А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Грязь была даже на зеркале. Кухня выглядела так, будто за ее стенами пряталась мышино-муравьиная армия, ожидая, когда погасят свет.
Он увидел, что я осматриваюсь:
– Дочь обещала поддерживать на кухне порядок, но в ней ответственности, как, – он пожал плечами, – как в коровьей лепешке.
– Представляю, что сказала бы твоя мать.
– Я тоже, – он вздохнул. – Но стоит ли так держаться за прошлое?
Я подумал, что он не прав. Я всегда держался за прошлое и тысячу раз готов был повторить, что именно прошлое вдыхает жизнь в грудь настоящего. Но говорить с Дуэйном на эту тему я не хотел.
– Расскажи про тетю Ринн, – попросил я его, подойдя к раковине и сунув руку под холодную воду.
– Подожди, я принесу бинт, – он проковылял в ванную и вернулся с бинтом и пластырем. – Видишь ли, нельзя сказать, что она слепая или глухая. Просто она видит то, что хочет видеть, и слышит то, что хочет слышать. Но она все соображает, и лучше не вести себя с ней, как с ребенком.
– А из дома она выходит?
– Не часто. Соседи привозят ей продукты – ей и нужна-то самая малость, – но кур она все еще разводит.
Свой участок она сдает Оскару Джонстаду. Теперь ей уже за восемьдесят, и мы редко видим ее даже в церкви.
Дуэйн оказался на удивление хорошей медсестрой. Не прерывая разговора, он быстро вытер мне руку полотенцем, приложил к ране большой клок ваты и завязал ее бинтом, пропустив его за большим пальцем.
– Вот, – сказал он, когда закончил, – теперь ты похож на фермера.
На фермах часто бывают несчастные случаи, и бинты, повязки и ампутированные конечности так же типичны для них, как самоубийства, припадки и вялотекущая шизофрения. В последнем (но не в первом) они напоминают научные центры. А ведь о тех и других часто думают, как об островках безмятежности. Я развлекался такими мыслями, пока Дуэйн проделывал заключительную операцию с моей рукой, разорвав бинт и крепко стянув его концы. Да, я стал похож на фермера; хорошая награда за мою опасную работу.
О да, она была опасной, как оскорбление богов. Пока пальцы левой руки начинали неметь, сигнализируя о том, что Дуэйн перетянул бинт, я думал о том, насколько мне противна литературная критика. Я пообещал себе, что, как только закончу книгу и обезопашу тем самым свою карьеру, ничего больше не напишу на эту тему.
– В любом случае, – продолжал Дуэйн, – можешь ей позвонить или зайти.
Я мог. Я решил заехать к ней в ближайшие день-два, как только размещусь в старом доме. Тетя Ринн в определенной степени была призраком, таким же как девочка, чья фотография могла превратить мой язык в камень. Я услышал, как за моей спиной хлопнула дверь.
– Алисон, – сказал Дуэйн совершенно буднично, – где ты ходишь? Кузен Майлс хотел на тебя взглянуть.
Я повернулся, боясь, что выгляжу не совсем нормально. На меня с сочувственно-заинтересованной усмешкой смотрела плотная светловолосая девушка лет семнадцати-восемнадцати. Его дочь.
– Ух ты, – сказала она. Это ее я встретил утром на мотоцикле с парнем в черной коже. – Что-то он неважно выглядит. Ты что, его бил?
Я покачал головой, чувствуя себя идиотом. Широкобедрая, с полной грудью под тонкой майкой, она была привлекательной девушкой, и я не хотел предстать перед ней в дурацком виде.
Дуэйн взглянул на меня, без сомнения заметив, что я дрожу.
– Это моя дочь Алисон, Майлс. Может, сядешь?
– Нет. Спасибо.
– Где ты была? – спросил Дуэйн.
– Какое твое дело? – воинственно отозвался викинг со светлыми норвежскими волосами. – Гуляла.
– Одна?
– Ну, допустим, с Заком. Он может подтвердить, – опять воинственный взгляд в мою сторону. – Мы встретили его на дороге.
– Я не слышал мотоцикла.
– Боже, – простонала она. – Ладно, он остановился возле другого дома, чтобы ты не слышал. Доволен?
Я понял, что за напускной грубостью она скрывает застенчивость, как это часто делают подростки. И, конечно, в первую очередь она стеснялась меня.
– Мне не нравится, что ты встречаешься с ним.
– Попробуй мне запретить, – она прошла мимо нас в другую часть дома. Через минуту включился телевизор. – Что с тобой? – спросил Дуэйн. – Ты выглядишь как-то странно.
– Небольшое головокружение. А что с этим Заком? Твоя дочь, – я еще не готов был называть этого викинга Алисон, – она кажется достаточно разумной.
– Да, – он нервно улыбнулся. – Вообще-то она хорошая девка. Такая хорошая, будто сделана не из женского материала.
– Наверно, – согласился я, хотя определение мне не очень понравилось. – Так что с этим Заком такое?
– Не нравится он мне. Странный. Слушай, мне нужно сделать кое-какую работу, но давай сперва перетащим твой стол. Или я скажу тебе, где все лежит, и ты сделаешь это сам.
Сквозь шум телевизора Дуэйн объяснил мне, где найти дверь и козлы, сказав: “Будь как дома”, – и ушел. Я смотрел через окно, как он исчез в сарае и появился вновь за штурвалом гигантского трактора. Выглядел он так же уверенно, как другой на спине лошади. Откуда-то он извлек кепку с козырьком и натянул ее, направляя трактор в сторону пшеничного поля.
Я направился на звук телевизора в неизвестную мне комнату, где скрылась Алисон Апдаль. В пору моего детства это была кладовка. Дуэйн перестроил ее – похоже, он сильно усовершенствовался со времен Волшебного Замка. Теперь комната увеличилась раза в три и была наполнена коврами и дорогой мебелью. Дочь моего кузена лежала на диване и смотрела цветной телевизор, напоминая в своих майке и джинсах тинэйджера из богатого пригорода Чикаго или Детройта. Когда я вошел, она не подняла глаз, погруженная в какие-то мысли.
– Какая красивая комната, – сказал я. – Я раньше ее не видел.
– Тут воняет, – она по-прежнему смотрела в телевизор, где Фред Астор мчался в машине.
– Это просто запах новизны, – сказал я и получил в ответ взгляд. Но не больше. Она коротко фыркнула и снова уткнулась в экран.
– Про что фильм?
– “На берегу”. Здорово, – она согнала с ноги муху. – Хотите посмотреть?
– Не откажусь, – я уселся в большое удобное кресло и некоторое время молча наблюдал за ней. Она начала качать ногой, потом заговорила:
– Это про конец света. Зак хотел, чтобы я посмотрела. Он уже видел это раньше. Вы живете в Нью-Йорке?
– На Лонг-Айленде.
– Значит, в Нью-Йорке. Я хочу туда съездить. Там все начнется.
– Что?
– Зак говорит, что все скоро кончится. Может, бросят бомбу, может, будет землетрясение, неважно; но все говорят, что это начнется в Нью-Йорке. Только это не так. Все начнется здесь. Зак говорит, что весь Средний Запад будет завален трупами.
Я сказал, что, похоже, Зак настоящий пророк. Она выпрямилась, на миг оторвавшись от экрана. Глаза ее расширились.
– Знаете, что нашли в Ардене на свалке пару лет назад? Я как раз пошла в старшие классы. Две головы в бумажных пакетах. Женские. Так и не нашли, чьи они. Зак говорит, что это знак.
– Знак чего?
– Что это начинается. Скоро не станет никаких школ, никакой армии, никакого правительства. Никакого такого дерьма. Будет только смерть. Долго, как при Гитлере.
Я видел, что она хочет меня шокировать.
– Понятно, почему Зак так не нравится твоему отцу.
Она снова уставилась в экран.
– Ты, должно быть, знала девочку, которую убили. Она вскинула голову.
– Конечно, знала. Это ужасно.
– Может, это улучшит твою теорию.
– Не надо об этом, – викинг опять бросил на меня испуганный взгляд.
– Мне нравится твое имя, – на самом деле, несмотря на грубость, она начинала мне нравиться. Не обладая очарованием своей крестницы, она сохранила ее энергию.
– Ага.
– Тебя назвали в честь кого-нибудь?
– Не знаю, и меня это не волнует. Ясно? Разговор, по-видимому, был закончен. Она отвернулась к экрану, где Грегори Пек и Ава Гарднер, взявшись за руки, шли по полю с таким видом, будто тоже считали конец света неплохой идеей. Прежде чем я успел выйти из комнаты, она заговорила опять:
– Вы ведь не женаты?
– Нет.
– А раньше были?
Я напомнил, что она присутствовала на моей свадьбе. Она снова посмотрела на меня, игнорируя выпяченную челюсть Грегори Пека и вздымающуюся грудь Авы Гарднер.
– Вы что, развелись? Почему?
– Моя жена умерла.
– Тьфу ты! Это было самоубийство? Вы переживали?
– Это был несчастный случай. Да, я переживал, но не потому, почему ты думаешь. Мы к этому времени уже не жили вместе. Я переживал оттого, что близкий мне человек погиб так нелепо.
Она повернулась ко мне резко, почти сексуально – я, казалось, ощутил, как у меня поднимается температура, и почувствовал запах крови.
– А кто кого оставил – вы ее или она вас? – она села на диване, глядя на меня своими глазами цвета морской волны. Я оказался более интересным зрелищем, чем кино.
– Не думаю, что это так важно. И что это твое дело.
– Она вас, – сказано с ударением.
– Может, мы оставили друг друга.
– Вы не думаете, что она заслужила то, что с ней случилось?
– Конечно, нет.
– А мой отец так подумал бы, – я почувствовал к ней жалость. Всю жизнь она прожила с отцовской подозрительностью к женщинам. – И Зак тоже.
– Ну, люди иногда могут удивлять.
– Ха! – это были ее последние слова. Она откинулась на диван и опять углубилась в фильм. Моя аудиенция была окончена. Маленькая королева викингов отпускала меня с миром.
Я вышел и отправился в подвал. Открыв дверь, я повернул выключатель, но лампочка осветила только деревянную лестницу. Внизу лежала темнота. Я осторожно начал спускаться.
* * *
Мне все еще казалось, что я приехал к Дуэйну не затем, чтобы обсуждать бредовые теории его дочери. Но я слышал от своих студентов – особенно от студенток – и более странные предположения. Сейчас, когда я спускался в подвал, я подумал, что Дуэйн уже слышал это все не раз, потому и считал Зака странным. Я склонен был с ним согласиться. Но мне лучше было не углубляться в семейные проблемы Апдалей, коль скоро меня в первую очередь волновали моя работа... и Алисон Грининг.
Забинтованная левая рука наткнулась на что-то твердое и тут же заныла. Помогая правой, я нащупал деревянную рукоять того, что через мгновение оказалось топором. Он едва не упал со стены мне на ногу. Ощупывая стену, я обнаружил еще рукоятки, но к тому времени мои глаза уже начали привыкать к темноте, и я разглядел, что рукоятки принадлежат лопатам и прочим мирным предметам. Петляя среди мешков с цементом и удобрениями, я увидел вдоль стены ряд предметов, похожих на высохшие мумии карликов, и понял, что это ружья в чехлах. У начала ряда стояли коробки патронов. Потом я увидел то, что искал. У стены стояла старая тяжелая дверь – идеальная крышка стола. На ней торчали ручки, но их можно было легко снять. Может, Дуэйну они понадобятся – красивые стеклянные ручки с гранеными верхушками. Рядом были составлены вместе двое козел, похожие на совокупляющихся насекомых. И там же – штабель бутылок из-под кока-колы, старый вариант на восемь унций.
Я подумал, не позвать ли на помощь Алисон Апдаль, но решил, что справлюсь сам. Это было утро ошибок, и я не хотел совершить еще одну и разрушить хрупкий мир между нами. Поэтому сперва я вынес на поверхность козлы, а потом вернулся за дверью.
Тащить тяжелый кусок дерева было трудно, но я умудрился поднять дверь по лестнице, не сшибив ни одного топора и не разбив ни одной бутылки. Где-то посередине лестницы я пожалел, что не позвал Алисон – в груди у меня будто билась умирающая рыба, больная рука немилосердно ныла. Кое-как я вытащил дверь наверх, проволок по линолеуму коридора и вместе с ней вывалился на улицу. Я вспотел и тяжело дышал. Вытирая пот рукавом, я с неудовольствием разглядывал дверь, на белой поверхности которой оставили следы пауки, древоточцы и пыль.
Решение проблемы – садовый шланг – лежало у моих ног. Я поливал дверь, пока она вновь не стала белой. Руки у меня почернели, рубашка пришла в негодность, но я просто подставил сперва руки по очереди, а потом и лицо под струю холодной воды, стараясь не мочить бинт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36