Впрочем, Гарт почти забыл о своих сомнениях из-за того, что случилось с ним самим в Остенде прошлым летом, в июне.
В этом городке, считавшемся весьма фешенебельным климатическим курортом, пляжные зонтики порхали на морском ветру, а шляпки – на высоких прическах дам. Купальные костюмы были, как говорится, скандально смелы, а ставки в казино очень высоки. Но для неуклюжих усатых мужчин, маршировавших по Диг-де-Мер, это никакого значения не имело. В тот вечер Гарт, возвращавшийся домой после деловой поездки в Вену, зашел в казино, и этот поступок изменил всю его жизнь.
– Доктор Гарт, – сказал ему коллега, – позвольте представить вам леди Колдер.
И представил.
Всякий раз, когда Гарт пытался разобраться в своих чувствах к Бетти Колдер, хотя это редко случалось, ему приходили на ум два забавных факта. Сразу становилось ясно, что ее покойный муж, сэр Горас Колдер, губернатор одной из колоний, был из «шишек», потому что Бетти изо всех сил старалась держаться гордо и неприступно, что выходило у нее крайне неубедительно. И первая странность заключалась в том, что двадцативосьмилетняя Бетти казалась не столь зрелой, как Марион Боствик в свои двадцать.
Правда, Марион была на полголовы выше, двигалась словно ожившее изваяние, а Бетти явно не хватало величавости. Бетти предпочитала одиночество, в то время как Марион умирала от тоски без компании. Бетти обладала богатым воображением, чего, возможно, не хватало Марион.
В тот момент, когда он впервые увидел Бетти за кофе с доктором Хендерсоном и его супругой в казино, когда она подняла глаза и их взгляды встретились, Гарт мысленно представил себе многое такое, о чем не следует говорить вслух. Бетти, как всегда, была почти не накрашена, застенчива и очень женственна. Несмотря на ее любовь к прогулкам, строгие правила приличия или притворная стыдливость заставили ее отказаться (почти с ужасом!) от морских купаний на глазах у всех.
Конечно, совсем другое дело этим летом, когда она сняла коттедж на берегу недалеко от Фэрфилда. В уединенном месте, где никого вокруг нет, она носила самый модный в 1907 году купальный костюм. У Бетти – прекрасная фигура. Не говоря уж о карих глазах и блестящих волосах. В общем, в ней была та пылкая чистота, к которой Гарта неудержимо влекло. Он не мог совладать с ревностью – он желал ее только для себя одного.
Бетти, Бетти, Бетти!
Тем не менее, если на счет застенчивости можно было списать тот факт, что Бетти казалась моложе и приветливее, чем Марион, это еще не объясняло второго курьезного обстоятельства. Почему он до сих пор так и не представил ее Винсенту и Марион и, даже более того, не упоминал о существовании Бетти?
Сейчас в такси, трясущемся по Риджент-стрит, Гарт попытался ответить на этот вопрос. Его намерения в отношении Бетти самые благородные. Тогда почему же он не хотел, чтобы Винс и Марион встретились с ней?
«Ты сам все сказал, – заявил один из внутренних голосов. – Ты хочешь, чтобы она была только твоей. Ты – слепой ревнивец, хуже молодого идиота, твоего племянника».
«Ну нет, – вмешался второй, насмешливый голос, – так не пойдет. Для ревности к Хэлу есть причина. Но нет никаких поводов ревновать к Винсу и Марион. Почему же ты ни разу даже не заговорил о Бетти?»
Неделю назад, в субботу 8 июня, давали новый спектакль у Дали. Такие премьеры не были редкостью: нашумевший в прошлом году спектакль Джеральда дю Морье «Взломщик-любитель» играли в ту же субботу в «Лотереях». Пьесу специально переписали для мюзикла и назвали все это действо «Веселая вдова». Какой-то друг Винса снял в театре на несколько вечеров четыре ложи.
Гарт был с ними, и ему хотелось, чтобы Бетти тоже была там. Пока вздорная бабенка – главная героиня – отплясывала на сцене, половина зала азартно подпевала под не менее вздорную музыку. Но когда зазвучали «Вальс веселой вдовы» и «Пойду к Максиму я», Гарта тоже так и подмывало запеть. А потом, на ужине у Романо, Марион Боствик каким-то образом оказалась на стуле рядом с ним.
На Марион было вечернее приталенное платье с глубоким декольте и все в серебряных блестках. Свет хрустальных люстр играл на ее обнаженных плечах и прическе под молоденькую американочку Гибсона. Некоторое время она смотрела на Гарта голубыми глазами, будто о чем-то размышляла.
– Дэвид, – вдруг спросила она, – у вас в последнее время появлялись новые пациенты?
Это было так неожиданно, что Гарт рассмеялся. Марион надменно смотрела на него, а он никак не мог справиться с собой.
– Неужели я сказала что-то очень смешное?
– Вовсе нет, за исключением того, что вы попытались таким образом завязать разговор с доктором. Мне приятна ваша забота.
– Благодарю вас, но вы не правы. Я просто пытаюсь выказать вежливый интерес к вашей работе. Тем не менее, если вы не хотите, чтобы я… – Марион пожала плечами, ее тон изменился. – Кстати, Дэвид.
– Да?
– Боюсь, что наш автомобиль снова сломался. Это, конечно, промах Винса. В его возрасте нельзя быть таким глупым. Но с пожилыми мужчинами это бывает.
– Пожилыми? – воскликнул Гарт и снова подумал о Бетти. – Винс не пожилой, знаете ли. Мы с ним одного возраста.
– Ой, ну вы знаете, что я имела в виду. Во всяком случае, вам это к лицу. У вас такой мудрый вид, да еще эта обходительность, это удлиненное лицо с резкими чертами…
– Ничем не могу вам помочь, Марион.
– Дэвид, я просто хочу, чтобы вы не держали на меня обиды. Наш автомобиль сломался, а я ненавижу общественный транспорт, вот и все. Не будете ли вы так любезны подбросить нас на Гайд-парк-Гарденз? О, а потом могли бы немного поболтать?
– С удовольствием, Марион. Вас что-нибудь беспокоит?
– Беспокоит… меня? – выдохнула она. – Не понимаю.
– Ну и не беда.
У Дэвида Гарта не было шофера, он отвез друзей сам в большом пятиместном двадцатисильном «панхарде» ярко-зеленого цвета, украшенном всякими латунными штучками. Поскольку все слуги уже спали, Винс исполнял обязанности бармена и открыл бутылку шампанского.
Стены гостиной были отделаны панелями из мореного дуба с геральдическими щитами. Гостиную заливал розоватый свет электрических свечей. Высокий и худой Винс, в вечернем костюме со стоячим воротничком, молча поднял бокал.
Марион спросила:
– Дэвид, почему вы не женитесь?
Винс поставил бокал на стол. Гарт в который раз удивился, почему он не говорит им о Бетти. Интересно, не слышали ли они что-нибудь? Очевидно, нет, судя по тому, как засмеялся Винс.
– Рано или поздно, старик, – лениво проговорил он, – любая женщина сделает тебе такое замечание. Но ты зря тратишь время на Дэвида, дорогая. Он из закоренелых холостяков. Во всяком случае, я должен напомнить тебе, он работает.
– Да, – вскричала Марион, – но это еще полбеды! Бедняга Дэвид, – она скорчила такую сочувственную гримасу, будто Гарт был лет на тридцать старше, – так занят работой, что это уже почти болезнь. Он никуда не выходит; даже в театр мы затащили его почти силком. И кажется, кроме убийств, его больше ничего не интересует.
– Убийств? – изумился Винс.
– Ой, ну ты знаешь, что я имею в виду. Эти детективы, которые он всегда читает. Шерлок Холмс, Мид, Роберт Юстас и все эти глупые книжки из серии «Фантом».
– Твой ум, дорогая, – сказал Винс, – похож на привокзальную площадь с мчащимися во все стороны экипажами. Да, я знаю, что ты имеешь в виду. Но интересное с практической точки зрения убийство меня бы тоже заинтересовало.
– Да, дорогой. Я полагаю, ты бы взялся за расследование. Но, пожалуйста, не уводи нас от темы, – Марион обернулась, – и простите мое невежество, Дэвид, объясните, что хорошего в вашей работе, что вы так ею увлечены? Что такое неврология?
– В основном, Марион, это исследование нервных заболеваний. Считается, что многие из них органического происхождения…
Марион нетерпеливо махнула рукой:
– Органического происхождения? Боюсь, это мне непонятно.
– Я имею в виду, что многие из них связаны с физиологией, к примеру эпилепсия. В течение многих лет мы придерживались теории доктора Вейра Митчелла, который заявлял, что нервные заболевания носят органический характер. Ничто так не лечит пациента, как хороший отдых, даже без лекарств.
– Разумеется.
– Не обязательно. Некий профессор Венского университета придерживается другого мнения. Его теории – горькая пилюля для всех нас. По-моему, он слишком упрощает дело.
Но рано или поздно отношение профессионалов к его методам изменится.
– В самом деле, Дэвид? А как зовут этого венца?
– Его зовут Фрейд. Зигмунд Фрейд.
– Так что он говорит?
Где-то наверху часы пробили один раз. Было уже очень поздно. Гарту следовало бы вежливо закончить этот нелепый разговор, но он уже увлекся и не мог остановиться.
– Послушай, старина, – попытался вмешаться Винс.
Но Марион, кажется, не сердилась и не была шокирована, как обычно бывали шокированы, в действительности или притворно, другие слушательницы. Наоборот, она вдруг засмеялась, сделала успокаивающий жест и отошла от стола. Потом повернулась так резко, что ее белая юбка приподнялась и заколыхалась.
– Как забавно! В самом деле, послушайте, над этим стоит подумать. Как вы правильно говорите, Дэвид, все живут двойной жизнью.
– Я не думаю, что дело обстоит именно так. Хотя, полагаю, с известными оговорками это может быть правдой.
– Послушайте! – снова перебил Винс.
– Дорогой, пожалуйста, успокойся. Это потрясающе. Дэвид, ответьте мне еще на один вопрос. Возьмем, для примера, меня. Предположим, кто-нибудь пришел бы в ваш кабинет и что-нибудь рассказал бы обо мне. Ну, что я странная и ненормальная, что меня следует запереть в сумасшедшем доме, чтобы я не совершила убийство. Что бы вы тогда сказали?
Повисла напряженная тишина. Гарт молчал.
– Господи, Марион, – воскликнул вдруг Винс, – что ты заладила об убийстве?! И что это за вздор о сумасшедшем доме? Ты ведь шутишь, да?
Марион опять засмеялась, на этот раз поддразнивая его.
– Глупый, конечно, я шучу. Вы с Дэвидом притворяетесь такими мужественными и читаете такие нелепые истории, могу я немножко вас подразнить? – Она протянула руку. – А теперь, если не возражаете, я вас покину. Я устала. Давайте все забудем, да?
Это было в субботу, 8 июня. А в понедельник в полдень, когда Дэвид сидел в своем кабинете на Харли-стрит, поджидая очередного пациента, в переговорной трубке, висевшей на стене, завыло.
– Извините, сэр, – сказала трубка голосом Майкла Филдинга, студента-медика, который исполнял за Дэвида черновую работу, – но здесь, в холле, джентльмен. Он говорит, что ему нужно увидеться с вами и что это очень срочно.
– Я не могу принять его, Майкл. Вы же знаете, на сегодня мой день расписан…
– Я знаю, сэр! Но он не просит, чтобы вы приняли его сейчас. Он хотел бы прийти к вам в пятницу в девять вечера.
– Майкл, вы понимаете, что вы…
Ассистент закашлялся. Он был блестящим студентом и очень обаятельным молодым человеком, несмотря на слишком худое, подвижное лицо и несколько суетливые манеры.
– Я знаю, сэр, вы не делаете исключений. Но здесь особый случай, я думаю. На его карточке написано: «Полковник Джон Селби. Королевская артиллерия. В отставке».
Гарт застыл возле трубы.
За окном стоял сумрачный, унылый полдень; по соседним крышам забарабанил дождь. Изморозь затуманила оконные стекла, и такой же туман клубился у Дэвида в голове.
– Это бывший опекун миссис Боствик, не так ли? И на карточке в качестве адреса указан Хэмпстед. Во всяком случае… Доктор! Вы меня слышите?
– Да. Слышу.
– Надеюсь, я не сказал ничего лишнего, сэр? Если так, то мне очень жаль.
– Все в порядке. Прошу прощения, Майкл. – Гарт перешел на деловой тон: Назначьте полковнику Селби прием на девять часов вечера в пятницу, скажите, что я буду рад его видеть.
И вот теперь, в сгущающихся сумерках, почти ночью, Гарт тащился в лязгающем такси по всем этим чопорным площадям, между Оксфорд-стрит и Риджент-парком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
В этом городке, считавшемся весьма фешенебельным климатическим курортом, пляжные зонтики порхали на морском ветру, а шляпки – на высоких прическах дам. Купальные костюмы были, как говорится, скандально смелы, а ставки в казино очень высоки. Но для неуклюжих усатых мужчин, маршировавших по Диг-де-Мер, это никакого значения не имело. В тот вечер Гарт, возвращавшийся домой после деловой поездки в Вену, зашел в казино, и этот поступок изменил всю его жизнь.
– Доктор Гарт, – сказал ему коллега, – позвольте представить вам леди Колдер.
И представил.
Всякий раз, когда Гарт пытался разобраться в своих чувствах к Бетти Колдер, хотя это редко случалось, ему приходили на ум два забавных факта. Сразу становилось ясно, что ее покойный муж, сэр Горас Колдер, губернатор одной из колоний, был из «шишек», потому что Бетти изо всех сил старалась держаться гордо и неприступно, что выходило у нее крайне неубедительно. И первая странность заключалась в том, что двадцативосьмилетняя Бетти казалась не столь зрелой, как Марион Боствик в свои двадцать.
Правда, Марион была на полголовы выше, двигалась словно ожившее изваяние, а Бетти явно не хватало величавости. Бетти предпочитала одиночество, в то время как Марион умирала от тоски без компании. Бетти обладала богатым воображением, чего, возможно, не хватало Марион.
В тот момент, когда он впервые увидел Бетти за кофе с доктором Хендерсоном и его супругой в казино, когда она подняла глаза и их взгляды встретились, Гарт мысленно представил себе многое такое, о чем не следует говорить вслух. Бетти, как всегда, была почти не накрашена, застенчива и очень женственна. Несмотря на ее любовь к прогулкам, строгие правила приличия или притворная стыдливость заставили ее отказаться (почти с ужасом!) от морских купаний на глазах у всех.
Конечно, совсем другое дело этим летом, когда она сняла коттедж на берегу недалеко от Фэрфилда. В уединенном месте, где никого вокруг нет, она носила самый модный в 1907 году купальный костюм. У Бетти – прекрасная фигура. Не говоря уж о карих глазах и блестящих волосах. В общем, в ней была та пылкая чистота, к которой Гарта неудержимо влекло. Он не мог совладать с ревностью – он желал ее только для себя одного.
Бетти, Бетти, Бетти!
Тем не менее, если на счет застенчивости можно было списать тот факт, что Бетти казалась моложе и приветливее, чем Марион, это еще не объясняло второго курьезного обстоятельства. Почему он до сих пор так и не представил ее Винсенту и Марион и, даже более того, не упоминал о существовании Бетти?
Сейчас в такси, трясущемся по Риджент-стрит, Гарт попытался ответить на этот вопрос. Его намерения в отношении Бетти самые благородные. Тогда почему же он не хотел, чтобы Винс и Марион встретились с ней?
«Ты сам все сказал, – заявил один из внутренних голосов. – Ты хочешь, чтобы она была только твоей. Ты – слепой ревнивец, хуже молодого идиота, твоего племянника».
«Ну нет, – вмешался второй, насмешливый голос, – так не пойдет. Для ревности к Хэлу есть причина. Но нет никаких поводов ревновать к Винсу и Марион. Почему же ты ни разу даже не заговорил о Бетти?»
Неделю назад, в субботу 8 июня, давали новый спектакль у Дали. Такие премьеры не были редкостью: нашумевший в прошлом году спектакль Джеральда дю Морье «Взломщик-любитель» играли в ту же субботу в «Лотереях». Пьесу специально переписали для мюзикла и назвали все это действо «Веселая вдова». Какой-то друг Винса снял в театре на несколько вечеров четыре ложи.
Гарт был с ними, и ему хотелось, чтобы Бетти тоже была там. Пока вздорная бабенка – главная героиня – отплясывала на сцене, половина зала азартно подпевала под не менее вздорную музыку. Но когда зазвучали «Вальс веселой вдовы» и «Пойду к Максиму я», Гарта тоже так и подмывало запеть. А потом, на ужине у Романо, Марион Боствик каким-то образом оказалась на стуле рядом с ним.
На Марион было вечернее приталенное платье с глубоким декольте и все в серебряных блестках. Свет хрустальных люстр играл на ее обнаженных плечах и прическе под молоденькую американочку Гибсона. Некоторое время она смотрела на Гарта голубыми глазами, будто о чем-то размышляла.
– Дэвид, – вдруг спросила она, – у вас в последнее время появлялись новые пациенты?
Это было так неожиданно, что Гарт рассмеялся. Марион надменно смотрела на него, а он никак не мог справиться с собой.
– Неужели я сказала что-то очень смешное?
– Вовсе нет, за исключением того, что вы попытались таким образом завязать разговор с доктором. Мне приятна ваша забота.
– Благодарю вас, но вы не правы. Я просто пытаюсь выказать вежливый интерес к вашей работе. Тем не менее, если вы не хотите, чтобы я… – Марион пожала плечами, ее тон изменился. – Кстати, Дэвид.
– Да?
– Боюсь, что наш автомобиль снова сломался. Это, конечно, промах Винса. В его возрасте нельзя быть таким глупым. Но с пожилыми мужчинами это бывает.
– Пожилыми? – воскликнул Гарт и снова подумал о Бетти. – Винс не пожилой, знаете ли. Мы с ним одного возраста.
– Ой, ну вы знаете, что я имела в виду. Во всяком случае, вам это к лицу. У вас такой мудрый вид, да еще эта обходительность, это удлиненное лицо с резкими чертами…
– Ничем не могу вам помочь, Марион.
– Дэвид, я просто хочу, чтобы вы не держали на меня обиды. Наш автомобиль сломался, а я ненавижу общественный транспорт, вот и все. Не будете ли вы так любезны подбросить нас на Гайд-парк-Гарденз? О, а потом могли бы немного поболтать?
– С удовольствием, Марион. Вас что-нибудь беспокоит?
– Беспокоит… меня? – выдохнула она. – Не понимаю.
– Ну и не беда.
У Дэвида Гарта не было шофера, он отвез друзей сам в большом пятиместном двадцатисильном «панхарде» ярко-зеленого цвета, украшенном всякими латунными штучками. Поскольку все слуги уже спали, Винс исполнял обязанности бармена и открыл бутылку шампанского.
Стены гостиной были отделаны панелями из мореного дуба с геральдическими щитами. Гостиную заливал розоватый свет электрических свечей. Высокий и худой Винс, в вечернем костюме со стоячим воротничком, молча поднял бокал.
Марион спросила:
– Дэвид, почему вы не женитесь?
Винс поставил бокал на стол. Гарт в который раз удивился, почему он не говорит им о Бетти. Интересно, не слышали ли они что-нибудь? Очевидно, нет, судя по тому, как засмеялся Винс.
– Рано или поздно, старик, – лениво проговорил он, – любая женщина сделает тебе такое замечание. Но ты зря тратишь время на Дэвида, дорогая. Он из закоренелых холостяков. Во всяком случае, я должен напомнить тебе, он работает.
– Да, – вскричала Марион, – но это еще полбеды! Бедняга Дэвид, – она скорчила такую сочувственную гримасу, будто Гарт был лет на тридцать старше, – так занят работой, что это уже почти болезнь. Он никуда не выходит; даже в театр мы затащили его почти силком. И кажется, кроме убийств, его больше ничего не интересует.
– Убийств? – изумился Винс.
– Ой, ну ты знаешь, что я имею в виду. Эти детективы, которые он всегда читает. Шерлок Холмс, Мид, Роберт Юстас и все эти глупые книжки из серии «Фантом».
– Твой ум, дорогая, – сказал Винс, – похож на привокзальную площадь с мчащимися во все стороны экипажами. Да, я знаю, что ты имеешь в виду. Но интересное с практической точки зрения убийство меня бы тоже заинтересовало.
– Да, дорогой. Я полагаю, ты бы взялся за расследование. Но, пожалуйста, не уводи нас от темы, – Марион обернулась, – и простите мое невежество, Дэвид, объясните, что хорошего в вашей работе, что вы так ею увлечены? Что такое неврология?
– В основном, Марион, это исследование нервных заболеваний. Считается, что многие из них органического происхождения…
Марион нетерпеливо махнула рукой:
– Органического происхождения? Боюсь, это мне непонятно.
– Я имею в виду, что многие из них связаны с физиологией, к примеру эпилепсия. В течение многих лет мы придерживались теории доктора Вейра Митчелла, который заявлял, что нервные заболевания носят органический характер. Ничто так не лечит пациента, как хороший отдых, даже без лекарств.
– Разумеется.
– Не обязательно. Некий профессор Венского университета придерживается другого мнения. Его теории – горькая пилюля для всех нас. По-моему, он слишком упрощает дело.
Но рано или поздно отношение профессионалов к его методам изменится.
– В самом деле, Дэвид? А как зовут этого венца?
– Его зовут Фрейд. Зигмунд Фрейд.
– Так что он говорит?
Где-то наверху часы пробили один раз. Было уже очень поздно. Гарту следовало бы вежливо закончить этот нелепый разговор, но он уже увлекся и не мог остановиться.
– Послушай, старина, – попытался вмешаться Винс.
Но Марион, кажется, не сердилась и не была шокирована, как обычно бывали шокированы, в действительности или притворно, другие слушательницы. Наоборот, она вдруг засмеялась, сделала успокаивающий жест и отошла от стола. Потом повернулась так резко, что ее белая юбка приподнялась и заколыхалась.
– Как забавно! В самом деле, послушайте, над этим стоит подумать. Как вы правильно говорите, Дэвид, все живут двойной жизнью.
– Я не думаю, что дело обстоит именно так. Хотя, полагаю, с известными оговорками это может быть правдой.
– Послушайте! – снова перебил Винс.
– Дорогой, пожалуйста, успокойся. Это потрясающе. Дэвид, ответьте мне еще на один вопрос. Возьмем, для примера, меня. Предположим, кто-нибудь пришел бы в ваш кабинет и что-нибудь рассказал бы обо мне. Ну, что я странная и ненормальная, что меня следует запереть в сумасшедшем доме, чтобы я не совершила убийство. Что бы вы тогда сказали?
Повисла напряженная тишина. Гарт молчал.
– Господи, Марион, – воскликнул вдруг Винс, – что ты заладила об убийстве?! И что это за вздор о сумасшедшем доме? Ты ведь шутишь, да?
Марион опять засмеялась, на этот раз поддразнивая его.
– Глупый, конечно, я шучу. Вы с Дэвидом притворяетесь такими мужественными и читаете такие нелепые истории, могу я немножко вас подразнить? – Она протянула руку. – А теперь, если не возражаете, я вас покину. Я устала. Давайте все забудем, да?
Это было в субботу, 8 июня. А в понедельник в полдень, когда Дэвид сидел в своем кабинете на Харли-стрит, поджидая очередного пациента, в переговорной трубке, висевшей на стене, завыло.
– Извините, сэр, – сказала трубка голосом Майкла Филдинга, студента-медика, который исполнял за Дэвида черновую работу, – но здесь, в холле, джентльмен. Он говорит, что ему нужно увидеться с вами и что это очень срочно.
– Я не могу принять его, Майкл. Вы же знаете, на сегодня мой день расписан…
– Я знаю, сэр! Но он не просит, чтобы вы приняли его сейчас. Он хотел бы прийти к вам в пятницу в девять вечера.
– Майкл, вы понимаете, что вы…
Ассистент закашлялся. Он был блестящим студентом и очень обаятельным молодым человеком, несмотря на слишком худое, подвижное лицо и несколько суетливые манеры.
– Я знаю, сэр, вы не делаете исключений. Но здесь особый случай, я думаю. На его карточке написано: «Полковник Джон Селби. Королевская артиллерия. В отставке».
Гарт застыл возле трубы.
За окном стоял сумрачный, унылый полдень; по соседним крышам забарабанил дождь. Изморозь затуманила оконные стекла, и такой же туман клубился у Дэвида в голове.
– Это бывший опекун миссис Боствик, не так ли? И на карточке в качестве адреса указан Хэмпстед. Во всяком случае… Доктор! Вы меня слышите?
– Да. Слышу.
– Надеюсь, я не сказал ничего лишнего, сэр? Если так, то мне очень жаль.
– Все в порядке. Прошу прощения, Майкл. – Гарт перешел на деловой тон: Назначьте полковнику Селби прием на девять часов вечера в пятницу, скажите, что я буду рад его видеть.
И вот теперь, в сгущающихся сумерках, почти ночью, Гарт тащился в лязгающем такси по всем этим чопорным площадям, между Оксфорд-стрит и Риджент-парком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31