А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


Последние успехи французов! Зажатые с двух сторон, они гибнут. Якоря кораблей Брюэйса были брошены на мелководье, английский «Галлоден» сел на мель, но капитаны других судов обходят опасные места.
Солнце скрывается за горизонт, бой продолжается при свете горящих парусных судов, и это корабли с флагами Французской Республики. «Орион» зажат между «Александром» и «Свифтшуром» и, полуразрушенный, пылает.
Брюэйс, раненный в голову и руку, пытается остановить кровотечение носовым платком, отказываясь спуститься в перевязочный пункт, и получает еще одно пушечное ядро. Понимая, что это конец, он приказывает нести его наверх: «Французский адмирал должен умереть на своем капитанском мостике!»
Огонь достигает арсенала, флагман взрывается, оглушительный звук слышен даже в Каире. Свидетели запомнят ужас этого зрелища. На пять минут воцарилась полная тишина. Минуты молчания – с обеих сторон. Часы показывали десять.
Командир флагмана благородный Каза-Бьянка, офицеры Тевенар, Дюпти-Туар погибли со славой. Видя, что пламя пожирает тело корабля, Каза-Бьянка пытался спасти маленького сына и привязал его к плавающей стеньге. Мальчик утонул при взрыве. Сам Каза-Бьянка погиб, держа в руке трехцветное знамя Республики.
Бой продолжался до трех утра. В пять часов он возобновился и закончился в три часа дня.
Англия не потеряла ни одного корабля, хотя многие были повреждены. Погибли двести человек, семьсот моряков получили раны. Если позволительно говорить о международном разделении ратного труда между морем и сушей, то они еще раз показали, кто хозяин на водах.
Французы лишились одиннадцати линейных и двух фрегатов. 1 700 убитых и 1 500 раненых.
Вильнев, которому позднее была уготована та же участь при Трафальгаре, покинул воды, обагренные кровью. Он взял курс на Мальту с четырьмя кораблями (по два линейных и фрегата), уцелевшими в этом кошмаре.
Нельсон послал сообщение в Бомбей о «славной битве в устье Нила» и «великой победе». Веллингтон активизировался и подавил сопротивление индийских сторонников Франции.
Неаполь встречал Нельсона-триумфатора, а последствия для французов были ужасными. Через месяц после катастрофы османы объявили войну Франции. Восстала Мальта. Готовилась новая коалиция в Европе.
Лишенный поддержки флота и обещанных людских пополнений из Франции, Бонапарт был обречен.

Часть вторая
Миражи
Начало египтологии
Среди участников экспедиции был человек, имя которого стало нарицательным. По крайней мере, мы не раз встретим упоминания о «баррасах, тальенах».
Неужели это он, тот самый Жан Ламбер Тальен, журналист, политик и муж Терезы, «богородицы Термидора»? Да, и в его жизни, оказывается, был не один такой месяц!
Вот что он пишет «гражданину Баррасу» из Розетты, что недалеко от Абукира, 17 термидора VI года Республики:
«В последнем письме моем из Александрии я говорил тебе, любезный Директор, только об успехах Республиканского оружия; ныне обязанность моя гораздо тягостнее. Директория, конечно, уже извещена о несчастной развязке битвы, которую наша эскадра имела 15 числа сего месяца с Английским флотом.
Несколько часов мы имели надежду остаться победителями; но когда корабль «Восточный» взлетел на воздух, то беспорядок распространился в нашей эскадре. По сознанию самих англичан, все наши корабли хорошо дрались; многие неприятельские суда лишились мачт, но наша эскадра почти совершенно уничтожена. Ты довольно хорошо меня знаешь для того, чтобы быть уверенным в том, что я не буду отголоском клеветы, которая спешит собрать самые нелепые слухи; я наблюдаю и удерживаюсь еще от произнесения решительного заключения.
Все здесь в ужасном унынии, я завтра еду с этим известием в Каир к Бонапарте. Оно тем более его огорчит, чем менее ему бы следовало ожидать оного: он, конечно, приищет средства, чтобы исправить столь великую потерю. По крайней мере, для предупреждения, чтобы сие бедствие не сделалось пагубным для армии, им предводительствуемой.
Что касается до меня, то это несчастное событие возвратило мне всю мою твердость. Я почувствовал, что в эту минуту должно соединить все усилия, дабы восторжествовать над всеми препонами, которые противопоставят нам судьба и недоброжелательство.
Да не произведет сия ужасная весть пагубных последствий во Франции. Касательно себя я очень беспокоюсь; но возлагаю надежду на Республику, которая всегда столь хорошо нам служила.
Прощай, любезный Баррас; я напишу к тебе из Каира, где надеюсь быть через четыре дня».
Когда армия узнала о гибели эскадры при Абукире, Бонапарт обратился к офицерам и солдатам: «Ну что ж, теперь мы вынуждены совершать великие подвиги, и мы их совершим, основать великую империю – и она будет нами основана. Моря, на которых мы более не господствуем, отделяют нас от родины; но никакие моря не отделяют нас ни от Африки, ни от Азии. Нас много, у нас не будет недостатка в людях для пополнения рядов».
Мы здесь надолго. Возможно, навсегда. У нас много времени, мы можем спокойно обдумывать свои предприятия, заниматься управлением и науками.
Ученые приступили к делу. Читая отчеты и протоколы их собраний, мы видим, сколь широкой и многогранной была деятельность Института. Ученые исследовали геологию, флору и фауну, минералы, физику и географию Египта. Академики много ездили по стране, изучая ее историю, демографию и занимались проблемами здоровья нации.
Бонапарт предложил издать календарь, «который бы заключал разделение времени по французскому и по египетскому способу». Изучив восточное летоисчисление, «астроном и консул» Бошам вскоре представил такой календарь.
Бошам и Нуэ пошли дальше и издали альманах, включавший пять календарей: Французской Республики и церквей (римской, греческой, коптской и мусульманской).
Комиссия по изучению современного состояния Египта была разделена на десять подкомиссий, которые, вооружившись вопросниками и таблицами, объезжали провинции и систематически фиксировали сведения, касавшиеся топонимии, демографии, культуры, коммерции, промышленности, зоологии, изучали состояние путей сообщения, качество воздуха и воды и т. д.
Восстанавливалась оросительная система, строились новые мельницы, что способствовало развитию сельского хозяйства.
Были открыты грандиозные научные программы: широкомасштабное изучение нильских рыб и минералов Красного моря, растений дельты Нила. Савиньи обосновал новый вариант систематического описания ракообразных и насекомых.
Химики анализировали состав песков пустыни, разрабатывали натриевые озера и нильский ил.
Изучение собранных образцов и работа по их классификации приносили плоды. В Египте были сделаны важные открытия, сформулированы интересные гипотезы.
Гаспар Монж дал объяснение эффекту миражей, и это стало важной вехой в истории науки.
Сами египтяне верили, что мираж – призрак страны, которой больше нет на свете.
А вот впечатления Монжа:
«Когда поверхность земли сильно накалена солнцем и только-только начинает остывать перед началом сумерек, знакомая местность больше не простирается до горизонта, как днем, а переходит, как кажется, в одном лье в одно сплошное наводнение.
Деревни, расположенные дальше, выглядят словно острова среди погибшего озера. Под каждой деревней ее опрокинутое изображение, только оно не резкое, мелких деталей не видно, как отражение в воде, колеблемое ветром. Если станешь приближаться к деревне, которая кажется окруженной наводнением, берег мнимой воды все удаляется, водный рукав, отделявший нас от деревни, постепенно суживается, пока не исчезнет совсем, а озеро теперь начинается за этой деревней, отражая в себе селения, расположенные дальше».
Монж объяснил это удивительное явление, опираясь на законы преломления и отражения света.
Тем зеркалом, в котором ученые и солдаты видели отражение холмов и деревень, был последний, расположенный у самой земли, наиболее сильно прогретый (при отсутствии ветра) слой воздуха.
Температура воздуха резко падает по мере удаления от земли. У самой ее поверхности воздух преломляет свет слабее, чем на высоте.
Люди всегда думали, что свет распространяется прямолинейно. Однако это случается не всегда, а только тогда, когда показатель преломления среды постоянен во всех направлениях.
«Чудеса» происходят потому, что в оптически неоднородной атмосфере лучи света искривляются, как бы заглядывают за горизонт.
Бертолле исследовал свойства каустической соды, которую древние египтяне использовали при мумификации (гипотезу выдвинул вездесущий Монж).
Этьен Жоффруа Сент-Илер исследовал местную фауну. С самого начала своей научной деятельности он был уверен в единстве строения животных. Ведь до занятий зоологией он изучал физику, то есть науку, уже в те времена нашедшую в разнообразных природных явлениях некие единые принципы. В 1796 году в одной из первых своих работ ученый писал: «…природа замкнулась в определенных рамках и создала все живые существа по единому плану, одинаковому в принципе, но который она варьировала на тысячу ладов во всех его деталях».
В более поздних работах (в 1806–1807 годах) он доказал общность строения рыб, рептилий, птиц и млекопитающих, что позволило объединить их в один тип позвоночных. Изучая главным образом скелет, ученый сопоставил даже столь непохожих друг на друга животных, как рыбы и млекопитающие. Именно он обнаружил, что три слуховые косточки в черепе млекопитающих – это видоизмененные жаберные дуги рыб.
Это соответствие, называемое гомологическим, он нашел, систематически изучая разные виды животных, в том числе нильские рыбы.
Экономисты помогали военным организовать управление, вести финансовые дела. Бертолле и Манюэль руководили работой по переделу собственности и модернизации налоговой системы.
Бонапарт покровительствовал торговле. «Новая таможня, – писал Бертье, – которой пошлина была не столь тягостна, как была до него, заменила бывшую до его прихода. Он принял меры обеспечения и охранения транспорта из Суэца в Каир и Бельбей; наконец, старался всеми средствами возвратить Суэцу его древний блеск».
Живописец Редуте рисовал африканскую флору и фауну, а Мишель Риго писал портреты шейхов, членов Большого Дивана в Каире, – солидных бородатых мужей (некоторые из них считались потомками пророка Магомета).
Архитекторы и археологи восхищались строительным искусством арабов и созданиями эпохи Птолемеев – великолепными храмами в Дендере, Идфу, Амбосе, Филэ. В Каире они видели уникальные мечети, бани, покрытые арабесками здания времен халифов. Все постройки были богато украшены резьбой по дереву, изразцами, мозаикой.
В Нижнем Египте сырость сменяется сухостью, что разрушает камни. Потому в Танисе, Пелузии и Саисе не осталось ни одного целой постройки древних времен, но лишь холмы мусора. В Среднем и Верхнем Египте, напротив, всегда сухо, и здесь находится множество хорошо сохранившихся памятников древности.
Порой находки делались случайно. Однажды Бонапарт, находясь среди развалин Пелузия, приподнял ногой несколько камней и вдруг увидел прекрасную вещицу. То была камея императора Августа, высоко оцененная учеными. Сначала он отдал было ее генералу Андреосси, но потом взял назад и позднее подарил Жозефине. А офицер Сулковский нашел на берегу Нила бюст богини Изиды.
Генерал Андреосси получил приказ обследовать селитряные озера, куда вслед за ним направился Бертолле. Залежи селитры имели промышленное значение.
Ученые сделали подробные замеры пирамид Гизы, больших и малых.
«Бертолле и Монж были главами всех этих работ, всех этих предприятий; они всегда находились там, где образовались полезные сведения, где делались важные открытия», – отмечает Бертье в своих «Записках».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34