А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


А потом эта стена, сливающаяся с куполом небосвода, исчезла из виду, затерявшись в воздушной дымке. Водные мотоциклистки не обратили на это никакого внимания. Они выделывали на своих машинах фигуры высшего пилотажа, носились наперегонки и не задумывались о будущем.
Затеяв гонку наперегонки до берега, они не видели этого берега и не знали, в какой он стороне, но Лена успела привыкнуть к кольцевой структуре здешних мест и уверовала, что берег везде. Так это или нет, выяснить не удалось, но до берега после довольно долгой гонки с постоянной сменой лидера девушки добрались.
Победила Анти. Ее мотоцикл первым достиг мола. Правда, у этого мола стояли двадцать четыре нетронутых мотоцикла. И у следующего тоже, и у того, что за ним.
Девушки понеслись вдоль берега, но не нашли в этой стороне места, где они были раньше. И конца этого берега тоже не нашли.
Помчались в другую сторону, но и там все оказалось нетронутым и девственно чистым.
Лена заподозрила, что это берег, противоположный тому, откуда они стартовали, а само море похоже на очень широкий канал.
Мотоциклы снова рванули в открытое море, Лена старалась держать курс прямо, но ручаться за его точность не могла, а компаса у нее не было, и солнца не было тоже. И когда берег появился из-за горизонта, никто не мог поручиться, что это именно тот берег, где остались одежда и часы.
Хоть тут и не было никого, ходить совсем голыми девушкам не улыбалось.
Валя подала идею вернуться в эскалаторную и проверить каждый из трехсот проходов — друг повезет.
— Это на неделю работы, — сказала Лена. — А то и больше. Но скоростное плавание вдоль берега опять ничего не дало. Идея Вали давала единственный шанс. Девушки бросили мотоциклы в море, доплыли до берега и двинулись к выходу из пляжного зала.
И только тут обнаружили, что выходов этих семь. Лена помнила, вошли они в зал где-то посередине. Посередине — через четвертую с обеих сторон дверь — они и вышли. Ни в какую эскалаторную эта дверь не вела. Она вела к лифту. Этаж был десятый. Если спуститься на девятый, то можно по эскалатору подняться наверх и обыскать все пляжные отсеки, куда ведут проходы из эскалаторной. Время все равно некуда девать, есть не хочется, спать тоже. Лифт спустился на один этаж. Никакого кольца с купе и эскалаторами там не было. Был коридор и бесконечные шеренги велосипедов вдоль его стен. Девушки оседлали велосипеды. Кожа сидений в движении возбуждала. Коридор через десять минут пути раздвоился. Был выбор — разделиться или предпочесть что-нибудь одно. Разделиться не рискнул Поехали влево. Через десять минут коридор снова раздвоился. Велосипеды в неисчислимом количестве по-прежнему стояли у стен.
У третьей развилки Лена сказала «бесполезно» и повернула обратно. Лифт поднял их на десятый этаж.
То ли это был не тот лифт, то ли не тот десятый этаж. Посреди бескрайнего моря уходила в небо колонна лифта. Она имела четыре входа, но все они каким-то образом вели в одну ту же кабину, которая, надо думать, поворачивалась за закрытыми дверьми к лесу задом, а к клиентам передом, поскольку вход имела только один — напротив него было зеркало, а слева — пульт управления. И так оно оставалось, в какую бы из внешних дверей ни вошли девушки.
Валя рискнула даже пожертвовать последним оставшимся у нее предметом — ленточкой из косы. Она оставила ленточку в кабине. Когда вошли в другую дверь, ленточка была на месте.
Когда Валя нагнулась за ней, возбуждение, вызванное еще поездкой на велосипеде и усугубленное пребыванием в замкнутом пространстве лифта, прорывало ограничители в сознании у Лены.
Раньше она не замечала за собой склонности к лесбиянству. Но где-то глубоко в подсознании что-то такое, как видно, было — как, впрочем, и у большинства женщин.
Лена погладила Валю по бедру и добралась до ее сокровенного места, но тут Валя выпрямилась и повернулась к ней лицом. Взгляд у нее был удивленный.
Лена улыбнулась и попыталась обнять подругу. Валя выскользнула у нее из рук и побежала по одному из мостиков к внешнему кольцу радиусом метров сорок.
Мостик был железный и громыхал в такт шагам. Горячий металл обжигал подошвы.
За внешним кольцом открывалось море. Никаких плавсредств у железного острова не было.
Валя прыгнула в воду внутри кольца. Лена прыгнула за ней, и Валя не стала убегать. Она тоже была возбуждена.
Остров
— А куда мы плывем? — спросила Вероника. До этого она долго и безуспешно пыталась отогнать от себя Аркашу, дабы он не мешал ей загорать. Аркаша огрызался односложными фразами типа «я не мумия». Он намекал на то, что раздевшись догола перед посторонними, Вероника не вправе протестовать против скромных проявлений любви.
У Вероники не было сил для решительных действий, и ей приходилось терпеть оные проявления, которые выражались в форме осторожных поцелуев тела.
Кир был занят судовождением. Прочие мужчины — то есть Гарри и Полбуханки — страдали временной импотенцией и к красоте обнаженной Вероники оставались равнодушны, не говоря уже о мальчишеской фигуре Амиго.
Впрочем, бодрость потихоньку возвращалась в их тела и души. По крайней мере вопль «Земля!», который издал Гарри, увидев что-то твердое на горизонте, вызвал вокруг катера некое подобие цунами.
Это и правда была земля, а именно — коралловый остров и одновременно ответ на вопрос Вероники.
Что может быть круче отдыха на коралловом острове! Катер ткнулся носом в песок. Женька выбросила на берег свои туфельки и первой покинула катер. На берегу росли кокосовые пальмы, летали бабочки кокосовые орехи валялись на земле. Кир изыскал в бесчисленных карманах своих штанов перочинный нож, взрезал орех и угостил всех кокосовым молоком.
— Классика, — оценил эту пищу Аркаша.
— Купаться хочу, — объявила Амиго полезла в воду. Когда она нырнула и не вынырнула, Кир испугался поплыл ее искать. После его взволновался очень и очень, ибо не нашел. Но волнение его потихоньку улетучилось, когда он обнаружил, что может находиться под водой неограниченно долгое время
Он позвал с собой Женьку. Женька застеснялась, и тогда он стащил ее в воду в платье, утянул на глубину и там раздел догола, а одежду выкинул на берег. То есть ему так показалось. На самом деле до берега долетела только юбка, а блузка и нижнее белье по легкости своей упали в воду и начали тихий дрейф в открытое море.
Но Женька об этом и не подозревала. Она любовалась красотами кораллового рифа.
Кир тем временем любовался ее собственной красотой. И любование это не прошло для него бесследно.
Пришлось оставить плавки на произвол судьбы и отвлечь подружку от созерцания рыб и медуз.
Можно поручиться, что такого полового акта до них никто не совершал. На протяжении всей любовной игры — между прочим, достаточно долгой, они не показывались на поверхность.
Во время оргазма Женька любила кричать. Но на этот раз все было сложнее. Для крика в ее легких не было воздуха, и оттого оргазм показался ей особенно восхитительным — был пик блаженства и не было для него выхода, и все блаженство осталось в ней.
Но как говаривала Женька в минуты откровенности, «из всех видов любви для нас важнейшей является французская» И едва порождающий орган Кира восстановил работоспособность, Женька приступила к делу со свойственным ей умением, не знающим границ.
Семя обильной волной выплеснулось за пределы кирова организма, и Женька с наслаждением употребила его в пищу — она не раз называла этот продукт жизнедеятельности мужчины своим любимым напитком.
Очень скоро она почувствовала что-то не то. Что-то непривычное и странное шевелилось у нее во чреве, напоминая о беременности, про которую Женька знала лишь понаслышке. Она стремительно вынырнула на поверхность. Кир вынырнул следом.
— Что такое? — спросил он.
— Кажется, я рожаю, — ответила Женька.
— Ты смеешься или умом рехнулась? — вежливо поинтересовался Кир.
— Сам смотри, — сказала Женька, показывая, куда именно надо смотреть.
Кир посмотрел и свистнул.
— Ой, — произнесла Женька.
Из той части женского тела, которая в Дао Любви именуется нефритовыми воротами, выплыл новый персонаж. Это была живая фигурка ростом сантиметра в полтора, но с пропорциями взрослой девушки. Движения ее были вполне целеустремленными — она плыла брассом в направлении левой Женькиной груди.
Грудь эта находилась под водой, равно как и другая. И из обеих грудей вдруг тончайшей струйкой потекла белая жидкость.
— Ой, — повторила Женька. Она поняла конечную цель путешествия рожденной ею дюймовочки и приблизила к ней свою грудь. Дюймовочка пришвартовалась к соску и поймала ртом бьющую из него струйку молока.
— Гляди, растет, — сказал вдруг Кир, который до этого молча наблюдал за странной сценой и поддерживал Женьку рукой, чтобы та совершала поменьше движений.
Дюймовочка прибавляла по миллиметру в секунду, и Кир мгновенно подсчитал в уме, что через полчаса она достигнет человеческого роста. Но новорожденная обманула его ожидания. Через шестнадцать секунд она оторвалась от соска, потому что поток молока иссяк. В другой груди о иссяк еще раньше. Теперь дюймовочка была ростом чуть больше трех сантиметров, и можно было разглядеть, что фигурой она напоминает Женьку, а лицом больше смахивает на Кира и вообще имеет довольно приятную внешность.
— Езус Мария, — воскликнул Кир. — Рулим к берегу. Женька поплыла к берегу на спине, уложив дюймовочку в ложбинке меж грудей и придерживая ее руками. Сбоку Женьку поддерживал Кир, а ногами они работали оба.
— Приколитесь, — издали крикнул Кир всем остальным, — Женька дочку родила!
— Глюк, — сказал Гарри, еще не зная, в чем собственно, дело.
— А что, хорошее имя, — произнес Полбуханки.
Лайка сунула взгляд в ладони Женьки, где с комфортом разместилась дюймовочка, только что получившая имя Глюк или в полной форме — Галлюцинация.
— Ой, — сказала Лайка, и лицо ее стало умильным и сладким, — Какая хорошенькая!
Галлюцинация что-то ответила, но голос ее был тоньше комариного писка.
— Откуда, — спросила Лайка.
— Отсюда, — Кир похлопал Женьку чуть ниже Венерина холма, и Женька тут же устыдилась своей наготы. Рубашку ей пришлось одолжить у Вероники, которой та была ни к чему не нужна.
На время одевания Женька передоверила дюймовочку Лайке. Галлюцинация, похоже, унаследовала от Женьки стыдливость. Она решила спрятаться от чужих глаз в кармане Лайкиной рубашки, и когда Женька вернулась, дюймовочка оглядывала окрестности, стоя на пачке сигарет и высунув наружу только голову.
Женька вытащила Глюк из кармана и понесла показывать остальным.
— А если тебя голую напоказ выставить, — сказала Лайка ей вслед.
Женька задумалась, прониклась и отдала рубашку Веронике, а сама осталась полуобнаженной.
Кир тем временем объяснял всем, откуда берутся дети. Лайка с надеждой посмотрела на него, но Кир покачал головой и показал глазами на Женьку. Женька была ревнива. Лайка оглядела окрестности. Гарри был наг и бледен. При виде двух нагих девушек и одной полуобнаженной, а также и никогда не знавшей одежды дюймовочки, его детородный орган оставался вял и неподвижен.
Полбуханки был в семейных трусах. Лайка заглянула внутрь и сокрушенно покачала головой.
Оставался Аркаша, который вроде бы задался целью оставить невидимые отпечатки своих губ на каждом квадратном сантиметре тела Вероники. Более никаких действий он не производил. Веронике, судя по выражению ее лица, эти проявления любви были приятны, но лишь чуть-чуть. Они не приводили ее в экстаз и не требовали ответных действий.
Лайка сбросила с себя рубашку и со словами: «Искусство требует жертв», — опустилась рядом с Аркашей, перевернула его на спину и извлекла на свет его знак отличия. С этим все было в порядке — калибром предмет не выделялся, но службу нес исправно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11