Вы, наверное, и так все знаете, я вам и не нужен вовсе…
— Лично вы — не нужны. Мы же сначала просто попросили — назовите фамилию и живите себе в своё удовольствие. Но вы же встали в позу, и вот к чему все это привело…
— А к чему привело?
— Сына потерять не боитесь?
— Так я же ещё молодой, другого сделаю… Это я шучу так, шучу!
— Я же говорю — вы очень несерьёзно к этому относитесь. Если вы вдруг действительно решите пожертвовать сыном, а ваш тесть любит внука, очень любит…
«Откуда ж ты такой всезнающий вылез и как тебя опять туда загнать?!»
— …тогда нам придётся искать другие ваши болевые точки.
— Пока я не назову фамилию?
— Вот именно.
— Тогда лучше назвать.
— Ну наконец-то до вас дошло.
— Я называю фамилию, а вы?
— Я называю место, где сейчас находится ваш сын и где сейчас находится Алексей Белов.
— И я смогу…
— Забрать сына и избавиться от Белова.
— Избавиться… В каком смысле?
— В каком хотите.
— Так Белов — не ваш человек? Он разве не ваши приказы выполнял?
Секундная пауза на том конце провода.
— Делайте с Беловым всё, что хотите.
— Золотые слова, — сказал Фоменко и решил больше не ломать голову над вопросом, кому именно он сейчас сдаёт человека в Москве. Какая разница?
— Большое спасибо, — сказал голос в трубке, услышав фамилию. — Теперь слушайте вы…
Пять минут спустя полковник Фоменко спустился на два этажа ниже. Прошёл в конец коридора и постучал условным стуком в железную дверь. Ему открыли. В комнате сидели пятеро спецназовцев в спортивных костюмах, те самые, что недавно изображали отчаянный штурм базы наркоторговцев в разрушенной птицеферме. Перед шестым высилась двухметровая стойка радиоаппаратуры плюс два компьютерных монитора.
— Проследил звонок? — поинтересовался Фоменко.
— Не-а.
— Так я и думал. — Фоменко повернулся к остальным. — Как начнёт светать, поедем в одно место…
— Оружие с собой брать?
— Да. Что-нибудь такое… Поубойнее.
5
Алексей слышал, как они идут, — трое или четверо. Идут без спешки, выбирая место для каждого следующего шага, стараются подойти как можно ближе, чтобы бить наверняка. Кажется, теперь за него взялись всерьёз.
Алексей посмотрел на Фоменко-младшего. Что, взвалить его на спину и использовать как живой щит? Далеко не убежишь — тяжеловата ноша, да и враги подступают грамотно, со всех направлений, кому-нибудь да подставишься.
Сдаваться на милость полковника Фоменко и надеяться сделать ноги потом, при подходящей возможности — номер тоже дохлый, причём буквально. Его сейчас просто пристрелят. Пленных брать не будут.
Тогда что? А ничего. Сиди и слушай умиротворяющие звуки леса в оставшиеся тебе минуту-полторы. Ты же знал, на что шёл, когда первый раз заносил руку для удара. Ты знал, что этого не простят. Но ты всё же ударил, и неоднократно. Ты отомстил, а месть — это дорогое удовольствие, не все могут его позволить. Ты позволил. Ну так сиди и жди, когда принесут счёт.
6
Как было сказано, и полковничий сын, и похитивший его Алексей Белов будут находиться в грязно-белой «десятке». Чтобы разобрать, где именно Олег Фоменко, а где мишень для стрельбы, нужно было подойти вплотную. Поэтому спецназовцы осторожничали, тянули время. Полковник Фоменко шёл метров на пятнадцать позади них, нервно грыз спичку и периодически вытирал потную ладонь о штаны. Ладонь потела, потому что в неё просился «Макаров» с полной обоймой. Но пока даже намёка на цель не было, были только мошки да ветки деревьев, норовившие стегнуть побольнее.
Без двенадцати шесть спецназовец, двигавшийся впереди полковника, остановился. Это значило, что он вышел на рубеж стрельбы. Дальше начиналось открытое пространство — поляна, посреди которой застыла «десятка».
Фоменко не сдержался и выдернул из кобуры пистолет, хотя ещё не видел за деревьями поляны.
— Ну что? — шепнул полковник стрелку, который рассматривал машину в прицел снайперской винтовки.
— Фигня какая-то, — сказал спецназовец, не отрываясь от прицела.
— То есть?
— Нет там никого.
— Быть такого не может.
— Вот я и говорю — фигня какая-то!
Они простояли в напряжённом ожидании ещё пару минут, но на поляне ничто не шевельнулось. Никаких признаков жизни.
— Мля, — недовольно буркнул спецназовец. — А нас тут случайно не кинули?
— Выходи на поляну, — скомандовал полковник, который о «кидалове» даже и задумываться не хотел. А спецназовец не хотел получить пулю от своих же приятелей, расположившихся по другую сторону поляны. Поэтому он стал с ними перекрикиваться, не снимая при этом палец со спускового крючка. Спецназовцам было лет по двадцать пять от силы. Но называли они друг друга исключительно по отчеству — Петрович, Михалыч, Семеныч…
— Петрович, ты засёк кого-нибудь?
— Никого я не засёк.
— Михалыч?
— Аналогично. Никого.
— Петрович, я тогда сейчас выйду, не шмальни в меня случаем…
— Откуда ты выйдешь?
— На четыре часа от машины. Михалыч, понял?
— Понял-понял, не тупой.
Спецназовец всё же сначала выставил из листвы автоматный ствол, покачал им, а уж потом появился и сам. Как и обещал, на четыре часа от машины.
Быстрым шагом он направился к машине и почти дошёл до неё, почти дотянулся свободной рукой до дверцы. Если бы он эту дверцу открыл, то сообразил бы, в чём тут дело, но времени ему не хватило — секунд двух или трех. Он услышал только тихий звук — и звук этот не пугал, потому что был знаком. Но вот что конкретно он означал…
— Ах ты ж, мля, — удивлённо произнёс спецназовец, когда вспомнил. И отскочил назад, понимая, что опоздал.
Пять секунд спустя от идиллической лесной тишины не осталось и воспоминания. Шесть стволов исступлённо и безостановочно палили, причём полковник Фоменко так и не смог потом объяснить себе, куда же именно он целился.
Глава 10
Бондарев: плохие новости
1
Дюк сидел на синем пластиковом стуле под навесом летнего кафе и как бы читал газету. Когда Бондарев поравнялся с ним, Дюк сказал поверх газеты:
— У меня две новости, и обе плохие.
Бондарев сонно посмотрел на коллегу и прошёл мимо. Полминуты спустя Бондарев с чашкой кофе занял место за соседним столиком. Дюк заинтересованно следил за коллегой.
— Нельзя начинать день с плохих новостей, — сказал Бондарев, помешивая ложечкой кофе. — Так ведь и настроение недолго испортить. — Он отхлебнул из чашки.
— Вот-вот, — Дюк удовлетворённо захихикал, следя за меняющимся выражением лица Бондарева. — Кофе — это третья плохая новость, я уж не стал тебе говорить…
Бондарев ещё некоторое время приходил в себя после жуткого пойла в чашке с логотипом гостиницы, а Дюк охотно комментировал:
— Они тебе сказали, что сами варят кофе, но это не так, на самом деле тебе всучили растворимый американский кофе в пакетиках, который был доставлен в Европу для нужд американской армии во время войны в Персидском заливе. Но американская армия отказалась пить эту гадость, и тогда вся партия была переоформлена как гуманитарная помощь молодой российской демократии. На таможне груз по привычке своровали, но потом поняли, что дали маху, потому что продать товар оказалось практически невозможно. Владелец гостиницы — как раз тот бедняга, который в девяносто втором году украл два самолёта гуманитарной помощи. По моим подсчётам, этого кофе ему хватит ещё на восемь лет при умеренном потреблении.
— Напомни потом, чтобы я убил этого подонка, — пробормотал Бондарев. — Нельзя так издеваться над людьми. А как тут вообще? Оперативная обстановка?
— Лето, — жизнерадостно сообщил Дюк. — Днём плюс двадцать шесть. Вчера вышел на местный Бродвей, а там девочки, лет по шестнадцать-семнадцать, в джинсиках, шортиках, все в обтяжку… Ещё такие маечки коротенькие, просто праздник какой-то…
— Да ну, — буркнул Бондарев, косясь на Дюка. В девять утра тот был облачён в лёгкие бежевые брюки, явно недешёвые светло-серые туфли, белоснежную рубашку с расстёгнутым воротом и изящного покроя пиджак, цвет которого Бондарев определить затруднялся. Он мог лишь с уверенностью сказать, что пиджак дьявольски шёл Дюку и что точно такой же пиджак он видел месяц назад на ведущем итальянского телешоу.
— Но есть проблемы, — озабоченно сообщил Дюк. — Представь себе весь этот местный цветник — и тут появляюсь я. Не в этом барахле, конечно, в нормальном костюме… Не спеша прогуливаюсь, как всегда, смертельно обаятелен…
— Большая очередь к тебе выстроилась?
— Я же говорю — есть проблемы. Эти дуры смотрят на меня как на идиота и продолжают ходить под ручку со своими стрижеными дебилами в спортивных штанах. Купит ей такой дебил мороженое и бутылку пива — все, в глазах уже любовь до гроба.
— А ты тоже купи себе спортивные штаны от Армани, ящик пива под мышку и гуляй, гуляй…
— Пошёл ты. В конце концов знакомлюсь с двумя первокурсницами — такие девочки… У тебя таких никогда не будет. Это я к слову.
— Спасибо.
— Веду их в ресторан, очаровываю по полной программе…
— А они лесби.
— Придурок, здесь ещё и слов таких не знают. Они мне потом говорят: «Большое спасибо, всё было очень хорошо, но нам пора домой, а то мама будет ругаться». Я им — девочки, а как же наслаждения юности? Когда, если не сейчас? Тем более — зрелый привлекательный мужчина, который так многому вас может научить!
— Там ещё какой-то мужчина появился?
— Это я про себя.
— А-а-а…
— Короче, провинциальная дикость. Это тебе не Европа.
— Я заметил, — Бондарев посмотрел на чашку с кофе и поёжился.
— Тебя за что сюда сослали? — поинтересовался Дюк.
— Контролировать действия одного зрелого привлекательного мужчины. Есть подозрения, что он чересчур отвлекается на обучение первокурсниц наслаждениям юности.
— Ой-ой-ой. Ну, если так, — Дюк поскучнел. — Как я уже говорил, имеются две плохие новости. Первая новость — здесь вам, товарищ Бондарев, совсем не Париж. Вторая плохая новость — у меня из номера вчера спёрли любимый галстук.
Впрочем, — Дюк неприязненно покосился на мятую рубашку Бондарева. — Тебе не понять всю горечь моей потери…
— Вы трепло, товарищ Дюк, — сказал Бондарев. — Убери к чёртовой матери свою газету и расскажи, что ты тут вообще делаешь, кроме развращения несовершеннолетних и дегустации худших мировых сортов кофе…
2
Дюк смахнул тополиную пушинку с пиджака, блеснул неотразимой улыбкой проходящей официантке и сказал:
— Как обычно — шантаж, подкуп, провокация. Обычная работа на благо Родины.
— Родина тебя не забывает. Ты ей снишься каждую ночь в кошмарных снах…
— Ты мне просто завидуешь. Так ты действительно не в курсе? Не отвечай, все понятно по лицу. Значит, так. Меня прислали по душу полковника Фоменко, есть тут такая милицейская шишка. Фоменко прикрывает транзит наркотиков через область, имеет с этого хорошие деньги. Я уж не знаю, какие у Директора планы насчёт самого Фоменко, но мне велели полковником не увлекаться и до самоубийства его не доводить. Мне поставили цель — узнать, кто прикрывает Фоменко и всю его компанию в Москве.
— А его кто-то прикрывает?
— Определённо. Так вот, я набираю три чемодана всякого компромата и собираюсь предъявить полковнику стандартный выбор — прошепчи мне на ушко имя человека в Москве, или все три чемодана крепко попортят тебе жизнь и на работе, и дома. Но тут начинается местная специфика. У полковника есть сын, балбес семнадцати лет от роду. И он то ли изнасиловал, то ли пытался изнасиловать какую-то местную девчонку. Полковник его, само собой, отмазал, девчонке кинули пару копеек моральной компенсации. Вроде бы все нормально. Но тут приходит из армии брат этой девчонки. И ему хочется совсем другой компенсации.
— Денег, что ли?
— Каких ещё денег? Я же говорю — из армии пришёл, вроде бы даже из десанта. А какие они сейчас все оттуда приходят? Со сдвигом по фазе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— Лично вы — не нужны. Мы же сначала просто попросили — назовите фамилию и живите себе в своё удовольствие. Но вы же встали в позу, и вот к чему все это привело…
— А к чему привело?
— Сына потерять не боитесь?
— Так я же ещё молодой, другого сделаю… Это я шучу так, шучу!
— Я же говорю — вы очень несерьёзно к этому относитесь. Если вы вдруг действительно решите пожертвовать сыном, а ваш тесть любит внука, очень любит…
«Откуда ж ты такой всезнающий вылез и как тебя опять туда загнать?!»
— …тогда нам придётся искать другие ваши болевые точки.
— Пока я не назову фамилию?
— Вот именно.
— Тогда лучше назвать.
— Ну наконец-то до вас дошло.
— Я называю фамилию, а вы?
— Я называю место, где сейчас находится ваш сын и где сейчас находится Алексей Белов.
— И я смогу…
— Забрать сына и избавиться от Белова.
— Избавиться… В каком смысле?
— В каком хотите.
— Так Белов — не ваш человек? Он разве не ваши приказы выполнял?
Секундная пауза на том конце провода.
— Делайте с Беловым всё, что хотите.
— Золотые слова, — сказал Фоменко и решил больше не ломать голову над вопросом, кому именно он сейчас сдаёт человека в Москве. Какая разница?
— Большое спасибо, — сказал голос в трубке, услышав фамилию. — Теперь слушайте вы…
Пять минут спустя полковник Фоменко спустился на два этажа ниже. Прошёл в конец коридора и постучал условным стуком в железную дверь. Ему открыли. В комнате сидели пятеро спецназовцев в спортивных костюмах, те самые, что недавно изображали отчаянный штурм базы наркоторговцев в разрушенной птицеферме. Перед шестым высилась двухметровая стойка радиоаппаратуры плюс два компьютерных монитора.
— Проследил звонок? — поинтересовался Фоменко.
— Не-а.
— Так я и думал. — Фоменко повернулся к остальным. — Как начнёт светать, поедем в одно место…
— Оружие с собой брать?
— Да. Что-нибудь такое… Поубойнее.
5
Алексей слышал, как они идут, — трое или четверо. Идут без спешки, выбирая место для каждого следующего шага, стараются подойти как можно ближе, чтобы бить наверняка. Кажется, теперь за него взялись всерьёз.
Алексей посмотрел на Фоменко-младшего. Что, взвалить его на спину и использовать как живой щит? Далеко не убежишь — тяжеловата ноша, да и враги подступают грамотно, со всех направлений, кому-нибудь да подставишься.
Сдаваться на милость полковника Фоменко и надеяться сделать ноги потом, при подходящей возможности — номер тоже дохлый, причём буквально. Его сейчас просто пристрелят. Пленных брать не будут.
Тогда что? А ничего. Сиди и слушай умиротворяющие звуки леса в оставшиеся тебе минуту-полторы. Ты же знал, на что шёл, когда первый раз заносил руку для удара. Ты знал, что этого не простят. Но ты всё же ударил, и неоднократно. Ты отомстил, а месть — это дорогое удовольствие, не все могут его позволить. Ты позволил. Ну так сиди и жди, когда принесут счёт.
6
Как было сказано, и полковничий сын, и похитивший его Алексей Белов будут находиться в грязно-белой «десятке». Чтобы разобрать, где именно Олег Фоменко, а где мишень для стрельбы, нужно было подойти вплотную. Поэтому спецназовцы осторожничали, тянули время. Полковник Фоменко шёл метров на пятнадцать позади них, нервно грыз спичку и периодически вытирал потную ладонь о штаны. Ладонь потела, потому что в неё просился «Макаров» с полной обоймой. Но пока даже намёка на цель не было, были только мошки да ветки деревьев, норовившие стегнуть побольнее.
Без двенадцати шесть спецназовец, двигавшийся впереди полковника, остановился. Это значило, что он вышел на рубеж стрельбы. Дальше начиналось открытое пространство — поляна, посреди которой застыла «десятка».
Фоменко не сдержался и выдернул из кобуры пистолет, хотя ещё не видел за деревьями поляны.
— Ну что? — шепнул полковник стрелку, который рассматривал машину в прицел снайперской винтовки.
— Фигня какая-то, — сказал спецназовец, не отрываясь от прицела.
— То есть?
— Нет там никого.
— Быть такого не может.
— Вот я и говорю — фигня какая-то!
Они простояли в напряжённом ожидании ещё пару минут, но на поляне ничто не шевельнулось. Никаких признаков жизни.
— Мля, — недовольно буркнул спецназовец. — А нас тут случайно не кинули?
— Выходи на поляну, — скомандовал полковник, который о «кидалове» даже и задумываться не хотел. А спецназовец не хотел получить пулю от своих же приятелей, расположившихся по другую сторону поляны. Поэтому он стал с ними перекрикиваться, не снимая при этом палец со спускового крючка. Спецназовцам было лет по двадцать пять от силы. Но называли они друг друга исключительно по отчеству — Петрович, Михалыч, Семеныч…
— Петрович, ты засёк кого-нибудь?
— Никого я не засёк.
— Михалыч?
— Аналогично. Никого.
— Петрович, я тогда сейчас выйду, не шмальни в меня случаем…
— Откуда ты выйдешь?
— На четыре часа от машины. Михалыч, понял?
— Понял-понял, не тупой.
Спецназовец всё же сначала выставил из листвы автоматный ствол, покачал им, а уж потом появился и сам. Как и обещал, на четыре часа от машины.
Быстрым шагом он направился к машине и почти дошёл до неё, почти дотянулся свободной рукой до дверцы. Если бы он эту дверцу открыл, то сообразил бы, в чём тут дело, но времени ему не хватило — секунд двух или трех. Он услышал только тихий звук — и звук этот не пугал, потому что был знаком. Но вот что конкретно он означал…
— Ах ты ж, мля, — удивлённо произнёс спецназовец, когда вспомнил. И отскочил назад, понимая, что опоздал.
Пять секунд спустя от идиллической лесной тишины не осталось и воспоминания. Шесть стволов исступлённо и безостановочно палили, причём полковник Фоменко так и не смог потом объяснить себе, куда же именно он целился.
Глава 10
Бондарев: плохие новости
1
Дюк сидел на синем пластиковом стуле под навесом летнего кафе и как бы читал газету. Когда Бондарев поравнялся с ним, Дюк сказал поверх газеты:
— У меня две новости, и обе плохие.
Бондарев сонно посмотрел на коллегу и прошёл мимо. Полминуты спустя Бондарев с чашкой кофе занял место за соседним столиком. Дюк заинтересованно следил за коллегой.
— Нельзя начинать день с плохих новостей, — сказал Бондарев, помешивая ложечкой кофе. — Так ведь и настроение недолго испортить. — Он отхлебнул из чашки.
— Вот-вот, — Дюк удовлетворённо захихикал, следя за меняющимся выражением лица Бондарева. — Кофе — это третья плохая новость, я уж не стал тебе говорить…
Бондарев ещё некоторое время приходил в себя после жуткого пойла в чашке с логотипом гостиницы, а Дюк охотно комментировал:
— Они тебе сказали, что сами варят кофе, но это не так, на самом деле тебе всучили растворимый американский кофе в пакетиках, который был доставлен в Европу для нужд американской армии во время войны в Персидском заливе. Но американская армия отказалась пить эту гадость, и тогда вся партия была переоформлена как гуманитарная помощь молодой российской демократии. На таможне груз по привычке своровали, но потом поняли, что дали маху, потому что продать товар оказалось практически невозможно. Владелец гостиницы — как раз тот бедняга, который в девяносто втором году украл два самолёта гуманитарной помощи. По моим подсчётам, этого кофе ему хватит ещё на восемь лет при умеренном потреблении.
— Напомни потом, чтобы я убил этого подонка, — пробормотал Бондарев. — Нельзя так издеваться над людьми. А как тут вообще? Оперативная обстановка?
— Лето, — жизнерадостно сообщил Дюк. — Днём плюс двадцать шесть. Вчера вышел на местный Бродвей, а там девочки, лет по шестнадцать-семнадцать, в джинсиках, шортиках, все в обтяжку… Ещё такие маечки коротенькие, просто праздник какой-то…
— Да ну, — буркнул Бондарев, косясь на Дюка. В девять утра тот был облачён в лёгкие бежевые брюки, явно недешёвые светло-серые туфли, белоснежную рубашку с расстёгнутым воротом и изящного покроя пиджак, цвет которого Бондарев определить затруднялся. Он мог лишь с уверенностью сказать, что пиджак дьявольски шёл Дюку и что точно такой же пиджак он видел месяц назад на ведущем итальянского телешоу.
— Но есть проблемы, — озабоченно сообщил Дюк. — Представь себе весь этот местный цветник — и тут появляюсь я. Не в этом барахле, конечно, в нормальном костюме… Не спеша прогуливаюсь, как всегда, смертельно обаятелен…
— Большая очередь к тебе выстроилась?
— Я же говорю — есть проблемы. Эти дуры смотрят на меня как на идиота и продолжают ходить под ручку со своими стрижеными дебилами в спортивных штанах. Купит ей такой дебил мороженое и бутылку пива — все, в глазах уже любовь до гроба.
— А ты тоже купи себе спортивные штаны от Армани, ящик пива под мышку и гуляй, гуляй…
— Пошёл ты. В конце концов знакомлюсь с двумя первокурсницами — такие девочки… У тебя таких никогда не будет. Это я к слову.
— Спасибо.
— Веду их в ресторан, очаровываю по полной программе…
— А они лесби.
— Придурок, здесь ещё и слов таких не знают. Они мне потом говорят: «Большое спасибо, всё было очень хорошо, но нам пора домой, а то мама будет ругаться». Я им — девочки, а как же наслаждения юности? Когда, если не сейчас? Тем более — зрелый привлекательный мужчина, который так многому вас может научить!
— Там ещё какой-то мужчина появился?
— Это я про себя.
— А-а-а…
— Короче, провинциальная дикость. Это тебе не Европа.
— Я заметил, — Бондарев посмотрел на чашку с кофе и поёжился.
— Тебя за что сюда сослали? — поинтересовался Дюк.
— Контролировать действия одного зрелого привлекательного мужчины. Есть подозрения, что он чересчур отвлекается на обучение первокурсниц наслаждениям юности.
— Ой-ой-ой. Ну, если так, — Дюк поскучнел. — Как я уже говорил, имеются две плохие новости. Первая новость — здесь вам, товарищ Бондарев, совсем не Париж. Вторая плохая новость — у меня из номера вчера спёрли любимый галстук.
Впрочем, — Дюк неприязненно покосился на мятую рубашку Бондарева. — Тебе не понять всю горечь моей потери…
— Вы трепло, товарищ Дюк, — сказал Бондарев. — Убери к чёртовой матери свою газету и расскажи, что ты тут вообще делаешь, кроме развращения несовершеннолетних и дегустации худших мировых сортов кофе…
2
Дюк смахнул тополиную пушинку с пиджака, блеснул неотразимой улыбкой проходящей официантке и сказал:
— Как обычно — шантаж, подкуп, провокация. Обычная работа на благо Родины.
— Родина тебя не забывает. Ты ей снишься каждую ночь в кошмарных снах…
— Ты мне просто завидуешь. Так ты действительно не в курсе? Не отвечай, все понятно по лицу. Значит, так. Меня прислали по душу полковника Фоменко, есть тут такая милицейская шишка. Фоменко прикрывает транзит наркотиков через область, имеет с этого хорошие деньги. Я уж не знаю, какие у Директора планы насчёт самого Фоменко, но мне велели полковником не увлекаться и до самоубийства его не доводить. Мне поставили цель — узнать, кто прикрывает Фоменко и всю его компанию в Москве.
— А его кто-то прикрывает?
— Определённо. Так вот, я набираю три чемодана всякого компромата и собираюсь предъявить полковнику стандартный выбор — прошепчи мне на ушко имя человека в Москве, или все три чемодана крепко попортят тебе жизнь и на работе, и дома. Но тут начинается местная специфика. У полковника есть сын, балбес семнадцати лет от роду. И он то ли изнасиловал, то ли пытался изнасиловать какую-то местную девчонку. Полковник его, само собой, отмазал, девчонке кинули пару копеек моральной компенсации. Вроде бы все нормально. Но тут приходит из армии брат этой девчонки. И ему хочется совсем другой компенсации.
— Денег, что ли?
— Каких ещё денег? Я же говорю — из армии пришёл, вроде бы даже из десанта. А какие они сейчас все оттуда приходят? Со сдвигом по фазе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65