Биверс взглянул на них сверху вниз.
– Используй мозги, которые дал тебе Господь Бог, парень, – сказал он Конору. – Конечно, человек в плохом настроении. Ему пришлось покинуть очаровательный городок, где нет даже тротуаров, потому что заборы выходят прямо на дорогу, и провести несколько часов на вонючем шоссе. У них ведь там фазаны и куропатки вместо голубей, эрдельтерьеры и живые олени вместо крыс. Разве ты на его месте не чувствовал бы себя как в воду опущенным? Отнесись к этому парню с пониманием.
– Эй, я из Саут-Норуолка, – сказал Конор. – У нас тоже нет голубей. Вместо них чайки.
– Помоечные птички, – сказал Биверс.
– Успокойся, Гарри, – попросил Майкл Пул.
– Мы пока еще можем нормально выпутаться из этого всего, – заговорил Биверс на другую тему. – Просто говорить надо не больше того, что от нас требуют.
– Так что же случилось? – шепотом спросил Майкла Конор.
– Сегодня утром умер пациент.
– Ребенок?
Майкл кивнул:
– Маленькая девочка. – Он почувствовал вдруг, что ему просто необходимо произнести вслух ее имя: – Стаси Тэлбот.
Сказав это, Майкл почувствовал, что смерть Стаси приобрела как бы совершенно иное значение. Горе его не уменьшилось, но стало как бы более конкретным, понятным. Он, Майкл Пул, был самим собой, и это были его чувства. Пул понял вдруг, что Конор Линклейтер стал первым человеком, которому он рассказал о смерти девочки.
Когда он последний раз виделся со Стаси, она была очень утомлена и у нее была температура. Свет резал девочке глаза и обычная отвага обреченного сегодня ей явно изменяла. Однако она проявила определенный интерес к историям, которые рассказывал ей Майкл, даже взяла его за руку и сказала, что ей очень нравится начало “Джейн Эйр”, особенно первая фраза.
Пул открыл книгу, чтобы прочитать ее: “В тот день не было возможности отправиться на прогулку”.
Стаси улыбалась ему.
Сегодня утром одна из медсестер попыталась было остановить Майкла, когда он направлялся в палату Стаси, но Пул едва заметил ее. Он никак не мог забыть разговора с доктором Сэмом Стайном, произошедшего незадолго до этого в коридоре первого этажа. Стайн, которому только чудом удалось избежать в свое время ответственности за хирургическую ошибку, с присущими ему наглостью и трусостью одновременно заявил. Майклу, что сожалеет, что его компаньоны добились не большего с “мальчиками” Майкла Пула – врачами, с которыми у Майкла была совместная практика. Стайн, видимо, считал, что Майклу должна быть вполне ясна подоплека этого заявления, но Майклу пришлось компенсировать отсутствие информации догадками. “Мальчики” самого Стайна строили новый центр здоровья в Уэстерхолме и рассчитывали, что он станет первым в округе. А для этого необходима была хорошая педиатрическая практика. Сам Майкл был одним из членов ведущей группы педиатров, и Стайн с присущей ему самоуверенностью и беспардонностью намекнул на то, что считает их группу ниже рангом и не очень хочет плестись у них в хвосте. Новое с иголочки сооружение, вроде того, которое строила группа Стайна, определенно должно было привлечь к себе половину населения Уэстерхолма, не говоря уже о том, что примерно четверть населения городка каждый год меняла врачей. Партнеры Майкла пытались обговорить эти проблемы со Стайном, пока Пул был в отъезде.
Размышляя об этом, Майкл быстро прошел мимо жестикулирующей медсестры, в мозгу его начал созревать блестящий план решения проблемы. Он открыл дверь палаты Стаси Тэлбот.
И попал в комнату, где лежал лысый мужчина средних лет с седыми усами и двойным подбородком. Мужчина спал, на груди его лежал раскрытый номер “Уолл-стрит Джорнэл”. Он не проснулся, не замигал испуганно в сторону Майкла, как это обычно делают актеры в фарсах, мужчина продолжал тихо спать, но у Майкла возникло вдруг ощущение, что меняется что-то внутри него самого, будто бы наступает полный штиль, который обычно предшествует торнадо. Майкл выглянул наружу и проверил номер комнаты. Конечно, это была именно та комната. Он вошел обратно и еще раз взглянул на дремлющего под наркотическими парами бизнесмена. На этот раз он даже узнал его. Мужчина был строителем-подрядчиком по фамилии Полманн, дети которого ходили в школу Джуди, а особняк с красной крышей, в котором он жил, с гаражом на пять машин находился примерно в полутора милях от дома Пулов. Майкл, пятясь, вышел из палаты Полманна.
Он только сейчас вспомнил, да и то ненадолго, что держит в руках книжки, которые захватил для Стаси. Майкл заметил, что сестра пристально смотрит на него, продолжая беседовать с кем-то по телефону. Он понял, что случилось, как только увидел глаза девушки. Он понял это по тому, как медсестра положила трубку на рычаг. Но тем не менее подошел к посту и спросил:
– Где она?
– Я боялась, что вы не знаете, доктор Пул. Так оно и вышло, – сказала медсестра.
Майкл почувствовал себя так, как должен чувствовать лифт, сорвавшийся с троса и падающий в бездонную шахту. Он падал, падал и падал.
– Сочувствую тебе, парень, – прервал воспоминания Майкла Конор Линклейтер. – Это, должно быть, напомнило тебе о твоем мальчике.
– Этот парень – врач, Конор, – сказал Биверс. – Он все время видит такие вещи и знает, как отстраниться от этого.
Отстраниться... Сейчас Майкл чувствовал себя именно отстраненным, хотя и не в том смысле, который имел в виду Гарри Биверс.
– Кстати о мужчинах, – сказал Биверс.
За решетчатым окошком, вделанным в дверь, появилась довольно агрессивная физиономия лейтенанта Мэрфи. Он улыбнулся присутствующим через решетку, при этом губы его сжимали трубку, и открыл дверь. В твидовом пиджаке и желтовато-коричневых брюках Мэрфи напоминал профессора колледжа, интенсивно занимающегося спортом.
– Все вы приглашены на опознание, – начал он, – и скоро мы спустимся туда, где должна происходить эта процедура. Но сначала мне хотелось бы поговорить с вами о некоторых вещах.
Биверс поймал взгляд Пула и заговорщически покашлял в кулак Мэрфи уселся напротив друзей. Он вынул изо рта трубку и немного подержал ее над столом, как будто предлагая на всеобщее обозрение. Это была резная трубка черного дерева с серебряным мундштуком Облако серого дыма расплылось по комнате.
– Нам, в общем-то, не представилась возможность поговорить друг с другом в Милберне, хотя меня уже тогда интересовали некоторые вещи, несмотря на то, что загадка смерти вашего товарища казалась нам тогда практически разрешенной. – Мэрфи пристально взглянул по очереди на каждого из присутствующих. – Я был рад этому обстоятельству. Думаю, этот факт не укрылся от вас. Но этот случай с самого начала не был обычным, типичным убийством, если вообще бывают обычные убийства. Но с тех пор в ходе следствия произошли кое-какие изменения.
Мэрфи поглядел на тяжелую трубку, которую держал в руке, а Биверс произнес в наступившей тишине:
– Не хотите ли вы сказать, что человек, который сидит у вас, сделал фальшивое признание?
– В вашем голосе звучит надежда, – заметил Мэрфи. – Почему вы не хотите, чтобы мы поймали того парня?
– Вам показалось. Я, естественно, хочу, чтобы убийца был пойман.
Мэрфи молча изучал его несколько секунд.
– В этих делах всегда много информации, которая не становится достоянием публики. И не должна становиться, если мы не хотим, чтобы мешали следствию. Чтобы не вмешивались. Я хочу обсудить с вами часть подобной информации, касающейся этого дела, прежде чем мы отправимся на опознание, и попрошу вас, мисс Ла, если вам что-то известно, также поделиться с нами.
Мэгги кивнула.
– Мисс Ла уже очень помогла нам.
– Спасибо, – мягко произнесла Мэгги.
– Все вы, джентльмены, познакомились с мистером Пумо, когда были бойцами одного взвода во Вьетнаме, не так ли? А вы, мистер Биверс, были лейтенантом этого взвода?
– Правильно, – рот Гарри расплылся в улыбке, что не мешало ему продолжать пялиться на Мэгги.
– Известно ли вам, сколько членов вашего отряда, не считая вас самих, остались в живых?
Биверс скривил губы и покачал головой.
– Доктор Пул?
– Я не знаю. Но уцелели очень немногие.
– Неужели вы действительно не знаете? – спросил Мэрфи. Пул покачал головой. – Ни один из вас?
– Думаю, мы все будем благодарны за то, что вы посчитаете возможным нам сообщить, – сказал Биверс. – Но боюсь, мне не вполне удалось проследить за ходом ваших мыслей.
Мэрфи выразительно поднял брови. Он засунул трубку в рот и затянулся. Табак вспыхнул ярко-красным пламенем и детектив выпустил изо рта еще одно облачко дыма.
– Как бы то ни было, вам наверняка знакомо прозвище “Коко”? Биверс хмуро поглядел на Мэгги.
– Мисс Ла поделилась с нами кое-какой информацией. Вы считаете, что она поступила неправильно? Биверс закашлялся.
– Конечно же нет.
– Я рад, что вы такого мнения. – Губы Мэрфи искривились в улыбке. – Похоже, кроме вас остались в живых всего четыре бойца вашего взвода, которые принимали участие в событиях в Я-Тук. Рядовой первого класса Мэнли живет в Аризоне...
– Мэнли жив? – воскликнул Конор. – Черт побери! Пул тоже был удивлен. Как и Конор, он в последний раз видел Мэнли, когда того несли на носилках в вертолет. Он остался без ноги и потерял море крови, и Майкл считал, что он не выживет.
– Мистер Мэнли – инвалид, – продолжал Мэрфи. – Но он владеет фирмой по установке систем безопасности в Таксоне.
– Системы безопасности? – переспросил Конор. Мэрфи кивнул. – Черт побери!
– А кто еще? – спросил Пул.
– Джордж Барредж работает в Лос-Анджелесе консультантом по фармации.
– Спэнки! – в один голос воскликнули Майкл и Конор.
Барреджа тоже унесли на носилках с поля боя, и поскольку о нем больше не было никаких вестей, его тоже посчитали мертвым.
– Оба передают вам привет, – продолжал Мэрфи. – Они хорошо помнят мистера Пумо и весьма сожалеют о том, что с ним случилось
– Конечно, – сказал Биверс. – Вы ведь служили, лейтенант? Были во Вьетнаме?
– Я был слишком молод для Вьетнама, – ответил Мэрфи. – И мистер Мэнли, и мистер Барредж прекрасно помнят все эпизоды вашего военного прошлого, связанные с именем Коко.
– Я думаю! – произнес Биверс.
– Рядового первого класса Виктора Спитални тоже можно считать живым, – продолжал Мэрфи. – О нем не поступало никаких сведений с тех пор, как он исчез в Бангкоке в шестьдесят девятом году, но, учитывая обстоятельства его исчезновения, не думаю, чтобы ему неожиданно пришло в голову убивать журналистов или своих однополчан. А вы?
– Не знаю. А что вы имеете в виду, говоря о журналистах?
– Тот, кто называет себя Коко, убивает американских и иностранных журналистов, которые писали о зверствах в Я-Тук. И он делает это весьма и весьма тщательно. – Мэрфи скользнул туманным взглядом по Биверсу и точно так же поглядел на Майкла. – Человек этот убил по крайней мере восемь человек. Есть вероятность, что девять.
– А кто девятый? – спросил Биверс.
– Бизнесмен по фамилии Ирвин, в аэропорту несколько недель назад. Мы как раз собрали воедино всю информацию, поступившую с разных концов света. Трудно заставить сотрудничать два отделения полиции, даже если они находятся дверь в дверь друг с другом, так что мы можем гордиться проделанной работой. Мы хорошо подготовились и мы возьмем этого парня. Но чтобы это произошло, нам необходима ваша полная и безоговорочная поддержка. А у меня такое чувство, что я не вполне могу на нее рассчитывать.
Прежде чем кто-либо успел возразить, Мэрфи вынул из кармана пиджака конверт, открыл его и вынул оттуда три игральных карты, каждая из которых была в маленьком полиэтиленовом мешочке.
– Пожалуйста, посмотрите вот на это.
С помощью карандаша Мэрфи раздвинул карты, лежащие на столе. Сердце Майкла Пула учащенно забилось, едва он взглянул на карты. На всех трех был изображен слон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100