Наверное, моя избирательность по части чтива произошла от бабули. Как она доставала меня классикой! Бабуля буквально торчала над душой, пока я дочитывал очередной роман какого-нибудь гения до корочки. А потом еще и вопросы разные задавала. «Почему Раскольников убил старуху, да еще и топором».
А фиг его знает! Бзик у него такой появился.
Живи Достоевский в наше время, он таких бы романов наштамповал о потомках Раскольникова – только держись. Каждую неделю по «ящику» показывают, как молодые отморозки убивают старух и стариков. Это у них теперь вроде спорта. Ведь брать у наших пенсионеров нечего, все, что можно, забрало родное государство – здоровье, силу и накопления.
Но вернемся к детективной литературе. Конечно же, из книг я знал многое: как работает милиция, прокуратура и суды, какими «стволами» предпочитают пользоваться киллеры и как они уходят от погони, как заметают следи, и что такое, в конечном итоге, наружное наблюдение.
Однако я даже не предполагал, как это хреново, когда по твоему следу идет ищейка, и возможно, не одна.
Слежку за собой я поначалу не заметил – я почувствовал ее. Мне вдруг стало очень неуютно: поднялся ветер, который больно бросал в лицо песок (откуда он взялась в центре города, где нет никакого строительства?), на тротуаре появились выбоины, в туфель попал камушек, а одежда стала почему-то тесной и начала жать подмышками.
В общем, полный дискомфорт. Не понимая, в чем дело, я начал нервничать и ругаться. Интеллигентно ругаться, без площадной брани. Все-таки, кругом люди.
А я хоть и не интеллигент в седьмом колене, и уж тем более не принадлежу к дворянскому сословию (чем сейчас кичится разное чмо, чаще всего безосновательно), но все равно благовоспитанный молодой человек. По крайней мере, мне хотелось бы так думать.
В конечном итоге я совсем озверел от каких-то моральных непоняток, и решительно зашел в «стекляшку». Так завсегдатаи называли бар «Арктику».
Когда-то – то есть, при советской власти – здесь было кафе-мороженое. Я часто сюда заходил вместе с бабулей. А когда стал старше, то посещал «Арктику» уже с девушками.
Это было очень уютное и во всех отношениях приятное заведение. В нем подавали не только мороженое, но и шампанское – естественно, взрослым. Курить в «Арктике» запрещалось, так как клиентами кафе были в основном дети и подростки.
Сейчас все переменилось. Дети сюда не ходят, хотя мороженое по-прежнему имеется в наличии, в баре не только шампанское, но и почти все известные спиртные напитки, а что касается курения, то теперь в «Арктике» сигаретный дым стоит столбом.
Изменился и интерьер. Он был выполнен в лучших зарубежных традициях и поражал дорогой отделкой, а также обилием всяких никелированных штучек и разнообразных приспособлений, из которых мне была знакома только кофеварка.
Одно осталось неизменным – «Арктика» как была, так и осталась «стекляшкой». Только теперь обычные стекла заменила на тонированные, и с улицы, как раньше, нельзя было рассмотреть, что творится внутри.
Я решил выпить чашку кофе. Чтобы взбодриться и разобраться в своих ощущениях. За столик я не стал садиться, а пристроился у стойки бара.
– Вам покрепче? – вежливо спросил юный бармен.
– Подешевле, – ответил я.
Бармен понимающе ухмыльнулся. Он понял, что перед ним свой человек, завсегдатай.
«Покрепче» обозначало то же, что и «подешевле», но было гораздо дороже – раза в два-три. В зависимости от аппетитов бармена. Крепость и аромат кофе от суммы не зависели. Но об этом знали только посвященные – те, кто забегал сюда почти каждый день. Всех остальных обдирали безбожно.
Бармен постарался – кофе был потрясающим, даже лучше, чем я ожидал. Я молча показал пацану большой палец, и он расплылся в радостной улыбке. Я тоже остался доволен – почему не сделать приятный, хотя и безмолвный, комплимент хорошему человеку?
В погоне за ускользающим капиталистическим «завтра» мы начали забывать, что улыбка и доброе слово часто дороже денег.
Я отхлебнул пару глотков, посмотрел на застекленную стену… И невольно вздрогнул. Там стоял человек, глаза которого буквально сверлили прочное каленое стекло. Ну просто тебе два алмазных бурава.
Похоже, он колебался – зайти в бар, не зайти? Но мне его колебания не волновали. Меня смутило другое: этого хмыря я встретил, когда выходил из подъезда дома, где жил Леха. Увидев меня, он быстро отвернулся и сделал вид, что рассматривает какую-то афишу. Тогда я не придал этому значения, но сейчас…
Будто прочитав его мысли, я сразу понял, что этот невзрачный, низкорослый мужичок – метр с кепкой на коньках – топает следом за мной. Конечно, это могло быть простым совпадением, что и его нелегкая принесла к «Арктике», однако в глубине души уже крепло убеждение – нет, здесь он появился неспроста.
Тем временем мужчина, так ничего и не высмотрев, ретировался – пошел дальше. Наверное. По крайней мере, пока я пил свой кофе, мне на глаза он больше не попадался. А я следил за улицей, как снайпер за передвижениями своей цели.
Расплатившись, я вышел из бара и с деланной беззаботностью закурил. Гроза обошла город стороной, снова засияло солнышко, и настроение у меня поднялось. Увы, не надолго.
Мужчина невзрачной (я бы даже сказал – неприметной) наружности стоял у лотка уличного торговца аудиокассетами с пиратскими записями как нашей, так и зарубежной музыки. Кассеты постепенно становятся анахронизмом, поэтому навар от такой торговли мизерный, а значит, ни ментам, ни браткам-рэкетирам нет дела до мальчишек, пытающихся таким способом заработать себе на жизнь. А если их и «доят», то по-божески.
Не обрати я внимание на мужчину внимания, когда он заглядывал в «Арктику», обошел бы его как небольшой камешек на дороге, даже не запомнив, где он лежит и какой с виду. Но теперь я все видел в ином свете.
Как я и предполагал, этот серый неприметный мыш пошел вслед за мной. Надо отдать ему должное – делал он это весьма профессионально.
Я не мог все время оглядываться, иначе он сменил бы тактику слежки. Мне хотелось, чтобы топтун пребывал в полной уверенности в своей незаметности. В таком случае у меня больше шансов для маневра.
Но какого беса он ко мне прилепился? И кто его поставил на мой след? Неужто майор Ляхов решил, что я и впрямь маньяк и он хочет застигнуть меня на месте преступления? Бред…
Во-первых, я ну никак не тяну на головореза, способного расчленить человека. А во-вторых, не думаю, что у милиции так много сотрудников службы наружного наблюдения, что они могут бегать, высунув язык, за каждым подозреваемым в свершении преступления.
Нет, здесь что-то не то…
Может, подойти к этому хмыренку и спросить прямо «Что тебе, козел, надо?» И если он начнет кочевряжиться, набить ему морду. Думаю, что сил и сноровки у меня на этот аморальный поступок хватит, хоть я и не дрался уже лет пятнадцать.
Если бы все было так просто…
А что если этот «хвост» обрубить? Про такие трюки мне тоже было известно из книг. Город я знал отлично, поэтому освободиться от слежки мог запросто. Но зачем? Я ведь ничего противозаконного не совершил и впредь не собираюсь совершать. Пусть ходит за мной, ежели ему делать нечего.
И все же, все же… Легко сказать – пусть ходит. Вдруг это помощник какого-нибудь киллера. Узнает мои маршруты и привычки, а затем даст наводку наемному убийце, где сподручней всего сделать на меня засаду. И оборвется моя молодая жизнь на самом излете.
Но почему!? Кому я перешел дорогу? Где и когда?
Нет ответа, нет ответа… Как в заезженной пластинке – она кружится, а иголка стоит на месте, выдавая всего одну музыкальную фразу.
И все равно, надо было что-то делать. С таким «прицепом», как этот мыш, ходить по городу мне совсем не в жилу. У меня даже давление поднялось, чего не случалось никогда, и поднялась температура. Я был не то, чтобы сильно напуган, но поджилки у меня все же тряслись.
Решение пришло само по себе. Оно материализовалось из воздуха, и я увидел его внутренним зрением.
«Чебурашка»! Да, там у меня может появиться шанс уйти из-под надзора.
Это был пивной бар, начало истории которого теряется в советской эпохе. Завсегдатаи бара назвали его «Чебурашкой» из-за того, что на другой стороне улицы, как раз напротив питейного заведения, находился магазин игрушек.
Кто их так расположил, у какого архитектора и градоначальника хватило ума подмахнуть проект, чтобы пьяные ханыги пугали мамочек с детишками, которые заходили в магазин игрушек, про то история умалчивает. Да и кому это теперь надо?
Нынче питейные заведения, кабаре и казино вообще едва не в школах размещают. Так сказать, приобщают подрастающее поколение к буржуазным ценностям с детства. И никому до этого нет никакого дела. А иначе и быть не может, потому что владельцем казино или ресторана является мэр города, дети которого учатся в Англии или Швейцарии.
Маразм…
Пивбар нарисовался во всей своей красе через десять минут после того, как мне пришла в голову здравая мысль насчет избавления от «хвоста». Я не стал добираться к нему пехом, а приехал на троллейбусе, тем самым устроив топтуну еще одну проверку.
Он не подвел меня и запрыгнул в троллейбус едва не на ходу, в последний момент. По идее, сие значило, что хмыренок следит за мной один и без «колес» – то есть, у него нет напарника с машиной. Это обстоятельство меня воодушевляло.
Вывески, как таковой, «Чебурашка» не имел. О функциональной принадлежности заведения напоминала лишь небольшая металлическая табличка желтого цвета на стене возле двери с надписью черными буквами «Пивной бар». А ниже было процарапано гвоздем «Чебурашка». Наверное, это сделал постоянный клиент бара – чтобы не заблудиться.
И он был прав: в «Чебурашку» чаще всего приходили на хорошем подпитии – «полирнуться». Это когда все спиртное выпито, и нужно чуть-чуть разбавить слабоалкогольным пивом взрывоопасную гремучую смесь, которая образовалась в желудке после принятия внутрь водки, вина и самогона.
Удивительно, но «Чебурашку» совсем не коснулись перемены, последовавшие за перестройкой. Все те же тусклые от махорочного дыма окна, которые, мне кажется, мылись первый и последний раз перед сдачей объекта в эксплуатацию, те же столы и стойки (правда, немного обновленные), и тот же бармен, Гриша Гурвиц.
Вообще-то, по возрасту для меня (и не только) он уже давно дядя Гриша, а то и дед, но все называли его по имени – и стар, и млад. Так уж повелось.
Гриша не обижался на фамильярное отношение к своей персоне. Он лишь зубоскалил и говорил, что чувствует себя из-за этого таким же молодым, как в первый день своей карьеры вечного бармена.
Правда, бар теперь был не государственным заведением, а принадлежал лично Грише. Он выкупил его, когда началась распродажа объектов торговли. Из-за чего сильно рассорился с теми, кто вместе с ним работал. Но потом конфликт как-то был улажен, и Гриша снова встал за стойку, приветливо раскланиваясь со своими постоянными клиентами.
Осталось неизменным и пиво. У Гриши оно всегда было отменного качества. Все знали, что он никогда не опуститься до того, чтобы разбавлять его водой, как в советские времена делали многие бармены.
Гриша всего лишь немного недоливал. Когда ему об этом говорили, он с милой улыбкой отвечал «Ой, о чем речь? Все хотят жить, так и я тоже». За обескураживающе честный ответ ему прощали недолив и больше эту тему не поднимали. Может, потому, что почти каждый советский человек тащил домой из производства все, что под руку попадало.
– Здравствуй, Гриша! – сказал я, подходя к стойке.
Людей в баре хватало, но очереди не наблюдалось. Это был еще один козырь Гриши. Даже во времена большого пивного дефицита, в особенности летом, когда к каждой бочке стояли длиннющие потные очереди, в «Чебурашке» всегда царили прохлада и морской порядок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41