Так смотрит дрессировщица тигров на подающего надежды воспитанника.
— Ерунда, доберусь, у меня камера есть. — Тормоз ничего не заметил в зеленых глазах собеседницы, он доставал запаску из багажника. — Если что, перебортуюсь.
Пока, отдав болты и поддомкратив тачку, Прохоров менял колесо, рыжеволосая сидела рядом на корточках и помогала работе языком. Она поведала, что возвращается с Медного озера, куда частенько выбирается пообщаться с природой, а заодно поесть шашлыков. На обратном пути прокололась, опоздала к разводке мостов, а потом, едва выкатившись на Обводный, поймала что-то по новой.
— Хорошо, что не СПИД, — не очень-то изящно пошутил Тормоз и, убрав домкрат, принялся затягивать болты. — А что же вы на озеро-то в одиночку? Попутчиков, что ли, не нашлось?
— Я же отдыхать ездила. — Зеленоглазая недоуменно пожала плечами и, прикрыв рот ладонью, зевнула. — Чем ближе узнаешь людей, тем сильнее хочется одиночества. Или тянет к собакам, кого как. Кстати, видела сегодня лису. Вылитая дворняга и совсем не прочь сожрать остатки шашлыка.
— Шашлык — это да. — Прохоров в который уже раз сглотнул слюну и закинул проколотое колесо в багажник. — Запаска у меня никакая, так что особо не гоните.
— Спасибо вам огромное. — Рыжеволосая крепко, по-мужски, пожала ему руку и вытащила записную книжку. — Куда колесо привезти?
— Я лучше сам заберу. — Серега вдруг представил ободранные Рысиком стены, пьяный батин храп на всю квартиру, и на него сразу навалилась усталость бессонной ночи. — Все равно весь день в седле.
— Как скажете, спаситель. — Она вырвала из записной книжки лист и принялась быстро водить ручкой. — Дом семнадцать, квартира пятьдесят два. Я завтра должна быть после шести, но на всякий случай позвоните, вот телефон.
Улыбнувшись на прощание, она изящно уселась за руль и так приняла с места, что сомнений у Сереги не осталось — мотор на «семаке» восьмидесятисильный, «шестерочный».
«Все, домой, жрать и спать». Прохоров забрался в свою «лохматку» и, решив купить на ужин — или на завтрак? — пиццу, вдруг понял, что не знает даже имени рыжеволосой феи с Обводного. Хорош он завтра будет — будьте добры, позовите к телефону девушку с зелеными глазами, роскошной жопой и буферами такими выдающимися, что эта девушка может потереться о них подбородком. Тьфу…
О том, что его просто могли продинамить, он даже не подумал.
ГЛАВА 5
«Еврокласс» Прохоров нашел без труда благодаря огромному многокрасочному указателю. Парковка оказалась удобной, но платной, и, свирепо покосившись на охранника, он направился к массивным дверям с надписью «Консультационный центр».
Сразу было видно, что российско-шведскую клинику строили шведы. Кровля из металлочерепицы, покрытой минеральным гранулятом, пластиковые окна и облицовочные гранитные плиты, герметизированные на стыках чем-то похожим на замерзшее дерьмо. Европейский класс, новейшая технология… Внутри все также поражало великолепием. Натяжной потолок, мозаичный пол, зимний сад с хрустально журчащим фонтаном. Неслышно изливал прохладу сплит-кондиционер, плавали в аквариуме невиданные рыбы, и даже медхалат дежурной красавицы имел особый, лазурно-голубой оттенок.
— Добрый день. — Улыбаясь так, будто собиралась отдаться, она взяла из Серегиных рук историю болезни и, прочитав, кивнула. — Да, это по нашему профилю. Прошу вас, — красавица придвинула Тормозу рекламный проспект и улыбнулась по новой, — как говорится, лучше один раз увидеть. Цены указаны на последней странице обложки.
Пока он листал буклет, голос дежурной заливался серебряным колокольчиком:
— Наша клиника существует уже пять лет и имеет свою собственную апробированную методику. Обычно вначале проводится первичная консультация — заочная, затем наши диагносты выезжают к больному, и только потом производится госпитализация и подготовка пациента к операции. У нас работают только лучшие специалисты, и благодаря новейшим технологиям мы достигли выдающихся результатов.
Судя по расценкам на обложке буклета, результаты действительно впечатляли. «Ни фига себе дерут!» При виде пятизначных цифр Серега помрачнел, и неожиданно черная, огненно-жгучая горечь переполнила его сердце. Он ощутил себя беспомощным неудачником, жалким недоумком, не способным ни позаботиться о своих близких, ни самому себе обеспечить достойное существование. От мучительного стыда Тормоз закусил губу, и сразу же из преисподней его души выплеснулся фонтан клокочущей ненависти. К существующему порядку вещей, к устроителям этого порядка — мерзким харям с телевизионного экрана, убившим в Чечне Витьку и тем самым доконавшим мать… «Хрен вам, суки! — Ненависть перешла в бешеную, не знающую границ злобу, и, почувствовав себя словно в удалой уличной сшибке, Прохоров нехорошо ухмыльнулся. — Не ссы, лягуха, прорвемся».
У амбразуры, украшенной надписью «Касса», он лишился почти всей имевшейся наличности и, получив взамен чек, на котором значилось: «Спасибо за покупку», двинулся за первичной консультацией. Проводил ее, судя по табличке на двери, доктор наук Бобров — холеный, статный, с благообразной внешностью сельского батюшки.
— Сюда, пожалуйста, — Зашуршав халатом, он приподнялся и указал рукой на кресло, затем внимательно рассмотрел чек, мельком глянул на Серегу и уткнулся в историю болезни. — Так, так, заочно говорить, конечно, трудно, но, думается, в данном случае прогноз благоприятный.
Не заметив никакой реакции на лице собеседника, он нахмурился и запустил демонстрационную программу.
— Прогноз действительно благоприятный, — фетальная хирургия способна творить чудеса. Вот, пожалуйста, посмотрите, как это делается. Посредством ядерно-магнитного резонанса определяется поврежденный участок мозга, и в него вводятся замороженные клетки эмбриона-донора. Ведь чем принципиально отличается голова, скажем, от колена? — Доктор Бобров наконец-таки встретился с Серегой глазами, и обнаружилось, что они у него неспокойные, бегающие, как у лавочника, пытающегося подороже задвинуть свой товар.
— Чем? — Тормоз покосился на экран, где улыбалась исцеленная Марлен Дитрих, и ему вдруг бешено, до зубовного скрежета, захотелось въехать эскулапу в морду, так, чтобы вдрызг, но, сжав до боли кулаки, он сдержался. — Я весь внимание.
— Все очень просто. — Доктор взялся за «мышь» и привычно покатил ее по коврику. — Вот, смотрите. Поврежденная ткань на колене регенерирует, а нервные клетки мозга нет, не восстанавливаются. Благодаря же фетальной хирургии это упущение природы может быть исправлено и такие патологии, как параличи, болезнь Паркинсона и аналогичные, скоро останутся в прошлом. Главное — не тянуть с госпитализацией и принятием адекватных мер.
Он выразительно глянул на Серегу, но тот его не слышал. Тормоз смотрел на экран, где сыто жмурился султан Брунея, получивший наконец возможность ублажать своих любимых жен, и видел перед собой лицо матери — постаревшее, неестественно спокойное. Она совсем не плакала, когда хоронили Витьку, видно, слез уже не осталось.
— Все ясно. — Мотнув головой, Прохоров поднялся и, забрав историю болезни, поспешил выбраться из кабинета, — на душе у него было погано.
Выйдя на улицу, он рывком распустил узел галстука, несколько раз глубоко вдохнул, но легче не стало, и, понимая, что ненависть к человечеству до добра не доводит, Прохоров с полчаса тихо прокантовался в тачке. В драном кресле было тепло и влажно, как в навозной куче, о заднее стекло противно билась муха, а по «Шансону» лилось как раз в тему:
Бьюсь, как рыба,
А денег не надыбал…
«Ну не надыбал. — Тяжело вздохнув, Тормоз с неожиданной злостью выключил приемник. — Деньги, блин, бабки, хрусты, баксы… Где ж их, блин, срубить, да так, чтоб больше об этом не думать? Может, по башке дать кому?» Он хищно оскалился, представив, с каким наслаждением сделал бы это, и тут же скривился от отвращения к себе. «Ну и козел же ты, Серега Прохоров. Кому собрался по башке давать? Таким же ложкомойникам, как и сам? У кого зелень нашинкована, те видели тебя на херу — их хрен догонишь, а если и догонишь, то хрен возьмешь. Сами тебе рога отшибут. Может, лучше квартиру раздербанить, а комнату продать? — Засопев, он вытер о штаны вспотевшие ладони и, сплюнув в открытое стекло, удрученно покачал головой. — Это хрущевку-то сраную, в нашем гадюшнике? Да пока найдутся желающие, мать три раза помереть успеет. Суки, бляди, падлы!» Запустив двигатель, он резко тронулся с места и, чудом не задев бампером пятисотый «мере», на выезде был остановлен рыжеусым стражем:
— Что, ездить не умеем или жарко сегодня, развезло? А если что, кто бы отвечал? Как будем решать, полюбовно или ГАИ вызывать?
Глаза у охранника были хитрые, как у готовящегося нашкодить кота, и Прохоров нехорошо улыбнулся:
— Шлагбаум подымай, мурзик.
— Почему это мурзик? — Помрачнев, страж грозно распушил усы, а Тормоз, свирепея, пулей вылетел из тачки и, ухватив его за яблочко, с чувством прошептал:
— Потому что замурзыкаю тебя сейчас, падла! Отшвырнув вымогателя в сторону, он дернул цепь шлагбаума и, забравшись в тачку, так врезал по газам, что «тройка» обиженно взревела глушителем: «0-х-х-х-р-р-р-ренел?»
«Сука, урод тряпошный. — Вихрем вывернувшись на Большой, Тормоз выжал из двигателя все соки, однако скоро остыл и уже у рынка скорость сбросил. — На фиг, тачка ничем не виновата». Со Съездовской он ушел налево — Господи упаси ехать через мост Лейтенанта Шмидта! — у Меншиковского дворца подобрал пассажира и, сразу подобрев, порулил по забитому транспортом городу к дому, — клиенту надо было к кинотеатру «Рубеж». Пока ехали, разговорились, и на прощание вместе с деньгами попутчик сунул Тормозу визитку:
— Все, молодой человек, под Богом ходим. Если что, звоните. — Подмигнул, пригладил кучерявые волосы и отчалил — благоухающий парфюмом, слегка пьяненький и весьма довольный жизнью. На визитке значилось: «Товарищество „УЖЕНЕБОЛИТ“ при Центральном городском морге. Доктор Безенчук И. И., старший менеджер по перевозкам».
«X… тебе большой и толстый, обойдемся. — Серега сразу же вспомнил о матери и, скомкав приглашение на кладбище, внезапно разжал кулак. — Едрена вошь, а ведь верно, дельная мысля приходит опосля. Эврика!» Резко дав по газам, он развернулся и, сколько хватало двигателя, припустил к дому. На Партизана Германа голосовало сразу трое, все приличные, но Тормоз даже глазом не повел; остановившись лишь у родного подъезда, он бегом бросился по лестнице. Едва попав ключом в скважину, рывком распахнул дверь и, с ходу отдавив Рысику лапу, ринулся в свои апартаменты — где, где, где? Визитка отыскалась на подоконнике, среди рваных пятисотрублевок, бесполезных монет и красочных оберток от презервативов. Это был кусочек плотной бумаги с золотыми буквами на глянцевой поверхности: «Фирма „ЭВЕРЕСТ“. Кузьма Ильич Морозов. Директор-учредитель». Та самая визитка от хмыря из «мерса», что отвалил за приятное зрелище сотню баксов. Денежки те уже тютю, а вот телефон, может, и пригодится.
— Отвали, рыжий, — Прохоров согнал взлетевшего к нему на плечо Рысика и, придвинувшись к аппарату, принялся набирать номер, — не мешай продаваться.
Процесс пошел, — длинные гудки прервались, что-то щелкнуло, и на другом конце линии зазвучал вязкий, словно патока, голос секретарши:
— Добрый день, фирма: «Эверест». Я вас слушаю.
— Мне бы Кузьму Ильича. — Тормоз оскалился в трубку и, пояснив, что беспокоит по личному делу, через минуту услышал знакомый баритон:
— Говорите.
Голос был запоминающийся — напористый, властный, беспощадный, как рык голодного льва, и Серега улыбаться перестал:
— Здрасьте, Кузьма Ильич. Мы встречались позавчерашней ночью. Если помните, вы мне подкинули сто баксов и оставили телефон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Ерунда, доберусь, у меня камера есть. — Тормоз ничего не заметил в зеленых глазах собеседницы, он доставал запаску из багажника. — Если что, перебортуюсь.
Пока, отдав болты и поддомкратив тачку, Прохоров менял колесо, рыжеволосая сидела рядом на корточках и помогала работе языком. Она поведала, что возвращается с Медного озера, куда частенько выбирается пообщаться с природой, а заодно поесть шашлыков. На обратном пути прокололась, опоздала к разводке мостов, а потом, едва выкатившись на Обводный, поймала что-то по новой.
— Хорошо, что не СПИД, — не очень-то изящно пошутил Тормоз и, убрав домкрат, принялся затягивать болты. — А что же вы на озеро-то в одиночку? Попутчиков, что ли, не нашлось?
— Я же отдыхать ездила. — Зеленоглазая недоуменно пожала плечами и, прикрыв рот ладонью, зевнула. — Чем ближе узнаешь людей, тем сильнее хочется одиночества. Или тянет к собакам, кого как. Кстати, видела сегодня лису. Вылитая дворняга и совсем не прочь сожрать остатки шашлыка.
— Шашлык — это да. — Прохоров в который уже раз сглотнул слюну и закинул проколотое колесо в багажник. — Запаска у меня никакая, так что особо не гоните.
— Спасибо вам огромное. — Рыжеволосая крепко, по-мужски, пожала ему руку и вытащила записную книжку. — Куда колесо привезти?
— Я лучше сам заберу. — Серега вдруг представил ободранные Рысиком стены, пьяный батин храп на всю квартиру, и на него сразу навалилась усталость бессонной ночи. — Все равно весь день в седле.
— Как скажете, спаситель. — Она вырвала из записной книжки лист и принялась быстро водить ручкой. — Дом семнадцать, квартира пятьдесят два. Я завтра должна быть после шести, но на всякий случай позвоните, вот телефон.
Улыбнувшись на прощание, она изящно уселась за руль и так приняла с места, что сомнений у Сереги не осталось — мотор на «семаке» восьмидесятисильный, «шестерочный».
«Все, домой, жрать и спать». Прохоров забрался в свою «лохматку» и, решив купить на ужин — или на завтрак? — пиццу, вдруг понял, что не знает даже имени рыжеволосой феи с Обводного. Хорош он завтра будет — будьте добры, позовите к телефону девушку с зелеными глазами, роскошной жопой и буферами такими выдающимися, что эта девушка может потереться о них подбородком. Тьфу…
О том, что его просто могли продинамить, он даже не подумал.
ГЛАВА 5
«Еврокласс» Прохоров нашел без труда благодаря огромному многокрасочному указателю. Парковка оказалась удобной, но платной, и, свирепо покосившись на охранника, он направился к массивным дверям с надписью «Консультационный центр».
Сразу было видно, что российско-шведскую клинику строили шведы. Кровля из металлочерепицы, покрытой минеральным гранулятом, пластиковые окна и облицовочные гранитные плиты, герметизированные на стыках чем-то похожим на замерзшее дерьмо. Европейский класс, новейшая технология… Внутри все также поражало великолепием. Натяжной потолок, мозаичный пол, зимний сад с хрустально журчащим фонтаном. Неслышно изливал прохладу сплит-кондиционер, плавали в аквариуме невиданные рыбы, и даже медхалат дежурной красавицы имел особый, лазурно-голубой оттенок.
— Добрый день. — Улыбаясь так, будто собиралась отдаться, она взяла из Серегиных рук историю болезни и, прочитав, кивнула. — Да, это по нашему профилю. Прошу вас, — красавица придвинула Тормозу рекламный проспект и улыбнулась по новой, — как говорится, лучше один раз увидеть. Цены указаны на последней странице обложки.
Пока он листал буклет, голос дежурной заливался серебряным колокольчиком:
— Наша клиника существует уже пять лет и имеет свою собственную апробированную методику. Обычно вначале проводится первичная консультация — заочная, затем наши диагносты выезжают к больному, и только потом производится госпитализация и подготовка пациента к операции. У нас работают только лучшие специалисты, и благодаря новейшим технологиям мы достигли выдающихся результатов.
Судя по расценкам на обложке буклета, результаты действительно впечатляли. «Ни фига себе дерут!» При виде пятизначных цифр Серега помрачнел, и неожиданно черная, огненно-жгучая горечь переполнила его сердце. Он ощутил себя беспомощным неудачником, жалким недоумком, не способным ни позаботиться о своих близких, ни самому себе обеспечить достойное существование. От мучительного стыда Тормоз закусил губу, и сразу же из преисподней его души выплеснулся фонтан клокочущей ненависти. К существующему порядку вещей, к устроителям этого порядка — мерзким харям с телевизионного экрана, убившим в Чечне Витьку и тем самым доконавшим мать… «Хрен вам, суки! — Ненависть перешла в бешеную, не знающую границ злобу, и, почувствовав себя словно в удалой уличной сшибке, Прохоров нехорошо ухмыльнулся. — Не ссы, лягуха, прорвемся».
У амбразуры, украшенной надписью «Касса», он лишился почти всей имевшейся наличности и, получив взамен чек, на котором значилось: «Спасибо за покупку», двинулся за первичной консультацией. Проводил ее, судя по табличке на двери, доктор наук Бобров — холеный, статный, с благообразной внешностью сельского батюшки.
— Сюда, пожалуйста, — Зашуршав халатом, он приподнялся и указал рукой на кресло, затем внимательно рассмотрел чек, мельком глянул на Серегу и уткнулся в историю болезни. — Так, так, заочно говорить, конечно, трудно, но, думается, в данном случае прогноз благоприятный.
Не заметив никакой реакции на лице собеседника, он нахмурился и запустил демонстрационную программу.
— Прогноз действительно благоприятный, — фетальная хирургия способна творить чудеса. Вот, пожалуйста, посмотрите, как это делается. Посредством ядерно-магнитного резонанса определяется поврежденный участок мозга, и в него вводятся замороженные клетки эмбриона-донора. Ведь чем принципиально отличается голова, скажем, от колена? — Доктор Бобров наконец-таки встретился с Серегой глазами, и обнаружилось, что они у него неспокойные, бегающие, как у лавочника, пытающегося подороже задвинуть свой товар.
— Чем? — Тормоз покосился на экран, где улыбалась исцеленная Марлен Дитрих, и ему вдруг бешено, до зубовного скрежета, захотелось въехать эскулапу в морду, так, чтобы вдрызг, но, сжав до боли кулаки, он сдержался. — Я весь внимание.
— Все очень просто. — Доктор взялся за «мышь» и привычно покатил ее по коврику. — Вот, смотрите. Поврежденная ткань на колене регенерирует, а нервные клетки мозга нет, не восстанавливаются. Благодаря же фетальной хирургии это упущение природы может быть исправлено и такие патологии, как параличи, болезнь Паркинсона и аналогичные, скоро останутся в прошлом. Главное — не тянуть с госпитализацией и принятием адекватных мер.
Он выразительно глянул на Серегу, но тот его не слышал. Тормоз смотрел на экран, где сыто жмурился султан Брунея, получивший наконец возможность ублажать своих любимых жен, и видел перед собой лицо матери — постаревшее, неестественно спокойное. Она совсем не плакала, когда хоронили Витьку, видно, слез уже не осталось.
— Все ясно. — Мотнув головой, Прохоров поднялся и, забрав историю болезни, поспешил выбраться из кабинета, — на душе у него было погано.
Выйдя на улицу, он рывком распустил узел галстука, несколько раз глубоко вдохнул, но легче не стало, и, понимая, что ненависть к человечеству до добра не доводит, Прохоров с полчаса тихо прокантовался в тачке. В драном кресле было тепло и влажно, как в навозной куче, о заднее стекло противно билась муха, а по «Шансону» лилось как раз в тему:
Бьюсь, как рыба,
А денег не надыбал…
«Ну не надыбал. — Тяжело вздохнув, Тормоз с неожиданной злостью выключил приемник. — Деньги, блин, бабки, хрусты, баксы… Где ж их, блин, срубить, да так, чтоб больше об этом не думать? Может, по башке дать кому?» Он хищно оскалился, представив, с каким наслаждением сделал бы это, и тут же скривился от отвращения к себе. «Ну и козел же ты, Серега Прохоров. Кому собрался по башке давать? Таким же ложкомойникам, как и сам? У кого зелень нашинкована, те видели тебя на херу — их хрен догонишь, а если и догонишь, то хрен возьмешь. Сами тебе рога отшибут. Может, лучше квартиру раздербанить, а комнату продать? — Засопев, он вытер о штаны вспотевшие ладони и, сплюнув в открытое стекло, удрученно покачал головой. — Это хрущевку-то сраную, в нашем гадюшнике? Да пока найдутся желающие, мать три раза помереть успеет. Суки, бляди, падлы!» Запустив двигатель, он резко тронулся с места и, чудом не задев бампером пятисотый «мере», на выезде был остановлен рыжеусым стражем:
— Что, ездить не умеем или жарко сегодня, развезло? А если что, кто бы отвечал? Как будем решать, полюбовно или ГАИ вызывать?
Глаза у охранника были хитрые, как у готовящегося нашкодить кота, и Прохоров нехорошо улыбнулся:
— Шлагбаум подымай, мурзик.
— Почему это мурзик? — Помрачнев, страж грозно распушил усы, а Тормоз, свирепея, пулей вылетел из тачки и, ухватив его за яблочко, с чувством прошептал:
— Потому что замурзыкаю тебя сейчас, падла! Отшвырнув вымогателя в сторону, он дернул цепь шлагбаума и, забравшись в тачку, так врезал по газам, что «тройка» обиженно взревела глушителем: «0-х-х-х-р-р-р-ренел?»
«Сука, урод тряпошный. — Вихрем вывернувшись на Большой, Тормоз выжал из двигателя все соки, однако скоро остыл и уже у рынка скорость сбросил. — На фиг, тачка ничем не виновата». Со Съездовской он ушел налево — Господи упаси ехать через мост Лейтенанта Шмидта! — у Меншиковского дворца подобрал пассажира и, сразу подобрев, порулил по забитому транспортом городу к дому, — клиенту надо было к кинотеатру «Рубеж». Пока ехали, разговорились, и на прощание вместе с деньгами попутчик сунул Тормозу визитку:
— Все, молодой человек, под Богом ходим. Если что, звоните. — Подмигнул, пригладил кучерявые волосы и отчалил — благоухающий парфюмом, слегка пьяненький и весьма довольный жизнью. На визитке значилось: «Товарищество „УЖЕНЕБОЛИТ“ при Центральном городском морге. Доктор Безенчук И. И., старший менеджер по перевозкам».
«X… тебе большой и толстый, обойдемся. — Серега сразу же вспомнил о матери и, скомкав приглашение на кладбище, внезапно разжал кулак. — Едрена вошь, а ведь верно, дельная мысля приходит опосля. Эврика!» Резко дав по газам, он развернулся и, сколько хватало двигателя, припустил к дому. На Партизана Германа голосовало сразу трое, все приличные, но Тормоз даже глазом не повел; остановившись лишь у родного подъезда, он бегом бросился по лестнице. Едва попав ключом в скважину, рывком распахнул дверь и, с ходу отдавив Рысику лапу, ринулся в свои апартаменты — где, где, где? Визитка отыскалась на подоконнике, среди рваных пятисотрублевок, бесполезных монет и красочных оберток от презервативов. Это был кусочек плотной бумаги с золотыми буквами на глянцевой поверхности: «Фирма „ЭВЕРЕСТ“. Кузьма Ильич Морозов. Директор-учредитель». Та самая визитка от хмыря из «мерса», что отвалил за приятное зрелище сотню баксов. Денежки те уже тютю, а вот телефон, может, и пригодится.
— Отвали, рыжий, — Прохоров согнал взлетевшего к нему на плечо Рысика и, придвинувшись к аппарату, принялся набирать номер, — не мешай продаваться.
Процесс пошел, — длинные гудки прервались, что-то щелкнуло, и на другом конце линии зазвучал вязкий, словно патока, голос секретарши:
— Добрый день, фирма: «Эверест». Я вас слушаю.
— Мне бы Кузьму Ильича. — Тормоз оскалился в трубку и, пояснив, что беспокоит по личному делу, через минуту услышал знакомый баритон:
— Говорите.
Голос был запоминающийся — напористый, властный, беспощадный, как рык голодного льва, и Серега улыбаться перестал:
— Здрасьте, Кузьма Ильич. Мы встречались позавчерашней ночью. Если помните, вы мне подкинули сто баксов и оставили телефон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58