— Вы не являетесь подозреваемой...
Я повторил положенную формулу. Она выслушала меня с полнейшим равнодушием.
Задавая для разбега второстепенные, околичные вопросы, я внимательно изучал рядового Роббинз. Было ей лет двадцать, стриженые русые волосы, опрятная на вид, на редкость живые глаза, если учесть, какими были ночь и утро, — в общем, миловидная девчушка. У нее был низкий голос и южный акцент, и корни ее социально-экономического статуса до того, как она приняла присягу, находились там же. Теперь она была равноправный рядовой первого класса, смотрела сверху вниз на новобранцев и, судя по всему, ожидала повышения.
Наконец я подобрался к первому значащему вопросу:
— Вы видели капитана Кемпбелл в тот вечер?
— Она прибыла в наше караульное помещение около двадцати двух часов, разговаривала со старшим офицером.
— И вы узнали ее?
— Кто же не знает капитана Кемпбелл?
— После этого вы ее видели?
— Нет.
— Она не приезжала на ваш пост?
— Нет.
— Когда вы заступили на пост у склада боеприпасов?
— В час ноль-ноль. Смениться должна была в пять тридцать.
— Кто-нибудь еще проезжал ваш пост в промежутке между заступлением на дежурство и тем моментом, когда за вами приехал военный полицейский?
— Нет, не проезжал.
— Не слышали ли вы что-нибудь необычное?
— Да.
— Что именно?
— Филин ухал. Это не к добру. В этих местах они редко попадаются.
— Понятно.
«Эй, Синтия, берегись, нас ждут большие перемены», — сказал я себе.
— И может быть, видели что-нибудь необычное?
— Видела свет от фар.
— Каких фар?
— Думаю, фар джипа, на котором она ехала.
— В котором часу это было?
— В два семнадцать.
— Опишите подробнее, что вы видели.
— Я и говорю, видела свет фар. Машина остановилась в полумиле, потом фары выключили.
— Выключили сразу же после остановки или немного погодя?
— Сразу же после остановки. Свет качался, потом остановился и погас.
— И что вы подумали?
— Подумала, кто-то едет в моем направлении.
— Но свет остановился.
— Ага. Это было непонятно.
— Вы не догадались доложить начальству?
— Еще бы, конечно, догадалась. Позвонила по мобильному.
— Кому позвонили?
— Сержанту Хейзу. В мою смену дежурил.
— И что он сказал?
— Что красть на складе боеприпасов нечего. Можно только обчистить мой пост.
— Что вы ему ответили?
— Сказала, что-то тут не в порядке.
— А он?
— Сказал, в том месте есть сортир. Кому-нибудь понадобилось. Добавил, что какой-нибудь офицер разъезжает, посоветовал смотреть в оба. — Поколебавшись, она добавила: — Сказал, что в летние ночи народ там трахается. Это его слова.
— Само собой разумеется.
— Не люблю, когда ругаются.
— Я тоже.
Я смотрел на молодую женщину. Естественную, прямую, искреннюю — лучшего свидетеля трудно желать. К тому же наделенную даром наблюдательности, врожденным или благоприобретенным. Но очевидно, я не принадлежал к тому типу людей, которых она знала и понимала. Она охотно отвечала на мои вопросы, но от себя ничего не говорила.
— Послушайте, рядовой, вы знаете, что случилось с капитаном Кемпбелл?
Она кивнула.
— Мне дали задание найти убийцу.
— Говорят, что ее вдобавок изнасиловали.
— Вероятно... Поэтому мне нужно, чтобы вы были откровенны со мной. Рассказали бы то, о чем я не спрашиваю... Может, поделитесь своими впечатлениями, чувствами.
На ее лице показались признаки волнения, Роббинз закусила нижнюю губу, из правого глаза выкатилась слезинка.
— Я... Мне надо было пойти посмотреть, что там такое... Я могла предотвратить... Этот глупый сержант Хейз...
Она беззвучно заплакала, а я уставился на свои башмаки, потом сказал:
— Вы были обязаны оставаться на посту, пока не сменят. Вы выполняли приказ.
Роббинз немного успокоилась и сказала:
— Да, но любой хоть с капелькой здравого смысла и с оружием пошел бы посмотреть, что там происходит. И еще: фары выключили, а я стою как дурочка. И второй раз звонить в караулку побоялась. Через некоторое время увидела свет других фар. Машина остановилась, но немного погодя быстро развернулась и помчалась по дороге. Тогда я поняла: что-то случилось.
— Когда это было?
— В четыре двадцать пять.
Это совпадало со временем, когда Сент-Джон, по его словам, обнаружил тело.
— А между двумя семнадцатью и четырьмя двадцатью пятью других фар не видели?
— Не видела. Это уж потом появились другие, примерно в пять часов. Это был военный полицейский, тот, который обнаружил тело. А через пятнадцать минут приехал еще один — он-то и рассказал, что случилось.
— На таком расстоянии машины слышно?
— Нет.
— И стук дверцы тоже?
— Можно услышать, если ветер в мою сторону. Но я была против ветра.
— Вы охотитесь?
— Охочусь.
— Кого стреляете?
— Опоссумов, кроликов, белок.
— И птиц тоже?
— Не-а. Птицы мне нравятся.
Я встал.
— Благодарю, вы мне очень помогли.
— Вот уж не думаю.
— Зато я думаю. — Я пошел к двери, но обернулся. — Если я отпущу вас отсюда, обещаете, что никому ничего не расскажете?
— Я не знаю, кому я должна обещать.
— Офицеру армии Соединенных Штатов Америки.
— У вас сержантские нашивки, и я не знаю вашего настоящего имени.
— Где вы живете?
— Округ Ли, штат Алабама.
— Предоставляю вам недельный административный отпуск. Оставьте у командира свой телефон.
Я вернулся в помещение для допросов. Синтия сидела там одна, опустив голову на руки — то ли думала, то ли читала свои записи.
Мы обменялись мнениями и пришли к выводу, что убийство было совершено между двумя семнадцатью и четырьмя двадцатью пятью. Мы оба сошлись на том, что убийца — или убийцы? — приехал в джипе вместе с Энн Кемпбелл или был уже на месте преступления. Если убийца приехал в собственной машине, то заранее выключил фары или остановился на значительном расстоянии от склада боеприпасов, где стояла на посту рядовой Роббинз. Я склонялся к мысли, что Энн Кемпбелл подобрала его — или их — в условленном месте и привезла туда, где потом произошло убийство, но не исключал вероятности предварительной договоренности встретиться именно там. Случайная, оказавшаяся роковой встреча представлялась менее вероятной: если бы на Энн Кемпбелл неожиданно напали, то между остановкой машины и выключением фар прошло бы хоть несколько минут.
— Если это была условленная встреча, почему она ехала с зажженными фарами? — размышляла вслух Синтия.
— Чтобы не привлекать лишнего внимания. Да, она имела право объехать посты, но могла наткнуться на патрульную полицейскую машину, и ее спросили бы, почему капитан Кемпбелл разъезжает по территории военного городка с погашенными фарами.
— Похоже... Она наверняка знала, что рядовой Роббинз заметила ее машину. Почему бы ей было не подъехать к складу боеприпасов, поговорить с Роббинз, а уж потом ехать на свидание?
— Хороший вопрос.
— И вообще, какой смысл назначать свидание в полумиле от поста? В ее распоряжении было сто тысяч акров запретной зоны.
— Верно. Но там недалеко есть уборные с проточной водой, и Роббинз передала слова своего сержанта, что народ по ночам любит там потрахаться. Предположительно потому, что потом есть где подмыться.
— И все-таки я допускаю, что на нее напал какой-то ненормальный, который не знал, что неподалеку охраняемый объект.
— Пока видимые свидетельства это не подтверждают.
— А зачем затевать что-либо в ту ночь, когда дежуришь?
— Для остроты ощущений. Наша пострадавшая любила откалывать сексуальные номера.
— Но она честно исполняла свой воинский долг. Все остальное — в ее другой жизни.
— Вот именно, в другой... Как ты думаешь, Сент-Джон ничего не скрывает?
— Много, конечно, о постороннем распространялся, но, в сущности, рассказал все, что знает. А как Роббинз?
— От нее я узнал больше, чем она сама знает. Между прочим, недурна собой, свеженькая деревенская девчушка из Алабамы.
— Рядовой первого класса? Она тебе в правнучки годится.
— И наверное, целочка.
— Значит, бегает быстрее парней.
— Что-то мы не в настроении...
Синтия потерла виски.
— Прости, но от твоих шуточек...
— Может, тебе перекусить, а я тем временем позвоню Карлу Густаву? Если узнает о происшествии от кого-то еще, велит меня расстрелять.
— Хорошо. — Синтия поднялась. — Держи меня в курсе, Пол.
— Это зависит от герра Хеллмана.
Она ткнула пальцем мне в живот.
— От тебя зависит, от тебя. Скажи своему герру, что я тебе нужна.
— А если не нужна?
— Нужна, нужна.
Я проводил Синтию до «мустанга». Когда она села за руль, я сказал:
— Знаете, мисс, мне доставило большое удовольствие работать с вами последние шесть часов двадцать две минуты.
— Благодарю. — Она улыбнулась. — Мне и самой из всего срока доставили удовольствие минут четырнадцать... Где и когда мы встретимся?
— Здесь, в четырнадцать ноль-ноль.
Красный «мустанг» рванул со стоянки и пропал в веренице машин.
Я вернулся в здание, отыскал отведенный мне кабинет. Кент посадил меня в комнату без окон, с двумя столами, с двумя стульями, полкой для папок и достаточной площадью, чтобы поставить еще мусорную корзину.
Я сел за стол и перелистал найденную адресную книгу в твердом кожаном переплете. Потом отбросил ее и задумался — не над самим происшествием, а над его внутренней механикой, над отношениями между людьми, с ним связанными, над тем, как мне самому не попасть в сеть интриг вокруг него. И уж потом начал перебирать обстоятельства дела.
Перед тем как звонить Хеллману, надо привести в порядок факты, а версии и собственные мнения держать при себе.
Карл привык иметь дело с фактами и принимает в расчет личные оценки только в том случае, если их можно использовать против подозреваемого. Мой начальник — отнюдь не политическое животное, подспудные проблемы убийства его интересовать не будут. В административной области он исходит из того, что его сотрудники должны работать вместе, если он так прикажет. В прошлом году в Брюсселе я попросил его не посылать меня на то дело или на тот континент, где работает мисс Санхилл. Я мотивировал свою просьбу тем, что у нас не складываются личные отношения. Он не понял, о чем я говорю, но твердо пообещал, что, возможно, выкроит минутку для решения, обдумывать мою просьбу или нет.
Я снял телефонную трубку и набрал номер в Фоллз-Черч, заранее предвкушая удовольствие испортить начальнику день.
Глава 8
«Оберфюрер» оказался на месте, и секретарь-машинистка Дайан соединила меня с ним.
— Привет, Карл!
— Привет, Пол, — ответил он с легким немецким акцентом.
Отбросив любезности, я рванул с места в карьер:
— У нас здесь убийство.
— Та-ак...
— Убита дочь генерала Кемпбелла, капитан Энн Кемпбелл.
Он молчал, переваривая известие.
— Может быть, изнасилована, но наверняка подверглась сексуальным издевательствам, — продолжал я.
— В расположении части?
— Да, на одном из стрельбищ.
— Когда?
— Сегодня ночью, между двумя семнадцатью и четырьмя двадцатью пятью.
На этом информация относительно «кто?», «где?», «когда?» завершилась. Оставался трудный вопрос: «Почему?»
— Мотивы преступления?
— Неизвестны.
— Подозреваемые есть?
— Нет.
— При каких обстоятельствах?
— Потерпевшая была старшим дежурным офицером в штабе. Поехала проверять караулы... — Затем я сообщил ему кое-какие подробности, сказав, что следствие я начал благодаря настоянию полковника Кента, что встретил здесь мисс Санхилл, и мы вместе с ней осмотрели место преступления и городское жилище жертвы. Я не упомянул «комнату отдыха» в цокольном этаже, зная, что разговор могут подслушать и записать на пленку. Строго говоря, мой доклад не содержал секретной информации. А так — зачем ставить старика в неловкое положение.
Выслушав, он помолчал, потом сказал:
— Как только тело уберут, поезжайте туда вместе с мисс Санхилл и привяжите ее к земле в такое же положение и теми же самыми палаточными кольями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Я повторил положенную формулу. Она выслушала меня с полнейшим равнодушием.
Задавая для разбега второстепенные, околичные вопросы, я внимательно изучал рядового Роббинз. Было ей лет двадцать, стриженые русые волосы, опрятная на вид, на редкость живые глаза, если учесть, какими были ночь и утро, — в общем, миловидная девчушка. У нее был низкий голос и южный акцент, и корни ее социально-экономического статуса до того, как она приняла присягу, находились там же. Теперь она была равноправный рядовой первого класса, смотрела сверху вниз на новобранцев и, судя по всему, ожидала повышения.
Наконец я подобрался к первому значащему вопросу:
— Вы видели капитана Кемпбелл в тот вечер?
— Она прибыла в наше караульное помещение около двадцати двух часов, разговаривала со старшим офицером.
— И вы узнали ее?
— Кто же не знает капитана Кемпбелл?
— После этого вы ее видели?
— Нет.
— Она не приезжала на ваш пост?
— Нет.
— Когда вы заступили на пост у склада боеприпасов?
— В час ноль-ноль. Смениться должна была в пять тридцать.
— Кто-нибудь еще проезжал ваш пост в промежутке между заступлением на дежурство и тем моментом, когда за вами приехал военный полицейский?
— Нет, не проезжал.
— Не слышали ли вы что-нибудь необычное?
— Да.
— Что именно?
— Филин ухал. Это не к добру. В этих местах они редко попадаются.
— Понятно.
«Эй, Синтия, берегись, нас ждут большие перемены», — сказал я себе.
— И может быть, видели что-нибудь необычное?
— Видела свет от фар.
— Каких фар?
— Думаю, фар джипа, на котором она ехала.
— В котором часу это было?
— В два семнадцать.
— Опишите подробнее, что вы видели.
— Я и говорю, видела свет фар. Машина остановилась в полумиле, потом фары выключили.
— Выключили сразу же после остановки или немного погодя?
— Сразу же после остановки. Свет качался, потом остановился и погас.
— И что вы подумали?
— Подумала, кто-то едет в моем направлении.
— Но свет остановился.
— Ага. Это было непонятно.
— Вы не догадались доложить начальству?
— Еще бы, конечно, догадалась. Позвонила по мобильному.
— Кому позвонили?
— Сержанту Хейзу. В мою смену дежурил.
— И что он сказал?
— Что красть на складе боеприпасов нечего. Можно только обчистить мой пост.
— Что вы ему ответили?
— Сказала, что-то тут не в порядке.
— А он?
— Сказал, в том месте есть сортир. Кому-нибудь понадобилось. Добавил, что какой-нибудь офицер разъезжает, посоветовал смотреть в оба. — Поколебавшись, она добавила: — Сказал, что в летние ночи народ там трахается. Это его слова.
— Само собой разумеется.
— Не люблю, когда ругаются.
— Я тоже.
Я смотрел на молодую женщину. Естественную, прямую, искреннюю — лучшего свидетеля трудно желать. К тому же наделенную даром наблюдательности, врожденным или благоприобретенным. Но очевидно, я не принадлежал к тому типу людей, которых она знала и понимала. Она охотно отвечала на мои вопросы, но от себя ничего не говорила.
— Послушайте, рядовой, вы знаете, что случилось с капитаном Кемпбелл?
Она кивнула.
— Мне дали задание найти убийцу.
— Говорят, что ее вдобавок изнасиловали.
— Вероятно... Поэтому мне нужно, чтобы вы были откровенны со мной. Рассказали бы то, о чем я не спрашиваю... Может, поделитесь своими впечатлениями, чувствами.
На ее лице показались признаки волнения, Роббинз закусила нижнюю губу, из правого глаза выкатилась слезинка.
— Я... Мне надо было пойти посмотреть, что там такое... Я могла предотвратить... Этот глупый сержант Хейз...
Она беззвучно заплакала, а я уставился на свои башмаки, потом сказал:
— Вы были обязаны оставаться на посту, пока не сменят. Вы выполняли приказ.
Роббинз немного успокоилась и сказала:
— Да, но любой хоть с капелькой здравого смысла и с оружием пошел бы посмотреть, что там происходит. И еще: фары выключили, а я стою как дурочка. И второй раз звонить в караулку побоялась. Через некоторое время увидела свет других фар. Машина остановилась, но немного погодя быстро развернулась и помчалась по дороге. Тогда я поняла: что-то случилось.
— Когда это было?
— В четыре двадцать пять.
Это совпадало со временем, когда Сент-Джон, по его словам, обнаружил тело.
— А между двумя семнадцатью и четырьмя двадцатью пятью других фар не видели?
— Не видела. Это уж потом появились другие, примерно в пять часов. Это был военный полицейский, тот, который обнаружил тело. А через пятнадцать минут приехал еще один — он-то и рассказал, что случилось.
— На таком расстоянии машины слышно?
— Нет.
— И стук дверцы тоже?
— Можно услышать, если ветер в мою сторону. Но я была против ветра.
— Вы охотитесь?
— Охочусь.
— Кого стреляете?
— Опоссумов, кроликов, белок.
— И птиц тоже?
— Не-а. Птицы мне нравятся.
Я встал.
— Благодарю, вы мне очень помогли.
— Вот уж не думаю.
— Зато я думаю. — Я пошел к двери, но обернулся. — Если я отпущу вас отсюда, обещаете, что никому ничего не расскажете?
— Я не знаю, кому я должна обещать.
— Офицеру армии Соединенных Штатов Америки.
— У вас сержантские нашивки, и я не знаю вашего настоящего имени.
— Где вы живете?
— Округ Ли, штат Алабама.
— Предоставляю вам недельный административный отпуск. Оставьте у командира свой телефон.
Я вернулся в помещение для допросов. Синтия сидела там одна, опустив голову на руки — то ли думала, то ли читала свои записи.
Мы обменялись мнениями и пришли к выводу, что убийство было совершено между двумя семнадцатью и четырьмя двадцатью пятью. Мы оба сошлись на том, что убийца — или убийцы? — приехал в джипе вместе с Энн Кемпбелл или был уже на месте преступления. Если убийца приехал в собственной машине, то заранее выключил фары или остановился на значительном расстоянии от склада боеприпасов, где стояла на посту рядовой Роббинз. Я склонялся к мысли, что Энн Кемпбелл подобрала его — или их — в условленном месте и привезла туда, где потом произошло убийство, но не исключал вероятности предварительной договоренности встретиться именно там. Случайная, оказавшаяся роковой встреча представлялась менее вероятной: если бы на Энн Кемпбелл неожиданно напали, то между остановкой машины и выключением фар прошло бы хоть несколько минут.
— Если это была условленная встреча, почему она ехала с зажженными фарами? — размышляла вслух Синтия.
— Чтобы не привлекать лишнего внимания. Да, она имела право объехать посты, но могла наткнуться на патрульную полицейскую машину, и ее спросили бы, почему капитан Кемпбелл разъезжает по территории военного городка с погашенными фарами.
— Похоже... Она наверняка знала, что рядовой Роббинз заметила ее машину. Почему бы ей было не подъехать к складу боеприпасов, поговорить с Роббинз, а уж потом ехать на свидание?
— Хороший вопрос.
— И вообще, какой смысл назначать свидание в полумиле от поста? В ее распоряжении было сто тысяч акров запретной зоны.
— Верно. Но там недалеко есть уборные с проточной водой, и Роббинз передала слова своего сержанта, что народ по ночам любит там потрахаться. Предположительно потому, что потом есть где подмыться.
— И все-таки я допускаю, что на нее напал какой-то ненормальный, который не знал, что неподалеку охраняемый объект.
— Пока видимые свидетельства это не подтверждают.
— А зачем затевать что-либо в ту ночь, когда дежуришь?
— Для остроты ощущений. Наша пострадавшая любила откалывать сексуальные номера.
— Но она честно исполняла свой воинский долг. Все остальное — в ее другой жизни.
— Вот именно, в другой... Как ты думаешь, Сент-Джон ничего не скрывает?
— Много, конечно, о постороннем распространялся, но, в сущности, рассказал все, что знает. А как Роббинз?
— От нее я узнал больше, чем она сама знает. Между прочим, недурна собой, свеженькая деревенская девчушка из Алабамы.
— Рядовой первого класса? Она тебе в правнучки годится.
— И наверное, целочка.
— Значит, бегает быстрее парней.
— Что-то мы не в настроении...
Синтия потерла виски.
— Прости, но от твоих шуточек...
— Может, тебе перекусить, а я тем временем позвоню Карлу Густаву? Если узнает о происшествии от кого-то еще, велит меня расстрелять.
— Хорошо. — Синтия поднялась. — Держи меня в курсе, Пол.
— Это зависит от герра Хеллмана.
Она ткнула пальцем мне в живот.
— От тебя зависит, от тебя. Скажи своему герру, что я тебе нужна.
— А если не нужна?
— Нужна, нужна.
Я проводил Синтию до «мустанга». Когда она села за руль, я сказал:
— Знаете, мисс, мне доставило большое удовольствие работать с вами последние шесть часов двадцать две минуты.
— Благодарю. — Она улыбнулась. — Мне и самой из всего срока доставили удовольствие минут четырнадцать... Где и когда мы встретимся?
— Здесь, в четырнадцать ноль-ноль.
Красный «мустанг» рванул со стоянки и пропал в веренице машин.
Я вернулся в здание, отыскал отведенный мне кабинет. Кент посадил меня в комнату без окон, с двумя столами, с двумя стульями, полкой для папок и достаточной площадью, чтобы поставить еще мусорную корзину.
Я сел за стол и перелистал найденную адресную книгу в твердом кожаном переплете. Потом отбросил ее и задумался — не над самим происшествием, а над его внутренней механикой, над отношениями между людьми, с ним связанными, над тем, как мне самому не попасть в сеть интриг вокруг него. И уж потом начал перебирать обстоятельства дела.
Перед тем как звонить Хеллману, надо привести в порядок факты, а версии и собственные мнения держать при себе.
Карл привык иметь дело с фактами и принимает в расчет личные оценки только в том случае, если их можно использовать против подозреваемого. Мой начальник — отнюдь не политическое животное, подспудные проблемы убийства его интересовать не будут. В административной области он исходит из того, что его сотрудники должны работать вместе, если он так прикажет. В прошлом году в Брюсселе я попросил его не посылать меня на то дело или на тот континент, где работает мисс Санхилл. Я мотивировал свою просьбу тем, что у нас не складываются личные отношения. Он не понял, о чем я говорю, но твердо пообещал, что, возможно, выкроит минутку для решения, обдумывать мою просьбу или нет.
Я снял телефонную трубку и набрал номер в Фоллз-Черч, заранее предвкушая удовольствие испортить начальнику день.
Глава 8
«Оберфюрер» оказался на месте, и секретарь-машинистка Дайан соединила меня с ним.
— Привет, Карл!
— Привет, Пол, — ответил он с легким немецким акцентом.
Отбросив любезности, я рванул с места в карьер:
— У нас здесь убийство.
— Та-ак...
— Убита дочь генерала Кемпбелла, капитан Энн Кемпбелл.
Он молчал, переваривая известие.
— Может быть, изнасилована, но наверняка подверглась сексуальным издевательствам, — продолжал я.
— В расположении части?
— Да, на одном из стрельбищ.
— Когда?
— Сегодня ночью, между двумя семнадцатью и четырьмя двадцатью пятью.
На этом информация относительно «кто?», «где?», «когда?» завершилась. Оставался трудный вопрос: «Почему?»
— Мотивы преступления?
— Неизвестны.
— Подозреваемые есть?
— Нет.
— При каких обстоятельствах?
— Потерпевшая была старшим дежурным офицером в штабе. Поехала проверять караулы... — Затем я сообщил ему кое-какие подробности, сказав, что следствие я начал благодаря настоянию полковника Кента, что встретил здесь мисс Санхилл, и мы вместе с ней осмотрели место преступления и городское жилище жертвы. Я не упомянул «комнату отдыха» в цокольном этаже, зная, что разговор могут подслушать и записать на пленку. Строго говоря, мой доклад не содержал секретной информации. А так — зачем ставить старика в неловкое положение.
Выслушав, он помолчал, потом сказал:
— Как только тело уберут, поезжайте туда вместе с мисс Санхилл и привяжите ее к земле в такое же положение и теми же самыми палаточными кольями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68