— Нет, не встречал.
— Ещё встретишь, — обнадёжила Софа.
Рюмы хранили вежливое молчание, делая вид, что их не интересует этот разговор.
— Что ты собираешься делать дальше? — спросила девочка.
— В сущности, у меня только одна забота: освободить Варвару Петровну, если она жива. В чём я не очень уверен… Ты мне поможешь?
— Я… знаешь ли… — Софа замялась.
— Мы должны попасть в резиденцию этого Бена Аморали. Другого пути нет… Что с тобой, Софа?
— Знаешь, Толя, со мной случилось что-то плохое. Дай, пожалуйста, руку!
Толя ощутил её слабое, нежное пожатие.
— И что это значит?
— Ничего особенного. Я непонятно как истратила всю энергию. Город убил мою силу.
Если Софа ожидала, что Толя расстроится и падёт духом, то ошиблась. Он обрадовался: она нуждалась в его защите, и оттого стала ему ещё милее.
— Не думай о всякой ерунде, — посоветовал он. — Я, пожалуй, вздремну часик-другой, а потом придумаем план. У Рюмов, во всяком случае, мы в безопасности.
— В безопасности, — подтвердил бородач. — В относительной.
Толя ни о чём больше не мог думать, так хотел спать. Повалился на циновку и уже не чувствовал, как Софа подкладывала ему под голову свою куртку. Мальчик спал и во сне разговаривал с мамой. Ему снилось, что они гуляют в парке культуры имени Горького. «Не сердись, мамочка! — говорил Толя. — Так получилось, что пришлось уйти, не попрощавшись. Попросили, а я не мог отказаться. Но я скоро вернусь». — «А ты никуда не уходил, Толечка! Это тебе кажется. Мы всегда вместе». Толя с жалостью вглядывался в любимые глаза: «Да, мама! Конечно, мы вместе. Скоро я тебя познакомлю с чудесной девочкой, она тебе понравится!» Вдруг подул сильный ветер, и маму отнесло в сторону. Вот она почти исчезла за деревьями. Она кричит: «Сынок, Толечка, куда же ты!» Толя пытается бежать к ней, но кто-то цепко хватает его за руку, как клещами… Он рванулся, открыл глаза.
В комнате — кавардак, свалка, тут полно мохнатых Жеков. Трое или четверо навалились на Толю.
«Что с Софой?» — было его первой мыслью. И тут же он её увидел. Двое Жеков пытались связать девочку жёлтой верёвкой, а она отбивалась.
«Не смейте!» — крикнул Толя и рванулся на помощь. Куда там! Врагов было слишком много. Он и шага не сделал, как его повалили на пол. Двое Жеков держали его за руки, двое других — за ноги, и все вместе они вдруг загорланили нелепую победную песню, которая начиналась словами: «Цыплёнок, цыплёнок, любимый дружок, сейчас мы тебя поведём в уголок!..»
9. Заключённый № 3516
Камера, в которую водворили Варвару Петровну, напоминала сырой погреб. Низкие стены пропитаны зелёной слизью, с потолка сочилась влага. В одной из стен круглое отверстие, откуда поддувал ледяной сквозняк. Вместо кровати — две грубо оструганные доски. В этой камере Варвара Петровна провела почти двое суток. Холод, сырость и одиночество совершенно её измучили. Она бродила из угла в угол — пять шагов туда, пять обратно — и мечтала об одном: поскорее бы всё кончилось. За какие такие прегрешения обрушились на неё эти невыносимые страдания?
Однажды отворилась заслонка в двери, и волосатая рука просунула внутрь миску с тёплой маслянистой жидкостью, в которой плавали капустные нити. Когда Варвара Петровна попробовала это подобие супа, за дверью послышался дьявольский хохот. Она в ярости швырнула миску о стену.
«Я не верю, что это происходит наяву, — пыталась обмануть себя учительница. — Это какой-то кошмарный сон. Скоро наступит день, взойдёт солнышко, и я согреюсь…» Несколько раз она щипала себя за руку, чтобы удостовериться в происходящем. От щипков на коже проступили синие пятна. «И это всё снится, — думала Варвара Петровна. — И синие пятна, и сырые доски, и вся жуть. А раньше снились Балдоус и Бен Аморали, которые запихивали меня в бочку со льдом. Ха-ха-ха! Вот уж мы посмеёмся, когда я перескажу этот сон друзьям. Ха-ха-ха!» И ещё был пушистый, забавный зверёк, который свесился с потолка и сказал человеческим голосом: «Не тушуйся, детка, мы тебя вызволим из этой дыры!»
Как-то раз дверь распахнулась, и в камеру просунулась оскаленная морда мохнатого стражника.
— Чего делаешь-то! — спросил стражник, давясь хриплым гоготом. — Живая покамест? У нас некоторые по трое суток выдерживают. Во красотища!
— Я требую, чтобы меня перевели в другое помещение и разрешили встретиться с адвокатом! — заявила Варвара Петровна.
Стражник тряхнул башкой, как стреноженная лошадь.
— Ты это… не расфуфыривай, чего не положено. Сказано в кювет доставить, а больше ничего. Ты покайся и вынайся, а то худо будет. Или ещё хуже.
Варвара Петровна поняла, что ей приказывают покинуть камеру. Робко ступила она за порог. Стражник схватил её за руку и потащил. Они шли по коридорам подземелья, минуя множество каморок, подобных той, куда была посажена Варвара Петровна. Их шествие сопровождали горестные жалобы заключённых. Учительница спросила:
— За какие преступления наказаны все эти бедолаги?
Невинный вроде вопрос вызвал у стражника ужас. Он замер, прислушался и с такой силой дёрнул Варвару Петровну за руку, что та вскрикнула от боли.
— Ты что? — зашипел стражник, пугливо озираясь. — Тебе чего? Зачем? Хочешь проникнуть? А я не купленный. Ура! Ура! Ура!
Учительница сначала с презрением следила за его кривляниями, но вдруг поняла: перед нею затурканное создание, и прониклась к стражнику сочувствием.
— Бедный волосатик! — прошептала она. — Кто же это так гадко искалечил твою душу?.. — Не удержалась и ласково провела ладонью по лохматой голове.
Дикарь от её прикосновения вздрогнул, безумно повёл красноватыми глазками, залепетал что-то совсем невнятное и ослабил железную хватку. Потом в неистовом возбуждении замолотил себя кулаками по ляжкам. Учительница отшатнулась.
— Ну что, что ты, бедняжка?! Скажи, поделись, я пойму тебя. Я уже почти тебя понимаю.
Стражник сделал движение, будто собирался оторвать себя за волосы от пола. И произнёс тихо, мучительно выталкивая из груди каждое слово:
— Я помню… кое-что… но лучше не помнить…
— Посмотри мне в глаза!
Дикарь послушался и увидел в глазах женщины нечто такое, что заставило его отпрянуть к стене.
— Нет, нет! Не хочу! Не надо! — заверещал он, по-обезьяньи согнувшись. А когда разогнулся, свет разума, на мгновение осветивший его лицо, померк. Ничего теперь оно не выражало, кроме тупой злобы. Он снова цепко стиснул её локоть. — Доложу Тому, увидишь тогда. Я не избалованный. В печке вяленный и узлом связанный!.. — выкликал стражник, чуть не бегом волоча учительницу за собой.
Но Варвара Петровна больше его не боялась. Она уверилась, что, если понадобится, сумеет найти контакт с этим нескладным, заросшим шерстью младенцем. А может быть, и со всеми остальными, подобными ему. Они только с виду свирепые. У них есть сердце, которое плачет и тоскует, в него можно достучаться… Это не палачи, а чьи-то жертвы…
Стражник, проведя её бесчисленными подземными переходами, остановился перед высокой железной дверью, на которую смотрел с изумлением.
— Ах! — сказал стражник. — Надо пароль знать. Пароль я забыл. Ты не помнишь пароль, учителка? Давай говори, а то хуже будет.
— Как же я могу помнить то, чего не знала?
Но стражник уже забыл про свою угрозу. Он расхаживал перед дверью с выражением крайней озабоченности.
— Пароль хорошо бы вспомнить, — бормотал он. — Не вспомнишь — вывесят сушиться. Виси и сушись, пока не промокнешь. Им-то что, а у меня заботы. Урожай пропадёт — куры сдохнут.
От того, что смысл его слов ускользал, у Варвары Петровны заныло в ушах.
— Сосредоточься, — посоветовала она. — Что ты ходишь и раскачиваешься, как болванчик.
— Болванчик! — заревел стражник. — Правильно. Это пароль. Болванчик, отворись!
Дверь распахнулась со скрежетом. За дверью их поджидали ещё двое волосатиков с дубинами.
— Привёл? — недовольно спросил один. — Не мог по дороге сгинуть, браток. Сказали бы — отравилась леденцами. Теперь возись с ней, обеспечивай недостающим.
— Хотел петухом взвиться, — оправдался стражник, — да она сама не удосужилась. Куда-то навостырилась…
Дальше двое стражников повели Варвару Петровну под руки, а один брёл сзади и слегка её подталкивал. При каждом толчке она возмущённо оборачивалась и предупреждала: «Прошу обойтись без хулиганства, товарищи!» Стражники многозначительно переглядывались. Вскоре они очутились в просторном овальном зале, где в стены было вделано множество миниатюрных застеклённых окошечек. Не стена, а решето. Стражники с любопытством заглядывали в эти окошки, хохотали и кривлялись, выказывая полное удовольствие. Варвара Петровна терпеливо ждала, пока они натешатся. Один из стражников поманил её пальцем:
— Сюда! Сюда! Сама смотри! — На морде неописуемая радость.
Слегка заинтригованная, Варвара Петровна приблизилась и заглянула в окошко. И что же она увидела? Там была точно такая же камера, в какой она провела сутки, такие же на полу две доски, а на досках, склонив голову на грудь, сидел Толя Горюхин. Рядом с ним в такой же печальной позе склонилась над полом незнакомая девочка. Толя держал девочку за руку. Учительница почувствовала, что ей не хватает дыхания.
— Толя! — окликнула она негромко, голос ей плохо повиновался. — Мальчик дорогой, я здесь, с тобой!
Он не услышал. В отчаянии Варвара Петровна закричала в полную силу:
— Толя! Толя! Да что же это! Взгляни на меня!
Толя повернулся к девочке:
— Софа, у меня такое ощущение, что кто-то за нами наблюдает.
Девочка улыбнулась белозубой улыбкой:
— Это галлюцинации. Мальчики вообще довольно хрупкие создания, подверженные неврозам.
Толя был задет за живое.
— Не тебя ли хрупкий мальчик тащил через весь город на хрупких плечах?
— Это не моя вина. Моя психика была поражена целенаправленным облучением.
Варвара Петровна слышала их так хорошо, будто они разговаривали рядом. И ещё раз позвала, срывая голос:
— Толя! Горюхин! Да повернись же ко мне! Это я — твоя учительница!
Со стражниками приключился смеховой припадок. Они повалились на пол и корчились, точно в судорогах.
— Зовёт глухого! Га-га-га! — визжал один.
— Пуп надорвала, а он не слышит! — подхватывал другой.
— Потеха, ребяты! — не отставал третий. — Ори шибче, скорей лопнешь!
Варвара Петровна оторвалась от окошечка, повернулась к сбесившимся стражникам. Ей стало жалко их, не ведающих сострадания к чужому горю. Она на них не обиделась. Что взять с убогих духом?
— Проведите меня немедленно к Толе Горюхину! — потребовала она.
Стражники разом вскочили на ноги.
— Чего?! Давай двигай отсюда! Тот велел поглядеть — и ладушки. Давай, проваливай.
Варвара Петровна последний раз заглянула в окошко. Толя, кажется, задремал, а девочка стерегла его сон. Лицо у неё было по-взрослому сосредоточенное. Учительницу поразила какая-то неземная его одухотворённость.
— Крепитесь, дети! — подбодрила учительница, как будто они могли её услышать. — Мы выберемся из этой чехарды, уверяю вас!
Стражники вытолкали её в коридор.
— Неужели нельзя повежливее, без рукоприкладства? — обратилась к ним учительница, но ответа не получила.
Бравые волосатики все силы потеряли, пока смеялись, теперь клевали носами. В подземном переходе двое стражников распрощались со своим товарищем.
— Пропадёт по дороге, никто не осудит! — напутствовали они. — Скажем — в луже утопла.
Дальше не стражник вёл Варвару Петровну, а уже она поддерживала его за плечи. Он прямо падал на ходу. Чтобы проверить, не притворяется ли он, учительница прислонила его к стене и отошла. Стражник тут же начал сползать вниз. Глаза его были закрыты, на губах выступила пена. «Может, он заболел?» — подумала Варвара Петровна. Она медленно пошла по коридору. У одной из камер остановилась, заглянула в глазок. Такая же неуютная каморка, как у неё самой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19