И последний, вечером сегодня: а правда, что Лупарелло дарил своим сучкам сногсшибательные украшения? Говорят, одно такое нашли на выпасе. Кстати, ты что-нибудь об этом знаешь?
– Я? Наверняка какой-нибудь бред, – невозмутимо соврал комиссар.
– Вот видишь? Я уверен, что через несколько месяцев объявится какая-нибудь скотина, которая придет у меня спрашивать: а правда, что инженер насиловал четырехлетних детишек, а потом их поедал, нафаршировав яблоками? Его позор будет вечным, превратится в легенду. И теперь, я надеюсь, ты понял, почему я ответил «да» тому, кто просил меня замять дело.
– А какая позиция у Кардамоне?
– М-м, кто его знает. Выбрали его очень странно. Видишь, в правлении фракции были все люди Лупарелло, если не считать двух сторонников Кардамоне, которых держали там для блезиру, чтоб показать, что они, мол, демократы. Никто не сомневался, что новым секретарем обязательно сделается кто-то из последователей инженера. Однако сюрприз: встает Риццо и предлагает Кардамоне. Прочие члены клана в столбняке, но протестовать не смеют: если Риццо выдвинул такую кандидатуру, значит, существует какая-то скрытая угроза, и во избежание беды лучше поддерживать тактику адвоката. И голосуют за. Приглашается Кардамоне, который, согласившись занять должность, сам лично предлагает, чтобы его помощником выбрали Риццо, к великому разочарованию двух своих представителей. Но я Кардамоне понимаю: лучше плыть с Риццо в одной лодке, – наверное, думает он, – чем оставлять его в волнах, как плавучую мину.
Потом Дзито завел разговор о романе, который думал написать, и так они досидели до четырех утра.
Проверяя, хорошо ли растет цветок, который ему подарила Ливия и который он держал на карнизе за окном кабинета, Монтальбано заметил, как подъехала синяя машина, наподобие тех, в каких ездят в министерствах, укомплектованная телефоном, шофером и телохранителем, который вышел первым и выпустил человека низкого роста, лысого, в костюме цвета автомобиля.
– Тут на улице один тип, который должен со мной поговорить, пропусти его сразу, – сказал он охраннику.
Когда Риццо вошел, комиссар отметил, что на рукаве у него черная повязка шириной в ладонь: адвокат уже облачился в траур, чтобы отправиться на церемонию погребения.
– Что мне сделать, чтобы вы меня простили?
– За что?
– За то, что побеспокоил вас в вашем собственном доме поздней ночью.
– Но ведь вопрос, как вы мне сказали, щекотливей…
– Щекотливейший, именно.
Ну какой же он молодец, этот адвокат Пьетро Риццо!
– Перейду к сути дела. Одна молодая пара, люди, впрочем, заслуживающие всяческого уважения, в прошлое воскресенье, будучи несколько навеселе, решают пуститься в довольно легкомысленное приключение. Жена уговаривает мужа отвезти ее на выпас – ее интригует само место и то, что там происходит. Любопытство, достойное порицания, не спорю, но не более чем любопытство. Чета подъезжает туда, где начинается выпас, женщина выходит из машины. Но почти сразу же, оскорбленная грязными домогательствами, с которыми к ней пристают, садится обратно в машину, и они уезжают. Только дома женщина обнаруживает, что потеряла драгоценность, которую носила на шее.
– Какое странное совпадение, – сказал будто бы самому себе Монтальбано.
– Простите, я не расслышал.
– Да я подумал, что почти в то же самое время и в том же месте умирал инженер Лупарелло.
Адвокат Риццо не потерялся, он принял скорбный вид.
– Вы знаете, я тоже обратил на это внимание. Ирония судьбы.
– Предмет, о котором вы говорите, это цепь из цельного золота с подвеской в виде сердца, усыпанной драгоценными камнями?
– Да, именно. Теперь я здесь, чтобы просить возвратить его законным владельцам с тем же тактом, какой вы проявили, когда было найдено тело нашего дорогого инженера.
– Вы меня извините, – сказал комиссар, – но я понятия не имею, как нужно действовать в подобной ситуации. В любом случае было бы лучше, если бы явилась владелица цепочки.
– Но у меня есть доверенность, составленная по всем правилам!
– Ах да? Покажите мне ее.
– Вот, пожалуйста, комиссар. Вы меня понимаете: прежде чем открыть имена моих клиентов, я хотел удостовериться, что речь идет о той самой вещи, которую они разыскивают.
Он сунул руку в карман, вытащил листок, протянул его Монтальбано. Комиссар его внимательно прочел.
– Кто этот Джакомо Кардамоне, который подписал доверенность?
– Это сын профессора Кардамоне, нашего нового секретаря.
Монтальбано решил, что настал момент повторить представление.
– Но как это все на самом деле странно! – произнес он полушепотом, напуская на себя вид человека, погруженного в размышления.
– Прошу прощения, что вы сказали?
Монтальбано ответил не сразу, предоставив собеседнику поджарится чуточку на медленном огне.
– Я подумал о том, что судьба в этой истории малость переборщила со своей иронией.
– В каком смысле, простите?
– В том смысле, что сын нового партийного секретаря находится в той же самой точке и в то же самое время, где и когда умирает старый секретарь. Вам это не кажется любопытным?
– Теперь, когда вы мне на это указали, да. Но я исключаю даже малейшую связь между этими двумя событиями.
– Я тоже, – сказал Монтальбано и продолжил: – А что за подпись рядом с подписью Джакомо Кардамоне?
– Подпись его жены, она шведка. Говоря откровенно, женщина довольно свободных нравов, которая не сумела приспособиться к нашим порядкам.
– По-вашему, сколько может стоить это украшение?
– Я не эксперт, владельцы мне сказали: что-то около восьмидесяти милллионов.
– Тогда давайте так. Я позвоню чуть позже коллеге Якомуцци, в настоящее время оно находится у него, и попрошу прислать мне его обратно. Завтра утром мой подчиненный доставит вам его в офис.
– Не знаю прямо, как вас благодарить…
Монтальбано перебил:
– Вы моему подчиненному дадите расписку по всей форме.
– Ну конечно!
– И чек на десять миллионов. Исходя из округленной стоимости цепочки, это процент, полагающийся тем, кто находит ценные вещи или деньги.
Риццо принял удар почти что с изяществом.
– Нахожу это совершенно справедливым. На чье имя должен быть чек?
– На имя Бальдассаре Монтаперто, одного из двух уборщиков улиц, которые обнаружили тело инженера.
Адвокат записал имя аккуратнейшим образом.
Глава девятая
Риццо еще закрывал за собой дверь, а Монтальбано уже набирал домашний номер Николо Дзито. То, что сейчас сказал адвокат, дало толчок работе его мысли, которая внешне проявлялась в маниакальной жажде деятельности. Ему ответила жена Дзито:
– Мой муж только что ушел, он сейчас уезжает в Палермо.
И затем с внезапным подозрением:
– А сегодня ночью он разве не был у вас?
– Конечно, был, синьора, но один важный вопрос возник у меня только сегодня утром.
– Погодите, может, я еще успею захватить его по домофону.
Немного спустя он услышал сначала одышку, потом голос приятеля:
– Ну что такое? Ночи тебе мало?
– Мне нужна кое-какая информация.
– Если только это недолго.
– Хочу знать все, ну все абсолютно, даже самые неправдоподобные слухи, о Джакомо Кардамоне и его жене, которая, кажется, шведка.
– Как это – кажется? Жердь высотой метр восемьдесят, блондинка, таки-ие ноги и тако-ой бюст! Если ты хочешь знать все абсолютно, тут нужно время, а у меня его нет. Слушай, давай так: я еду, по дороге над этим думаю и как только добираюсь до места, клянусь, пришлю тебе факс.
– Куда ты его пришлешь? В комиссариат? Да мы здесь еще живем во времена тамтамов и дымовых сигналов.
– Значит, пошлю факс на адрес моей редакции в Монтелузе. Заезжай сегодня же к обеду.
Ему необходимо было так или иначе двигаться, и потому он вышел из своего кабинета и заглянул в комнату бригадиров:
– Как дела у Тортореллы?
Фацио перевел взгляд на пустовавший стол коллеги.
– Намедни ходил его проведать. Похоже, решили, что в понедельник выписывают.
– Ты знаешь, как пройти на старый завод?
– Когда его обнесли оградой, после закрытия, в нее вделали дверцу, такую крохотулечку, что хоть ползком ползи, железную.
– А ключ от нее у кого?
– Этого не знаю, могу выяснить.
– Ты не только выясни, а добудь мне его сегодня же утром.
Комиссар вернулся в кабинет и позвонил Якомуцци. Тот, заставив себя ждать, наконец ответил.
– У тебя что, понос?
– Кончай, Монтальбано, чего надо?
– Что обнаружили на цепочке?
– А что там можно обнаружить? Ничего. Вернее, отпечатки пальцев, это да, но столько и такие смазанные, что невозможно идентифицировать. Что мне с ней теперь делать?
– Пришли мне ее обратно в течение дня. В течение дня, договорились?
Из соседней комнаты до него донесся повышенный голос Фацио:
– Да в конце-то концов, кто-нибудь знает, кому принадлежал этот Сицилхим? Должен же у него быть какой-никакой ответственный за ликвидацию, какой ни на есть сторож!
И как только завидел входящего Монтальбано:
– Похоже, легче получить ключи у святого Петра.
Завидев его на пороге, жена Монтаперто побелела и схватилась за сердце:
– О господи! Что? Никак что приключилось?
– Ничего для вас плохого, синьора. Наоборот, у меня хорошие новости, правда. Ваш муж дома?
– Да, сегодня пришел рано с работы.
Женщина усадила его в кухне и отправилась звать Capo, который прилег в спальне рядом с маленьким и пытался укачать его хотя бы ненадолго.
– Садитесь, – сказал комиссар, – и слушайте меня внимательно. Куда вы думали везти вашего сына на деньги от заклада цепочки?
– В Бельгию, – тотчас же ответил Capo, – там мой брательник, он говорил, что возьмет нас к себе малость пожить.
– Деньги на поездку у вас есть?
– Каждую копеечку считали, и вот кое-что удалось отложить, – ответила женщина, не скрывая гордости.
– Но хватит только на поездку, – уточнил Capo.
– Прекрасно. Тогда ты прямо сегодня иди на вокзал и покупай билет. Нет, лучше садись в автобус и поезжай в Раккадали, там есть агентство.
– Так точно. Но зачем ехать до самого Раккадали?
– Не хочу, чтобы здесь, в Вигате, знали, что у вас на уме. Тем временем синьора соберет чемоданы. Никому ни слова, даже родным, о том, куда едете. Понятно?
– Что до этого, так понятней и быть не может. Только, комиссар, я извиняюсь, что тут плохого, коли мы едем в Бельгию нашего сына лечить? Вы мне велите делать все тихой сапой, как будто я что противозаконное совершаю.
– Capo, ты не совершаешь ничего противозаконного, это ясно. Но я хочу действовать наверняка, потому полагайся на меня и делай только то, что я тебе скажу.
– Договорились. Только вы, может, я извиняюсь, немножко запамятовали. Зачем мы поедем в Бельгию, если денег у нас хорошо если наскребется на обратный билет? На экскурсию?
– Деньги на расходы у вас будут. Завтра спозаранку мой подчиненный принесет вам чек на десять миллионов.
– Десять миллионов? А за что?
– Тебе они полагаются по закону. Процент от стоимости цепочки, что ты нашел и принес мне. Эти деньги вы можете тратить не скрываясь, безо всяких проблем. Как только получишь чек, беги со всех ног его обналичивать, и отправляйтесь.
– А выписывал чек кто?
– Адвокат Риццо.
– А-а, – выдохнул Capo и помертвел.
– Да не пугайся ты. Это дело законное, и я сам за всем догляжу. Однако лучше принять предосторожности, не хочется, чтоб Риццо потом передумал и сделал бы вид, что он, мол, забыл. Десять миллионов это все-таки десять миллионов.
Джалломбардо сообщил ему, что бригадир поехал за ключом от старого завода, но что возвратится, по крайней мере, через два часа: сторож, у которого неважно со здоровьем, находился в гостях у сына в Монтелузе. Полицейский известил его также, что судья Ло Бьянко звонил в поисках Монтальбано и просил перезвонить ему до десяти.
– А, комиссар, слава богу, я уже выхожу, иду в собор на панихиду. Знаю, что на меня набросятся, в буквальном смысле набросятся, высокопоставленные персоны и зададут мне один и тот же вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
– Я? Наверняка какой-нибудь бред, – невозмутимо соврал комиссар.
– Вот видишь? Я уверен, что через несколько месяцев объявится какая-нибудь скотина, которая придет у меня спрашивать: а правда, что инженер насиловал четырехлетних детишек, а потом их поедал, нафаршировав яблоками? Его позор будет вечным, превратится в легенду. И теперь, я надеюсь, ты понял, почему я ответил «да» тому, кто просил меня замять дело.
– А какая позиция у Кардамоне?
– М-м, кто его знает. Выбрали его очень странно. Видишь, в правлении фракции были все люди Лупарелло, если не считать двух сторонников Кардамоне, которых держали там для блезиру, чтоб показать, что они, мол, демократы. Никто не сомневался, что новым секретарем обязательно сделается кто-то из последователей инженера. Однако сюрприз: встает Риццо и предлагает Кардамоне. Прочие члены клана в столбняке, но протестовать не смеют: если Риццо выдвинул такую кандидатуру, значит, существует какая-то скрытая угроза, и во избежание беды лучше поддерживать тактику адвоката. И голосуют за. Приглашается Кардамоне, который, согласившись занять должность, сам лично предлагает, чтобы его помощником выбрали Риццо, к великому разочарованию двух своих представителей. Но я Кардамоне понимаю: лучше плыть с Риццо в одной лодке, – наверное, думает он, – чем оставлять его в волнах, как плавучую мину.
Потом Дзито завел разговор о романе, который думал написать, и так они досидели до четырех утра.
Проверяя, хорошо ли растет цветок, который ему подарила Ливия и который он держал на карнизе за окном кабинета, Монтальбано заметил, как подъехала синяя машина, наподобие тех, в каких ездят в министерствах, укомплектованная телефоном, шофером и телохранителем, который вышел первым и выпустил человека низкого роста, лысого, в костюме цвета автомобиля.
– Тут на улице один тип, который должен со мной поговорить, пропусти его сразу, – сказал он охраннику.
Когда Риццо вошел, комиссар отметил, что на рукаве у него черная повязка шириной в ладонь: адвокат уже облачился в траур, чтобы отправиться на церемонию погребения.
– Что мне сделать, чтобы вы меня простили?
– За что?
– За то, что побеспокоил вас в вашем собственном доме поздней ночью.
– Но ведь вопрос, как вы мне сказали, щекотливей…
– Щекотливейший, именно.
Ну какой же он молодец, этот адвокат Пьетро Риццо!
– Перейду к сути дела. Одна молодая пара, люди, впрочем, заслуживающие всяческого уважения, в прошлое воскресенье, будучи несколько навеселе, решают пуститься в довольно легкомысленное приключение. Жена уговаривает мужа отвезти ее на выпас – ее интригует само место и то, что там происходит. Любопытство, достойное порицания, не спорю, но не более чем любопытство. Чета подъезжает туда, где начинается выпас, женщина выходит из машины. Но почти сразу же, оскорбленная грязными домогательствами, с которыми к ней пристают, садится обратно в машину, и они уезжают. Только дома женщина обнаруживает, что потеряла драгоценность, которую носила на шее.
– Какое странное совпадение, – сказал будто бы самому себе Монтальбано.
– Простите, я не расслышал.
– Да я подумал, что почти в то же самое время и в том же месте умирал инженер Лупарелло.
Адвокат Риццо не потерялся, он принял скорбный вид.
– Вы знаете, я тоже обратил на это внимание. Ирония судьбы.
– Предмет, о котором вы говорите, это цепь из цельного золота с подвеской в виде сердца, усыпанной драгоценными камнями?
– Да, именно. Теперь я здесь, чтобы просить возвратить его законным владельцам с тем же тактом, какой вы проявили, когда было найдено тело нашего дорогого инженера.
– Вы меня извините, – сказал комиссар, – но я понятия не имею, как нужно действовать в подобной ситуации. В любом случае было бы лучше, если бы явилась владелица цепочки.
– Но у меня есть доверенность, составленная по всем правилам!
– Ах да? Покажите мне ее.
– Вот, пожалуйста, комиссар. Вы меня понимаете: прежде чем открыть имена моих клиентов, я хотел удостовериться, что речь идет о той самой вещи, которую они разыскивают.
Он сунул руку в карман, вытащил листок, протянул его Монтальбано. Комиссар его внимательно прочел.
– Кто этот Джакомо Кардамоне, который подписал доверенность?
– Это сын профессора Кардамоне, нашего нового секретаря.
Монтальбано решил, что настал момент повторить представление.
– Но как это все на самом деле странно! – произнес он полушепотом, напуская на себя вид человека, погруженного в размышления.
– Прошу прощения, что вы сказали?
Монтальбано ответил не сразу, предоставив собеседнику поджарится чуточку на медленном огне.
– Я подумал о том, что судьба в этой истории малость переборщила со своей иронией.
– В каком смысле, простите?
– В том смысле, что сын нового партийного секретаря находится в той же самой точке и в то же самое время, где и когда умирает старый секретарь. Вам это не кажется любопытным?
– Теперь, когда вы мне на это указали, да. Но я исключаю даже малейшую связь между этими двумя событиями.
– Я тоже, – сказал Монтальбано и продолжил: – А что за подпись рядом с подписью Джакомо Кардамоне?
– Подпись его жены, она шведка. Говоря откровенно, женщина довольно свободных нравов, которая не сумела приспособиться к нашим порядкам.
– По-вашему, сколько может стоить это украшение?
– Я не эксперт, владельцы мне сказали: что-то около восьмидесяти милллионов.
– Тогда давайте так. Я позвоню чуть позже коллеге Якомуцци, в настоящее время оно находится у него, и попрошу прислать мне его обратно. Завтра утром мой подчиненный доставит вам его в офис.
– Не знаю прямо, как вас благодарить…
Монтальбано перебил:
– Вы моему подчиненному дадите расписку по всей форме.
– Ну конечно!
– И чек на десять миллионов. Исходя из округленной стоимости цепочки, это процент, полагающийся тем, кто находит ценные вещи или деньги.
Риццо принял удар почти что с изяществом.
– Нахожу это совершенно справедливым. На чье имя должен быть чек?
– На имя Бальдассаре Монтаперто, одного из двух уборщиков улиц, которые обнаружили тело инженера.
Адвокат записал имя аккуратнейшим образом.
Глава девятая
Риццо еще закрывал за собой дверь, а Монтальбано уже набирал домашний номер Николо Дзито. То, что сейчас сказал адвокат, дало толчок работе его мысли, которая внешне проявлялась в маниакальной жажде деятельности. Ему ответила жена Дзито:
– Мой муж только что ушел, он сейчас уезжает в Палермо.
И затем с внезапным подозрением:
– А сегодня ночью он разве не был у вас?
– Конечно, был, синьора, но один важный вопрос возник у меня только сегодня утром.
– Погодите, может, я еще успею захватить его по домофону.
Немного спустя он услышал сначала одышку, потом голос приятеля:
– Ну что такое? Ночи тебе мало?
– Мне нужна кое-какая информация.
– Если только это недолго.
– Хочу знать все, ну все абсолютно, даже самые неправдоподобные слухи, о Джакомо Кардамоне и его жене, которая, кажется, шведка.
– Как это – кажется? Жердь высотой метр восемьдесят, блондинка, таки-ие ноги и тако-ой бюст! Если ты хочешь знать все абсолютно, тут нужно время, а у меня его нет. Слушай, давай так: я еду, по дороге над этим думаю и как только добираюсь до места, клянусь, пришлю тебе факс.
– Куда ты его пришлешь? В комиссариат? Да мы здесь еще живем во времена тамтамов и дымовых сигналов.
– Значит, пошлю факс на адрес моей редакции в Монтелузе. Заезжай сегодня же к обеду.
Ему необходимо было так или иначе двигаться, и потому он вышел из своего кабинета и заглянул в комнату бригадиров:
– Как дела у Тортореллы?
Фацио перевел взгляд на пустовавший стол коллеги.
– Намедни ходил его проведать. Похоже, решили, что в понедельник выписывают.
– Ты знаешь, как пройти на старый завод?
– Когда его обнесли оградой, после закрытия, в нее вделали дверцу, такую крохотулечку, что хоть ползком ползи, железную.
– А ключ от нее у кого?
– Этого не знаю, могу выяснить.
– Ты не только выясни, а добудь мне его сегодня же утром.
Комиссар вернулся в кабинет и позвонил Якомуцци. Тот, заставив себя ждать, наконец ответил.
– У тебя что, понос?
– Кончай, Монтальбано, чего надо?
– Что обнаружили на цепочке?
– А что там можно обнаружить? Ничего. Вернее, отпечатки пальцев, это да, но столько и такие смазанные, что невозможно идентифицировать. Что мне с ней теперь делать?
– Пришли мне ее обратно в течение дня. В течение дня, договорились?
Из соседней комнаты до него донесся повышенный голос Фацио:
– Да в конце-то концов, кто-нибудь знает, кому принадлежал этот Сицилхим? Должен же у него быть какой-никакой ответственный за ликвидацию, какой ни на есть сторож!
И как только завидел входящего Монтальбано:
– Похоже, легче получить ключи у святого Петра.
Завидев его на пороге, жена Монтаперто побелела и схватилась за сердце:
– О господи! Что? Никак что приключилось?
– Ничего для вас плохого, синьора. Наоборот, у меня хорошие новости, правда. Ваш муж дома?
– Да, сегодня пришел рано с работы.
Женщина усадила его в кухне и отправилась звать Capo, который прилег в спальне рядом с маленьким и пытался укачать его хотя бы ненадолго.
– Садитесь, – сказал комиссар, – и слушайте меня внимательно. Куда вы думали везти вашего сына на деньги от заклада цепочки?
– В Бельгию, – тотчас же ответил Capo, – там мой брательник, он говорил, что возьмет нас к себе малость пожить.
– Деньги на поездку у вас есть?
– Каждую копеечку считали, и вот кое-что удалось отложить, – ответила женщина, не скрывая гордости.
– Но хватит только на поездку, – уточнил Capo.
– Прекрасно. Тогда ты прямо сегодня иди на вокзал и покупай билет. Нет, лучше садись в автобус и поезжай в Раккадали, там есть агентство.
– Так точно. Но зачем ехать до самого Раккадали?
– Не хочу, чтобы здесь, в Вигате, знали, что у вас на уме. Тем временем синьора соберет чемоданы. Никому ни слова, даже родным, о том, куда едете. Понятно?
– Что до этого, так понятней и быть не может. Только, комиссар, я извиняюсь, что тут плохого, коли мы едем в Бельгию нашего сына лечить? Вы мне велите делать все тихой сапой, как будто я что противозаконное совершаю.
– Capo, ты не совершаешь ничего противозаконного, это ясно. Но я хочу действовать наверняка, потому полагайся на меня и делай только то, что я тебе скажу.
– Договорились. Только вы, может, я извиняюсь, немножко запамятовали. Зачем мы поедем в Бельгию, если денег у нас хорошо если наскребется на обратный билет? На экскурсию?
– Деньги на расходы у вас будут. Завтра спозаранку мой подчиненный принесет вам чек на десять миллионов.
– Десять миллионов? А за что?
– Тебе они полагаются по закону. Процент от стоимости цепочки, что ты нашел и принес мне. Эти деньги вы можете тратить не скрываясь, безо всяких проблем. Как только получишь чек, беги со всех ног его обналичивать, и отправляйтесь.
– А выписывал чек кто?
– Адвокат Риццо.
– А-а, – выдохнул Capo и помертвел.
– Да не пугайся ты. Это дело законное, и я сам за всем догляжу. Однако лучше принять предосторожности, не хочется, чтоб Риццо потом передумал и сделал бы вид, что он, мол, забыл. Десять миллионов это все-таки десять миллионов.
Джалломбардо сообщил ему, что бригадир поехал за ключом от старого завода, но что возвратится, по крайней мере, через два часа: сторож, у которого неважно со здоровьем, находился в гостях у сына в Монтелузе. Полицейский известил его также, что судья Ло Бьянко звонил в поисках Монтальбано и просил перезвонить ему до десяти.
– А, комиссар, слава богу, я уже выхожу, иду в собор на панихиду. Знаю, что на меня набросятся, в буквальном смысле набросятся, высокопоставленные персоны и зададут мне один и тот же вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20