– Он внимательно наблюдал за выражением ее лица.
– Ах, какая невинная деятельность!
– Вовсе нет, уверяю вас.
– А что насчет ценных бумаг?
– Кстати, насчет посла в Швеции я был достаточно точным. – Кэнфилд улыбнулся. – Но суть не в нем – у кого, в конце концов, нет дядюшки, занимающегося импортом-экспортом?
– Как-как? Посол в Швеции? А я думала, все началось с сенатора Браунли.
– Я его имени не называл. Это вы его назвали. Но Браунли был достаточно обеспокоен, чтобы обратиться к тем правительственным органам, кто уже имел дело с Алстером Скарлеттом.
– Я поняла... Вы работаете на Рейнольдса.
– И опять – это вы сказали, не я.
– Ладно, хватит играть словами. Значит, вы работаете на Рейнольдса?
– Между прочим, вы не следователь и я не обязан отвечать на вопросы.
– Хорошо. Вы что-то говорили о шведском после.
– А вы разве его не знаете? Вы ничего не знаете о Стокгольме?
– О Господи, да конечно же нет! Кэнфилд верил ей.
– Четырнадцать месяцев назад посол Уолтер Понд исправил в Вашингтон сообщение, что некий стокгольмский синдикат собирается выплатить тридцать миллионов долларов за пакет американских акций в случае, если их удастся переправить через границу США. Его сообщение датировано пятнадцатым мая. Судя по визе, ваш сын прибыл в Швецию десятого мая.
– Чепуха! Мой сын был там в свадебном путешествии. Что ж странного, что он завернул в Швецию?
– То-то и странно, что завернул, как вы говорите, туда в одиночестве, – его молодая жена оставалась в это время в Лондоне.
Элизабет встала.
– Это было год назад. И деньги были только обещаны...
– Посол Понд подтвердил акт приобретения этих ценных бумаг.
– Когда?
– Два месяца назад. Сразу же после исчезновения вашего сына.
Элизабет перестала, прихрамывая, расхаживать по комнате и остановилась перед Кэнфилдом.
– Прежде чем вы ушли за этим человеком, Бутройдом, я задала вам вопрос.
– Я помню. Вы предложили мне работу.
– Я смогу через вас сотрудничать с вашим агентством? Но только буду иметь дело исключительно с вами. Мы не враги. У нас с вами одна цель.
– То есть?
– Вы не могли бы сообщить начальству, что я добровольно согласилась с вами работать? И это правда, мистер Кэнфилд, чистая правда. На меня покушались. Если б не вы, я бы сейчас уже была мертва. Я – старая, до смерти напуганная женщина.
– Следовательно, вы знаете, что ваш сын жив?
– Не знаю. Но предполагаю.
– Что дает вам основания предполагать? Эти ценные бумаги?
– Я отказываюсь отвечать на вопрос.
– Тогда что?
– Сначала ответьте вы на мой вопрос. Смогу ли я использовать возможности, которыми обладает ваше агентство, но не объясняя зачем?.. А моим доверенным лицом там будете вы.
– Из чего следует, я буду представлять ваши интересы?
– Совершенно верно.
– Это возможно.
– А в Европе тоже? Вы сможете действовать и в Европе?
– У нашего агентства есть взаимные соглашения с большинством...
– Тогда выслушайте мое конкретное предложение, – прервала его Элизабет. – И между прочим, обсуждению оно не подлежит. Сто тысяч долларов. В наиболее удобной для вас форме.
Мэтью Кэнфилд поглядел на старую даму – она была абсолютно уверена в его согласии. И ему стало страшно. В сумме, названной Элизабет Скарлатти, было нечто пугающее. Он чуть слышно повторил:
– Сто тысяч...
– "И пусть пыль скроет наши следы", – процитировала Элизабет. – Соглашайтесь, мистер Кэнфилд, и радуйтесь жизни.
Кэнфилд почувствовал, что по спине у него струится пот, хотя в каюте не было жарко.
– Вы уже знаете мой ответ, – проговорил он.
– Да, знаю... И не впадайте в панику – деньги можно перевести на ваш счет без проблем. Эта сумма достаточна, чтобы ни в чем себе не отказывать, но не столь велика, чтобы вы по гроб жизни считали себя обязанным. Вот это было бы неудобно... Так на чем же мы остановились?
– То есть? Как это на чем?
– Ах да. Значит, вы подозреваете, что мой сын жив. И давайте отделим эту тему от разговора о ценных бумагах.
– Но почему?
– А потому, что с апреля по декабрь прошлого года мой сын перевел в различные банки Европы сотни тысяч долларов. Полагаю, на эти деньги он намерен жить. Я проследила путь этих денег. Точнее, работаю над этим. – Элизабет видела, что следователь ей не верит. – К сожалению, это правда, хотите верьте, хотите нет.
– Но то же касается и ценных бумаг, разве нет?
– Интересно: я говорю с человеком, которому плачу за работу, а он сомневается в том, что я говорю правду... Да я за пределами этой каюты никогда не признаю факта своей осведомленности об этих ценных бумагах.
– И снова: почему?
– Справедливый вопрос. Не думаю, что вы поймете, но постараюсь честно вам объяснить. Факт пропажи бумаг вскроется не раньше чем через год. У меня нет никаких законных оснований инспектировать фонды моего сына – да их нет ни у кого, законные основания появятся только в конце этого финансового года. Если эта история вскроется, она ударит по всей семье Скарлатти. Деловые связи Скарлатти с банками всего цивилизованного мира сразу же попадут под подозрение. А подозрения о том, что многомиллионные сделки «Скарлатти индастриз» с сотнями корпораций не подкреплены достаточными финансовыми средствами – хотя это, как вы понимаете, и неверно, – тут же вызовут страшную панику во всем деловом мире.
– А кто такой Джефферсон Картрайт? – спросил он.
– Единственный, кто, кроме меня, знал об исчезновении ценных бумаг из фондов моего сына.
– О Боже! – Кэнфилд выпрямился.
– Вы что, полагаете, именно потому его и убили?
– Да, других причин не вижу.
– Но могли быть и другие причины – это был обыкновенный бездельник и бонвиван.
Кэнфилд в упор смотрел на старую женщину.
– Так вы говорите, что он – единственный, кто знал об исчезновении ценных бумаг?
– Да.
– В таком случае, из-за этого его и убили. В ваших кругах людей не убивают за то, что они спят с чужими женами. Напротив, это удобный предлог, чтобы переспать с его женой.
– Следовательно, мистер Кэнфилд, я тоже нуждаюсь в защите.
– Что вы собираетесь делать, когда мы прибудем в Англию?
– Именно то, что я вам уже сказала, – начну с банков.
– А что вы им скажете?
– Пока не знаю. Но речь идет о значительных суммах. Деньги должны были на что-то пойти. И, как вы понимаете, их путь строго документирован – такие суммы не таскают в бумажниках и пакетах. Возможно, открыты какие-то новые счета на фиктивных лиц. Или созданы небольшие предприятия – пока не знаю. Но я знаю одно: эти деньги должны быть как-то использованы до того, как просочатся сведения о продаже бумаг.
– Господи, но ведь в Стокгольме – одном Стокгольме – он должен выручить тридцать миллионов!
– Не обязательно. Счета общей суммой в тридцать миллионов можно открыть, например, и в Швейцарии, из Стокгольма эти деньги переведут туда. И факт сделки может долго оставаться в тайне.
– А как долго?
– Пока не удостоверятся в подлинности каждого из сопровождающих сделку документов. Пока ценные бумаги не превратятся в иностранную валюту.
– Значит, вы намерены проследить путь банковских счетов?
– Это единственная отправная точка. – Элизабет Скарлатти достала из письменного стола косметичку. Вынула оттуда лист бумаги.
– Полагаю, у вас есть этот список. Прочтите и освежите в памяти. – Она протянула ему лист со списком банков, куда, по просьбе Алстера Скарлетта, банк «Уотерман траст компани» переводил деньги. Кэнфилд помнил этот список – его предоставил в распоряжение «Группы 20» генеральный прокурор.
– Да, я видел этот список, но собственного экземпляра у меня нет... Что-то около миллиона долларов?
– Вы обратили внимание на даты, когда из банков были изъяты эти суммы?
– Я помню, что последнее изъятие было сделано за две недели до того, как ваш сын и его жена вернулись в Нью-Йорк. Но пара счетов, как вижу, еще не закрыта. Здесь, в...
– Да, в Лондоне и Гааге... Но я имею в виду другое. Обратите внимание на географию. – Какую географию?
– Смотрите: все начинается в Лондоне. Потом переходит на север – в Норвегию, затем возвращается на юг, опять в Англию – на этот раз в Манчестер; снова север – Дания, юг – Марсель, запад – Испания, Португалия, северо-восток – Берлин, снова юг – Каир; на северо-запад, через Италию, Рим, мы переходим на Балканы, возвращаемся на запад – в Швейцарию. Вот как все происходило. В этом должен быть определенный смысл.
– Но какой, мадам Скарлатти?
– Разве вас ничего не удивляет?
– Ну, ваш сын отправился в свадебное путешествие, я не знаю, каков в вашем кругу традиционный маршрут свадебных путешествий. Люди моего круга ездят на Ниагарский водопад.
– И тем не менее это не совсем обычный маршрут.
– Все равно не понимаю.
– Ладно, постараюсь объяснить вам это подоходчивее. Вот, например, вы решили совершить развлекательную поездку. Вы живете в Вашингтоне. Куда вы отправитесь? Наверняка не по маршруту Вашингтон – Нью-Йорк – Балтимор, со следующей остановкой в Бостоне. Зачем вам такая развлекательная поездка?
– Да, удовольствия от такой поездки маловато.
– Вот и мой сын: он передвигался с места на место внутри определенного полукружья. И самая большая сумма была изъята в месте совсем не том, где, по логике его передвижений, она должна была быть изъята. А в то место, конечную точку своего путешествия, он, следуя опять же географической логике, должен был попасть на несколько месяцев раньше.
Кэнфилд смотрел в список и отчаянно пытался понять, о какой такой географической логике говорит Элизабет.
– Не трудитесь, мистер Кэнфилд. Я знаю, где это место, в Германии. Небольшой городок на юге. Он называется Тассинг... Но почему, почему?
Часть вторая
Глава 22
Второй и третий дни путешествия прошли спокойно. Качка прекратилась, и самочувствие пассажиров в первом классе «Кальпурнии» улучшилось. Однако весть о гибели господина Бутройда пагубно сказалась на настроении пассажиров. Миссис Бутройд пребывала в своей каюте под неусыпным присмотром корабельного врача и медсестер: когда ей сообщили, что случилось с мужем, она впала в истерику, поэтому врачу пришлось дать ей изрядную дозу успокоительного.
На третий день она почувствовала себя лучше, мало-помалу жизнь на корабле вошла в нормальную колею.
Элизабет Уикхем Скарлатти и Кэнфилд условились встречаться только за завтраком, обедом и ужином. Однако ровно в десять тридцать вечера он являлся к ней в каюту и, так сказать, заступал на дежурство, дабы защитить мадам Скарлатти, если кто-то попытается довершить дело, начатое Бутройдом. Эти вечерние бдения явно шли во вред здоровью Кэнфилда.
– Будь я на сто лет моложе, вы вполне могли бы сойти за одного из тех любезных господ, которые оказывают известного рода услуги перезрелым искательницам приключений.
– Если бы вы соизволили потратить небольшую часть вашего знаменитого состояния на собственный океанский лайнер, мне не пришлось бы сейчас сидеть с вами тут ночи напролет.
Эти поздние беседы служили еще одной цели: Элизабет и Кэнфилд более или менее согласовали свои дальнейшие действия. Кроме того, они деликатно обсудили обязанности Кэнфилда в роли помощника Элизабет Скарлатти.
– Вы, конечно, понимаете, – заявила Элизабет, – что ваши действия не должны причинять ущерб правительству или подрывать его репутацию. Не стану я и принуждать вас действовать вопреки собственной совести – в том, что совесть все-таки существует, я не сомневаюсь.
– Ну да, а что вредно или полезно, решаете только вы, не так ли?
– В известной степени, да. Мне кажется, я достаточно компетентна в подобного рода вопросах.
– А что будет, если я не соглашусь с вами?
– Однако, чтобы перейти мост, сначала нужно к нему подойти.
– О, вы гениально выразились!
По мысли Элизабет Скарлатти, Мэтью Кэнфилд по-прежнему должен будет посылать свои отчеты в Вашингтон, в «Группу 20», но с одной поправкой – предварительно получив добро от нее самой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Ах, какая невинная деятельность!
– Вовсе нет, уверяю вас.
– А что насчет ценных бумаг?
– Кстати, насчет посла в Швеции я был достаточно точным. – Кэнфилд улыбнулся. – Но суть не в нем – у кого, в конце концов, нет дядюшки, занимающегося импортом-экспортом?
– Как-как? Посол в Швеции? А я думала, все началось с сенатора Браунли.
– Я его имени не называл. Это вы его назвали. Но Браунли был достаточно обеспокоен, чтобы обратиться к тем правительственным органам, кто уже имел дело с Алстером Скарлеттом.
– Я поняла... Вы работаете на Рейнольдса.
– И опять – это вы сказали, не я.
– Ладно, хватит играть словами. Значит, вы работаете на Рейнольдса?
– Между прочим, вы не следователь и я не обязан отвечать на вопросы.
– Хорошо. Вы что-то говорили о шведском после.
– А вы разве его не знаете? Вы ничего не знаете о Стокгольме?
– О Господи, да конечно же нет! Кэнфилд верил ей.
– Четырнадцать месяцев назад посол Уолтер Понд исправил в Вашингтон сообщение, что некий стокгольмский синдикат собирается выплатить тридцать миллионов долларов за пакет американских акций в случае, если их удастся переправить через границу США. Его сообщение датировано пятнадцатым мая. Судя по визе, ваш сын прибыл в Швецию десятого мая.
– Чепуха! Мой сын был там в свадебном путешествии. Что ж странного, что он завернул в Швецию?
– То-то и странно, что завернул, как вы говорите, туда в одиночестве, – его молодая жена оставалась в это время в Лондоне.
Элизабет встала.
– Это было год назад. И деньги были только обещаны...
– Посол Понд подтвердил акт приобретения этих ценных бумаг.
– Когда?
– Два месяца назад. Сразу же после исчезновения вашего сына.
Элизабет перестала, прихрамывая, расхаживать по комнате и остановилась перед Кэнфилдом.
– Прежде чем вы ушли за этим человеком, Бутройдом, я задала вам вопрос.
– Я помню. Вы предложили мне работу.
– Я смогу через вас сотрудничать с вашим агентством? Но только буду иметь дело исключительно с вами. Мы не враги. У нас с вами одна цель.
– То есть?
– Вы не могли бы сообщить начальству, что я добровольно согласилась с вами работать? И это правда, мистер Кэнфилд, чистая правда. На меня покушались. Если б не вы, я бы сейчас уже была мертва. Я – старая, до смерти напуганная женщина.
– Следовательно, вы знаете, что ваш сын жив?
– Не знаю. Но предполагаю.
– Что дает вам основания предполагать? Эти ценные бумаги?
– Я отказываюсь отвечать на вопрос.
– Тогда что?
– Сначала ответьте вы на мой вопрос. Смогу ли я использовать возможности, которыми обладает ваше агентство, но не объясняя зачем?.. А моим доверенным лицом там будете вы.
– Из чего следует, я буду представлять ваши интересы?
– Совершенно верно.
– Это возможно.
– А в Европе тоже? Вы сможете действовать и в Европе?
– У нашего агентства есть взаимные соглашения с большинством...
– Тогда выслушайте мое конкретное предложение, – прервала его Элизабет. – И между прочим, обсуждению оно не подлежит. Сто тысяч долларов. В наиболее удобной для вас форме.
Мэтью Кэнфилд поглядел на старую даму – она была абсолютно уверена в его согласии. И ему стало страшно. В сумме, названной Элизабет Скарлатти, было нечто пугающее. Он чуть слышно повторил:
– Сто тысяч...
– "И пусть пыль скроет наши следы", – процитировала Элизабет. – Соглашайтесь, мистер Кэнфилд, и радуйтесь жизни.
Кэнфилд почувствовал, что по спине у него струится пот, хотя в каюте не было жарко.
– Вы уже знаете мой ответ, – проговорил он.
– Да, знаю... И не впадайте в панику – деньги можно перевести на ваш счет без проблем. Эта сумма достаточна, чтобы ни в чем себе не отказывать, но не столь велика, чтобы вы по гроб жизни считали себя обязанным. Вот это было бы неудобно... Так на чем же мы остановились?
– То есть? Как это на чем?
– Ах да. Значит, вы подозреваете, что мой сын жив. И давайте отделим эту тему от разговора о ценных бумагах.
– Но почему?
– А потому, что с апреля по декабрь прошлого года мой сын перевел в различные банки Европы сотни тысяч долларов. Полагаю, на эти деньги он намерен жить. Я проследила путь этих денег. Точнее, работаю над этим. – Элизабет видела, что следователь ей не верит. – К сожалению, это правда, хотите верьте, хотите нет.
– Но то же касается и ценных бумаг, разве нет?
– Интересно: я говорю с человеком, которому плачу за работу, а он сомневается в том, что я говорю правду... Да я за пределами этой каюты никогда не признаю факта своей осведомленности об этих ценных бумагах.
– И снова: почему?
– Справедливый вопрос. Не думаю, что вы поймете, но постараюсь честно вам объяснить. Факт пропажи бумаг вскроется не раньше чем через год. У меня нет никаких законных оснований инспектировать фонды моего сына – да их нет ни у кого, законные основания появятся только в конце этого финансового года. Если эта история вскроется, она ударит по всей семье Скарлатти. Деловые связи Скарлатти с банками всего цивилизованного мира сразу же попадут под подозрение. А подозрения о том, что многомиллионные сделки «Скарлатти индастриз» с сотнями корпораций не подкреплены достаточными финансовыми средствами – хотя это, как вы понимаете, и неверно, – тут же вызовут страшную панику во всем деловом мире.
– А кто такой Джефферсон Картрайт? – спросил он.
– Единственный, кто, кроме меня, знал об исчезновении ценных бумаг из фондов моего сына.
– О Боже! – Кэнфилд выпрямился.
– Вы что, полагаете, именно потому его и убили?
– Да, других причин не вижу.
– Но могли быть и другие причины – это был обыкновенный бездельник и бонвиван.
Кэнфилд в упор смотрел на старую женщину.
– Так вы говорите, что он – единственный, кто знал об исчезновении ценных бумаг?
– Да.
– В таком случае, из-за этого его и убили. В ваших кругах людей не убивают за то, что они спят с чужими женами. Напротив, это удобный предлог, чтобы переспать с его женой.
– Следовательно, мистер Кэнфилд, я тоже нуждаюсь в защите.
– Что вы собираетесь делать, когда мы прибудем в Англию?
– Именно то, что я вам уже сказала, – начну с банков.
– А что вы им скажете?
– Пока не знаю. Но речь идет о значительных суммах. Деньги должны были на что-то пойти. И, как вы понимаете, их путь строго документирован – такие суммы не таскают в бумажниках и пакетах. Возможно, открыты какие-то новые счета на фиктивных лиц. Или созданы небольшие предприятия – пока не знаю. Но я знаю одно: эти деньги должны быть как-то использованы до того, как просочатся сведения о продаже бумаг.
– Господи, но ведь в Стокгольме – одном Стокгольме – он должен выручить тридцать миллионов!
– Не обязательно. Счета общей суммой в тридцать миллионов можно открыть, например, и в Швейцарии, из Стокгольма эти деньги переведут туда. И факт сделки может долго оставаться в тайне.
– А как долго?
– Пока не удостоверятся в подлинности каждого из сопровождающих сделку документов. Пока ценные бумаги не превратятся в иностранную валюту.
– Значит, вы намерены проследить путь банковских счетов?
– Это единственная отправная точка. – Элизабет Скарлатти достала из письменного стола косметичку. Вынула оттуда лист бумаги.
– Полагаю, у вас есть этот список. Прочтите и освежите в памяти. – Она протянула ему лист со списком банков, куда, по просьбе Алстера Скарлетта, банк «Уотерман траст компани» переводил деньги. Кэнфилд помнил этот список – его предоставил в распоряжение «Группы 20» генеральный прокурор.
– Да, я видел этот список, но собственного экземпляра у меня нет... Что-то около миллиона долларов?
– Вы обратили внимание на даты, когда из банков были изъяты эти суммы?
– Я помню, что последнее изъятие было сделано за две недели до того, как ваш сын и его жена вернулись в Нью-Йорк. Но пара счетов, как вижу, еще не закрыта. Здесь, в...
– Да, в Лондоне и Гааге... Но я имею в виду другое. Обратите внимание на географию. – Какую географию?
– Смотрите: все начинается в Лондоне. Потом переходит на север – в Норвегию, затем возвращается на юг, опять в Англию – на этот раз в Манчестер; снова север – Дания, юг – Марсель, запад – Испания, Португалия, северо-восток – Берлин, снова юг – Каир; на северо-запад, через Италию, Рим, мы переходим на Балканы, возвращаемся на запад – в Швейцарию. Вот как все происходило. В этом должен быть определенный смысл.
– Но какой, мадам Скарлатти?
– Разве вас ничего не удивляет?
– Ну, ваш сын отправился в свадебное путешествие, я не знаю, каков в вашем кругу традиционный маршрут свадебных путешествий. Люди моего круга ездят на Ниагарский водопад.
– И тем не менее это не совсем обычный маршрут.
– Все равно не понимаю.
– Ладно, постараюсь объяснить вам это подоходчивее. Вот, например, вы решили совершить развлекательную поездку. Вы живете в Вашингтоне. Куда вы отправитесь? Наверняка не по маршруту Вашингтон – Нью-Йорк – Балтимор, со следующей остановкой в Бостоне. Зачем вам такая развлекательная поездка?
– Да, удовольствия от такой поездки маловато.
– Вот и мой сын: он передвигался с места на место внутри определенного полукружья. И самая большая сумма была изъята в месте совсем не том, где, по логике его передвижений, она должна была быть изъята. А в то место, конечную точку своего путешествия, он, следуя опять же географической логике, должен был попасть на несколько месяцев раньше.
Кэнфилд смотрел в список и отчаянно пытался понять, о какой такой географической логике говорит Элизабет.
– Не трудитесь, мистер Кэнфилд. Я знаю, где это место, в Германии. Небольшой городок на юге. Он называется Тассинг... Но почему, почему?
Часть вторая
Глава 22
Второй и третий дни путешествия прошли спокойно. Качка прекратилась, и самочувствие пассажиров в первом классе «Кальпурнии» улучшилось. Однако весть о гибели господина Бутройда пагубно сказалась на настроении пассажиров. Миссис Бутройд пребывала в своей каюте под неусыпным присмотром корабельного врача и медсестер: когда ей сообщили, что случилось с мужем, она впала в истерику, поэтому врачу пришлось дать ей изрядную дозу успокоительного.
На третий день она почувствовала себя лучше, мало-помалу жизнь на корабле вошла в нормальную колею.
Элизабет Уикхем Скарлатти и Кэнфилд условились встречаться только за завтраком, обедом и ужином. Однако ровно в десять тридцать вечера он являлся к ней в каюту и, так сказать, заступал на дежурство, дабы защитить мадам Скарлатти, если кто-то попытается довершить дело, начатое Бутройдом. Эти вечерние бдения явно шли во вред здоровью Кэнфилда.
– Будь я на сто лет моложе, вы вполне могли бы сойти за одного из тех любезных господ, которые оказывают известного рода услуги перезрелым искательницам приключений.
– Если бы вы соизволили потратить небольшую часть вашего знаменитого состояния на собственный океанский лайнер, мне не пришлось бы сейчас сидеть с вами тут ночи напролет.
Эти поздние беседы служили еще одной цели: Элизабет и Кэнфилд более или менее согласовали свои дальнейшие действия. Кроме того, они деликатно обсудили обязанности Кэнфилда в роли помощника Элизабет Скарлатти.
– Вы, конечно, понимаете, – заявила Элизабет, – что ваши действия не должны причинять ущерб правительству или подрывать его репутацию. Не стану я и принуждать вас действовать вопреки собственной совести – в том, что совесть все-таки существует, я не сомневаюсь.
– Ну да, а что вредно или полезно, решаете только вы, не так ли?
– В известной степени, да. Мне кажется, я достаточно компетентна в подобного рода вопросах.
– А что будет, если я не соглашусь с вами?
– Однако, чтобы перейти мост, сначала нужно к нему подойти.
– О, вы гениально выразились!
По мысли Элизабет Скарлатти, Мэтью Кэнфилд по-прежнему должен будет посылать свои отчеты в Вашингтон, в «Группу 20», но с одной поправкой – предварительно получив добро от нее самой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53