– Черт знает что, никогда в жизни так погано себя не чувствовала. Сейчас день или ночь?
– День. – Карпик уже собрала мои вещи, которые я в беспорядке побросала на пол перед тем, как провалиться в сон. И теперь протянула их мне.
– Одевайся.
Все еще плохо соображая, я начала машинально натягивать джинсы и свитер. И только теперь поняла, что кровать Вадика всю ночь оставалась нетронутой. Интересно, где он ночевал?
– Ты не видела Вадика? – спросила я.
– Видела Он в бильярдной, дрыхнет на столе.
– Черт, черт, черт… Все перепились, что ли? Как ты сюда попала, Карпик?
– Ты уже спрашивала. Я сказала, что дверь была открытой.
– Проспала завтрак. Вот уж воистину, – не пей вина, Гертруда!
– Ничего ты не проспала. Не было никакого завтрака.
– То есть как эго – не было?
Что-то новенькое в корабельном расписании “Эскалибура”. Интересно, куда смотрит капитан с его культом дисциплины?
– Не было завтрака, и никто ничего не объявлял по радио, – терпеливо объяснила мне Карпик.
– Интересно, куда смотрит капитан?
– Никуда. Капитана нет.
– То есть как это – нет?
– А вот так. Ни капитана, ни команды.
– Что ты несешь?
– Скорее приходи в себя, и пойдем. Сейчас сама убедишься.
Какая-то мысль все время подспудно мучила меня, какое-то воспоминание, связанное со вчерашним вечером…
Папка.
Ну конечно же, папка с документами старпома. Накануне я спрятала ее на самое дно чемодана, надежно укрыла вещами. И вот вчера ее не оказалось. По моему позвоночнику пробежал холодок, но я попыталась успокоить себя, взять себя в руки. В конце концов, это может выясниться в любой момент. “Без паники, майор Кардаш!”, кажется, так назывался тупой венгерский детектив из моего детства. Карпик торопила меня, и, наскоро ополоснув лицо, я отправилась следом за ней.
В коридоре было непривычно тихо. На корабле, даже если он стоит на якоре, всегда присутствует множество звуков, они отражаются от переборок, пола и подволоков, они несутся наперегонки, и в любой момент можно ощутить их нетерпеливое дыхание. Сейчас “Эскалибур” молчал. Судя по всему, Карпик знала, что делает.
– Идем в рубку, – сказала она.
Рубка, или капитанский мостик, была святая святых “Эскалибура”. Только один раз я поднималась туда вместе со всеми пассажирами, в день отплытия. Тогда нам показали все основные службы корабля, и меня поразило обилие приборов, способных оказать честь какому-нибудь “Шаттлу” многоразового использования. В рубке постоянно несли вахту рулевые, механики и кто-нибудь из командного состава. Заходить туда пассажирам запрещалось. Не сделали исключения даже для Карпика, чей внешний вид призван был умилять поросшие шерстью морские сердца.
– Ну в какую рубку, Карпик? Нас же туда не пустят.
– А мы и не спросим. Не у кого спрашивать.
– То есть как это “не у кого”?
– Я же тебе полчаса уже говорю, что на корабле никого нет.
– А мы с тобой?
– Мы – не в счет. На корабле нет команды.
– А куда же она делась? – глупо спросила я.
– Откуда же я знаю?
– Ничего не понимаю.
Так, вяло препираясь, мы наконец-то добрались до рубки. Карпик прошла вперед и смело толкнула дверь.
Рубка действительно была пуста.
Абсолютно пуста.
Она была не только пустой, но и мертвой. Приборы, которые работали всегда, теперь были отключены, экраны погашены, а из всех подручных средств функционировали только внутренний телефон и селекторная связь.
– Давай, – подтолкнула меня Карпик. – Вызови машинное отделение.
– Как же я его вызову?
– А вот, видишь, список телефонов, по отсекам и службам. Прямо с машинного и начинай.
Голова все еще была тяжелой. Скорее поэтому, машинально повинуясь девочке, чем по какой-то другой причине, я щелкнула тумблером и сняла трубку.
– Что говорить? – спросила я у Карлика.
– Скажи, что рубка вызывает центральный пост управления, – сказала Карпик, раздувая ноздри: видимо, эта ситуация безумно увлекала ее.
– Рубка вызывает центральный пост управления, – послушно повторила я и затем добавила уже от себя:
– Ответьте рубке!
Никакого ответа. Ни шороха, ни звука. Холодный, почти космический вакуум.
– Ну? Что я говорила! – Карпик торжествовала. – Еще что-нибудь попробуем?
– Давай! – Виски наконец-то отпустило, и ситуация стала занимать меня по-настоящему.
В течение ближайших трех минут мы попытались пробить все основные службы корабля, и везде с тем же плачевным результатом. В конце концов отозвалась только буфетная кают-компании.
– Алло! – раздался на том конце провода чей-то сонный голос – Алло! Говорите, вас не слышно!..
Я облегченно вздохнула: наваждение кончилось, и все становится на свои места.
– Вот видишь! – подмигнула я Карпику. – А ты говорила, что на корабле никого нет!
– Я не говорила, что на корабле никого нет, – уточнила девочка. – Я сказала только, что на корабле нет команды.
– А кто же тогда со мной говорит? – поймала я Карпика.
– А ты спроси.
Я снова дунула в трубку:
– Кто говорит7
– Дед Пихто. – Голос в трубке звучал раздраженно, а потом он стал глуше, послышался звон стекла: видимо, человек, который разговаривал со мной, что-то уронил. – Вот черт, надо же… Как башка гудит.
Господи, как я его понимала!..
– Ответьте рубке, – уже строже повторила я.
– Чего орать-то! – Кокетливый голос с преобладающими в нем высокими нотами и округлыми окончаниями показался мне знакомым.
– Муха, это ты?!
– Ну! А кто со мной говорит?
– Это я, Ева…
– Ева? Вот здорово! Играем в испорченный телефон, что ли? Ты где?
– На капитанском мостике.
– А что ты там делаешь? Нашла мужчину своей мечты?..
– Муха, ты гам один?
– Я не бываю один, это во-первых… Во-вторых, ищу, чем бы опохмелиться. Здесь разгром, как после войны в Персидском заливе, куда только экипаж смотрит? И жратвы никакой, а уже, между прочим, двенадцать часов, если верить моим “Картье”.
– Экипажа больше нет. – сообщила я Мухе, удивляясь попутно своей невесть откуда взявшейся истерической веселости.
– Как это – нет? А где он?
– Не знаю… Мы здесь вдвоем с Карликом… Мы прозвонили все службы, нигде никого нет… Мы к тe6e спускаемся… Отбой.
Я повесила трубку.
– Ну, что? – нетерпеливо спросила у меня Карпик.
– Во всяком случае, на корабле, кроме нас, есть еще Муха.
Передо мной, за стеклом рубки, лежало море, покрытое льдами, сверкающими на солнце. Ни единого следа человеческого присутствия, никакой суеты, только величие и покой. Вчера льды казались всего лишь деталью пейзажа, рекламной экзотикой, необходимым дополнением к стакану коньяка, не больше. Теперь они доминировали во всем. Казалось, что “Эскалибур”, покинутый экипажем, уткнулся в берег вечности. Остановился у начата времен. Или у их конца.
Карпик возилась возле приборов, которые не подавали никаких признаков жизни. Пропал экипаж, ни одна из многочисленных систем не работает.
Что же все-таки происходит, в конце концов?!
– Ну что, пойдем? – спросила я у Карлика. Дольше оставаться в рубке не имело никакого смысла. Может быть, потом, когда хоть что-то выяснится…
Карпик пристально посмотрела на меня и рассмеялась:
– Ты похожа на енота, Ева!
– Ну да, на енота, только наоборот. У него черные круги вокруг глаз, а у тебя белые.
– Ничего не понимаю, о чем ты говоришь?
– Сейчас я что-нибудь найду… Какое-нибудь зеркальце, и ты посмотришь.
Почему Карпику пришла в голову мысль искать такую невинную вещь, как зеркальце, в рубке, я никак не могла понять. И почему мое лицо вызвало смех? Может быть, это всего лишь нервная реакция на происходящее? Но почему тогда я сама не ощущаю никакого беспокойства, никакой паники? Разве что легкое покалывание в висках.
Никакого зеркальца Карпик не нашла, зато на свет божий был извлечен вахтенный журнал. Последняя запись датировалась полуночью, когда на вахту заступили второй помощник Суздалев и рулевой матрос Хейно. Ничего особенного в записях не было: вахту сдали – вахту приняли. Никакого намека на происшедшее. Я вспомнила, что именно в рубке находился один из двух радиотелефонов, поддерживающих спутниковую связь с портом. Самым естественным будет связаться с береговыми службами, выяснить, если это возможно, ситуацию. И запросить помощи. Как – я не знала, но, в конце концов, это дело техники…
И тут меня поджидала первая неожиданность, переводящая все происшедшее ночью из разряда мистики в разряд детектива средней руки: радиотелефон спутниковой связи тоже отсутствовал. Я оставила эти знания при себе, чтобы лишний раз не пугать девочку. Прихватив вахтенный журнал, мы направились в кают-компанию.
…Муха сидел на стойке и болтал пальцами в банке с огурцами.
Нас с Карпиком он встретил аплодисментами: истеричная веселость, которую я так тщательно подавляла в себе, исходила от него волнами.
– Только не нужно говорить, что на корабле не осталось никого из экипажа. Мне уже об этом сообщили.
– Кто? – спросила Карпик.
– Наш добрый друг Андрей. Он искал что-то болеутоляющее для своей женушки. После вчерашнего перепоя она даже подняться не может.
– Значит, нас уже пятеро, – произвела я в уме нехитрые подсчеты.
– Шестеро, – поправила Карпик. – Твой Вадик дрыхнет в бильярдной.
– Тогда уж считайте, что девять. Мой патрон у себя в койке, а дражайший губернатор полчаса назад рвал и метал. У него на сегодня назначена связь с областью…
Теперь, во всяком случае, объясняется исчезновение радиотелефона. Губернатор, так же, как и мы с Карпиком, поднялся в рубку, никого там не нашел и взял телефон. Наверняка он уже провел переговоры и вопрос с береговыми службами можно считать решенным.
– Кроме того, наш Уэйн Гретцки уже два часа как разминается в спортзале… По-моему, похолодало, вы как думаете, девчонки?
Только теперь я почувствовала, что в кают-компании действительно прохладно. Скорее всего это связано с двигателями. Судя по звенящей тишине на “Эскалибуре”, основной двигатель, который работал всегда, даже последние два дня – с тех пор как судно стало на якорь, – выключен. А он снабжает весь корабль теплом и электропитанием.
– Кстати, что у нас со светом? – спросила у Мухи я.
– Ничего. Света нет. Я уж тут пытался подогреть чайник… Пустые хлопоты.
Только этого не хватало! Если двигатели отключены, то температура на корабле начнет медленно, но верно падать. И вполне может упасть до нуля – естественный температурный фон окружающей среды. От подобной перспективы я даже поежилась. Надежда только на то, что Распопову удалось связаться с берегом (о пропавшем экипаже я старалась не думать, у нас еще будет время обсудить эту ситуацию детально).
– А может, они где-то спрятались? – высказала предположение Карпик.
– Отличная мысль, – воодушевился Муха. – Играем в прятки. Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать… Ева, уйми свое маленькое чудовище.
Губы Карпика задрожали.
– Не стоит ссориться, – примирительно сказала я – Сейчас нужно собрать всех, кто есть на корабле. Я поднимусь в рубку и сообщу по селектору.
– Я с тобой, – тут же сказала Карпик.
* * *
…Первым, кого мы встретили в коридоре, был губернатор Распопов. Еще ни разу я не видела его таким взволнованным.
– Объясните мне, что происходит, Ева? – Всегда галантный, он на этот раз забыл даже поздороваться. – Мало того, что я проспал, и меня даже не разбудили… Хотя у меня была договоренность с капитаном! Я поднимаюсь в рубку – и что же? Ни одного человека, и телефона нет на месте…
– Но разве… Разве не вы его взяли?
– Я? С какой стати я должен был его брать? Ситуация переставала быть забавной. Но и паниковать раньше времени не имело смысла.
– Вот что, Николай Иванович, идите в кают-компанию. Сейчас я попытаюсь собрать всех, и мы обсудим создавшееся положение.
Распопов посмотрел на меня с удивлением: с какой с гаги эта дамочка из обслуги, бедная родственница, сомнительная кинематографисточка качает здесь права, – именно эти чувства незамедлительно отразились на его обрюзгшем от чрезмерного обладания властью лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59