Джеки Лоррейн устроилась рядом, внимательно изучая меня колдовскими глазами.
— Если кто-то и уволок пьесу Рейфа, то, должно быть, успел вернуть вовремя, до открытия сезона на Бродвее?
— Нет, ее стащили, чтобы кто-то другой мог сделать копию и таким образом получить материал для шантажа, — пояснил я. — Теперь они предложили Кендаллу выбрать: либо заплатить огромную сумму, либо доказывать в суде, что он не плагиатор.
— По-моему, все это ужасно нелепо! — Она засмеялась было, но тут же посерьезнела. — И все же, насколько я понимаю, вы говорите правду...
— Естественно, — буркнул я. — Иначе зачем бы я пришел сюда?
Она глубоко вздохнула, гигантский подсолнух на груди мигом расплылся, утратив привычные очертания.
— Вот уже не знаю... — В ее глазах вспыхнул чуть насмешливый огонек. — Но, пожалуй, я бы сумела отыскать пару довольно веских причин.
Я не стал говорить, что обе они сейчас у меня перед носом. Зачем впадать в вульгарность.
— Давайте пока ограничимся Кендаллом и его проблемами, коль скоро вы крупная специалистка по таковым.
— Я под подозрением только потому, что жила в доме в то время, когда это произошло? — Она нахмурилась. — И кто же упомянул имя Джеки Лоррейн?
Не успел я раскрыть рот, как она прижала палец к моим губам:
— Давайте-ка я сама отгадаю. У меня только одно предположение: милая маленькая Антония, верно?
— В самую точку.
— Это было нетрудно! — Она мрачно усмехнулась, и уголки губ поползли вниз. — Антония никогда и мысли не допускала, что в жизни ее папочки может появиться другая женщина. По ее мнению, он в этом не нуждается.
— Вы ее не устраивали? Она была против?
— Господи, вы все ловите на лету, Рик Холман. — Длинные ресницы пару раз одобрительно затрепетали. — Разумеется, Антония была вне себя, но у нее хватило сообразительности не показывать этого в присутствии папеньки. Вот когда мы оставались вдвоем, все сразу же менялось. — Немного помолчав, она тихонечко вздохнула. — Так что, мне выпала роль главного злодея?
— Не более чем любому, кто жил тогда у Кендалла, — честно ответил я. — Кендалл поручил мне попытаться урезонить вымогателя, а сделать это можно, только разыскав в доме его сообщника, укравшего копию пьесы. Это было сделано либо ради денег, либо в отместку, либо ради того и другого сразу. Единственное, что мне известно о Кендалле, — это его репутация хорошего драматурга. Может быть, вы сумеете мне помочь, рассказав о Кендалле-человеке.
— Приходите как-нибудь еще, когда выпадет свободная неделька. — Она лукаво улыбнулась. — Вообще-то, думается, я сумею набросать портрет, но сперва мне необходимо выпить. А вы как насчет этого?
— Я думал, вы уже никогда об этом не спросите, — с благодарностью ответствовал я.
Джеки приготовила напитки на мраморной доске бара, потом отнесла их к кушетке и снова уселась.
— Я из тех девушек, которым необходимо, чтобы их постоянно любили, — доверительно сообщила она.
Я поглядел на подсолнух, вновь расцветший на ее левой груди, и пробормотал:
— Вряд ли у вас с этим могут быть сложности.
— Это слабость! — Она отпила немного скотча и жалобно улыбнулась мне. — По большей части я выбираю совсем не того, кого следовало бы: всяких грубиянов вроде Тони Алтино и ему подобных. Рейф Кендалл был буквально создан для меня, и, будь у меня такая возможность, я бы любила его до конца своих дней. Но ничего не вышло, поскольку его милашка доченька разделалась со мной черт знает как!
— А именно?
— Однажды вечером, когда Рейф закончил пьесу, из Нью-Йорка прилетел его продюсер. Рейф отвез их с Майлзом Хилланом обедать в Чейзенс. Два приживальщика тоже куда-то ушли, в доме остались только мы с Антонией. Она пригласила на вечер своего приятеля, и мы втроем очень весело посидели за столом. Я по наивности вообразила, что, возможно, Антония изменила дурное отношение ко мне либо не хочет затевать свару при этом парне. Мне он показался не парой для нее, настоящее дитя притонов, не обученное даже вести себя за столом, но мальчик старался быть милым и внимательным, так что я воспрянула духом. — Джеки скривилась — очевидно, воспоминания не доставляли ей особой радости. — Мы много пили и за обедом и после него. Видимо, кто-то из них подсыпал в мой бокал снотворное, а то и кое-что похуже, потому как я полностью отключилась там же, в гостиной. А проснулась в своей комнате, в одной постели с приятелем Антонии. Оба — совершенно голые. В дверях стоял Рейф и смотрел на нас. По выражению его лица я поняла, что у меня нет ни единого распроклятого шанса объяснить, что произошло. Он дал нам десять минут, чтобы убраться из дому. “Приятель” слинял так поспешно, что я не успела задать ему ни одного щекотливого вопроса, ну, и мне оставалось только идти домой пешкодралом на ночь глядя.
— А как звали того приятеля?
— Какой-то Пит... — Она брезгливо скривила губы. — Фамилию при мне, кажется, вообще не упоминали.
— Вы собирались рассказать мне о Рейфе Кендалле, — напомнил я.
— Верно... До сих пор не понимаю, как у чудного малого вроде Рейфа могла родиться такая стервозная дочь. Что можно сказать про Рейфа? В жизни своей не встречала более милого и доброго человека. Он блестящий драматург и обожает свою работу. Он увлечен ею. Полагаю, от коммерческих успехов у Рейфа все еще слегка кружится голова. Может, именно из-за этого он позволяет двум прихлебателям так безбожно себя доить?
— То есть будущему поэту и неудавшемуся актеру? — уточнил я. — Толботу и Эшберри? Она кивнула:
— Рейф почему-то вообразил, будто обязан их содержать. Понимаете, для него это что-то вроде заклятия: кто-то скрещивает пальцы, чтобы отвести беду, кто-то стучит по дереву, а Рейф кормит паразитов. Он отлично знает, что ни у того, ни у другого нет настоящего таланта, но упрямо делает вид, будто верит в них. А пиявки и рады иметь даровую крышу над головой и тратить его деньги!
— А как они, по-вашему, относятся к Рейфу?
— Как содержанки, которым не надо ничего предпринимать для сохранения теплого местечка. Оба ребячливы и раздражительны и ведут себя с Рейфом как двое испорченных детишек, если не хуже!
— Кто-нибудь из них способен выкрасть копию его пьесы, или саму пьесу, или участвовать в разработке этого вымогательского плана?
— Несомненно, — не раздумывая заявила она. — Хотя не думаю, что у кого-то из этой парочки хватило бы мозгов все придумать и организовать с самого начала. Что касается кражи, то это давно стало их второй натурой. Было время, когда я воображала, будто они просиживают ночи напролет, придумывая благовидный предлог вытянуть из Рейфа очередные пятьдесят долларов. Поверите ли, когда кто-то из прихлебателей входил в комнату, меня передергивало от омерзения. — Джеки допила свой скотч и довольно долго разглядывала пустой бокал. — Знаете, очень странно вот так рассуждать о Рейфе. Я не видела его почти год, но наш разговор пробудил чувства, которые, казалось, уже давно умерли во мне. Как говорится, заныла старая рана... Доктор, как насчет лекарства?
— Антония — стопроцентная стерва и ни перед чем не останавливается, лишь бы не подпустить к отцу других женщин, — задумчиво пробормотал я. — Толбот и Эшберри — пара беспринципных попрошаек, готовых, по всей вероятности, на любую подлость ради денег. Возможно, они люто завидуют Кендаллу и мечтают сравняться с ним. Таким образом, остаетесь только вы с Майлзом Хилланом.
— Я Майлзу очень не нравилась, а он — мне. Он неприятный тип, — быстро ответила Джеки. — Но Майлз — менеджер Рейфа и, по всей вероятности, получает какой-то процент с доходов. Хиллан не женат, но создавалось впечатление, что он куда больше заинтересован в доходах Рейфа, нежели сам Рейф. Возможно, ему необходимо быстро сколотить капитал, чтобы скрыть какие-то тайные грехи или пороки? Вот только я понятия не имею, есть ли у Майлза Хиллана тайные грехи.
— Хорошо, спасибо, — сказал я, протягивая пустой бокал. — Операция закончена, доктор прописывает вторую порцию спиртного как лучшее средство для исцеления старых ран.
— Вы замечательный врач! — Она вложила свой бокал в мою руку. — Вам и готовить лекарство.
Я отнес бокалы к бару и вновь их наполнил, а когда вернулся к кушетке Джеки, вдруг почувствовал, что мысли ее витают где-то далеко.
— Спасибо, — пробормотала она, забирая бокал. Я снова сел рядом.
— Я тут задумалась. Это был никуда не годный год, понимаете? Три месяца после Рейфа — никого, затем шесть месяцев — болван Алтино, потом — снова пусто. Этак девушка может совсем потерять веру в себя. Как вы считаете, может, имеет смысл выбрать мужчину другого типа? Кого-то потверже. Парня, который знает, чего он хочет, уверен в себе и не сомневается, что своего достигнет. Человека, который думает, что неврозы растут в саду! Возможно, кого-то вроде вас, Рик Холман?
— Чтобы меня любили за подобные качества? Это было бы нечто новенькое! Боюсь, я бы даже занервничал.
— Ну, к неврастеникам-то вы явно не относитесь, — с уверенностью заявила она. — Просто вы не хотели связываться с женщинами, верно? — Ее колдовские глаза на мгновение блеснули. — Но никто и не говорит, что вы свяжете себя хоть в малейшей мере. Речь идет всего-навсего о небольшом эксперименте, своего рода проверке, а потом мы оба поймем, “звякнуло” что-то между нами или нет. — Она лениво улыбнулась, но в глазах заполыхал хищный огонь. — Если не “звякнет”, никто от этого не пострадает, верно?
Джеки аккуратно опустила бокал на маленький столик возле кушетки, потом поднялась с заученной медлительностью. Все колокольчики на браслете зазвенели, когда она закинула руки за голову, потянувшись к застежке на хомутике. Дальнейшее можно с полным основанием назвать разновидностью стриптиза. В конечном итоге блуза плавно соскользнула до колен, и Джеки предстала моим глазам обнаженной, не считая белых кружевных трусиков с золотистым подсолнухом на левом бедре. Коралловые бутоны, венчавшие высокую грудь, нежно подрагивали, стоило ей чуть-чуть шевельнуться.
— Это вас пугает? — слегка севшим голосом осведомилась Джеки. — Я имею в виду перспективу познакомиться поближе.
— В данный момент не могу представить ничего лучше. Одно меня несколько тревожит: если ничего не получится, как бы не стать очередным клоуном, подсоединенным к проводам вашего звонка.
— Вы шутите? — растерянно спросила Джеки, машинально оглаживая бедра.
— Давайте скажем так: я немного озадачен... Пару минут назад вы говорили, что Рейф Кендалл создан для вас и вы готовы любить его до гроба. Меня вы знаете минут пятнадцать и все же хотите совместно прыгнуть в постель, чтобы выяснить, “звякнем” мы или нет.
— Вы хладнокровный мерзавец, Рик Холман! — И она с горящими глазами двинулась ко мне. — Перестаньте умничать хоть на минутку, давайте немного расслабимся, а?
— Сначала скажите мне кое-что. Какие вопросы вас тревожат?
Она замерла:
— О чем это вы?
— Я имею в виду вопросы, которых еще не задал, — терпеливо объяснил я. — Они вас настолько пугают, что вы предпочитаете уложить меня в постель, лишь бы не отвечать на них.
— Вы с ума сошли! — Джеки собиралась топнуть ногой, но, видимо, оценив, как это отразится на ее внешности, успела остановиться как раз вовремя. — Вы очаровали меня, мне казалось, что я понравилась вам, а наилучший способ выяснять... — Она замолчала.
— Послушать ваши рассуждения, так именно у вас есть все основания помочь шантажистам, — заметил я. — Это превосходная возможность отомстить Антонии за нанесенную обиду и наказать Кендалла за то, что поверил дочке, а не вам!
Лицо Джеки окаменело.
— Так, по-вашему, я могла бы украсть новую пьесу Рейфа только для того, чтобы... — Она влепила мне пощечину, звонкую, как первый залп ружейного салюта. — Ну ты и дерьмо!
— Вы знаете парня по имени Боулер? — спросил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
— Если кто-то и уволок пьесу Рейфа, то, должно быть, успел вернуть вовремя, до открытия сезона на Бродвее?
— Нет, ее стащили, чтобы кто-то другой мог сделать копию и таким образом получить материал для шантажа, — пояснил я. — Теперь они предложили Кендаллу выбрать: либо заплатить огромную сумму, либо доказывать в суде, что он не плагиатор.
— По-моему, все это ужасно нелепо! — Она засмеялась было, но тут же посерьезнела. — И все же, насколько я понимаю, вы говорите правду...
— Естественно, — буркнул я. — Иначе зачем бы я пришел сюда?
Она глубоко вздохнула, гигантский подсолнух на груди мигом расплылся, утратив привычные очертания.
— Вот уже не знаю... — В ее глазах вспыхнул чуть насмешливый огонек. — Но, пожалуй, я бы сумела отыскать пару довольно веских причин.
Я не стал говорить, что обе они сейчас у меня перед носом. Зачем впадать в вульгарность.
— Давайте пока ограничимся Кендаллом и его проблемами, коль скоро вы крупная специалистка по таковым.
— Я под подозрением только потому, что жила в доме в то время, когда это произошло? — Она нахмурилась. — И кто же упомянул имя Джеки Лоррейн?
Не успел я раскрыть рот, как она прижала палец к моим губам:
— Давайте-ка я сама отгадаю. У меня только одно предположение: милая маленькая Антония, верно?
— В самую точку.
— Это было нетрудно! — Она мрачно усмехнулась, и уголки губ поползли вниз. — Антония никогда и мысли не допускала, что в жизни ее папочки может появиться другая женщина. По ее мнению, он в этом не нуждается.
— Вы ее не устраивали? Она была против?
— Господи, вы все ловите на лету, Рик Холман. — Длинные ресницы пару раз одобрительно затрепетали. — Разумеется, Антония была вне себя, но у нее хватило сообразительности не показывать этого в присутствии папеньки. Вот когда мы оставались вдвоем, все сразу же менялось. — Немного помолчав, она тихонечко вздохнула. — Так что, мне выпала роль главного злодея?
— Не более чем любому, кто жил тогда у Кендалла, — честно ответил я. — Кендалл поручил мне попытаться урезонить вымогателя, а сделать это можно, только разыскав в доме его сообщника, укравшего копию пьесы. Это было сделано либо ради денег, либо в отместку, либо ради того и другого сразу. Единственное, что мне известно о Кендалле, — это его репутация хорошего драматурга. Может быть, вы сумеете мне помочь, рассказав о Кендалле-человеке.
— Приходите как-нибудь еще, когда выпадет свободная неделька. — Она лукаво улыбнулась. — Вообще-то, думается, я сумею набросать портрет, но сперва мне необходимо выпить. А вы как насчет этого?
— Я думал, вы уже никогда об этом не спросите, — с благодарностью ответствовал я.
Джеки приготовила напитки на мраморной доске бара, потом отнесла их к кушетке и снова уселась.
— Я из тех девушек, которым необходимо, чтобы их постоянно любили, — доверительно сообщила она.
Я поглядел на подсолнух, вновь расцветший на ее левой груди, и пробормотал:
— Вряд ли у вас с этим могут быть сложности.
— Это слабость! — Она отпила немного скотча и жалобно улыбнулась мне. — По большей части я выбираю совсем не того, кого следовало бы: всяких грубиянов вроде Тони Алтино и ему подобных. Рейф Кендалл был буквально создан для меня, и, будь у меня такая возможность, я бы любила его до конца своих дней. Но ничего не вышло, поскольку его милашка доченька разделалась со мной черт знает как!
— А именно?
— Однажды вечером, когда Рейф закончил пьесу, из Нью-Йорка прилетел его продюсер. Рейф отвез их с Майлзом Хилланом обедать в Чейзенс. Два приживальщика тоже куда-то ушли, в доме остались только мы с Антонией. Она пригласила на вечер своего приятеля, и мы втроем очень весело посидели за столом. Я по наивности вообразила, что, возможно, Антония изменила дурное отношение ко мне либо не хочет затевать свару при этом парне. Мне он показался не парой для нее, настоящее дитя притонов, не обученное даже вести себя за столом, но мальчик старался быть милым и внимательным, так что я воспрянула духом. — Джеки скривилась — очевидно, воспоминания не доставляли ей особой радости. — Мы много пили и за обедом и после него. Видимо, кто-то из них подсыпал в мой бокал снотворное, а то и кое-что похуже, потому как я полностью отключилась там же, в гостиной. А проснулась в своей комнате, в одной постели с приятелем Антонии. Оба — совершенно голые. В дверях стоял Рейф и смотрел на нас. По выражению его лица я поняла, что у меня нет ни единого распроклятого шанса объяснить, что произошло. Он дал нам десять минут, чтобы убраться из дому. “Приятель” слинял так поспешно, что я не успела задать ему ни одного щекотливого вопроса, ну, и мне оставалось только идти домой пешкодралом на ночь глядя.
— А как звали того приятеля?
— Какой-то Пит... — Она брезгливо скривила губы. — Фамилию при мне, кажется, вообще не упоминали.
— Вы собирались рассказать мне о Рейфе Кендалле, — напомнил я.
— Верно... До сих пор не понимаю, как у чудного малого вроде Рейфа могла родиться такая стервозная дочь. Что можно сказать про Рейфа? В жизни своей не встречала более милого и доброго человека. Он блестящий драматург и обожает свою работу. Он увлечен ею. Полагаю, от коммерческих успехов у Рейфа все еще слегка кружится голова. Может, именно из-за этого он позволяет двум прихлебателям так безбожно себя доить?
— То есть будущему поэту и неудавшемуся актеру? — уточнил я. — Толботу и Эшберри? Она кивнула:
— Рейф почему-то вообразил, будто обязан их содержать. Понимаете, для него это что-то вроде заклятия: кто-то скрещивает пальцы, чтобы отвести беду, кто-то стучит по дереву, а Рейф кормит паразитов. Он отлично знает, что ни у того, ни у другого нет настоящего таланта, но упрямо делает вид, будто верит в них. А пиявки и рады иметь даровую крышу над головой и тратить его деньги!
— А как они, по-вашему, относятся к Рейфу?
— Как содержанки, которым не надо ничего предпринимать для сохранения теплого местечка. Оба ребячливы и раздражительны и ведут себя с Рейфом как двое испорченных детишек, если не хуже!
— Кто-нибудь из них способен выкрасть копию его пьесы, или саму пьесу, или участвовать в разработке этого вымогательского плана?
— Несомненно, — не раздумывая заявила она. — Хотя не думаю, что у кого-то из этой парочки хватило бы мозгов все придумать и организовать с самого начала. Что касается кражи, то это давно стало их второй натурой. Было время, когда я воображала, будто они просиживают ночи напролет, придумывая благовидный предлог вытянуть из Рейфа очередные пятьдесят долларов. Поверите ли, когда кто-то из прихлебателей входил в комнату, меня передергивало от омерзения. — Джеки допила свой скотч и довольно долго разглядывала пустой бокал. — Знаете, очень странно вот так рассуждать о Рейфе. Я не видела его почти год, но наш разговор пробудил чувства, которые, казалось, уже давно умерли во мне. Как говорится, заныла старая рана... Доктор, как насчет лекарства?
— Антония — стопроцентная стерва и ни перед чем не останавливается, лишь бы не подпустить к отцу других женщин, — задумчиво пробормотал я. — Толбот и Эшберри — пара беспринципных попрошаек, готовых, по всей вероятности, на любую подлость ради денег. Возможно, они люто завидуют Кендаллу и мечтают сравняться с ним. Таким образом, остаетесь только вы с Майлзом Хилланом.
— Я Майлзу очень не нравилась, а он — мне. Он неприятный тип, — быстро ответила Джеки. — Но Майлз — менеджер Рейфа и, по всей вероятности, получает какой-то процент с доходов. Хиллан не женат, но создавалось впечатление, что он куда больше заинтересован в доходах Рейфа, нежели сам Рейф. Возможно, ему необходимо быстро сколотить капитал, чтобы скрыть какие-то тайные грехи или пороки? Вот только я понятия не имею, есть ли у Майлза Хиллана тайные грехи.
— Хорошо, спасибо, — сказал я, протягивая пустой бокал. — Операция закончена, доктор прописывает вторую порцию спиртного как лучшее средство для исцеления старых ран.
— Вы замечательный врач! — Она вложила свой бокал в мою руку. — Вам и готовить лекарство.
Я отнес бокалы к бару и вновь их наполнил, а когда вернулся к кушетке Джеки, вдруг почувствовал, что мысли ее витают где-то далеко.
— Спасибо, — пробормотала она, забирая бокал. Я снова сел рядом.
— Я тут задумалась. Это был никуда не годный год, понимаете? Три месяца после Рейфа — никого, затем шесть месяцев — болван Алтино, потом — снова пусто. Этак девушка может совсем потерять веру в себя. Как вы считаете, может, имеет смысл выбрать мужчину другого типа? Кого-то потверже. Парня, который знает, чего он хочет, уверен в себе и не сомневается, что своего достигнет. Человека, который думает, что неврозы растут в саду! Возможно, кого-то вроде вас, Рик Холман?
— Чтобы меня любили за подобные качества? Это было бы нечто новенькое! Боюсь, я бы даже занервничал.
— Ну, к неврастеникам-то вы явно не относитесь, — с уверенностью заявила она. — Просто вы не хотели связываться с женщинами, верно? — Ее колдовские глаза на мгновение блеснули. — Но никто и не говорит, что вы свяжете себя хоть в малейшей мере. Речь идет всего-навсего о небольшом эксперименте, своего рода проверке, а потом мы оба поймем, “звякнуло” что-то между нами или нет. — Она лениво улыбнулась, но в глазах заполыхал хищный огонь. — Если не “звякнет”, никто от этого не пострадает, верно?
Джеки аккуратно опустила бокал на маленький столик возле кушетки, потом поднялась с заученной медлительностью. Все колокольчики на браслете зазвенели, когда она закинула руки за голову, потянувшись к застежке на хомутике. Дальнейшее можно с полным основанием назвать разновидностью стриптиза. В конечном итоге блуза плавно соскользнула до колен, и Джеки предстала моим глазам обнаженной, не считая белых кружевных трусиков с золотистым подсолнухом на левом бедре. Коралловые бутоны, венчавшие высокую грудь, нежно подрагивали, стоило ей чуть-чуть шевельнуться.
— Это вас пугает? — слегка севшим голосом осведомилась Джеки. — Я имею в виду перспективу познакомиться поближе.
— В данный момент не могу представить ничего лучше. Одно меня несколько тревожит: если ничего не получится, как бы не стать очередным клоуном, подсоединенным к проводам вашего звонка.
— Вы шутите? — растерянно спросила Джеки, машинально оглаживая бедра.
— Давайте скажем так: я немного озадачен... Пару минут назад вы говорили, что Рейф Кендалл создан для вас и вы готовы любить его до гроба. Меня вы знаете минут пятнадцать и все же хотите совместно прыгнуть в постель, чтобы выяснить, “звякнем” мы или нет.
— Вы хладнокровный мерзавец, Рик Холман! — И она с горящими глазами двинулась ко мне. — Перестаньте умничать хоть на минутку, давайте немного расслабимся, а?
— Сначала скажите мне кое-что. Какие вопросы вас тревожат?
Она замерла:
— О чем это вы?
— Я имею в виду вопросы, которых еще не задал, — терпеливо объяснил я. — Они вас настолько пугают, что вы предпочитаете уложить меня в постель, лишь бы не отвечать на них.
— Вы с ума сошли! — Джеки собиралась топнуть ногой, но, видимо, оценив, как это отразится на ее внешности, успела остановиться как раз вовремя. — Вы очаровали меня, мне казалось, что я понравилась вам, а наилучший способ выяснять... — Она замолчала.
— Послушать ваши рассуждения, так именно у вас есть все основания помочь шантажистам, — заметил я. — Это превосходная возможность отомстить Антонии за нанесенную обиду и наказать Кендалла за то, что поверил дочке, а не вам!
Лицо Джеки окаменело.
— Так, по-вашему, я могла бы украсть новую пьесу Рейфа только для того, чтобы... — Она влепила мне пощечину, звонкую, как первый залп ружейного салюта. — Ну ты и дерьмо!
— Вы знаете парня по имени Боулер? — спросил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19