Дверь пока что ни разу не открылась, и Роджер начал сомневаться, есть ли там кто-нибудь. В конце концов, размышлял Роджер, не будут же они держать двери нараспашку среди зимы. Да нет, кто-то там обязательно должен быть, такая у них работа. Они работают и по субботам, и по воскресеньям, и по праздникам.
Он снова стал рассматривать здание.
Не так уж и приятно, думал он, сидеть в этом здании, покрытом грязью полувековой, небось, давности, да за металлической решеткой на окнах, да ещё за шторами и жалюзи, закрывающими белый свет. Единственно, чем привлекало к себе это здание, – струйкой дыма, поднимавшейся из трубы, спрятанной за парапетом крыши. Ему стало любопытно, сколько там работает народу, потом он стал размышлять, стоит ли идти туда. Может, не стоит беспокоить полицейских в такой ранний час? Он прошел с полсотни футов – до того места, где в стене был проход, – вернулся в парк и пошел по усыпанной гравием дорожке, проложенной параллельно стене. Он ещё раз взглянул на серое здание полицейского участка, потом сел на лавочку и повернулся так, чтобы можно было посматривать на здание.
На его глазах дверь парадного подъезда отворилась и оттуда вылился на улицу сразу целый поток полицейских в форме. Они болтали между собой и пересмеивались. Это длилось целую минуту. Казалось, что сейчас через эту дверь вылились сразу все полисмены города. Они спускались по широким низким ступенькам на тротуар и растекались по разным направлениям – кто к центру города, кто к окраине, кто заворачивал за угол и направлял свои стопы на север, к реке, а шестеро полицейских пересекли улицу и двинулись в сторону прохода в стене, через который он сам прошел три-четыре минуты назад. В парке двое повернули налево и пошли в противоположном от него направлении по той же гравийной дорожке, двое продолжили путь напрямую по траве – похоже, там была тропа для верховой езды, – помахав на прощанье ещё двум полицейским, которые двинулись прямо на него, к скамейке, на которой он сидел. Когда они проходили мимо, Роджер взглянул на них и даже коротко кивнул им. Один из полисменов, будто признав в Роджере кого-то из своих знакомых, с которым здоровается каждое утро (а это исключалось, потому что Роджер на этой скамейке возле полицейского участка оказался впервые в жизни), небрежно махнул ему рукой, улыбнулся и бросил:
– Привет. – Потом он повернулся к своему товарищу и продолжил с ним ранее начатый разговор.
Роджер смотрел вслед им, пока они не скрылись из вида.
Затем он снова повернулся лицом к зданию полиции и стал не отрываясь смотреть на него.
Он подумал, что надо бы поговорить с детективом. Да, это было бы наилучшим решением. Наверно, войдешь к ним, скажешь, что хочешь побеседовать с детективом, а они спросят тебя, по какому вопросу – о банке, скажем, или каком-нибудь офисе, размышлял он.
Такой вариант ему не подходил – прежде чем говорить с детективом, обращаться ещё к кому-то. Мысль об этом раздражала его. Ему хотелось напрямую выйти на детектива, безо всяких посредников. Поговорил – и всё. С полицейским, одетым в форму, говорить ему совершенно не хотелось.
– Во, будь здоров, сколько их там, – услышал Роджер голос.
Он обернулся на голос, вздрогнув от неожиданности. Оказывается, он был настолько поглощен созерцанием здания, что даже не услышал шагов на гравийной дорожке, и теперь с изумлением увидел, что на скамейке напротив сидит человек. Времени сейчас было что-нибудь без четверти девять, а может, и меньше, и температура на улице, брр, градусов за двадцать или под двадцать, и на весь парк они были единственные, сидевшие тут и глазевшие друг на друга.
– Что? – спросил Роджер.
– Да говорю, вон сколько их там, – произнес человек напротив.
– Кого – «сколько»? Где – «там»? – не понял Роджер.
– Этих, ищеек, – ответил человек.
Это был невысокий хорошо одетый мужчина лет пятидесяти. На нем было черное пальто с вельветовыми воротником и обшлагами рукавов. На голове он носил мягкую фетровую шляпу серого цвета, щегольски сдвинутую на один глаз. Между отворотами пальто виднелся черный галстук-бабочка в желтый горошек, вызывавший ассоциацию с раскрашенным в веселые цвета пропеллером самолета. Лицо украшала тонкая линия усов. Мужчина многозначительно и с презрительным выражением лица еле заметно кивнул в сторону полицейского участка и произнес:
– Ищеек.
– Да, верно, – решил согласиться Роджер.
– Еще бы не верно, – не унимался незнакомец.
Роджер взглянул на него и кивнул, а потом, желая показать, что не намерен продолжать разговор, пожал плечами и отвернулся к зданию.
– Что, загребли кого-нибудь? – спросил мужчина.
– Что? – не понял Роджер, снова повернувшись к незнакомцу.
– Загребли, говорю?
– Вы про что?
– Взяли кого?
– Чего-то я не пойму никак, о чем вы?
– Я про ваших спрашиваю.
– Про моих?
– Ну да.
– А что про моих?
– Замели, что ли, говорю, кого-нибудь из ваших туда?
Незнакомец начинал терять терпение.
– А-а, не-ет. Нет-нет.
– А что ж вы тогда так смотрите на этот дом?
Роджер пожал плечами, не зная, что ответить.
– Зря вы тут передо мной щеки надуваете, – продолжал незнакомец. – Я столько побывал в этом заведеньице и ещё кое-где – у вас на руках и ногах пальцев не хватит сосчитать.
– А-а.
Роджер собрался было встать и пойти к выходу из парка, но тут мужчина встал, пересек дорожку и сел на скамейку рядом с ним.
– Они брали меня по мелочам, и много раз, – продолжил разговор мужчина и представился:
– Меня зовут Клайд.
– Очень приятно, – буркнул Роджер.
– Клайд Уоррен. А вас?
– Роджер. Роджер Брум.
– Новая метла метет по-новому, да? – пошутил Клайд и разразился смехом.
Его зубы отличались исключительной белизной. Смех его был настолько мощным, что Роджер прямо-таки ощутил, как он выбрасывает воздух их легких. Клайд рукой вытер слезу в уголке глаза, выступившую от смеха. Роджер заметил, что пальцы Клайда желтые от никотина.
– Да, сэр Новая-метла-метет-по-новому, – сказал Клайд, продолжая посмеиваться. – Да, много я побывал там. По мелочам, но много, Роджер. По мелочам всё...
– Ну ладно, мне кажется, мне пора идти, – прервал его Роджер и вновь сделал попытку встать, но Клайд на мгновение осторожно положил ему руку на плечо и тут же убрал, почти отдернул, словно только что вдруг оценил рост и силу Роджера и решил не дразнить великана. Последнее движение не осталось незамеченным со стороны Роджера, он даже был слегка польщен этим. Но он заколебался и решил ещё немного посидеть на лавочке. В конце концов, поразмыслил он, этот человек побывал там и он знает, что там и как.
– А что они делают, когда приходишь к ним? – задал вопрос Роджер.
– Когда ты приходишь, – Клайд подчеркнул это слово, – к ним? Когда ты сам приходишь к ним? Вы имеете в виду, когда тебя заметут туда?
– Ну, пусть будет так.
– Они заводят на тебя бумаги – если, конечно, есть что писать, – потом запихивают тебя в камеру предварительного заключения, это на первом этаже, и ты сидишь там, пока тебя не повезут в их главное управление, это в центре города, на всеобщее обозрение, опознание, а там и суд, если то, что ты сделал, является уголовным преступлением.
– А что это значит? – спросил Роджер.
– Смертная казнь или тюрьма, – ответил Клайд.
– В каком смысле? – не понял Роджер.
– Я имею в виду наказание.
– А-а.
– А как же!
– И за какие это преступления?
– Скажем, кража со взломом, убийство, вооруженное ограбление и другие. Это крупные преступления, ясно?
– Да, – ответил Роджер, кивнув.
А, скажем, оскорбление общественной нравственности, – продолжал Клайд, – это только мелкое правонарушение.
– Ага, понятно.
– Да, это только мелкое правонарушение, – повторил Клад и улыбнулся. Да, зубы у него были изумительно белые. – Искусственные, – пояснил он, заметив восхищенный взгляд Роджера, и для пущей убедительности поклацал ими во рту. Роджер кивнул. – Но, с другой стороны, содомия – это серьезное преступление, – не умолкал Клайд. – За это дело можешь схватить все двадцать.
– Что, правда? – изобразил удивление Роджер.
– Абсолютно точно. Но за содомию я никогда не попадал, – пояснил Клайд.
– А-а, это хорошо, – сказал Роджер.
Он и слова-то такого никогда не слышал, да и не горел желанием знать, за что сидел Клайд. Ему было интересно узнать, как там у них и что, когда попадешь туда.
– Содомией они считают, – продолжал Клайд развивать тему, – это когда против воли другого лица или силой, или с несовершеннолетними – понимаете, о чем я говорю? Не-ет, за это дело я ни разу не гремел туда.
– А отпечатки пальцев снимают?
– Я же сказал вам, что ни разу не был за содомию.
– Да нет, я вообще.
– А, ну конечно снимают. Такая работа. Снимать отпечатки пальцев – это их работа. И чтобы у тебя на всю жизнь остались руки запачканными – это тоже их работа. И любым путем искалечить человеку жизнь – тоже. Вот этим они и занимаются.
– А-а, – понял Роджер.
Некоторое время оба молчали. Роджер обернулся и посмотрел на серое здание.
– Я здесь рядом живу.
– А-а.
– Несколько кварталов пройти.
– А-а.
– И хорошая квартирка, – добавил Клайд.
– А позвонить от себя они разрешают? – спросил Роджер.
– Кто?
– Полиция.
– А-а, конечно. Слушайте, а вы не хотели бы пойти со мной?
– Куда? – поинтересовался Роджер.
– Ко мне домой.
– Зачем?
Клайд развел руками.
– Я подумал, а вдруг вам захочется.
– Нет, спасибо, – поблагодарил Роджер. – У меня ещё кое-какие дела тут есть.
– Ну, тогда, может быть, попозже...
– Спасибо, но...
– У меня такая квартирка – загляденье, – произнес Клайд и недоуменно пожал плечами.
– Понимаете, дело в том...
– Да вы не бойтесь, по серьезным делам я никогда не привлекался.
– Да при чем тут?..
– За мной водились исключительно мелкие правонарушения.
– Понятно, однако...
– А этим – их хлебом не корми, только дай лишний раз схватить человека и продержать у себя. – На его лице отразилось глубочайшее презрение. – Чего с них взять? Ищейки они и есть ищейки.
– Что ж, спасибо вам большое, – начал было Роджер и встал. – и все-таки...
– А попозже не придете?
– Нет, вряд ли.
– А у меня такой пудель, – сообщил Клайд.
– Да мне это...
– Шатци его зовут. Ну такая милая собачонка, вам понравится.
– Нет, извините.
– Ну пожалуйста, – произнес Клайд и просительно заглянул Роджеру в глаза.
Роджер замотал головой.
– Нет, – твердо сказал он, продолжая мотать головой. – Нет, – повторил он и решительным шагом направился к выходу из парка.
* * *
На Калвер-авеню Роджеру попалось на глаза почтовое отделение. Он зашел туда и занялся оформлением почтового перевода на сумму сто долларов на имя Дороти Брум. Расходы по переводу составили тридцать пять центов, и ещё он заплатил шесть центов за письмо матери – в Кэри, на Терминал-стрит. Бланк перевода он запечатал в конверт, отнес конверт к окошечку и передал почтовому служащему.
– До завтра дойдет? – осведомился Роджер.
Служащий взглянул на конверт.
– Должен дойти, – ответил он. – Когда вы сдаете письмо до пяти, то оно должно успеть туда к следующему дню. Но что будет там – за это я поручиться не могу. Там его могут продержать и два, и три дня.
– Да нет, у нас там все нормально с этим, – сказал Роджер.
– Тогда, значит, завтра будет.
– Спасибо вам.
Роджер вышел на улицу и посмотрел на небо. Тут ему пришло в голову, что надо бы сделать ещё одно дело, прежде чем идти в полицию – позвонить матери в Кэри и сказать ей, чтобы она не волновалась из-за того, что он не приедет сегодня вечером, как обещал. Часы в витрине ювелирного магазина показывали, что ещё нет и девяти, но это ничего, мать уже давно на ногах, как он и говорил миссис Дауэрти. А интересно, что подумает миссис Дауэрти, когда получит его поздравление? Хорошо бы увидеть выражение её лица в момент, когда она откроет конверт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Он снова стал рассматривать здание.
Не так уж и приятно, думал он, сидеть в этом здании, покрытом грязью полувековой, небось, давности, да за металлической решеткой на окнах, да ещё за шторами и жалюзи, закрывающими белый свет. Единственно, чем привлекало к себе это здание, – струйкой дыма, поднимавшейся из трубы, спрятанной за парапетом крыши. Ему стало любопытно, сколько там работает народу, потом он стал размышлять, стоит ли идти туда. Может, не стоит беспокоить полицейских в такой ранний час? Он прошел с полсотни футов – до того места, где в стене был проход, – вернулся в парк и пошел по усыпанной гравием дорожке, проложенной параллельно стене. Он ещё раз взглянул на серое здание полицейского участка, потом сел на лавочку и повернулся так, чтобы можно было посматривать на здание.
На его глазах дверь парадного подъезда отворилась и оттуда вылился на улицу сразу целый поток полицейских в форме. Они болтали между собой и пересмеивались. Это длилось целую минуту. Казалось, что сейчас через эту дверь вылились сразу все полисмены города. Они спускались по широким низким ступенькам на тротуар и растекались по разным направлениям – кто к центру города, кто к окраине, кто заворачивал за угол и направлял свои стопы на север, к реке, а шестеро полицейских пересекли улицу и двинулись в сторону прохода в стене, через который он сам прошел три-четыре минуты назад. В парке двое повернули налево и пошли в противоположном от него направлении по той же гравийной дорожке, двое продолжили путь напрямую по траве – похоже, там была тропа для верховой езды, – помахав на прощанье ещё двум полицейским, которые двинулись прямо на него, к скамейке, на которой он сидел. Когда они проходили мимо, Роджер взглянул на них и даже коротко кивнул им. Один из полисменов, будто признав в Роджере кого-то из своих знакомых, с которым здоровается каждое утро (а это исключалось, потому что Роджер на этой скамейке возле полицейского участка оказался впервые в жизни), небрежно махнул ему рукой, улыбнулся и бросил:
– Привет. – Потом он повернулся к своему товарищу и продолжил с ним ранее начатый разговор.
Роджер смотрел вслед им, пока они не скрылись из вида.
Затем он снова повернулся лицом к зданию полиции и стал не отрываясь смотреть на него.
Он подумал, что надо бы поговорить с детективом. Да, это было бы наилучшим решением. Наверно, войдешь к ним, скажешь, что хочешь побеседовать с детективом, а они спросят тебя, по какому вопросу – о банке, скажем, или каком-нибудь офисе, размышлял он.
Такой вариант ему не подходил – прежде чем говорить с детективом, обращаться ещё к кому-то. Мысль об этом раздражала его. Ему хотелось напрямую выйти на детектива, безо всяких посредников. Поговорил – и всё. С полицейским, одетым в форму, говорить ему совершенно не хотелось.
– Во, будь здоров, сколько их там, – услышал Роджер голос.
Он обернулся на голос, вздрогнув от неожиданности. Оказывается, он был настолько поглощен созерцанием здания, что даже не услышал шагов на гравийной дорожке, и теперь с изумлением увидел, что на скамейке напротив сидит человек. Времени сейчас было что-нибудь без четверти девять, а может, и меньше, и температура на улице, брр, градусов за двадцать или под двадцать, и на весь парк они были единственные, сидевшие тут и глазевшие друг на друга.
– Что? – спросил Роджер.
– Да говорю, вон сколько их там, – произнес человек напротив.
– Кого – «сколько»? Где – «там»? – не понял Роджер.
– Этих, ищеек, – ответил человек.
Это был невысокий хорошо одетый мужчина лет пятидесяти. На нем было черное пальто с вельветовыми воротником и обшлагами рукавов. На голове он носил мягкую фетровую шляпу серого цвета, щегольски сдвинутую на один глаз. Между отворотами пальто виднелся черный галстук-бабочка в желтый горошек, вызывавший ассоциацию с раскрашенным в веселые цвета пропеллером самолета. Лицо украшала тонкая линия усов. Мужчина многозначительно и с презрительным выражением лица еле заметно кивнул в сторону полицейского участка и произнес:
– Ищеек.
– Да, верно, – решил согласиться Роджер.
– Еще бы не верно, – не унимался незнакомец.
Роджер взглянул на него и кивнул, а потом, желая показать, что не намерен продолжать разговор, пожал плечами и отвернулся к зданию.
– Что, загребли кого-нибудь? – спросил мужчина.
– Что? – не понял Роджер, снова повернувшись к незнакомцу.
– Загребли, говорю?
– Вы про что?
– Взяли кого?
– Чего-то я не пойму никак, о чем вы?
– Я про ваших спрашиваю.
– Про моих?
– Ну да.
– А что про моих?
– Замели, что ли, говорю, кого-нибудь из ваших туда?
Незнакомец начинал терять терпение.
– А-а, не-ет. Нет-нет.
– А что ж вы тогда так смотрите на этот дом?
Роджер пожал плечами, не зная, что ответить.
– Зря вы тут передо мной щеки надуваете, – продолжал незнакомец. – Я столько побывал в этом заведеньице и ещё кое-где – у вас на руках и ногах пальцев не хватит сосчитать.
– А-а.
Роджер собрался было встать и пойти к выходу из парка, но тут мужчина встал, пересек дорожку и сел на скамейку рядом с ним.
– Они брали меня по мелочам, и много раз, – продолжил разговор мужчина и представился:
– Меня зовут Клайд.
– Очень приятно, – буркнул Роджер.
– Клайд Уоррен. А вас?
– Роджер. Роджер Брум.
– Новая метла метет по-новому, да? – пошутил Клайд и разразился смехом.
Его зубы отличались исключительной белизной. Смех его был настолько мощным, что Роджер прямо-таки ощутил, как он выбрасывает воздух их легких. Клайд рукой вытер слезу в уголке глаза, выступившую от смеха. Роджер заметил, что пальцы Клайда желтые от никотина.
– Да, сэр Новая-метла-метет-по-новому, – сказал Клайд, продолжая посмеиваться. – Да, много я побывал там. По мелочам, но много, Роджер. По мелочам всё...
– Ну ладно, мне кажется, мне пора идти, – прервал его Роджер и вновь сделал попытку встать, но Клайд на мгновение осторожно положил ему руку на плечо и тут же убрал, почти отдернул, словно только что вдруг оценил рост и силу Роджера и решил не дразнить великана. Последнее движение не осталось незамеченным со стороны Роджера, он даже был слегка польщен этим. Но он заколебался и решил ещё немного посидеть на лавочке. В конце концов, поразмыслил он, этот человек побывал там и он знает, что там и как.
– А что они делают, когда приходишь к ним? – задал вопрос Роджер.
– Когда ты приходишь, – Клайд подчеркнул это слово, – к ним? Когда ты сам приходишь к ним? Вы имеете в виду, когда тебя заметут туда?
– Ну, пусть будет так.
– Они заводят на тебя бумаги – если, конечно, есть что писать, – потом запихивают тебя в камеру предварительного заключения, это на первом этаже, и ты сидишь там, пока тебя не повезут в их главное управление, это в центре города, на всеобщее обозрение, опознание, а там и суд, если то, что ты сделал, является уголовным преступлением.
– А что это значит? – спросил Роджер.
– Смертная казнь или тюрьма, – ответил Клайд.
– В каком смысле? – не понял Роджер.
– Я имею в виду наказание.
– А-а.
– А как же!
– И за какие это преступления?
– Скажем, кража со взломом, убийство, вооруженное ограбление и другие. Это крупные преступления, ясно?
– Да, – ответил Роджер, кивнув.
А, скажем, оскорбление общественной нравственности, – продолжал Клайд, – это только мелкое правонарушение.
– Ага, понятно.
– Да, это только мелкое правонарушение, – повторил Клад и улыбнулся. Да, зубы у него были изумительно белые. – Искусственные, – пояснил он, заметив восхищенный взгляд Роджера, и для пущей убедительности поклацал ими во рту. Роджер кивнул. – Но, с другой стороны, содомия – это серьезное преступление, – не умолкал Клайд. – За это дело можешь схватить все двадцать.
– Что, правда? – изобразил удивление Роджер.
– Абсолютно точно. Но за содомию я никогда не попадал, – пояснил Клайд.
– А-а, это хорошо, – сказал Роджер.
Он и слова-то такого никогда не слышал, да и не горел желанием знать, за что сидел Клайд. Ему было интересно узнать, как там у них и что, когда попадешь туда.
– Содомией они считают, – продолжал Клайд развивать тему, – это когда против воли другого лица или силой, или с несовершеннолетними – понимаете, о чем я говорю? Не-ет, за это дело я ни разу не гремел туда.
– А отпечатки пальцев снимают?
– Я же сказал вам, что ни разу не был за содомию.
– Да нет, я вообще.
– А, ну конечно снимают. Такая работа. Снимать отпечатки пальцев – это их работа. И чтобы у тебя на всю жизнь остались руки запачканными – это тоже их работа. И любым путем искалечить человеку жизнь – тоже. Вот этим они и занимаются.
– А-а, – понял Роджер.
Некоторое время оба молчали. Роджер обернулся и посмотрел на серое здание.
– Я здесь рядом живу.
– А-а.
– Несколько кварталов пройти.
– А-а.
– И хорошая квартирка, – добавил Клайд.
– А позвонить от себя они разрешают? – спросил Роджер.
– Кто?
– Полиция.
– А-а, конечно. Слушайте, а вы не хотели бы пойти со мной?
– Куда? – поинтересовался Роджер.
– Ко мне домой.
– Зачем?
Клайд развел руками.
– Я подумал, а вдруг вам захочется.
– Нет, спасибо, – поблагодарил Роджер. – У меня ещё кое-какие дела тут есть.
– Ну, тогда, может быть, попозже...
– Спасибо, но...
– У меня такая квартирка – загляденье, – произнес Клайд и недоуменно пожал плечами.
– Понимаете, дело в том...
– Да вы не бойтесь, по серьезным делам я никогда не привлекался.
– Да при чем тут?..
– За мной водились исключительно мелкие правонарушения.
– Понятно, однако...
– А этим – их хлебом не корми, только дай лишний раз схватить человека и продержать у себя. – На его лице отразилось глубочайшее презрение. – Чего с них взять? Ищейки они и есть ищейки.
– Что ж, спасибо вам большое, – начал было Роджер и встал. – и все-таки...
– А попозже не придете?
– Нет, вряд ли.
– А у меня такой пудель, – сообщил Клайд.
– Да мне это...
– Шатци его зовут. Ну такая милая собачонка, вам понравится.
– Нет, извините.
– Ну пожалуйста, – произнес Клайд и просительно заглянул Роджеру в глаза.
Роджер замотал головой.
– Нет, – твердо сказал он, продолжая мотать головой. – Нет, – повторил он и решительным шагом направился к выходу из парка.
* * *
На Калвер-авеню Роджеру попалось на глаза почтовое отделение. Он зашел туда и занялся оформлением почтового перевода на сумму сто долларов на имя Дороти Брум. Расходы по переводу составили тридцать пять центов, и ещё он заплатил шесть центов за письмо матери – в Кэри, на Терминал-стрит. Бланк перевода он запечатал в конверт, отнес конверт к окошечку и передал почтовому служащему.
– До завтра дойдет? – осведомился Роджер.
Служащий взглянул на конверт.
– Должен дойти, – ответил он. – Когда вы сдаете письмо до пяти, то оно должно успеть туда к следующему дню. Но что будет там – за это я поручиться не могу. Там его могут продержать и два, и три дня.
– Да нет, у нас там все нормально с этим, – сказал Роджер.
– Тогда, значит, завтра будет.
– Спасибо вам.
Роджер вышел на улицу и посмотрел на небо. Тут ему пришло в голову, что надо бы сделать ещё одно дело, прежде чем идти в полицию – позвонить матери в Кэри и сказать ей, чтобы она не волновалась из-за того, что он не приедет сегодня вечером, как обещал. Часы в витрине ювелирного магазина показывали, что ещё нет и девяти, но это ничего, мать уже давно на ногах, как он и говорил миссис Дауэрти. А интересно, что подумает миссис Дауэрти, когда получит его поздравление? Хорошо бы увидеть выражение её лица в момент, когда она откроет конверт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21