочие, механики и ассистенты, работавшие с неслыханной преданностью и огромной отдачей в течение долгих месяцев, чтобы подготовить все необходимое к этому дню. Среди низкорослых мексиканцев возвышались голова и плечи Джимми Уэлша, единственного американца на этом берегу.
Я приблизился к берегу и пришвартовал корабль к понтону. Люди спустили легкую рыбачью плоскодонку и гребли, чтобы забрать меня. Я отсутствовал меньше недели, и большую часть этого времени я провел совсем рядом, в Гуаймасе, ожидая письма из Тарзаны, однако они приветствовали меня столь восторженно, что можно было подумать — давно потерянный брат вернулся из мертвых. Только сейчас я понял, насколько Гваделупа кажется заброшенной, изолированной от остального мира, пугающей — даже для тех, кому приходится оставаться на ее пустынных берегах всего лишь на несколько дней в ожидании весточки с материка.
Быть может, теплота встречи была усилена их желанием скрыть подлинные чувства. Мы были вместе почти непрерывно на протяжении нескольких месяцев, между нами завязалась теплая дружба, а сегодня нам предстояло расстаться, и вероятность того, что они когда-либо смогут снова встретиться со мной, была чрезвычайно мала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Он кивнул.
— Этот тест был необходим, чтобы удостовериться, находимся ли мы с вами в психологической гармонии. Ваше письмо, в котором были процитированы в точности те слова, которые я заставил видение произнести, убедили меня в том, что я нашел, наконец, человека, которого разыскивал уже долгое время.
Но вернемся к моему рассказу. Я надеюсь, что не наскучил вам. Мне представляется совершенно необходимым, чтобы вы узнали обо всех обстоятельствах моего прошлого для того, чтобы решить, заслуживаю ли я вашего доверия и помощи, или нет.
Я заверил его, что я далек от того, чтобы заскучать, и он продолжал.
— Мне еще не было одиннадцати, когда мой отец умер, и мать увезла меня в Америку. Сначала мы поехали в Вирджинию и жили там три года с дедушкой моей матери, судьей Джоном Карсоном, имя и репутация которого вам несомненно известны, да и кому они неизвестны?
После того, как знаменитый старик умер, мы с матерью переехали в Калифорнию, где я учился в публичной школе, а затем поступил в небольшой колледж в Клермонте, известный высоким качеством обучения наукам и наилучшим составом как преподавателей, так и студентов.
Вскоре после того, как я закончил свое образование, произошла третья и самая большая трагедия в моей жизни — умерла моя мать. Я был совершенно оглушен этим ударом. Жизнь, казалось мне, лишена для меня всякого интереса. Я больше не хотел жить, но я бы не стал посягать на свою жизнь. В качестве альтернативы я пустился во всяческие безрассудства. С определенной целью на уме я научился летать. Я переменил свое имя и стал никому не известным раскрашенным трюкачом.
У меня не было необходимости работать. Со стороны матери я унаследовал огромное достояние от моего прадеда Джона Карсона — такое огромное, что только невероятный мот смог расточить бы хотя бы доходы с этого капитала. Я упоминаю это исключительно потому, что предприятие, которым я занят, требует значительного капитала, и я хочу, чтобы вы знали, что я вполне способен финансировать его без посторонней помощи.
Жизнь в Голливуде наскучила мне. Вдобавок в Южной Калифорнии слишком многое напоминало мне о любимом человеке, которого я потерял. Я решил путешествовать. Я объехал весь мир. В Германии я заинтересовался ракетными автомобилями и финансировал несколько проектов. Там родилась моя идея. В ней не было ничего оригинального, за исключением того, что я намеревался довести ее до завершения. Я собирался осуществить путешествие на ракете к другой планете.
Мои занятия науками убедили меня в том, что из всех планет лишь Марс проявляет признаки того, что на нем могут обитать создания, напоминающие нас. В то же время я был убежден, что, если я успешно достигну Марса, вероятность моего возсращения на Землю будет крайне мала. Чувствуя, что мне следует найти какие-либо еще причины, чтобы пускаться в такое предприятие, кроме сугубо эгоистических, я решил найти того, кому я в случае успеха моего предприятия мог бы передавать сообщения. Затем мне пришло в голову, что это также могло бы послужить средством к отправке второй экспедиции, оборудованной так, чтобы совершить обратное путешествие на Землю — поскольку я не сомневался, что найдется много искателей приключений, которые готовы будут предпринять такое путешествие, если я докажу, что оно возможно.
Более года я был занят постройкой гигантской ракеты на острове Гваделупа близ западного берега Нижней Калифорнии. Мексиканское правительство обеспечило мне всяческую поддержку, и в настоящее время все до последней детали закончено. Я готов стартовать в любой момент.
Как только Карсон Нэпьер закончил свою речь, он внезапно исчез. Стул, на котором он только что сидел, был пуст. В комнате не было никого, кроме меня. Я был оглушен, почти напуган. Я вспомнил, что говорил Росмунд о воздействии наркотиков на мой мозг. Я также вспомнил, что психически больные редко отдают себе отчет в том, что они больны.
Неужели я безумен? Холодный пот выступил у меня на лбу и на ладонях. Я потянулся к звонку, чтобы позвать Ральфа. Не вызывает сомнений то, что Ральф находится в здравом рассудке. Если он видел Карсона Нэпьера и действительно привел его в мой кабинет — каким это будет облегчением!
Но прежде чем мой палец коснулся кнопки, Ральф вошел в комнату. На его лице было озадаченное выражение.
— Мистер Нэпьер вернулся, — сказал он и затем добавил. — Я не знал, что он уходил. Я только что слышал, как он разговаривал с вами.
Я испустил вздох облегчения и вытер влагу с лица и рук. Если я и сумасшедший, то Ральф ничуть не лучше.
— Приведите его сюда, — сказал я, — и на этот раз останьтесь.
Когда Нэпьер вошел, в его глазах был вопрос.
— Полностью ли вы усвоили ситуацию до того момента, до которого я вам ее описал? — спросил он, как будто и не выходил из комнаты.
— Разумеется, но… — начал я.
— Подождите, пожалуйста, — попросил он. — Я знаю, что вы собираетесь сказать, но позвольте мне сначала извиниться и все объяснить. До сих пор я здесь не появлялся. Это был мой окончательный тест. Если вы уверены, что видели меня и говорили со мной, если вы можете вспомнить то, что я говорил вам, сидя снаружи в автомобиле, тогда мы с вами сможем общаться так же легко и свободно, когда я буду на Марсе.
— Но, — вмешался Росмунд, — вы на самом деле были здесь. Разве вы не пожали мне руку, когда вошли, и не говорили со мной?
— Вы только думали, что это происходит, — ответил Нэпьер.
— Ну и кто из нас с приветом? — грубовато спросил я у Росмунда, но и по сей день Ральф считает, что мы его разыграли.
— Откуда вы в таком случае знаете, что сейчас Карсон находится здесь? — спросил он.
— А я и не знаю, — признался я.
— На этот раз я действительно здесь, — рассмеялся Нэпьер. — Теперь давайте посмотрим. Как далеко я зашел?
— Вы говорили, что готовы стартовать, и ваша ракета находится на острове Гваделупа, — напомнил я ему.
— Совершенно верно! Я вижу, что вы восприняли все. Сейчас я как можно короче обрисую то, что, как я надеюсь, вы сочтете для себя возможным сделать, чтобы помочь мне. Меня привели к вам несколько причин. Самая важная из них — это ваш интерес к Марсу. Затем ваша профессия (результаты моего эксперимента должны быть зарегистрированы опытным писателем) и ваша репутация, как человека честного — я взял на себя смелость узнать о вас как можно подробнее. Я хочу, чтобы вы записывали и публиковали сообщения, которые получите от меня, а также распоряжались моим имуществом во время моего отсутствия.
— Я буду рад принять первое предложение, но колеблюсь взять на себя ответственность за второе, — возразил я.
— Я уже подготовил доверенность, которая защитит вас от любых неожиданностей, — ответил он тоном, устраняющим дальнейшие споры.
Я понял, что передо мной молодой человек, который не потерпит никаких препятствий. По правде говоря, я подумал, что он никогда не признавал самого факта существования препятствий.
— Что касается вашего вознаграждения, назовите сами его сумму, — сказал Нэпьер, улыбаясь.
Я протестующе взмахнул рукой.
— Это будет приятной обязанностью, — заверил я.
— Это может отнять у вас много времени, — вмешался Ральф, — а ваше время — достаточная ценность.
— Вот именно, — согласился Нэпьер. — С вашего позволения, мы с мистером Росмундом уладим финансовые подробности позднее.
— Это меня вполне устраивает, — согласился я. После безумных трех дней с одиннадцатого по тринадцатое я питал отвращение к бизнесу и ко всему, что с ним связано.
— Итак, возвращаясь к более важным и гораздо более интересным планам, которые мы обсуждали: что вы думаете о моем проекте вообще?
— Марс находится далеко от Земли, — заметил я. — Венера на девять или десять миллионов миль ближе, а миллион миль — это всегда и всюду миллион миль.
— Да, это так. И я предпочел бы отправиться на Венеру, — ответил он. — Закутанная в облака, которые не позволяют разглядеть ее поверхность, эта планета представляет тайну, которая будоражит воображение. Однако согласно последним астрономическим расчетам условия там враждебны жизни. Во всяком случае, той жизни, которая знакома нам здесь, на Земле. Некоторые полагают, что Венера, которую держит силой своего притяжения Солнце со времен ее первоначального жидкого состояния, обращена к нему всегда одной своей стороной, как Луна к Земле. Если это так, то ужасная жара одного полушария и ужасный холод другого сделают невозможной всякую жизнь.
И даже если благоприятные для моих планов предположения сэра Джеймса Джинса будут подтверждены фактами, все равно ночи и дни Венеры в несколько раз длиннее земных. В эти длинные ночи столбик термометра может опуститься до тринадцати градусов ниже ноля по Фаренгейту, а день соответственно будет необычайно жарким.
— Но даже если так, жизнь могла приспособиться к таким условиям, — не сдавался я. — Человек существует в экваториальной жаре и арктическом холоде.
— Но не при отсутствии кислорода. — сказал Нэпьер. — Сент-Джон установил, что объем кислорода под облачнымс покровом, окружающим Венеру, составляет менее одной десятой одного процента земного объема. В конце концов, нам следует склониться перед высшим суждением таких людей, как сэр Джеймс Джинс, который говорит:"Объективные наблюдения, если они хоть чего-то стоят, заставляют предположить, что на Венере, единственной планете солнечной системы, не считая Марса и Земли, на которой жизнь могла бы существовать, нет ни растительности, ни кислорода, которым могли бы дышать высшие формы жизни». Это определенно ограничивает мои исследования планет Марсом.
За обсуждением его планов мы провели остаток дня и засиделись до ночи. Ранним утром следующего дня он отбыл на остров Гвадалупа в своей амфибии конструкции Сикорски. С тех пор я его не видел, по крайней мере, во плоти, однако при помощи чудесных возможностей телепатии я постоянно общался с ним и видел его в странном неземном окружении, которое графически запечатлелось на некоей сетчатке моих мысленных глаз. Таким образом, я — средство, при помощи которого замечательные приключения Карсона Нэпьера записываются на Земле. Но я представляю собой не больше, чем пишущая машинка или диктофон.
История, которая сейчас последует, — это история Карсона Нэпьера.
2. Отбытие на Марс
Говорит Карсон Нэпьер.
Спустя немногим более четырех часов после того, как я покинул Тарзану, мой аппарат опустился в небольшой уютной бухточке на берегу пустынной Гваделупы. Небольшой мексиканский пароход, который я нанял, чтобы перевезти рабочих, материалы и припасы с материка, мирно покачивался на якоре в крошечной гавани. На берегу собрались, чтобы приветствовать меня, рабочие, механики и ассистенты, работавшие с неслыханной преданностью и огромной отдачей в течение долгих месяцев, чтобы подготовить все необходимое к этому дню. Среди низкорослых мексиканцев возвышались голова и плечи Джимми Уэлша, единственного американца на этом берегу.
Я приблизился к берегу и пришвартовал корабль к понтону. Люди спустили легкую рыбачью плоскодонку и гребли, чтобы забрать меня. Я отсутствовал меньше недели, и большую часть этого времени я провел совсем рядом, в Гуаймасе, ожидая письма из Тарзаны, однако они приветствовали меня столь восторженно, что можно было подумать — давно потерянный брат вернулся из мертвых. Только сейчас я понял, насколько Гваделупа кажется заброшенной, изолированной от остального мира, пугающей — даже для тех, кому приходится оставаться на ее пустынных берегах всего лишь на несколько дней в ожидании весточки с материка.
Быть может, теплота встречи была усилена их желанием скрыть подлинные чувства. Мы были вместе почти непрерывно на протяжении нескольких месяцев, между нами завязалась теплая дружба, а сегодня нам предстояло расстаться, и вероятность того, что они когда-либо смогут снова встретиться со мной, была чрезвычайно мала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29