Но как она хороша, эта дочь дьявола, как нежна и даже по-своему умна. Надо же, она вывела собственную философию радостного восприятия жизни и теперь вполне счастлива».
— Яблоки слишком сладкие, нужно было взять зимний сорт, — со знанием дела заметила Эсмеральда, смакуя крылышко. — А поработала надо мной я сама, — вернулась она к прозвучавшему вопросу. — Я люблю мужчин.
Они добрые и отдаются мне с первого раза.
Они у меня вот здесь, — и она крепко сжала свой крохотный кулачок. Берта заметила на пальцах золотые кольца.
— Ты считаешь, что я некрасивая? — неожиданно для себя спросила Берта, и ей показалось, что она просто сходит с ума.
— Вы — художница, вы делаете то, что хотите, вы свободны, у вас есть деньги, машина, вот эта огромная квартира. Значит, вы тоже нашли ВКУС ЖИЗНИ.
Берта вздрогнула словно от укуса осы. Перед глазами вновь возник красный бархат, осыпающаяся пудра на впалых желтоватых щеках, черные сухие глаза, почудился запах камфоры… Ее чуть не стошнило.
— А что такое вкус жизни? — отогнав наваждение, продолжила она допрос.
— Это стремление к наслаждениям.
И нужно только много денег, чтобы это понять и оценить. Люди ведь, как правило, довольствуются самым малым. И напрасно!
Ведь ощущение сытости — еще не наслаждение.
— Значит, ты залезла ко мне в машину, чтобы заработать деньги?
— Значит.
Телефонный звонок заставил их замолчать.
Берта вспомнила о своем принце. Он был молод, красив, она любила его.
— Да, я слушаю. Господи, конечно, жду! Где ты? Почему не едешь? Что?.. Я ничего не понимаю. А на автобусе нельзя? Как это глупо! Я купила шампанское, мы тут его… Кто мы? Я и моя гостья. Приезжай поскорее, она прелесть что такое… Вылитая ренуаровская Анжель… Только сейчас, кстати, вспомнила, — обратилась она уже с улыбкой к Эсми, — теперь я поняла, где я тебя видела раньше… — И уже в трубку:
— Ну так ты едешь? Прошу тебя, не смеши людей. Что это значит — денег нет? Ничего не хочу слышать. Ждем. — И она бросила трубку.
— У вашего друга нет денег? — разочарованно произнесла Эсмеральда. — Такого быть не должно. Во всем должен быть порядок. Если мужчина не в состоянии доехать до своей женщины на такси, да еще осмеливается говорить это по телефону, он не мужчина. Я лично так считаю.
— Ты не права, Эсми. Он умный, добрый и очень хороший человек. К тому же прилично зарабатывает, между прочим. Хотя действительно странно — ведь раньше с ним такого не случалось… Налить еще шампанского?
— Налейте. А про какую такую Анжель вы сейчас говорили?
Берта встала, но тут же покачнулась и едва не упала.
— Голова кружится… Я, наверное, слишком много выпила. Сейчас принесу тебе альбом и покажу твою копию, но прежде… прежде мне нужно кое в чем тебе признаться… Вот ты только что сказала, что любишь мужчин. А за что, скажи на милость?
— За то, наверно, что они любят меня. Им не жалко на меня тратить деньги. Если же мужчина скуп, то в этом виновата только женщина. Как вам объяснить, все и просто, и сложно. Я, к примеру, не люблю старых и некрасивых мужчин, хотя и среди них встречаются сущие ангелы…
— А я вот не люблю мужчин. Мне они кажутся совершенно не приспособленными к жизни, слабыми, лживыми… У меня был муж, знаешь, Анжель, его раздражало, что я пишу. Он затыкал нос платком, смоченным туалетной водой, и стонал на диване до тех пор, пока я не убирала мольберт и не убегала из дома. Спрашивается, о чем он думал, когда женился на художнице?
— Дело в том, что мужчинам не нужны ни художницы, ни музыкантши, им нужна просто женщина, причем без затей… Послушайте, я до сих пор не знаю, как вас зовут.
— Берта.
— Понятно, тогда и я Гретхен.
— Но я серьезно.
— Хорошо. Так вот, Берта, вы намного старше меня, я знаю, вам неприятно это слышать, конечно, но как же так получилось, что вы, прожив так много, не поняли самого главного? Миром движет мужчина. Мы их сопровождаем. Но мы должны со вкусом их сопровождать… понятно, куда, да? — Она засмеялась.
Берта поняла, что Анжель тоже опьянела.
— Сейчас я принесу тебе альбом Ренуара.
— Можно съесть еще пару слив?
— Конечно. Смотри, вот репродукция номер 63 «Спящая Анжель». Подожди минуточку, фотография выпала…
— Кто это?
— Мой принц.
— Красивый. Ой, вы его испачкали жирными пальцами…
— Ну и пусть, главное — не испачкать альбом.
— Берта, этого просто не может быть!..
— Ну что, я же говорила! Похожа, верно?
— Не то слово. И спит. Знаете, а я бы тоже не прочь поспать. Я вообще люблю спать.
К тому же устала смертельно. Мама говорит, что я жадная до денег и себя не жалею. Я и сама не знаю, зачем так много работаю. Это как наркотик. Берта, — вдруг неожиданно спросила она, — а у вас есть шляпа?
— Конечно. Правда, она дачная, но зато с цветами.
— А полосатые носки? И красное кресло?
— Анжель, я поняла тебя! Подожди немного, не засыпай, я принесу сейчас серого соседского кота, и будешь прямо как живой портрет…
— Анжель, ты уже спишь?
Анжель поправила непослушной рукой шляпу на голове, хотела прикрыть сорочкой плечо, но не смогла, белый батист скользнул с плеча, открыл грудь, ровно вздымающуюся в спокойном глубоком сне. Заснул даже кот, его тонкие длинные усы были вымазаны утиным жиром…
— Анжель, подожди, не засыпай, мне нужно тебя много о чем расспросить… Скажи, очень тебя прошу, почему я не нравлюсь мужчинам? Почему ко мне не приехал принц?
А ведь он говорил, что любит меня…
Анжель приоткрыла глаза и повела мутным взором вокруг.
— Берта… Твой принц на мели… Это он МНЕ отдал все свои деньги. Кроме того, мы провели… словом, он устал и тоже хочет спать, пойми же… Я же говорила тебе, глупая, что мужчин интересуют не твои картины… И вообще, — она вдруг оживилась и расправила плечи. — Посмотри на себя, что это ты на себя нацепила? Какой-то черный саван. Сними его немедленно, подкрась губы и поезжай в чем мать родила к своему принцу…
— Анжель, а ты не знаешь случайно, почему все так боятся Воронцовых?
— Спроси у моей матери, она на них работает уже лет пятнадцать.
— Значит, Анна — твоя мать?
— Значит.
— Не спи, прошу тебя, поговори со мной…
И еще ответь, почему, когда я вхожу в дом Воронцовых, меня бьет дрожь и становится трудно дышать?
— Это энергетика, Берта. Она заложена в самом слове «прокурор». Я тоже его боюсь: он посадил моего отца. А он был невиновен.
Анжель спала. Щеки ее раскраснелись, черные колечки волос повлажнели.
Берта перевела взгляд с нее на ренуаровскую репродукцию. Она, его Анжель, тоже улыбалась во сне.
Серый соседский кот вздохнул и подтянул под теплый мягкий живот лапу. Ветер, ворвавшийся в мастерскую, пошевелил шелковые цветы на полях шляпы. «Спящая Анжель» ожила.
…Берта открыла глаза. Она проспала все на свете. На коленях лежал раскрытый альбом.
— Анжель, — позвала Берта.
Затем она позвонила прокурору и сказала, что у нее нет времени на то, чтобы писать портрет его жены. Потом она позвонила принцу и сообщила ему, что уезжает в Германию. Сестре, живущей в Германии, она сказала, что у нее здесь открывается выставка и что приехать она, к сожалению, не сможет.
Потом она ласково потрепала «Спящую Анжель» по щеке:
— Просыпайся… просыпайся…
1 2
— Яблоки слишком сладкие, нужно было взять зимний сорт, — со знанием дела заметила Эсмеральда, смакуя крылышко. — А поработала надо мной я сама, — вернулась она к прозвучавшему вопросу. — Я люблю мужчин.
Они добрые и отдаются мне с первого раза.
Они у меня вот здесь, — и она крепко сжала свой крохотный кулачок. Берта заметила на пальцах золотые кольца.
— Ты считаешь, что я некрасивая? — неожиданно для себя спросила Берта, и ей показалось, что она просто сходит с ума.
— Вы — художница, вы делаете то, что хотите, вы свободны, у вас есть деньги, машина, вот эта огромная квартира. Значит, вы тоже нашли ВКУС ЖИЗНИ.
Берта вздрогнула словно от укуса осы. Перед глазами вновь возник красный бархат, осыпающаяся пудра на впалых желтоватых щеках, черные сухие глаза, почудился запах камфоры… Ее чуть не стошнило.
— А что такое вкус жизни? — отогнав наваждение, продолжила она допрос.
— Это стремление к наслаждениям.
И нужно только много денег, чтобы это понять и оценить. Люди ведь, как правило, довольствуются самым малым. И напрасно!
Ведь ощущение сытости — еще не наслаждение.
— Значит, ты залезла ко мне в машину, чтобы заработать деньги?
— Значит.
Телефонный звонок заставил их замолчать.
Берта вспомнила о своем принце. Он был молод, красив, она любила его.
— Да, я слушаю. Господи, конечно, жду! Где ты? Почему не едешь? Что?.. Я ничего не понимаю. А на автобусе нельзя? Как это глупо! Я купила шампанское, мы тут его… Кто мы? Я и моя гостья. Приезжай поскорее, она прелесть что такое… Вылитая ренуаровская Анжель… Только сейчас, кстати, вспомнила, — обратилась она уже с улыбкой к Эсми, — теперь я поняла, где я тебя видела раньше… — И уже в трубку:
— Ну так ты едешь? Прошу тебя, не смеши людей. Что это значит — денег нет? Ничего не хочу слышать. Ждем. — И она бросила трубку.
— У вашего друга нет денег? — разочарованно произнесла Эсмеральда. — Такого быть не должно. Во всем должен быть порядок. Если мужчина не в состоянии доехать до своей женщины на такси, да еще осмеливается говорить это по телефону, он не мужчина. Я лично так считаю.
— Ты не права, Эсми. Он умный, добрый и очень хороший человек. К тому же прилично зарабатывает, между прочим. Хотя действительно странно — ведь раньше с ним такого не случалось… Налить еще шампанского?
— Налейте. А про какую такую Анжель вы сейчас говорили?
Берта встала, но тут же покачнулась и едва не упала.
— Голова кружится… Я, наверное, слишком много выпила. Сейчас принесу тебе альбом и покажу твою копию, но прежде… прежде мне нужно кое в чем тебе признаться… Вот ты только что сказала, что любишь мужчин. А за что, скажи на милость?
— За то, наверно, что они любят меня. Им не жалко на меня тратить деньги. Если же мужчина скуп, то в этом виновата только женщина. Как вам объяснить, все и просто, и сложно. Я, к примеру, не люблю старых и некрасивых мужчин, хотя и среди них встречаются сущие ангелы…
— А я вот не люблю мужчин. Мне они кажутся совершенно не приспособленными к жизни, слабыми, лживыми… У меня был муж, знаешь, Анжель, его раздражало, что я пишу. Он затыкал нос платком, смоченным туалетной водой, и стонал на диване до тех пор, пока я не убирала мольберт и не убегала из дома. Спрашивается, о чем он думал, когда женился на художнице?
— Дело в том, что мужчинам не нужны ни художницы, ни музыкантши, им нужна просто женщина, причем без затей… Послушайте, я до сих пор не знаю, как вас зовут.
— Берта.
— Понятно, тогда и я Гретхен.
— Но я серьезно.
— Хорошо. Так вот, Берта, вы намного старше меня, я знаю, вам неприятно это слышать, конечно, но как же так получилось, что вы, прожив так много, не поняли самого главного? Миром движет мужчина. Мы их сопровождаем. Но мы должны со вкусом их сопровождать… понятно, куда, да? — Она засмеялась.
Берта поняла, что Анжель тоже опьянела.
— Сейчас я принесу тебе альбом Ренуара.
— Можно съесть еще пару слив?
— Конечно. Смотри, вот репродукция номер 63 «Спящая Анжель». Подожди минуточку, фотография выпала…
— Кто это?
— Мой принц.
— Красивый. Ой, вы его испачкали жирными пальцами…
— Ну и пусть, главное — не испачкать альбом.
— Берта, этого просто не может быть!..
— Ну что, я же говорила! Похожа, верно?
— Не то слово. И спит. Знаете, а я бы тоже не прочь поспать. Я вообще люблю спать.
К тому же устала смертельно. Мама говорит, что я жадная до денег и себя не жалею. Я и сама не знаю, зачем так много работаю. Это как наркотик. Берта, — вдруг неожиданно спросила она, — а у вас есть шляпа?
— Конечно. Правда, она дачная, но зато с цветами.
— А полосатые носки? И красное кресло?
— Анжель, я поняла тебя! Подожди немного, не засыпай, я принесу сейчас серого соседского кота, и будешь прямо как живой портрет…
— Анжель, ты уже спишь?
Анжель поправила непослушной рукой шляпу на голове, хотела прикрыть сорочкой плечо, но не смогла, белый батист скользнул с плеча, открыл грудь, ровно вздымающуюся в спокойном глубоком сне. Заснул даже кот, его тонкие длинные усы были вымазаны утиным жиром…
— Анжель, подожди, не засыпай, мне нужно тебя много о чем расспросить… Скажи, очень тебя прошу, почему я не нравлюсь мужчинам? Почему ко мне не приехал принц?
А ведь он говорил, что любит меня…
Анжель приоткрыла глаза и повела мутным взором вокруг.
— Берта… Твой принц на мели… Это он МНЕ отдал все свои деньги. Кроме того, мы провели… словом, он устал и тоже хочет спать, пойми же… Я же говорила тебе, глупая, что мужчин интересуют не твои картины… И вообще, — она вдруг оживилась и расправила плечи. — Посмотри на себя, что это ты на себя нацепила? Какой-то черный саван. Сними его немедленно, подкрась губы и поезжай в чем мать родила к своему принцу…
— Анжель, а ты не знаешь случайно, почему все так боятся Воронцовых?
— Спроси у моей матери, она на них работает уже лет пятнадцать.
— Значит, Анна — твоя мать?
— Значит.
— Не спи, прошу тебя, поговори со мной…
И еще ответь, почему, когда я вхожу в дом Воронцовых, меня бьет дрожь и становится трудно дышать?
— Это энергетика, Берта. Она заложена в самом слове «прокурор». Я тоже его боюсь: он посадил моего отца. А он был невиновен.
Анжель спала. Щеки ее раскраснелись, черные колечки волос повлажнели.
Берта перевела взгляд с нее на ренуаровскую репродукцию. Она, его Анжель, тоже улыбалась во сне.
Серый соседский кот вздохнул и подтянул под теплый мягкий живот лапу. Ветер, ворвавшийся в мастерскую, пошевелил шелковые цветы на полях шляпы. «Спящая Анжель» ожила.
…Берта открыла глаза. Она проспала все на свете. На коленях лежал раскрытый альбом.
— Анжель, — позвала Берта.
Затем она позвонила прокурору и сказала, что у нее нет времени на то, чтобы писать портрет его жены. Потом она позвонила принцу и сообщила ему, что уезжает в Германию. Сестре, живущей в Германии, она сказала, что у нее здесь открывается выставка и что приехать она, к сожалению, не сможет.
Потом она ласково потрепала «Спящую Анжель» по щеке:
— Просыпайся… просыпайся…
1 2