Когда пристань опустела, Бондарев обнаружил, что рядом с ним стоит Директор — в шортах, пляжной шляпе с широкими полями и майке с неприличной английской надписью.
— У меня есть два часа, — сказал Директор.
— Успеете искупаться, — вежливо сказал Бондарев.
— Не успею.
Они ушли с пристани в сторону кипарисовой рощи. Бондарев по дороге показывал местные достопримечательности, Директор, как и положено, щёлкал «Поляроидом».
Отсняв плёнку, Директор покосился на Бондарева и спросил:
— Ну теперь-то я похож на нормального отдыхающего?
— Если вы ещё немного расслабитесь и проявите живой интерес вот к этой хреновине…
— А что это за хреновина?
— Развалины древнеримской крепости.
— Какие-то несолидные развалины. У меня неподалёку от дачи — развалины химического комбината, вот это развалины так развалины, впечатляют.
— Всё-таки на отдыхающего вы не похожи.
— А на кого я похож?
— На профессионала, который хочет прикинуться отдыхающим, но не может этого сделать, потому что не представляет, что такое быть отдыхающим.
— Это ты загнул… Будь попроще, Бондарев, особенно с начальством. А на самом деле я действительно не понимаю, как можно две недели кряду шататься по жаре и глазеть на эти руины. Какой в этом смысл? Какое мне до них дело?
— Согласен, — усмехнулся Бондарев. — Никакой оперативной ценности они не представляют.
Директор согласился и посмотрел на часы.
— Осталось час пятьдесят. Давай к делу…
Они расположились в тени несолидной римской развалины.
— Селим, — сказал Директор. — Он пока сам разговаривает? Или ты ему помогаешь?
— Пока — сам.
— И про кухонный комбайн — сам?
— Сам. А это самое важное из того, что он сказал?
— Ты просто не понимаешь. И Селим не понимает. Иначе не сболтнул бы об этом по своей воле. Дело не в самой коробке с кухонным комбайном, а в том, когда и где это было. Это было в Индонезии два года назад. Там как раз был экономический кризис, который вызвал цепную реакцию на всех азиатских рынках. Американский рынок в конце концов тоже пострадал. Потом выяснилось, что кризис первого дня был чисто спекулятивной акцией — кто-то взял и выбросил на рынок кучу акций, вот и пошла-поехала паника. Но на второй день это должно было прекратиться, все бы убедились, что реальных причин для волнения нет. А на второй день случилось вот что — утром, за полчаса до открытия биржи, неподалёку от здания этой самой биржи нашли коробку из-под кухонного комбайна.
— Хм. Это что, так страшно? Какая-то индонезийская примета — если встретил на дороге кухонный комбайн, не будет удачных сделок?
— За месяц до этого в супермаркете взорвалась такая же коробка. За две недели такая же коробка рванула возле офиса национальной телекомпании. Ещё через неделю обезвредили взрывное устройство возле школы — тоже в такой коробке. Короче говоря, никаких торгов на бирже в тот день быть не могло, потому что район оцепили, нагнали техников, минёров… Потом проверяли само здание. Бомбы в коробке не нашли, но торги были сорваны.
— То есть Селим сорвал торги на индонезийской бирже. Молодец.
— Слушай дальше. Раз торгов не было, то все цены на акции остались прежними, то есть низкими. Но официально никто ничего не покупал и не продавал, хотя были напуганные вчерашним кризисом люди, которые хотели бы продать свои ценные бумаги. Теперь у них окончательно не выдержали нервы. Они увидели, что кризис продолжился, и они уверились, что надо все продавать по любой цене. Они побежали к внебиржевым брокерам, и те скупали акции по копеечным ценам.
Ещё более низким, чем были на бирже. А на третий день биржа открылась, и цены начали понемногу стабилизироваться. Но за эти два дня произошло гигантское перераспределение акций. Причём за внебиржевыми брокерами явно стоял какой-то один крупный игрок, который все себе и заграбастал. Он сбил цены, он усугубил панику этой «бомбой» и все забрал себе. Примерно миллионов на триста-четыреста, и это только на индонезийском рынке. Зная, что будет в Индонезии, он мог предугадать ситуацию на всех азиатских рынках и тоже навариться. Тут уже счёт шёл бы на миллиарды.
— Такое бывает?
— Бывает. Ты оцени размах — во-первых, диверсионная группа организует все эти настоящие взрывы, во-вторых, работает куча легальных финансовых операторов, в-третьих, идёт нелегальная скупка акций за наличные. Все очень быстро и чётко. Селим тут даже не пешка, а так, щепка от шахматной доски.
— Ему всё равно будет обидно, если узнает — заварил кашу на миллиарды, а получил за это жалкие двадцать тысяч баксов.
— Ты не Селима жалей, ты подумай о том, кто за этим стоит!
— Да, Селим говорил — какой-то богатый дядя, который даёт Акмалю задания. Непонятной национальности, но не араб. Цели этого дяди тоже непонятны. Я так понял из ваших слов, что это финансовый авантюрист, игрок на большие деньги. Я знаю, что быть жадным нехорошо, но всё-таки — за каким чёртом он нам сдался? Это же была Индонезия, не Россия, даже не Европа…
Бондарев посмотрел на хмурящегося Директора и понял:
— Вы знаете.
— Ну как тебе сказать…
— Вы знаете, что это за деятель.
— Теперь знаем.
— Что значит — теперь?
— После обработки рассказов того бухгалтера, которого вы с Воробьём в Милане… После рассказов Селима. Ну и ещё кое-что у нас раньше было. Теперь всё сложилось кирпичик к кирпичику.
— Я буду очень рад, если меня поставят в известность.
— Ты не будешь рад.
— С чего это?
— Бондарев, ты патриот? Если патриот, то радуйся, — сказал Директор, но на его собственном лице радости не наблюдалось.
— Что мне радоваться-то?
— Этот сукин сын — наш сукин сын, — мрачно произнёс Директор.
— В смысле — из России?
— И ты его знаешь. Лично.
Вот тут Бондарев начал удивляться.
3
Это было как будто воспоминание о другой жизни — сидя на средиземноморском острове, Бондарев думал о давней зиме в России.
Тогда он был немного моложе, носил в кармане удостоверение сотрудника ФСБ, считался перспективным работником, а попутно встречался с девушкой, которая работала бухгалтером в торговой фирме. На третьем месяце их знакомства Бондарев вдруг понял, что его больше интересует не сама девушка, а её фирма — уж больно странно там были организованы дела, судя по рассказам бондаревской пассии. Как выяснилось, это была банальная контрабанда с участием местных таможенников. Бондарев пошёл по всей цепочке и нашёл связующее звено между коммерсантами, таможенниками и бандитами. Звено звалось Кузнечик, это был очень деятельный мужчина неопределённого возраста, который всегда хотел покупать и продавать, неважно что и кому. Несколько раз он наживал состояния и столько же раз спускал все в прах. Когда он в тёмном переулке встретился с Бондаревым, единственным его сокровищем на тот момент был бесценный опыт, накопленный за годы взлётов и падений. Кузнечик знал в регионе всех и вся. Бондарев знал гораздо меньше, но то, что он знал, грозило Кузнечику выходом из коммерческой деятельности на срок от пяти до семи лет.
— У меня деловое предложение, — тут же протараторил Кузнечик. — Ты мне, я тебе. Идёт?
— Кто куда идёт? Давай конкретнее, — сказал Бондарев.
— Я иду дальше по своим делам, ты идёшь на повышение.
Генерала не гарантирую, но полковником тебя точно сделают. Зуб даю! — сказал Кузнечик, открыл рот и показал, какой именно зуб даёт в обеспечение надёжности сделки. Бондарев обратил внимание, что зубов во рту Кузнечика осталось не так уж и много.
Тем не менее перспективный Бондарев кивнул, и Кузнечик прошептал место и время. Три фуры идут из Прибалтики с каким-то очень особенным грузом. На таможне у них все замазано, подвоха они не ждут, так что если товарищ капитан подсуетится, то его ждёт приятный сюрприз, любовь начальства и продвижение по службе до заоблачных высот…
— Хватит трепаться, — сказал Бондарев. — Что за груз?
Кузнечик пожал плечами и заговорщицким шёпотом признался, что все так засекречено…
— Если там пусто, — сказал Бондарев, — я тебя буду брать со спецназом. И команда будет — огонь на поражение.
— Я же зуб дал, — обиженно проговорил Кузнечик. — Че ты спецназом-то меня пугаешь? Не будет там пусто, не будет, не переживай.
По этой наводке Бондарев устроил засаду на шоссе и ровно в названный Кузнечиком срок накрыл три обещанные фуры.
Вытащенные из кабин водители были на удивление спокойны и уверены в себе. Бондарев глянул в бумаги:
— Гуманитарная помощь? Что ещё за гуманитарная помощь? Кому от кого?
— А там написано, — сказал водитель и зевнул.
— Ни хрена там не написано. Вскрывай, — скомандовал Бондарев, и тогда водители забеспокоились:
— Ты, командир, не торопись. Ты начальству позвони, посоветуйся… Начальству, ему же виднее…
Бондарев посмотрел на водителя как на идиота и скомандовал своим людям досмотреть машины.
И вот тут к ним подъехал «Мерседес». Точнее, сначала подъехал «Мерседес», а вслед за ним джип.
Бондарев подскочил к джипу и ткнул в лобовое стекло одновременно удостоверением в одной руке, пистолетом в другой.
— Федеральная служба безопасности! Всем сидеть в машине, никому не выходить!
Сидевшие в джипе на передних сиденьях двое мордоворотов ухмыльнулись. Бондарев в ответ взвёл курок. Приоткрывшаяся было дверца джипа захлопнулась.
— Так-то лучше, — грозно сказал Бондарев и повернулся к «Мерседесу». Оттуда вылезли двое — упитанный розовощёкий шатен в дублёнке и высокий худой брюнет в кожаной куртке. Брюнет улыбался. Шатен смотрел на Бондарева.
Это был необычный взгляд. Так не смотрят на незнакомого человека. Шатен смотрел на Бондарева так, будто они тысячу лет знают друг друга и будто эта тысяча лет до последней минуты была временем непримиримой вражды и ненависти. Короче говоря, шатен смотрел на Бондарева как на заклятого врага. Бондарев удивился и подумал: «Ну ладно. Тебе же хуже». Он ошибся.
— Ваши документы и что вы вообще здесь делаете?
— По какому праву вы остановили эти машины?!
Бондарев с шатеном заговорили одновременно, и шатен говорил так, будто словами расстреливал Бондарева.
— Меня интересует груз, — сказал Бондарев. — У меня есть информация…
— Забирай своих людей и вали отсюда.
— Что? — Бондарев даже улыбнулся.
— Уезжай отсюда. Это все тебя не касается.
— У меня другое мнение.
— Твоё мнение никого не интересует.
Бондарев вздохнул — ему хамили и не собирались прекращать это занятие.
— Я попросил предъявить ваши документы, — сказал он. — Где они?
Тут из «Мерседеса» вылез третий. То есть он, возможно, вылез и раньше, только его не было видно — росту в мужчине было метр шестьдесят, не больше. Вдобавок он сильно сутулился, отчего выглядел едва ли не горбуном. Одетый в длинное чёрное пальто, он выступил вперёд и неожиданно громким голосом рявкнул:
— Да вы тут все что, с ума посходили?! Вы не узнали, кто перед вами?!
— Вот я как раз и спрашиваю документы, — сказал Бондарев.
Горбун в ответ свирепо насупил густые чёрные брови — просто фильм ужасов какой-то.
— Вы, кстати, тоже покажите документы, — добавил Бондарев горбуну. — Тогда и узнаем, кто есть кто.
— Вы действительно не узнаете, кто… — это подал голос брюнет в кожаной куртке. Бондарев посмотрел на него. Действительно. Как же это он. Надо было сразу узнать.
— Руки на капот, — сказал Бондарев и вскинул пистолет.
— Что?! — ахнул горбун.
— Я не вам, я вон тому товарищу в кожаной куртке. Остальным отойти от машины.
Шатен со зверским выражением лица шагнул было в сторону Бондарева, но тот сказал:
— Я выстрелю.
Тогда все замерли. Бондарев и ещё двое его людей подошли к брюнету и защёлкнули на его запястьях наручники.
— Очень жаль, — сказал Бондарев шатену. — Но вам теперь придётся проехать с нами, чтобы объяснить, что в вашей машине делал человек, находящийся в федеральном розыске за терроризм, убийство и вооружённое нападение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— У меня есть два часа, — сказал Директор.
— Успеете искупаться, — вежливо сказал Бондарев.
— Не успею.
Они ушли с пристани в сторону кипарисовой рощи. Бондарев по дороге показывал местные достопримечательности, Директор, как и положено, щёлкал «Поляроидом».
Отсняв плёнку, Директор покосился на Бондарева и спросил:
— Ну теперь-то я похож на нормального отдыхающего?
— Если вы ещё немного расслабитесь и проявите живой интерес вот к этой хреновине…
— А что это за хреновина?
— Развалины древнеримской крепости.
— Какие-то несолидные развалины. У меня неподалёку от дачи — развалины химического комбината, вот это развалины так развалины, впечатляют.
— Всё-таки на отдыхающего вы не похожи.
— А на кого я похож?
— На профессионала, который хочет прикинуться отдыхающим, но не может этого сделать, потому что не представляет, что такое быть отдыхающим.
— Это ты загнул… Будь попроще, Бондарев, особенно с начальством. А на самом деле я действительно не понимаю, как можно две недели кряду шататься по жаре и глазеть на эти руины. Какой в этом смысл? Какое мне до них дело?
— Согласен, — усмехнулся Бондарев. — Никакой оперативной ценности они не представляют.
Директор согласился и посмотрел на часы.
— Осталось час пятьдесят. Давай к делу…
Они расположились в тени несолидной римской развалины.
— Селим, — сказал Директор. — Он пока сам разговаривает? Или ты ему помогаешь?
— Пока — сам.
— И про кухонный комбайн — сам?
— Сам. А это самое важное из того, что он сказал?
— Ты просто не понимаешь. И Селим не понимает. Иначе не сболтнул бы об этом по своей воле. Дело не в самой коробке с кухонным комбайном, а в том, когда и где это было. Это было в Индонезии два года назад. Там как раз был экономический кризис, который вызвал цепную реакцию на всех азиатских рынках. Американский рынок в конце концов тоже пострадал. Потом выяснилось, что кризис первого дня был чисто спекулятивной акцией — кто-то взял и выбросил на рынок кучу акций, вот и пошла-поехала паника. Но на второй день это должно было прекратиться, все бы убедились, что реальных причин для волнения нет. А на второй день случилось вот что — утром, за полчаса до открытия биржи, неподалёку от здания этой самой биржи нашли коробку из-под кухонного комбайна.
— Хм. Это что, так страшно? Какая-то индонезийская примета — если встретил на дороге кухонный комбайн, не будет удачных сделок?
— За месяц до этого в супермаркете взорвалась такая же коробка. За две недели такая же коробка рванула возле офиса национальной телекомпании. Ещё через неделю обезвредили взрывное устройство возле школы — тоже в такой коробке. Короче говоря, никаких торгов на бирже в тот день быть не могло, потому что район оцепили, нагнали техников, минёров… Потом проверяли само здание. Бомбы в коробке не нашли, но торги были сорваны.
— То есть Селим сорвал торги на индонезийской бирже. Молодец.
— Слушай дальше. Раз торгов не было, то все цены на акции остались прежними, то есть низкими. Но официально никто ничего не покупал и не продавал, хотя были напуганные вчерашним кризисом люди, которые хотели бы продать свои ценные бумаги. Теперь у них окончательно не выдержали нервы. Они увидели, что кризис продолжился, и они уверились, что надо все продавать по любой цене. Они побежали к внебиржевым брокерам, и те скупали акции по копеечным ценам.
Ещё более низким, чем были на бирже. А на третий день биржа открылась, и цены начали понемногу стабилизироваться. Но за эти два дня произошло гигантское перераспределение акций. Причём за внебиржевыми брокерами явно стоял какой-то один крупный игрок, который все себе и заграбастал. Он сбил цены, он усугубил панику этой «бомбой» и все забрал себе. Примерно миллионов на триста-четыреста, и это только на индонезийском рынке. Зная, что будет в Индонезии, он мог предугадать ситуацию на всех азиатских рынках и тоже навариться. Тут уже счёт шёл бы на миллиарды.
— Такое бывает?
— Бывает. Ты оцени размах — во-первых, диверсионная группа организует все эти настоящие взрывы, во-вторых, работает куча легальных финансовых операторов, в-третьих, идёт нелегальная скупка акций за наличные. Все очень быстро и чётко. Селим тут даже не пешка, а так, щепка от шахматной доски.
— Ему всё равно будет обидно, если узнает — заварил кашу на миллиарды, а получил за это жалкие двадцать тысяч баксов.
— Ты не Селима жалей, ты подумай о том, кто за этим стоит!
— Да, Селим говорил — какой-то богатый дядя, который даёт Акмалю задания. Непонятной национальности, но не араб. Цели этого дяди тоже непонятны. Я так понял из ваших слов, что это финансовый авантюрист, игрок на большие деньги. Я знаю, что быть жадным нехорошо, но всё-таки — за каким чёртом он нам сдался? Это же была Индонезия, не Россия, даже не Европа…
Бондарев посмотрел на хмурящегося Директора и понял:
— Вы знаете.
— Ну как тебе сказать…
— Вы знаете, что это за деятель.
— Теперь знаем.
— Что значит — теперь?
— После обработки рассказов того бухгалтера, которого вы с Воробьём в Милане… После рассказов Селима. Ну и ещё кое-что у нас раньше было. Теперь всё сложилось кирпичик к кирпичику.
— Я буду очень рад, если меня поставят в известность.
— Ты не будешь рад.
— С чего это?
— Бондарев, ты патриот? Если патриот, то радуйся, — сказал Директор, но на его собственном лице радости не наблюдалось.
— Что мне радоваться-то?
— Этот сукин сын — наш сукин сын, — мрачно произнёс Директор.
— В смысле — из России?
— И ты его знаешь. Лично.
Вот тут Бондарев начал удивляться.
3
Это было как будто воспоминание о другой жизни — сидя на средиземноморском острове, Бондарев думал о давней зиме в России.
Тогда он был немного моложе, носил в кармане удостоверение сотрудника ФСБ, считался перспективным работником, а попутно встречался с девушкой, которая работала бухгалтером в торговой фирме. На третьем месяце их знакомства Бондарев вдруг понял, что его больше интересует не сама девушка, а её фирма — уж больно странно там были организованы дела, судя по рассказам бондаревской пассии. Как выяснилось, это была банальная контрабанда с участием местных таможенников. Бондарев пошёл по всей цепочке и нашёл связующее звено между коммерсантами, таможенниками и бандитами. Звено звалось Кузнечик, это был очень деятельный мужчина неопределённого возраста, который всегда хотел покупать и продавать, неважно что и кому. Несколько раз он наживал состояния и столько же раз спускал все в прах. Когда он в тёмном переулке встретился с Бондаревым, единственным его сокровищем на тот момент был бесценный опыт, накопленный за годы взлётов и падений. Кузнечик знал в регионе всех и вся. Бондарев знал гораздо меньше, но то, что он знал, грозило Кузнечику выходом из коммерческой деятельности на срок от пяти до семи лет.
— У меня деловое предложение, — тут же протараторил Кузнечик. — Ты мне, я тебе. Идёт?
— Кто куда идёт? Давай конкретнее, — сказал Бондарев.
— Я иду дальше по своим делам, ты идёшь на повышение.
Генерала не гарантирую, но полковником тебя точно сделают. Зуб даю! — сказал Кузнечик, открыл рот и показал, какой именно зуб даёт в обеспечение надёжности сделки. Бондарев обратил внимание, что зубов во рту Кузнечика осталось не так уж и много.
Тем не менее перспективный Бондарев кивнул, и Кузнечик прошептал место и время. Три фуры идут из Прибалтики с каким-то очень особенным грузом. На таможне у них все замазано, подвоха они не ждут, так что если товарищ капитан подсуетится, то его ждёт приятный сюрприз, любовь начальства и продвижение по службе до заоблачных высот…
— Хватит трепаться, — сказал Бондарев. — Что за груз?
Кузнечик пожал плечами и заговорщицким шёпотом признался, что все так засекречено…
— Если там пусто, — сказал Бондарев, — я тебя буду брать со спецназом. И команда будет — огонь на поражение.
— Я же зуб дал, — обиженно проговорил Кузнечик. — Че ты спецназом-то меня пугаешь? Не будет там пусто, не будет, не переживай.
По этой наводке Бондарев устроил засаду на шоссе и ровно в названный Кузнечиком срок накрыл три обещанные фуры.
Вытащенные из кабин водители были на удивление спокойны и уверены в себе. Бондарев глянул в бумаги:
— Гуманитарная помощь? Что ещё за гуманитарная помощь? Кому от кого?
— А там написано, — сказал водитель и зевнул.
— Ни хрена там не написано. Вскрывай, — скомандовал Бондарев, и тогда водители забеспокоились:
— Ты, командир, не торопись. Ты начальству позвони, посоветуйся… Начальству, ему же виднее…
Бондарев посмотрел на водителя как на идиота и скомандовал своим людям досмотреть машины.
И вот тут к ним подъехал «Мерседес». Точнее, сначала подъехал «Мерседес», а вслед за ним джип.
Бондарев подскочил к джипу и ткнул в лобовое стекло одновременно удостоверением в одной руке, пистолетом в другой.
— Федеральная служба безопасности! Всем сидеть в машине, никому не выходить!
Сидевшие в джипе на передних сиденьях двое мордоворотов ухмыльнулись. Бондарев в ответ взвёл курок. Приоткрывшаяся было дверца джипа захлопнулась.
— Так-то лучше, — грозно сказал Бондарев и повернулся к «Мерседесу». Оттуда вылезли двое — упитанный розовощёкий шатен в дублёнке и высокий худой брюнет в кожаной куртке. Брюнет улыбался. Шатен смотрел на Бондарева.
Это был необычный взгляд. Так не смотрят на незнакомого человека. Шатен смотрел на Бондарева так, будто они тысячу лет знают друг друга и будто эта тысяча лет до последней минуты была временем непримиримой вражды и ненависти. Короче говоря, шатен смотрел на Бондарева как на заклятого врага. Бондарев удивился и подумал: «Ну ладно. Тебе же хуже». Он ошибся.
— Ваши документы и что вы вообще здесь делаете?
— По какому праву вы остановили эти машины?!
Бондарев с шатеном заговорили одновременно, и шатен говорил так, будто словами расстреливал Бондарева.
— Меня интересует груз, — сказал Бондарев. — У меня есть информация…
— Забирай своих людей и вали отсюда.
— Что? — Бондарев даже улыбнулся.
— Уезжай отсюда. Это все тебя не касается.
— У меня другое мнение.
— Твоё мнение никого не интересует.
Бондарев вздохнул — ему хамили и не собирались прекращать это занятие.
— Я попросил предъявить ваши документы, — сказал он. — Где они?
Тут из «Мерседеса» вылез третий. То есть он, возможно, вылез и раньше, только его не было видно — росту в мужчине было метр шестьдесят, не больше. Вдобавок он сильно сутулился, отчего выглядел едва ли не горбуном. Одетый в длинное чёрное пальто, он выступил вперёд и неожиданно громким голосом рявкнул:
— Да вы тут все что, с ума посходили?! Вы не узнали, кто перед вами?!
— Вот я как раз и спрашиваю документы, — сказал Бондарев.
Горбун в ответ свирепо насупил густые чёрные брови — просто фильм ужасов какой-то.
— Вы, кстати, тоже покажите документы, — добавил Бондарев горбуну. — Тогда и узнаем, кто есть кто.
— Вы действительно не узнаете, кто… — это подал голос брюнет в кожаной куртке. Бондарев посмотрел на него. Действительно. Как же это он. Надо было сразу узнать.
— Руки на капот, — сказал Бондарев и вскинул пистолет.
— Что?! — ахнул горбун.
— Я не вам, я вон тому товарищу в кожаной куртке. Остальным отойти от машины.
Шатен со зверским выражением лица шагнул было в сторону Бондарева, но тот сказал:
— Я выстрелю.
Тогда все замерли. Бондарев и ещё двое его людей подошли к брюнету и защёлкнули на его запястьях наручники.
— Очень жаль, — сказал Бондарев шатену. — Но вам теперь придётся проехать с нами, чтобы объяснить, что в вашей машине делал человек, находящийся в федеральном розыске за терроризм, убийство и вооружённое нападение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65