Ее ценность практически никому не известна… если бы вор действовал по приказу уголовного авторитета, то тогда Замок не стал бы приплетать меня к этому делу, ни в коем случае не стал бы сообщать мне лишнюю информацию!
И потом — как вор проник в мою квартиру? Дом охраняется, в подъезде постоянно сидит вооруженный человек…
И тут я вспомнил спящую в гостиной Люсю.
Неужели это она привела вора в наш дом?
Я выбежал в гостиную и попытался разбудить сестру, чтобы узнать от нее правду, но из этого ничего не вышло. Я тряс ее за плечо, пытался поднять, но она тут же падала обратно на диван. Сквозь сон она бормотала что-то нечленораздельное и вытягивала губы трубочкой, словно пыталась кого-то поцеловать. Даже когда я вылил на нее стакан холодной воды, сестра только жалобно, по-детски захныкала, но все равно не открыла глаз.
В конце концов я пожалел ее и оставил в покое — все равно от нее, в таком состоянии, ничего не удалось бы добиться.
Но и на следующий день от нее было мало толку — она только рыдала и жаловалась на головную боль и на свою несчастную судьбу. С огромным трудом мне удалось понять, что накануне она действительно привела в дом мужчину, которого впервые в жизни увидела всего за несколько часов до того, а после он, вместо того чтобы оправдать ее романтические ожидания, подсыпал какую-то дрянь в бокал с вином…
Вадим остановился, откинулся на спинку стула и закончил:
— Дальнейшее вы знаете. Я попытался навести об этом мерзавце кое-какие справки, но оба детектива… — он замолчал.
— И тогда вы обратились ко мне, — грустно проговорил Маркиз.
* * *
Иван Павлович оделся и снял со стены поводок. Белый Клык, радостно поскуливая, подошел к хозяину боком и терпеливо подождал, пока тот пристегнет поводок к ошейнику. Большой, сильной собаке хотелось на волю, на воздух. Ему надоела тесная и пыльная городская квартира. Конечно, пустырь, на который выводил его хозяин, даже отдаленно не напоминал вольные просторы канадской тундры — исторической родины маламута, как принято сейчас говорить, I но там все-таки можно было побегать, обнюхаться со знакомыми собаками, если повезет — немножко подраться… короче, там была жизнь.
Когда они спускались по лестнице, навстречу попалась бойкая и любопытная старушка из шестой квартиры Варвара Самсоновна. Иван Павлович схватил Клыка за ошейник и оттащил его в глубину площадки, чтобы соседка могла безбоязненно пройти. Встреча напоминала столкновение двух африканских племен, враждебных, но не приступивших к военным действиям: Белый Клык рычал и скалил зубы, а Варвара Самсоновна тихонько бормотала что-то неодобрительное по поводу людей, которые заводят в городских квартирах диких зверей, от одного вида которых у пожилого человека могут начаться судороги.
Наконец они выбрались на улицу, и Клык неспешной трусцой побежал к хорошо знакомому пустырю. Хозяин еле поспевал за ним, призывая вольнолюбивого маламута к порядку.
На пустыре было столько упоительных запахов, что Белый Клык от восторга тихонько взвизгнул, как будто он был не огромным могучим псом, а маленьким пушистым щенком, вперевалку выбирающимся из-под дивана, волоча в зубах растрепанный хозяйский тапок.
Белый Клык был все-таки дрессированным, воспитанным псом, поэтому он только выразительно взглянул на хозяина. Иван Павлович отстегнул поводок, предоставив своему телохранителю временную свободу. Пес понесся по пустырю огромными кругами, то и дело посматривая на своего повелителя: долг превыше всего. Он обнюхивал все попадавшиеся на пути камни и коряги, читая своим чутким носом послания, оставленные до него другими собаками, и каждый раз приписывал к ним несколько слов от себя. Вскоре на пустыре появился знакомый бассет. Тот, конечно, безоговорочно признавал превосходство огромного маламута и не пытался с ним драться, но немножко поиграть со смешной коротконогой собакой было очень весело.
Наконец Иван Павлович посмотрел на часы и крикнул:
— Домой!
Эту команду Белый Клык очень не любил, но он, как уже говорилось, был воспитанным псом и любые команды выполнял безоговорочно. И сейчас он уже направился к хозяину — правда, не слишком быстро, чтобы еще немного насладиться свободой…
Но в это время на пустыре появилось неземное создание.
Конечно, это была собачка, но такая очаровательная собачка, что у несчастного маламута захватило дух, и он снова тихонько взвизгнул.
Надо сказать, что маламуты, хотя их и называют лайками, на самом деле почти никогда не лают. Это большие, сильные и молчаливые собаки, настоящее призвание которых — неутомимо бежать по бескрайним просторам Севера, таща за собой тяжело груженные нарты. Лай в этих безмолвных просторах совершенно неуместен.
Поэтому Белый Клык только в редкие моменты сильных эмоциональных потрясений позволял себе негромко взвизгнуть, что он и сделал при виде прекрасной незнакомки.
Незнакомка не была породистой, но это нисколько ее не портило. У нее были хорошенькие стоячие ушки, выразительные яркие глаза, острый любопытный нос и закрученный жизнерадостным бубликом хвостик. Она была рыженькая с очень привлекательными подпалинами на боках.
И самое главное, она находилась в том самом интересном положении, которое совершенно сводит с ума четвероногих донжуанов.
Короче, это была любовь с первого взгляда.
Собачка посмотрела на Белого Клыка очень благосклонно и отбежала в сторону. Ее можно было понять: Белый Клык был чрезвычайно хорош собой — широкая грудь, мощная шея, густая светлая шерсть… одним словом, завидный кавалер. Поэтому собачка, хотя и отбежала в сторону, сделала это не очень быстро и дала Клыку понять, что не будет возражать, если он ее догонит.
В душе у Белого Клыка произошел извечный конфликт чувства долга и могучего голоса природы — и голос природы, как всегда, победил.
Маламут сделал вид, что не расслышал команду хозяина и припустил вслед за очаровательной незнакомкой.
Иван Павлович попытался воззвать к совести своего четвероногого телохранителя, но его призыв не был услышан.
Хвостатая кокетка тем временем явно завлекала Белого Клыка в свои сети. Она подпускала его поближе и снова стремглав убегала, и влюбленный маламут догонял ее, раз за разом оказываясь все дальше и дальше от хозяина.
Иван Павлович понял, что дело серьезное, и устремился вслед за своим псом, который почти скрылся из глаз и наконец свернул за некое полуразрушенное строение, украшавшее пустырь последние двадцать лет. Пустырь был разрыт и перекопан, идти по нему было чрезвычайно неудобно, и несчастный коллекционер уже проклял все на свете, когда добрался наконец до злополучной руины.
Завернув за нее, он не увидел своего непослушного маламута, зато увидел черную машину с затененными стеклами. Машина стояла на пригорке за развалинами, как будто кого-то поджидая, и тут же стало ясно, кого именно.
Стоило только появиться Ивану Павловичу, как мотор взревел, и черный автомобиль устремился на него с явным и недвусмысленным намерением сбить, раздавить и уничтожить. Иван Павлович в ужасе закричал, неловко взмахнул руками и мысленно простился уже с жизнью… но тут его левая нога подвернулась, он утратил опору и покатился по скользкому откосу, свалившись в конце концов в глубокую зловонную яму, на дне которой в результате долгих осенних дождей образовалось небольшое озерцо.
Вода в этой луже была очень холодная и на редкость грязная, но не очень глубокая, так что Иван Павлович не утонул, да и не слишком сильно ушибся. Страдания его были скорее нравственными, нежели физическими: он остался жив, кажется, даже ничего не сломал, но здорово вывалялся в грязи и промок. Здесь же, на дне ямы, некультурные окрестные жители устроили внеплановую помойку, так что Иван Павлович лежал среди пустых пластиковых бутылок от иностранных лимонадов, упаковок от памперсов и женских прокладок, овощных очисток и жестяных банок из-под краски. Правда, были в его положении и плюсы. Таинственная черная машина куда-то подевалась, не предпринимая больше попыток окончательно с ним разделаться. Немного выждав, несчастный коллекционер попытался встать на ноги и выбраться из ямы… однако это никак ему не удавалось: ноги разъезжались и соскальзывали по мокрой глине. Он снова плюхнулся в лужу и заплакал от унижения злыми солеными слезами.
Так прошло не меньше часа, и Иван Павлович постепенно смирялся с мыслью, что так и найдет в этой яме свою безвременную смерть и его хладный труп обнаружат здесь только весной. Он затих и больше не предпринимал попыток выбраться на поверхность. Его начала уже понемногу сковывать апатия, он безразлично прикрыл глаза… И вдруг что-то теплое ткнулось в его правую руку. Коллекционер вздрогнул и встрепенулся.
Рядом с ним стоял Белый Клык.
Вид у маламута был виноватый, но чрезвычайно довольный. Должно быть, беспородная кокетка все же уступила ему и подарила райское блаженство.
— Развратник! — из последних сил воскликнул Иван Павлович. — Сексуальный маньяк!
Белый Клык смущенно потупился и снова ткнул носом в руку хозяина. Он как бы давал тому понять, что теперь не возражает и готов вернуться домой.
Иван Павлович пристегнул поводок, и маламут сделал то, что было его главным жизненным предназначением: он потащил хозяина вверх по глинистому склону, как сотни поколений его предков тащили тяжелые нарты…
Через минуту Иван Павлович уже брел по пустырю, дрожа от холода и поочередно то ругая, то хваля своего пса: ругая за то, что тот стал причиной его трагического падения, и хваля за то, как ловко маламут вытащил его из ямы.
Вид у всегда аккуратного и подтянутого коллекционера был ужасный. Он был перемазан глиной, на плече красовалась кожура банана, а по спине расплывалось огромное пятно оранжевой краски. Иван Павлович не мог видеть себя со стороны, но догадывался, что выглядит не лучшим образом, и радовался только тому, что навстречу не попадается никто из знакомых собачников.
Так, ссутулясь и едва передвигая ноги, он добрался до своего дома, нажал кнопки на кодовом замке и поскорее юркнул в парадную.
Он облегченно перевел дыхание и подумал, что еще совсем немного, и можно будет закрыть за собой дверь квартиры, сбросить грязную одежду и погрузиться в горячую, ароматную ванну…
Как вдруг прямо над ним загремел голос, громкий, как иерихонская труба, и полный праведного негодования:
— Нигде от них спасения нет! Поразвелось бомжей проклятых! Даже замок от них не помогает! Стрелять вас надо! Ядом крысиным морить!
Иван Павлович изумленно огляделся. Он не мог понять, к кому обращена эта гневная тирада.
— Чего головой вертишь? Тебе говорят! — продолжал тот же возмущенный голос. — Куда ты притащился? Сейчас я милицию вызову, живо с тобой разберутся, свинья ты грязная!
Коллекционер наконец догадался задрать голову и увидел, что двумя маршами выше его по лестнице стоит Варвара Самсоновна и изрыгает проклятия, адресуя их явно к нему!
В это время молчаливый маламут не выдержал наконец такого неуважительного отношения к хозяину и грозно зарычал, предупреждая соседку, что его терпение не беспредельно.
— Он еще и собаку свою привел! — несколько испуганно взвизгнула активная старушка.
Тут она, видимо, разглядела собаку и узнала ее, а следом уж смогла в крайнем изумлении опознать и своего высокомерного соседа.
— Ой! — воскликнула Варвара Самсоновна в явном восхищении. — Да это же никак Иван Палыч! А чтой-то с вами такое приключившись? Вас прям-таки не признать! Вы все как-то переменившись! Вы никак куда-то свалившись и в грязи как свинья извалявшись!
Иван Павлович и его четвероногий телохранитель зарычали в два голоса, и при этом удивительно похоже. Варвару Самсоновну как ветром сдуло с лестничной площадки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
И потом — как вор проник в мою квартиру? Дом охраняется, в подъезде постоянно сидит вооруженный человек…
И тут я вспомнил спящую в гостиной Люсю.
Неужели это она привела вора в наш дом?
Я выбежал в гостиную и попытался разбудить сестру, чтобы узнать от нее правду, но из этого ничего не вышло. Я тряс ее за плечо, пытался поднять, но она тут же падала обратно на диван. Сквозь сон она бормотала что-то нечленораздельное и вытягивала губы трубочкой, словно пыталась кого-то поцеловать. Даже когда я вылил на нее стакан холодной воды, сестра только жалобно, по-детски захныкала, но все равно не открыла глаз.
В конце концов я пожалел ее и оставил в покое — все равно от нее, в таком состоянии, ничего не удалось бы добиться.
Но и на следующий день от нее было мало толку — она только рыдала и жаловалась на головную боль и на свою несчастную судьбу. С огромным трудом мне удалось понять, что накануне она действительно привела в дом мужчину, которого впервые в жизни увидела всего за несколько часов до того, а после он, вместо того чтобы оправдать ее романтические ожидания, подсыпал какую-то дрянь в бокал с вином…
Вадим остановился, откинулся на спинку стула и закончил:
— Дальнейшее вы знаете. Я попытался навести об этом мерзавце кое-какие справки, но оба детектива… — он замолчал.
— И тогда вы обратились ко мне, — грустно проговорил Маркиз.
* * *
Иван Павлович оделся и снял со стены поводок. Белый Клык, радостно поскуливая, подошел к хозяину боком и терпеливо подождал, пока тот пристегнет поводок к ошейнику. Большой, сильной собаке хотелось на волю, на воздух. Ему надоела тесная и пыльная городская квартира. Конечно, пустырь, на который выводил его хозяин, даже отдаленно не напоминал вольные просторы канадской тундры — исторической родины маламута, как принято сейчас говорить, I но там все-таки можно было побегать, обнюхаться со знакомыми собаками, если повезет — немножко подраться… короче, там была жизнь.
Когда они спускались по лестнице, навстречу попалась бойкая и любопытная старушка из шестой квартиры Варвара Самсоновна. Иван Павлович схватил Клыка за ошейник и оттащил его в глубину площадки, чтобы соседка могла безбоязненно пройти. Встреча напоминала столкновение двух африканских племен, враждебных, но не приступивших к военным действиям: Белый Клык рычал и скалил зубы, а Варвара Самсоновна тихонько бормотала что-то неодобрительное по поводу людей, которые заводят в городских квартирах диких зверей, от одного вида которых у пожилого человека могут начаться судороги.
Наконец они выбрались на улицу, и Клык неспешной трусцой побежал к хорошо знакомому пустырю. Хозяин еле поспевал за ним, призывая вольнолюбивого маламута к порядку.
На пустыре было столько упоительных запахов, что Белый Клык от восторга тихонько взвизгнул, как будто он был не огромным могучим псом, а маленьким пушистым щенком, вперевалку выбирающимся из-под дивана, волоча в зубах растрепанный хозяйский тапок.
Белый Клык был все-таки дрессированным, воспитанным псом, поэтому он только выразительно взглянул на хозяина. Иван Павлович отстегнул поводок, предоставив своему телохранителю временную свободу. Пес понесся по пустырю огромными кругами, то и дело посматривая на своего повелителя: долг превыше всего. Он обнюхивал все попадавшиеся на пути камни и коряги, читая своим чутким носом послания, оставленные до него другими собаками, и каждый раз приписывал к ним несколько слов от себя. Вскоре на пустыре появился знакомый бассет. Тот, конечно, безоговорочно признавал превосходство огромного маламута и не пытался с ним драться, но немножко поиграть со смешной коротконогой собакой было очень весело.
Наконец Иван Павлович посмотрел на часы и крикнул:
— Домой!
Эту команду Белый Клык очень не любил, но он, как уже говорилось, был воспитанным псом и любые команды выполнял безоговорочно. И сейчас он уже направился к хозяину — правда, не слишком быстро, чтобы еще немного насладиться свободой…
Но в это время на пустыре появилось неземное создание.
Конечно, это была собачка, но такая очаровательная собачка, что у несчастного маламута захватило дух, и он снова тихонько взвизгнул.
Надо сказать, что маламуты, хотя их и называют лайками, на самом деле почти никогда не лают. Это большие, сильные и молчаливые собаки, настоящее призвание которых — неутомимо бежать по бескрайним просторам Севера, таща за собой тяжело груженные нарты. Лай в этих безмолвных просторах совершенно неуместен.
Поэтому Белый Клык только в редкие моменты сильных эмоциональных потрясений позволял себе негромко взвизгнуть, что он и сделал при виде прекрасной незнакомки.
Незнакомка не была породистой, но это нисколько ее не портило. У нее были хорошенькие стоячие ушки, выразительные яркие глаза, острый любопытный нос и закрученный жизнерадостным бубликом хвостик. Она была рыженькая с очень привлекательными подпалинами на боках.
И самое главное, она находилась в том самом интересном положении, которое совершенно сводит с ума четвероногих донжуанов.
Короче, это была любовь с первого взгляда.
Собачка посмотрела на Белого Клыка очень благосклонно и отбежала в сторону. Ее можно было понять: Белый Клык был чрезвычайно хорош собой — широкая грудь, мощная шея, густая светлая шерсть… одним словом, завидный кавалер. Поэтому собачка, хотя и отбежала в сторону, сделала это не очень быстро и дала Клыку понять, что не будет возражать, если он ее догонит.
В душе у Белого Клыка произошел извечный конфликт чувства долга и могучего голоса природы — и голос природы, как всегда, победил.
Маламут сделал вид, что не расслышал команду хозяина и припустил вслед за очаровательной незнакомкой.
Иван Павлович попытался воззвать к совести своего четвероногого телохранителя, но его призыв не был услышан.
Хвостатая кокетка тем временем явно завлекала Белого Клыка в свои сети. Она подпускала его поближе и снова стремглав убегала, и влюбленный маламут догонял ее, раз за разом оказываясь все дальше и дальше от хозяина.
Иван Павлович понял, что дело серьезное, и устремился вслед за своим псом, который почти скрылся из глаз и наконец свернул за некое полуразрушенное строение, украшавшее пустырь последние двадцать лет. Пустырь был разрыт и перекопан, идти по нему было чрезвычайно неудобно, и несчастный коллекционер уже проклял все на свете, когда добрался наконец до злополучной руины.
Завернув за нее, он не увидел своего непослушного маламута, зато увидел черную машину с затененными стеклами. Машина стояла на пригорке за развалинами, как будто кого-то поджидая, и тут же стало ясно, кого именно.
Стоило только появиться Ивану Павловичу, как мотор взревел, и черный автомобиль устремился на него с явным и недвусмысленным намерением сбить, раздавить и уничтожить. Иван Павлович в ужасе закричал, неловко взмахнул руками и мысленно простился уже с жизнью… но тут его левая нога подвернулась, он утратил опору и покатился по скользкому откосу, свалившись в конце концов в глубокую зловонную яму, на дне которой в результате долгих осенних дождей образовалось небольшое озерцо.
Вода в этой луже была очень холодная и на редкость грязная, но не очень глубокая, так что Иван Павлович не утонул, да и не слишком сильно ушибся. Страдания его были скорее нравственными, нежели физическими: он остался жив, кажется, даже ничего не сломал, но здорово вывалялся в грязи и промок. Здесь же, на дне ямы, некультурные окрестные жители устроили внеплановую помойку, так что Иван Павлович лежал среди пустых пластиковых бутылок от иностранных лимонадов, упаковок от памперсов и женских прокладок, овощных очисток и жестяных банок из-под краски. Правда, были в его положении и плюсы. Таинственная черная машина куда-то подевалась, не предпринимая больше попыток окончательно с ним разделаться. Немного выждав, несчастный коллекционер попытался встать на ноги и выбраться из ямы… однако это никак ему не удавалось: ноги разъезжались и соскальзывали по мокрой глине. Он снова плюхнулся в лужу и заплакал от унижения злыми солеными слезами.
Так прошло не меньше часа, и Иван Павлович постепенно смирялся с мыслью, что так и найдет в этой яме свою безвременную смерть и его хладный труп обнаружат здесь только весной. Он затих и больше не предпринимал попыток выбраться на поверхность. Его начала уже понемногу сковывать апатия, он безразлично прикрыл глаза… И вдруг что-то теплое ткнулось в его правую руку. Коллекционер вздрогнул и встрепенулся.
Рядом с ним стоял Белый Клык.
Вид у маламута был виноватый, но чрезвычайно довольный. Должно быть, беспородная кокетка все же уступила ему и подарила райское блаженство.
— Развратник! — из последних сил воскликнул Иван Павлович. — Сексуальный маньяк!
Белый Клык смущенно потупился и снова ткнул носом в руку хозяина. Он как бы давал тому понять, что теперь не возражает и готов вернуться домой.
Иван Павлович пристегнул поводок, и маламут сделал то, что было его главным жизненным предназначением: он потащил хозяина вверх по глинистому склону, как сотни поколений его предков тащили тяжелые нарты…
Через минуту Иван Павлович уже брел по пустырю, дрожа от холода и поочередно то ругая, то хваля своего пса: ругая за то, что тот стал причиной его трагического падения, и хваля за то, как ловко маламут вытащил его из ямы.
Вид у всегда аккуратного и подтянутого коллекционера был ужасный. Он был перемазан глиной, на плече красовалась кожура банана, а по спине расплывалось огромное пятно оранжевой краски. Иван Павлович не мог видеть себя со стороны, но догадывался, что выглядит не лучшим образом, и радовался только тому, что навстречу не попадается никто из знакомых собачников.
Так, ссутулясь и едва передвигая ноги, он добрался до своего дома, нажал кнопки на кодовом замке и поскорее юркнул в парадную.
Он облегченно перевел дыхание и подумал, что еще совсем немного, и можно будет закрыть за собой дверь квартиры, сбросить грязную одежду и погрузиться в горячую, ароматную ванну…
Как вдруг прямо над ним загремел голос, громкий, как иерихонская труба, и полный праведного негодования:
— Нигде от них спасения нет! Поразвелось бомжей проклятых! Даже замок от них не помогает! Стрелять вас надо! Ядом крысиным морить!
Иван Павлович изумленно огляделся. Он не мог понять, к кому обращена эта гневная тирада.
— Чего головой вертишь? Тебе говорят! — продолжал тот же возмущенный голос. — Куда ты притащился? Сейчас я милицию вызову, живо с тобой разберутся, свинья ты грязная!
Коллекционер наконец догадался задрать голову и увидел, что двумя маршами выше его по лестнице стоит Варвара Самсоновна и изрыгает проклятия, адресуя их явно к нему!
В это время молчаливый маламут не выдержал наконец такого неуважительного отношения к хозяину и грозно зарычал, предупреждая соседку, что его терпение не беспредельно.
— Он еще и собаку свою привел! — несколько испуганно взвизгнула активная старушка.
Тут она, видимо, разглядела собаку и узнала ее, а следом уж смогла в крайнем изумлении опознать и своего высокомерного соседа.
— Ой! — воскликнула Варвара Самсоновна в явном восхищении. — Да это же никак Иван Палыч! А чтой-то с вами такое приключившись? Вас прям-таки не признать! Вы все как-то переменившись! Вы никак куда-то свалившись и в грязи как свинья извалявшись!
Иван Павлович и его четвероногий телохранитель зарычали в два голоса, и при этом удивительно похоже. Варвару Самсоновну как ветром сдуло с лестничной площадки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33