Великобритания не должна была оказывать помощь или содействие кубинским повстанцам. Бонд узнал о двух больших морских судах, оборудованных для этой работы, и чтобы арестами не вызвать инцидента, темной ночью пробрался к ним на полицейском катере. С палубы неосвещенного катера Бонд забросил на каждое судно через открытые иллюминаторы по термитной бомбе и, отплыв быстро и на большой скорости, наблюдал за пожаром на расстоянии. Конечно, страховым компаниям не повезло, но все обошлось без человеческих жертв, и он быстро и аккуратно сделал то, о чем ему говорил М.
Насколько Бонду было известно, никто в колонии, кроме шефа полиции и двух офицеров, не знал, кто вызвал эти два эффектных, а для тех, кто знал — своевременных пожара на рейде. Бонд докладывал только М, в Лондон. Он не хотел ставить губернатора в неловкое положение — по мнению Бонда, его можно было легко смутить. Действительно, было бы неразумно рассказывать ему о преступлении, которое могло стать предметом обсуждения в законодательном совете. Но губернатор был не дурак. Он знал о цели визита Бонда в колонию, и в тот вечер Бонд почувствовал в губернаторе, по его скованной улыбке и какой-то защитной реакции, неприязнь миролюбивого человека к насилию.
Все это не могло не оказать влияния на ход обеда, и потребовались значительные усилия, фонтан слов со стороны трудолюбивого помощника, чтобы вечер хоть как-то получился.
Теперь было 9.30, и губернатору и Бонду нужно было провести по этикету вместе еще один час, прежде чем они могли уйти спать с благодарностью и утешительной мыслью, что больше они никогда не увидят друг друга. Не потому, что Бонд имел что-то против губернатора. Губернатор принадлежал к обычному типу людей, каких Бонд часто встречал по всему свету: сильный, надежный, знающий, трезвый и справедливый — лучший тип колониальных гражданских чиновников. Он прочно занимал менее значительные посты в течение тридцати лет, пока вокруг распадалась империя, был компетентен и предан делу и теперь, как раз вовремя, постепенно продвигаясь и избегая скандалов, достиг вершины. Через год или два он стал бы кавалером ордена Бани 1-й степени и потом удалился бы на пенсию в Годалминг, или Челтенхем, или в Танбридж-Уэлс. У него остались бы только воспоминания о таких местах, как отошедший по перемирию Оман, Ливардские острова, Британская Гвиана, о которых ни один член местного клуба игроков в гольф не слышал и не думал. И все-таки, размышлял Бонд в этот вечер, сколько маленьких драм, таких, как, например, повстанцы Кастро, губернатор наблюдал и к скольким был причастен. Как много он знал о шахматной доске малой политики, о скандальных историях из жизни заграничных колоний, о людских секретах, хранящихся в папках правительственных учреждений во всех уголках мира. Но как расшевелить этот негибкий и абстрактный ум? Ему бы, Джеймсу Бонду, которого губернатор, очевидно, считал опасным человеком и возможным источником неприятностей для своей карьеры, найти хоть один интересный факт или случай, чтобы этот вечер не был такой бесполезной тратой времени. Беззаботная и не совсем правдивая ремарка Бонда о женитьбе на стюардессе была сделана в конце несвязного разговора о полетах, неизбежно возникшего после отъезда четы Миллеров, которые торопились на самолет, улетающий в Монреаль. Губернатор сказал, что Британская авиатранспортная компания осуществляет львиную часть американских перевозок в Нассау, так как эта служба организована великолепно, хотя ее самолеты и вылетают на полчаса позже из Айдлуайлда. Бонд заметил на это, ненавидя себя за свою банальность, что он предпочитает летать медленнее, но с комфортом, чем быстро, но без удобств. Именно тогда он высказался о стюардессах.
— Действительно, — произнес губернатор вежливо и сдержанно. Бонд молил о том, чтобы этот голос расслабился и стал человеческим. — Почему?
— О, я не знаю. Это прекрасно, когда хорошенькая девушка заботится о вас, приносит напитки, горячую еду и спрашивает, все ли у вас есть. А стюардессы всегда улыбаются и стараются угодить. Если я не найду стюардессу, мне ничего не останется делать, как жениться на японке. По-моему, у них тоже правильное отношение. — Бонд вообще не собирался жениться. А если бы и женился, то это, конечно, не была бы серенькая рабыня. Просто он хотел позабавить или разозлить губернатора и таким образом втянуть его в обсуждение какой-нибудь человеческой темы.
— Я ничего не могу сказать по поводу японских женщин, но, думаю, вы понимаете, что стюардессы просто обучены угождать и могут быть совершенно другими вне работы, так сказать. — Высказывание губернатора было здравомыслящим и разумным.
— Поскольку я действительно не интересуюсь женитьбой, то этим вопросом и не занимался, — заметил Бонд.
Наступила пауза. Сигара у губернатора погасла. Минуту или две он разжигал ее, а когда заговорил, Бонду показалось, что даже в тоне его появились признаки жизни, интереса. Губернатор сказал:
— Когда-то я знал человека, у которого были такие же мысли, как у вас. Он влюбился в стюардессу и женился на ней. Да, довольно интересная история. Я думаю, — губернатор взглянул сбоку на Бонда и примиряюще рассмеялся, — вы видите довольно много темных сторон жизни. Эта история может показаться вам скучной. Хотите услышать ее?
— Очень. — Бонд постарался ответить с энтузиазмом. Он сомневался, что представление губернатора о темных сторонах жизни совпадает с его представлением, но по крайней мере это избавит его от глупого разговора. А теперь можно уйти с этого ужасно надоевшего дивана.
— Можно мне еще бренди? — Он встал, налил себе чуть-чуть бренди и вместо того, чтобы вернуться на диван, подвинул стул и сел наискосок от губернатора по другую сторону подноса с напитками.
Губернатор внимательно посмотрел на конец сигары, быстро затянулся и повернул ее вертикально, чтобы не падал пепел. Пока он рассказывал историю, он все время смотрел на пепел и говорил так, будто рассказывал это тоненькой струйке голубоватого дыма, которая поднималась и быстро исчезала в горячем влажном воздухе.
Он сказал осторожно:
— С этим человеком — я буду называть его Мастерсом, Филиппом Мастерсом — я служил почти в одно и то же время. Я его опережал на год. Он поехал в Феттес, получил право на стипендию в Оксфорде — название колледжа не имеет значения — и потом подал заявление в колониальную службу. Он не отличался особым умом, но был работящим и способным. Это тип человека, который производит хорошее впечатление на членов комиссии, проводящей собеседование при приеме на работу. Его приняли на службу. Первый его пост был в Нигерии. Он преуспел там. Ему нравились местные жители, и он хорошо с ними ладил. Придерживался он либеральных взглядов и, хотя с ними не братался, — губернатор криво улыбнулся, — в то время это могло принести ему неприятности от вышестоящего начальства, был к ним терпим и человечен. Для нигерийцев это было довольно неожиданно.
Губернатор сделал паузу и затянулся. Пепел чуть было не упал, но он осторожно наклонился над подносом с напитками и сбросил пепел в кофейную чашку. Откинулся назад и впервые посмотрел на Бонда.
— Осмелюсь сказать, что этот молодой человек испытывал к местным жителям такое же чувство, какое испытывают его сверстники к лицам противоположного пола. К сожалению, Филипп Мастерс был робким и довольно неуклюжим молодым человеком, он никогда не имел успеха в этом направлении. Если он не готовился к очередному экзамену, то играл в хоккей за команду своего колледжа или участвовал в гребных состязаниях в третьей восьмерке. Во время каникул жил у тети в Уэльсе и ходил в горы с членами местного клуба. Родители его разошлись, между прочим, когда он еще учился в частной школе, и, хотя он был единственным ребенком, перестали о нем заботиться, как только он поступил в Оксфорд; получал он стипендию и небольшое содержание. Так что у него оставалось очень мало времени на развлечения, да и никто не брал на себя смелость познакомить его с какой-либо девушкой. Его жизнь была лишена эмоционального аспекта, такой образ жизни был нездоровым, он достался ему в наследство от викторианской эпохи. Зная все это, я предполагаю, что его дружеские отношения с цветным населением Нигерии были своего рода компенсацией, за которую ухватилась горячая и полнокровная натура, истосковавшаяся по человеческой привязанности и нашедшая ее теперь в этих простых и добрых людях.
Бонд прервал довольно торжественное повествование:
— Единственная проблема с красивыми негритянскими женщинами, — это то, что они ничего не знают о предохранении. Надеюсь, ему удалось не попасть в историю подобного рода.
Губернатор поднял руку. В его голосе прозвучала неприязнь к тому, что Бонд все свел к слишком приземленным понятиям.
— Нет, нет. Вы не поняли меня. Я не говорю о сексе. Молодому человеку никогда бы не пришло в голову иметь такие отношения с цветной девушкой. К сожалению, он ничего не знал о сексуальных отношениях. Это не очень редкое явление даже сегодня среди молодых людей в Англии, но очень распространенное в те дни, и причина, я надеюсь, вы согласитесь со мной, в огромном количестве неудавшихся браков и других трагедий. Бонд кивнул.
— Я так долго говорю об этот молодом человека, чтобы показать вам, что то, что произошло, случилось с разочарованным, невинным молодым человеком, с теплым, но неразбуженным сердцем. Он был неопытен в жизни, и именно это заставило его искать дружбу и любовь у негров, а не в своем собственном мире. В общем, это был чувствительный, неприспособленный человек, физически непривлекательный, но во всех других отношениях здоровый и способный гражданин.
Бонд глотнул бренди и вытянул ноги. Ему нравилась история. Губернатор рассказывал ее в несколько старомодном повествовательном стиле, что делало ее похожей на правду.
Губернатор продолжал:
— Служба молодого Мастерса в Нигерии совпала с первым лейбористским правительством. Если вы помните, первое, с чего они начали, это реформа зарубежных служб. В Нигерию приехал новый губернатор, придерживавшийся передовых взглядов на проблемы местного населения. Он был приятно удивлен и обрадован, когда узнал, что один из младших чиновников его персонала уже проводил в жизнь в своем скромном масштабе что-то похожее на его собственные взгляды. Губернатор поддержал Филиппа Мастерса, возлагая на него обязанности, которые были выше его статуса. В положенный срок, когда Мастерс должен был получить повышение, губернатор написал ему такую блестящую характеристику, что Мастерс перепрыгнул через ранг и его перевели на Бермуды на должность помощника правительственного секретаря.
Губернатор посмотрел сквозь дым на Бонда. Он сказал, как бы извиняясь:
— Надеюсь, что вас это не очень утомило. Я скоро уже подойду к самому главному.
— Мне на самом деле очень интересно. Кажется, я уже хорошо представляю этого человека. Вы, должно быть, неплохо знали его.
Губернатор заколебался:
— Еще лучше я узнал его на Бермудах. Я был выше его по рангу, он непосредственно подчинялся мне. Однако мы пока еще не дошли до Бермудов. В то время самолеты только начинали летать в Африку, и Филипп Мастерс решил лететь домой в Лондон самолетом, в этом случае он провел бы большее время дома, чем если бы поплыл пароходом из Фритауна. Он отправился поездом в Найроби и успел на рейс Британской авиакомпании, предшественницы БОАК, который летал раз в неделю. Никогда раньше он самолетом не летал, и ему было интересно. Но он слегка понервничал, когда самолет поднимался в воздух и стюардесса, очень хорошенькая, как он успел заметить, дала ему леденец и показала, как пристегнуть ремень. Когда самолет пришел в горизонтальное положение, молодой человек обнаружил, что летать совсем не так страшно, как он предполагал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Насколько Бонду было известно, никто в колонии, кроме шефа полиции и двух офицеров, не знал, кто вызвал эти два эффектных, а для тех, кто знал — своевременных пожара на рейде. Бонд докладывал только М, в Лондон. Он не хотел ставить губернатора в неловкое положение — по мнению Бонда, его можно было легко смутить. Действительно, было бы неразумно рассказывать ему о преступлении, которое могло стать предметом обсуждения в законодательном совете. Но губернатор был не дурак. Он знал о цели визита Бонда в колонию, и в тот вечер Бонд почувствовал в губернаторе, по его скованной улыбке и какой-то защитной реакции, неприязнь миролюбивого человека к насилию.
Все это не могло не оказать влияния на ход обеда, и потребовались значительные усилия, фонтан слов со стороны трудолюбивого помощника, чтобы вечер хоть как-то получился.
Теперь было 9.30, и губернатору и Бонду нужно было провести по этикету вместе еще один час, прежде чем они могли уйти спать с благодарностью и утешительной мыслью, что больше они никогда не увидят друг друга. Не потому, что Бонд имел что-то против губернатора. Губернатор принадлежал к обычному типу людей, каких Бонд часто встречал по всему свету: сильный, надежный, знающий, трезвый и справедливый — лучший тип колониальных гражданских чиновников. Он прочно занимал менее значительные посты в течение тридцати лет, пока вокруг распадалась империя, был компетентен и предан делу и теперь, как раз вовремя, постепенно продвигаясь и избегая скандалов, достиг вершины. Через год или два он стал бы кавалером ордена Бани 1-й степени и потом удалился бы на пенсию в Годалминг, или Челтенхем, или в Танбридж-Уэлс. У него остались бы только воспоминания о таких местах, как отошедший по перемирию Оман, Ливардские острова, Британская Гвиана, о которых ни один член местного клуба игроков в гольф не слышал и не думал. И все-таки, размышлял Бонд в этот вечер, сколько маленьких драм, таких, как, например, повстанцы Кастро, губернатор наблюдал и к скольким был причастен. Как много он знал о шахматной доске малой политики, о скандальных историях из жизни заграничных колоний, о людских секретах, хранящихся в папках правительственных учреждений во всех уголках мира. Но как расшевелить этот негибкий и абстрактный ум? Ему бы, Джеймсу Бонду, которого губернатор, очевидно, считал опасным человеком и возможным источником неприятностей для своей карьеры, найти хоть один интересный факт или случай, чтобы этот вечер не был такой бесполезной тратой времени. Беззаботная и не совсем правдивая ремарка Бонда о женитьбе на стюардессе была сделана в конце несвязного разговора о полетах, неизбежно возникшего после отъезда четы Миллеров, которые торопились на самолет, улетающий в Монреаль. Губернатор сказал, что Британская авиатранспортная компания осуществляет львиную часть американских перевозок в Нассау, так как эта служба организована великолепно, хотя ее самолеты и вылетают на полчаса позже из Айдлуайлда. Бонд заметил на это, ненавидя себя за свою банальность, что он предпочитает летать медленнее, но с комфортом, чем быстро, но без удобств. Именно тогда он высказался о стюардессах.
— Действительно, — произнес губернатор вежливо и сдержанно. Бонд молил о том, чтобы этот голос расслабился и стал человеческим. — Почему?
— О, я не знаю. Это прекрасно, когда хорошенькая девушка заботится о вас, приносит напитки, горячую еду и спрашивает, все ли у вас есть. А стюардессы всегда улыбаются и стараются угодить. Если я не найду стюардессу, мне ничего не останется делать, как жениться на японке. По-моему, у них тоже правильное отношение. — Бонд вообще не собирался жениться. А если бы и женился, то это, конечно, не была бы серенькая рабыня. Просто он хотел позабавить или разозлить губернатора и таким образом втянуть его в обсуждение какой-нибудь человеческой темы.
— Я ничего не могу сказать по поводу японских женщин, но, думаю, вы понимаете, что стюардессы просто обучены угождать и могут быть совершенно другими вне работы, так сказать. — Высказывание губернатора было здравомыслящим и разумным.
— Поскольку я действительно не интересуюсь женитьбой, то этим вопросом и не занимался, — заметил Бонд.
Наступила пауза. Сигара у губернатора погасла. Минуту или две он разжигал ее, а когда заговорил, Бонду показалось, что даже в тоне его появились признаки жизни, интереса. Губернатор сказал:
— Когда-то я знал человека, у которого были такие же мысли, как у вас. Он влюбился в стюардессу и женился на ней. Да, довольно интересная история. Я думаю, — губернатор взглянул сбоку на Бонда и примиряюще рассмеялся, — вы видите довольно много темных сторон жизни. Эта история может показаться вам скучной. Хотите услышать ее?
— Очень. — Бонд постарался ответить с энтузиазмом. Он сомневался, что представление губернатора о темных сторонах жизни совпадает с его представлением, но по крайней мере это избавит его от глупого разговора. А теперь можно уйти с этого ужасно надоевшего дивана.
— Можно мне еще бренди? — Он встал, налил себе чуть-чуть бренди и вместо того, чтобы вернуться на диван, подвинул стул и сел наискосок от губернатора по другую сторону подноса с напитками.
Губернатор внимательно посмотрел на конец сигары, быстро затянулся и повернул ее вертикально, чтобы не падал пепел. Пока он рассказывал историю, он все время смотрел на пепел и говорил так, будто рассказывал это тоненькой струйке голубоватого дыма, которая поднималась и быстро исчезала в горячем влажном воздухе.
Он сказал осторожно:
— С этим человеком — я буду называть его Мастерсом, Филиппом Мастерсом — я служил почти в одно и то же время. Я его опережал на год. Он поехал в Феттес, получил право на стипендию в Оксфорде — название колледжа не имеет значения — и потом подал заявление в колониальную службу. Он не отличался особым умом, но был работящим и способным. Это тип человека, который производит хорошее впечатление на членов комиссии, проводящей собеседование при приеме на работу. Его приняли на службу. Первый его пост был в Нигерии. Он преуспел там. Ему нравились местные жители, и он хорошо с ними ладил. Придерживался он либеральных взглядов и, хотя с ними не братался, — губернатор криво улыбнулся, — в то время это могло принести ему неприятности от вышестоящего начальства, был к ним терпим и человечен. Для нигерийцев это было довольно неожиданно.
Губернатор сделал паузу и затянулся. Пепел чуть было не упал, но он осторожно наклонился над подносом с напитками и сбросил пепел в кофейную чашку. Откинулся назад и впервые посмотрел на Бонда.
— Осмелюсь сказать, что этот молодой человек испытывал к местным жителям такое же чувство, какое испытывают его сверстники к лицам противоположного пола. К сожалению, Филипп Мастерс был робким и довольно неуклюжим молодым человеком, он никогда не имел успеха в этом направлении. Если он не готовился к очередному экзамену, то играл в хоккей за команду своего колледжа или участвовал в гребных состязаниях в третьей восьмерке. Во время каникул жил у тети в Уэльсе и ходил в горы с членами местного клуба. Родители его разошлись, между прочим, когда он еще учился в частной школе, и, хотя он был единственным ребенком, перестали о нем заботиться, как только он поступил в Оксфорд; получал он стипендию и небольшое содержание. Так что у него оставалось очень мало времени на развлечения, да и никто не брал на себя смелость познакомить его с какой-либо девушкой. Его жизнь была лишена эмоционального аспекта, такой образ жизни был нездоровым, он достался ему в наследство от викторианской эпохи. Зная все это, я предполагаю, что его дружеские отношения с цветным населением Нигерии были своего рода компенсацией, за которую ухватилась горячая и полнокровная натура, истосковавшаяся по человеческой привязанности и нашедшая ее теперь в этих простых и добрых людях.
Бонд прервал довольно торжественное повествование:
— Единственная проблема с красивыми негритянскими женщинами, — это то, что они ничего не знают о предохранении. Надеюсь, ему удалось не попасть в историю подобного рода.
Губернатор поднял руку. В его голосе прозвучала неприязнь к тому, что Бонд все свел к слишком приземленным понятиям.
— Нет, нет. Вы не поняли меня. Я не говорю о сексе. Молодому человеку никогда бы не пришло в голову иметь такие отношения с цветной девушкой. К сожалению, он ничего не знал о сексуальных отношениях. Это не очень редкое явление даже сегодня среди молодых людей в Англии, но очень распространенное в те дни, и причина, я надеюсь, вы согласитесь со мной, в огромном количестве неудавшихся браков и других трагедий. Бонд кивнул.
— Я так долго говорю об этот молодом человека, чтобы показать вам, что то, что произошло, случилось с разочарованным, невинным молодым человеком, с теплым, но неразбуженным сердцем. Он был неопытен в жизни, и именно это заставило его искать дружбу и любовь у негров, а не в своем собственном мире. В общем, это был чувствительный, неприспособленный человек, физически непривлекательный, но во всех других отношениях здоровый и способный гражданин.
Бонд глотнул бренди и вытянул ноги. Ему нравилась история. Губернатор рассказывал ее в несколько старомодном повествовательном стиле, что делало ее похожей на правду.
Губернатор продолжал:
— Служба молодого Мастерса в Нигерии совпала с первым лейбористским правительством. Если вы помните, первое, с чего они начали, это реформа зарубежных служб. В Нигерию приехал новый губернатор, придерживавшийся передовых взглядов на проблемы местного населения. Он был приятно удивлен и обрадован, когда узнал, что один из младших чиновников его персонала уже проводил в жизнь в своем скромном масштабе что-то похожее на его собственные взгляды. Губернатор поддержал Филиппа Мастерса, возлагая на него обязанности, которые были выше его статуса. В положенный срок, когда Мастерс должен был получить повышение, губернатор написал ему такую блестящую характеристику, что Мастерс перепрыгнул через ранг и его перевели на Бермуды на должность помощника правительственного секретаря.
Губернатор посмотрел сквозь дым на Бонда. Он сказал, как бы извиняясь:
— Надеюсь, что вас это не очень утомило. Я скоро уже подойду к самому главному.
— Мне на самом деле очень интересно. Кажется, я уже хорошо представляю этого человека. Вы, должно быть, неплохо знали его.
Губернатор заколебался:
— Еще лучше я узнал его на Бермудах. Я был выше его по рангу, он непосредственно подчинялся мне. Однако мы пока еще не дошли до Бермудов. В то время самолеты только начинали летать в Африку, и Филипп Мастерс решил лететь домой в Лондон самолетом, в этом случае он провел бы большее время дома, чем если бы поплыл пароходом из Фритауна. Он отправился поездом в Найроби и успел на рейс Британской авиакомпании, предшественницы БОАК, который летал раз в неделю. Никогда раньше он самолетом не летал, и ему было интересно. Но он слегка понервничал, когда самолет поднимался в воздух и стюардесса, очень хорошенькая, как он успел заметить, дала ему леденец и показала, как пристегнуть ремень. Когда самолет пришел в горизонтальное положение, молодой человек обнаружил, что летать совсем не так страшно, как он предполагал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30