Она бы стопроцентно меня поймала, если бы не скафандр.
— Атас! — заорал скафандр, едва я оттолкнулся двумя ногами от очередного валуна, намереваясь совершить рекордно долгий перелет. — Внизу!!
Опускаю глаза, взлетая… Мама дорогая! Камни оживают!.. Ясен пень, вовсе это были не камни, то была чертова сороконожка. Тело у нее — будто бусы из булыжников, и, пока она лежит среди камушков неподвижно, да еще и зигзагом изогнувшись, фиг ее заметишь. Засечь тварь можно, лишь когда она на ножки вскакивает. Ножки у нее длинные-предлинные, с коленками назад, типа как у зеленых кузнечиков.
Короче, я взлетаю, она подскакивает и жвалами ЩЕЛК! Промолчи скафандр, я бы фиг ноги успел подогнуть. Жвалы у нее — два серпа, вылезают из камне-образной башки сантиметров на пятьдесят, честное слово!
«Ядрены пассатижи, как же грамотно тварюга гнусная меня атаковала, — подумал я, поеживаясь. — На кого, вот бы знать, охотится эта прыгучая сволочь в повседневной жизни?..»
— Спокойно, Жаба! — прозвучало в ушах. — Спокойненько посмотри вперед и увидишь объект повседневной охоты сороконожки-попрыгунчика.
Поднимаю глаза… Ни фига себе… У линии горизонта нарисовался птеродактиль! В смысле птеродактилеподобное существо с размахом крыльев больше, чем у земных авиалайнеров. Скафандр на пару секунд увеличил изображение, и я отчетливо увидел, что к подбрюшью монстра прицепилось сразу штук сорок сороконожек.
— Жаба, кончай фонтанировать адреналином! Ты снижаешься! Осторожней!..
Подошвы коснулись на сей раз острой вершины огромной глыбы. Я едва успел самортизировать коленями и все же довольно мягко сел верхом на каменный гребень, по-ковбойски сгорбил спину, уцепился руками за каменную холку.
— Слышь, скафандр, что дальше-то, а? Чудовище крылатое, блин, слишком быстро, черт, приближается. Что делать-то, а?
— Я не могу принимать за тебя решения. Однако обязан сообщить о надвигающемся атмосферном катаклизме, который остановит птеродактилеподобного монстра.
— Ну ты, барометр чертов! Яснее выражайся, чего еще за катаклизьм, мать его в лоб?
— Ураган взрывного типа. Сохраняй спокойствие, Жаба. Игра продолжается. Предлагаю для большей надежности приклеить тебя к опоре. Согласен?
— Валяй клей!
Клей брызнул из открывающихся пор в районе промежности. Скафандр как бы описался клеем. Бронепласт на ляжках намок и намертво прилип к камню. И только он прилип — подул ветер! Ураганный, чтоб его…
Учтите пониженную по сравнению с земной местную гравитацию и сами догадайтесь, каких размеров камешки сдуло с поверхности.
— Скафандр! — взвизгнул я, обрызгав слюной забрало. — Спаси меня от бомбежки!
Думаю, умный костюмчик и без моего визгливого приказа сообразил бы вздуться пузырями. Надулся шлем, отдалив от лица оконце прозрачного забрала, вспухло вокруг туловища, рук, ног, пальцев. Со стороны я, наверное, выглядел карикатурным толстяком. Только некому было пялиться на меня со стороны. В здешней стороне я один homo sapiens, венец, блин, вселенской природы.
— Бац! Бац! Бац-ац-бац… — камни и камушки молотили по вздутиям бронепласта. Барабанная, блин, какофония, казалось, продолжалась вечность, а на самом деле меньше стандартминуты. Скафандр засек начало бури и вел на прозрачке забрала временной отсчет. И я, идиот, поначалу думал, что он, ха, отсчитывает часы, правда! Ветер прекратился столь же внезапно, как и возник, когда цифру «56» на забрале сменила цифра «57». Я вздохнул с облегчением, синхронно зашипел скафандр, выпуская лишний воздух из пузырей-вздутий, а клей на ляжках высох и осыпался пудрой.
— Дай попить, — попросил я.
В губы мягко ткнулась гибкая трубочка, я поймал ее зубами, засосал хороший глоток, разжал челюсти, и трубка втянулась туда, откуда вытянулась.
— Нос чешется, — пожаловался я.
Та же трубочка вновь возникла, изогнулась, почесала торцом кончик носа и вдруг…
Ненавижу! Ненавижу эти треклятые «вдруг»! Только вздохнешь спокойно — и «вдруг»… Из-за этих чертовых «вдруг» нельзя доверять даже самым совершенным роботам. Машины, увы, частенько дают сбои в нештатных ситуациях. Вот сейчас, к примеру, я заметил, как из якобы булыжника, у подножия оседланной мною глыбы, полезли серпы-жвала, я уже сообразил, что в гальку зарылась, спрятавшись от урагана, сороконожка, а скафандр еще не фиксирует опасность! В прошлый раз засек гадину, а сейчас — фиг!..
— Блин!.. — я подскочил будто ошпаренный, забалансировал, стоя на тонком гребне, наметил цель для прыжка, страшно похожую на постамент питерского Медного всадника, господствующую на местности суперглыбу, развернулся к цели, оттолкнулся и приказал, взлетая: — Активизировать дезинтегратор! Доложить вслух об исполнении!
— Докладываю: все тип-топ, Жаба! Дезинтегратор активизирован, — бжикнуло возле уха, между правым глазом и забралом возник окуляр с перекрестьем. С треском затвердел бронепласт, выпрямляя указательный палец правой руки. — Нормалек. Жаба! — Г-образный ствол, диаметром ноль-пять сэ-мэ, благополучно вылупился из навершия шлема. — Ствол сориентирован по взгляду твоего правого глаза. Преодолевая сопротивление напальчника, сгибаешь правый указательный палец и дезинтегрируешь выбранный участок неживой материи. Все проще простого.
Все прочее оружие, кроме дезинтегратора предметов, аннулировали из арсенала скафандра на этапе подготовки акции. Смутно помню, что согласился с этим пренепременным условием. Мои чертовы наниматели, видите ли, опасаются, что, вооруженный до зубов, я могу нечаянно угробить искомый живой объект. Нанимателей, ясен перец, не помню ни фига, но знаю, блин, об их опасениях и помню, черт, что я, идиот, удивительно легко согласился с шаткими оружейными доводами. А также помню, что и про сороконожек, и про птеродактилей не было сказано ни слова. Наниматели сочли возможным ограничиться пространным: «местная примитивная фауна», а я, дурак, проглотил словечко «примитивная» с надменной улыбкой венца природы. Дурак самонадеянный! Кретин! Идиот!
— Спокойнее, Жаба! Не кори себя. На ошибках учатся, помни и об этом, ладно? Я, кстати, тоже учусь по ходу дела. Раньше я самонастроился на фиксацию только значительного движения окружающих живых объектов, теперь же фиксирую и малое шевеление живого.
Опускаясь плавно на глыбу-постамент, спрашиваю:
— Неужели так трудно было сразу следить за всем живым?
— Трудно. Слишком до фига биологии вокруг.
Неужели?.. Прищурив левый глаз, осматриваю местность сквозь перекрестие прицела… Ядрена-Матрена! Это ж надо, а? Две трети камушков размером с мой кулак, оказывается, покрыты лишайником-хамелеоном. Прицел так устроен, что при взгляде сквозь его перекрестье все живое начинает светиться. Лишайники светятся ярко-ярко. Столь же ярко пылают неподвижные зигзаги сороконожек на поверхности. Сороконожки, закопавшиеся в гальку, сквозь каменную мелочь просвечивают тускло, однако и их видно. И само собой, чем ближе они подбираются к поверхности, тем их видно отчетливее… Ишь, как наружу-то лезут! Как дождевые черви на Земле-матушке после дождичка. Видать, привыкли от ураганов прятаться, зарываясь, а едва перестают гонимые ветром камушки стучать друг об дружку, так они лезут обратно, выкатываются, сволочи. Вылезут и замирают, гадины, подвернув под себя ножки, готовые к прыжку в любую секунду.
Оборачиваюсь, смотрю назад. Сзади, откуда я прискакал, сороконожек — и ярких, уже выкатившихся, и тусклых, еще выкатывающихся, — гораздо меньше. И чем дальше назад, тем их меньше. Прям хоть возвращайся… Черт! Что ж делать-то, а? Выходит, чем дальше вперед, тем опаснее промахиваться при прыжках с глыбы на валун, с валуна на глыбу. А на особенно низкорослые валуны лучше вообще не прыгать. Понятно, бронепласт защитит от защелкнувшихся жвал, но если тварюга многоногая на мне повиснет, то хрен ее стряхнешь. А ежели их до фига повиснет, как на том птеродактиле?.. Думай, Жаба, думай… Придумал!
— Скафандр, слушай сюда! Сумеешь настроить дезинтегратор таким макаром, чтоб валуны, взрываясь, разлетались осколками?
— Ты только не волнуйся, Жаба, но твой приказ, увы, невыполним.
— Блин! А чтоб рассыпались во все стороны, можно?
— Легко! Хочешь устроить решетчатую дезинтеграцию, сделаю.
— Какую?
— Ну, типа валун разрежет, на кубики. Ты точно хочешь, чтоб валун рассыпался «во все стороны»?
— Очень хочу!
— Тогда предлагаю вихревой тип решетчатой дезинтеграции, при котором кубики расшвыряет по сторонам к чертовой матери и обнажится поверхность, на которой покоился валун.
— Чертов скафандр! Я ж это самое сразу же и просил! Чтоб взорвалось с осколками.
— Повторяю: взрыв, увы, невозможен, ибо при дезинтеграции вступает в силу принципиально иной механизм воздействия на…
— Заткнись! Какая, на фиг, разница? Главное, чтобы хоть чуточку было похоже на локальный ураганчик, и тогда сороконожки по зову инстинктов закопаются в грунт, а я спокойно прыгну. Понял, придурок?
— От придурка слышу! Так бы сразу и сказал: смоделировать местное стихийное бедствие на ограниченных площадях при помощи дезинтегратора. А то я уж было собрался мучить тебя вопросами про параметры кубиков, а у тебя и без того артериальное давление подскочило до критических показателей.
— Черт! Ты ж мысли мои читаешь. Не мог, что ли, считать гениальную идею на тему сороконожек?
— Блин! Во-первых, ты мыслил невнятно, во-вторых, пока ты думал, я дезинтегратор тестировал! Я ж не «Господь Бог», чтоб сразу все дела делать — и тесты проводить, и невнятицу расшифровывать. Модель «Господь Бог» стоит в четыре раза дороже, чем я, понял?
— Ладно, проехали. Настроил «пушку» под «стихийное бедствие»?
— Сейчас, подожди… Готово.
— ПЛИ!!!
В перекрестии прицела полувалун-полуглыба метрах в пятнадцати по курсу движения, ору: «Пли», сгибаю указательный палец, преодолевая приятное сопротивление броне пласта… Хр-р-пш-шш-ш!.. — в перекрестии пляшет вьюга ограниченного радиуса действия, в ушах — ш-шш-шчелк-счолк-щолк-ок-ок-ок-к!.. — барабанная каменная дробь, совсем не страшная для меня, но стремная для сороконожек. Светлые зигзаги с ножками быстро — удивительно быстро! — бледнеют. Оказывается, что зарываться твари умеют гораздо шустрее, чем выкапываются. Оно и понятно — кто не успел, тот опоздал. Причем навсегда опоздал — вижу, как «кубиком» перебило вдребезги пополам зазевавшуюся тварюгу. Да, конечно, дезинтегратор заточен под неживую материю и предназначен для устранения всяческих препятствий-предметов, и непосредственно с его помощью убить нельзя, зато опосредованно — запросто! И это радует!
Улыбаюсь, чувствую себя более уверенно, гораздо более, чем минуту назад. Все ж таки, как ни крути, а мы, человеки, хищники по своей природе.
Размышляя на тему того, как же, черт побери, приятно, оказавшись среди других хищников, почувствовать себя более опасным и хитрым, я дождался окончания искусственного ураганчика, прыгнул, согласуясь с маркером направления, наметил в полете следующую каменную жертву, опустился практически в центр расчищенной дезинтегратором плешки, радуясь, что имею опыт — уже имею! — более или менее точных прыжков, встал там, где столь недавно высилась полуглыба-полувалун, согнул указательный палец правой руки… Ну и так далее — пли! — ожидание — поиск жертвы в полете — касание плешки подошвами — сгибание пальца — пли!..
Совершая черт знает какой по счету перелет и уже ощущая некоторую усталость в суставах указательного пальца, я пролетел над тушей птеродактиля, убитого настоящим стихийным бедствием. Душераздирающее, я вам доложу, зрелище — существо с изломанными перепончатыми крыльями валялось кверху брюхом, а внутри туши слабо светились силуэты сороконожек, пожирающих мертвечину.
«Почему, интересно, такое огромадное существо летело столь низко?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
— Атас! — заорал скафандр, едва я оттолкнулся двумя ногами от очередного валуна, намереваясь совершить рекордно долгий перелет. — Внизу!!
Опускаю глаза, взлетая… Мама дорогая! Камни оживают!.. Ясен пень, вовсе это были не камни, то была чертова сороконожка. Тело у нее — будто бусы из булыжников, и, пока она лежит среди камушков неподвижно, да еще и зигзагом изогнувшись, фиг ее заметишь. Засечь тварь можно, лишь когда она на ножки вскакивает. Ножки у нее длинные-предлинные, с коленками назад, типа как у зеленых кузнечиков.
Короче, я взлетаю, она подскакивает и жвалами ЩЕЛК! Промолчи скафандр, я бы фиг ноги успел подогнуть. Жвалы у нее — два серпа, вылезают из камне-образной башки сантиметров на пятьдесят, честное слово!
«Ядрены пассатижи, как же грамотно тварюга гнусная меня атаковала, — подумал я, поеживаясь. — На кого, вот бы знать, охотится эта прыгучая сволочь в повседневной жизни?..»
— Спокойно, Жаба! — прозвучало в ушах. — Спокойненько посмотри вперед и увидишь объект повседневной охоты сороконожки-попрыгунчика.
Поднимаю глаза… Ни фига себе… У линии горизонта нарисовался птеродактиль! В смысле птеродактилеподобное существо с размахом крыльев больше, чем у земных авиалайнеров. Скафандр на пару секунд увеличил изображение, и я отчетливо увидел, что к подбрюшью монстра прицепилось сразу штук сорок сороконожек.
— Жаба, кончай фонтанировать адреналином! Ты снижаешься! Осторожней!..
Подошвы коснулись на сей раз острой вершины огромной глыбы. Я едва успел самортизировать коленями и все же довольно мягко сел верхом на каменный гребень, по-ковбойски сгорбил спину, уцепился руками за каменную холку.
— Слышь, скафандр, что дальше-то, а? Чудовище крылатое, блин, слишком быстро, черт, приближается. Что делать-то, а?
— Я не могу принимать за тебя решения. Однако обязан сообщить о надвигающемся атмосферном катаклизме, который остановит птеродактилеподобного монстра.
— Ну ты, барометр чертов! Яснее выражайся, чего еще за катаклизьм, мать его в лоб?
— Ураган взрывного типа. Сохраняй спокойствие, Жаба. Игра продолжается. Предлагаю для большей надежности приклеить тебя к опоре. Согласен?
— Валяй клей!
Клей брызнул из открывающихся пор в районе промежности. Скафандр как бы описался клеем. Бронепласт на ляжках намок и намертво прилип к камню. И только он прилип — подул ветер! Ураганный, чтоб его…
Учтите пониженную по сравнению с земной местную гравитацию и сами догадайтесь, каких размеров камешки сдуло с поверхности.
— Скафандр! — взвизгнул я, обрызгав слюной забрало. — Спаси меня от бомбежки!
Думаю, умный костюмчик и без моего визгливого приказа сообразил бы вздуться пузырями. Надулся шлем, отдалив от лица оконце прозрачного забрала, вспухло вокруг туловища, рук, ног, пальцев. Со стороны я, наверное, выглядел карикатурным толстяком. Только некому было пялиться на меня со стороны. В здешней стороне я один homo sapiens, венец, блин, вселенской природы.
— Бац! Бац! Бац-ац-бац… — камни и камушки молотили по вздутиям бронепласта. Барабанная, блин, какофония, казалось, продолжалась вечность, а на самом деле меньше стандартминуты. Скафандр засек начало бури и вел на прозрачке забрала временной отсчет. И я, идиот, поначалу думал, что он, ха, отсчитывает часы, правда! Ветер прекратился столь же внезапно, как и возник, когда цифру «56» на забрале сменила цифра «57». Я вздохнул с облегчением, синхронно зашипел скафандр, выпуская лишний воздух из пузырей-вздутий, а клей на ляжках высох и осыпался пудрой.
— Дай попить, — попросил я.
В губы мягко ткнулась гибкая трубочка, я поймал ее зубами, засосал хороший глоток, разжал челюсти, и трубка втянулась туда, откуда вытянулась.
— Нос чешется, — пожаловался я.
Та же трубочка вновь возникла, изогнулась, почесала торцом кончик носа и вдруг…
Ненавижу! Ненавижу эти треклятые «вдруг»! Только вздохнешь спокойно — и «вдруг»… Из-за этих чертовых «вдруг» нельзя доверять даже самым совершенным роботам. Машины, увы, частенько дают сбои в нештатных ситуациях. Вот сейчас, к примеру, я заметил, как из якобы булыжника, у подножия оседланной мною глыбы, полезли серпы-жвала, я уже сообразил, что в гальку зарылась, спрятавшись от урагана, сороконожка, а скафандр еще не фиксирует опасность! В прошлый раз засек гадину, а сейчас — фиг!..
— Блин!.. — я подскочил будто ошпаренный, забалансировал, стоя на тонком гребне, наметил цель для прыжка, страшно похожую на постамент питерского Медного всадника, господствующую на местности суперглыбу, развернулся к цели, оттолкнулся и приказал, взлетая: — Активизировать дезинтегратор! Доложить вслух об исполнении!
— Докладываю: все тип-топ, Жаба! Дезинтегратор активизирован, — бжикнуло возле уха, между правым глазом и забралом возник окуляр с перекрестьем. С треском затвердел бронепласт, выпрямляя указательный палец правой руки. — Нормалек. Жаба! — Г-образный ствол, диаметром ноль-пять сэ-мэ, благополучно вылупился из навершия шлема. — Ствол сориентирован по взгляду твоего правого глаза. Преодолевая сопротивление напальчника, сгибаешь правый указательный палец и дезинтегрируешь выбранный участок неживой материи. Все проще простого.
Все прочее оружие, кроме дезинтегратора предметов, аннулировали из арсенала скафандра на этапе подготовки акции. Смутно помню, что согласился с этим пренепременным условием. Мои чертовы наниматели, видите ли, опасаются, что, вооруженный до зубов, я могу нечаянно угробить искомый живой объект. Нанимателей, ясен перец, не помню ни фига, но знаю, блин, об их опасениях и помню, черт, что я, идиот, удивительно легко согласился с шаткими оружейными доводами. А также помню, что и про сороконожек, и про птеродактилей не было сказано ни слова. Наниматели сочли возможным ограничиться пространным: «местная примитивная фауна», а я, дурак, проглотил словечко «примитивная» с надменной улыбкой венца природы. Дурак самонадеянный! Кретин! Идиот!
— Спокойнее, Жаба! Не кори себя. На ошибках учатся, помни и об этом, ладно? Я, кстати, тоже учусь по ходу дела. Раньше я самонастроился на фиксацию только значительного движения окружающих живых объектов, теперь же фиксирую и малое шевеление живого.
Опускаясь плавно на глыбу-постамент, спрашиваю:
— Неужели так трудно было сразу следить за всем живым?
— Трудно. Слишком до фига биологии вокруг.
Неужели?.. Прищурив левый глаз, осматриваю местность сквозь перекрестие прицела… Ядрена-Матрена! Это ж надо, а? Две трети камушков размером с мой кулак, оказывается, покрыты лишайником-хамелеоном. Прицел так устроен, что при взгляде сквозь его перекрестье все живое начинает светиться. Лишайники светятся ярко-ярко. Столь же ярко пылают неподвижные зигзаги сороконожек на поверхности. Сороконожки, закопавшиеся в гальку, сквозь каменную мелочь просвечивают тускло, однако и их видно. И само собой, чем ближе они подбираются к поверхности, тем их видно отчетливее… Ишь, как наружу-то лезут! Как дождевые черви на Земле-матушке после дождичка. Видать, привыкли от ураганов прятаться, зарываясь, а едва перестают гонимые ветром камушки стучать друг об дружку, так они лезут обратно, выкатываются, сволочи. Вылезут и замирают, гадины, подвернув под себя ножки, готовые к прыжку в любую секунду.
Оборачиваюсь, смотрю назад. Сзади, откуда я прискакал, сороконожек — и ярких, уже выкатившихся, и тусклых, еще выкатывающихся, — гораздо меньше. И чем дальше назад, тем их меньше. Прям хоть возвращайся… Черт! Что ж делать-то, а? Выходит, чем дальше вперед, тем опаснее промахиваться при прыжках с глыбы на валун, с валуна на глыбу. А на особенно низкорослые валуны лучше вообще не прыгать. Понятно, бронепласт защитит от защелкнувшихся жвал, но если тварюга многоногая на мне повиснет, то хрен ее стряхнешь. А ежели их до фига повиснет, как на том птеродактиле?.. Думай, Жаба, думай… Придумал!
— Скафандр, слушай сюда! Сумеешь настроить дезинтегратор таким макаром, чтоб валуны, взрываясь, разлетались осколками?
— Ты только не волнуйся, Жаба, но твой приказ, увы, невыполним.
— Блин! А чтоб рассыпались во все стороны, можно?
— Легко! Хочешь устроить решетчатую дезинтеграцию, сделаю.
— Какую?
— Ну, типа валун разрежет, на кубики. Ты точно хочешь, чтоб валун рассыпался «во все стороны»?
— Очень хочу!
— Тогда предлагаю вихревой тип решетчатой дезинтеграции, при котором кубики расшвыряет по сторонам к чертовой матери и обнажится поверхность, на которой покоился валун.
— Чертов скафандр! Я ж это самое сразу же и просил! Чтоб взорвалось с осколками.
— Повторяю: взрыв, увы, невозможен, ибо при дезинтеграции вступает в силу принципиально иной механизм воздействия на…
— Заткнись! Какая, на фиг, разница? Главное, чтобы хоть чуточку было похоже на локальный ураганчик, и тогда сороконожки по зову инстинктов закопаются в грунт, а я спокойно прыгну. Понял, придурок?
— От придурка слышу! Так бы сразу и сказал: смоделировать местное стихийное бедствие на ограниченных площадях при помощи дезинтегратора. А то я уж было собрался мучить тебя вопросами про параметры кубиков, а у тебя и без того артериальное давление подскочило до критических показателей.
— Черт! Ты ж мысли мои читаешь. Не мог, что ли, считать гениальную идею на тему сороконожек?
— Блин! Во-первых, ты мыслил невнятно, во-вторых, пока ты думал, я дезинтегратор тестировал! Я ж не «Господь Бог», чтоб сразу все дела делать — и тесты проводить, и невнятицу расшифровывать. Модель «Господь Бог» стоит в четыре раза дороже, чем я, понял?
— Ладно, проехали. Настроил «пушку» под «стихийное бедствие»?
— Сейчас, подожди… Готово.
— ПЛИ!!!
В перекрестии прицела полувалун-полуглыба метрах в пятнадцати по курсу движения, ору: «Пли», сгибаю указательный палец, преодолевая приятное сопротивление броне пласта… Хр-р-пш-шш-ш!.. — в перекрестии пляшет вьюга ограниченного радиуса действия, в ушах — ш-шш-шчелк-счолк-щолк-ок-ок-ок-к!.. — барабанная каменная дробь, совсем не страшная для меня, но стремная для сороконожек. Светлые зигзаги с ножками быстро — удивительно быстро! — бледнеют. Оказывается, что зарываться твари умеют гораздо шустрее, чем выкапываются. Оно и понятно — кто не успел, тот опоздал. Причем навсегда опоздал — вижу, как «кубиком» перебило вдребезги пополам зазевавшуюся тварюгу. Да, конечно, дезинтегратор заточен под неживую материю и предназначен для устранения всяческих препятствий-предметов, и непосредственно с его помощью убить нельзя, зато опосредованно — запросто! И это радует!
Улыбаюсь, чувствую себя более уверенно, гораздо более, чем минуту назад. Все ж таки, как ни крути, а мы, человеки, хищники по своей природе.
Размышляя на тему того, как же, черт побери, приятно, оказавшись среди других хищников, почувствовать себя более опасным и хитрым, я дождался окончания искусственного ураганчика, прыгнул, согласуясь с маркером направления, наметил в полете следующую каменную жертву, опустился практически в центр расчищенной дезинтегратором плешки, радуясь, что имею опыт — уже имею! — более или менее точных прыжков, встал там, где столь недавно высилась полуглыба-полувалун, согнул указательный палец правой руки… Ну и так далее — пли! — ожидание — поиск жертвы в полете — касание плешки подошвами — сгибание пальца — пли!..
Совершая черт знает какой по счету перелет и уже ощущая некоторую усталость в суставах указательного пальца, я пролетел над тушей птеродактиля, убитого настоящим стихийным бедствием. Душераздирающее, я вам доложу, зрелище — существо с изломанными перепончатыми крыльями валялось кверху брюхом, а внутри туши слабо светились силуэты сороконожек, пожирающих мертвечину.
«Почему, интересно, такое огромадное существо летело столь низко?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28