Никаких следов ни Библа, ни «колбочки». Может быть, вернуться назад? Но возвращаться было некуда: как ни щурился Капитан, как ни менял он угол зрения, прозрачная пленка стены выпустившей их наружу, нигде не просматривалась. Вероятно, Библ остался в последнюю минуту, передумал, состорожничал. А пленка снаружи не видна. Капитан сделал шаг назад, пробежался вдоль и поперек воображаемого квадрата, где могла быть «колбочка», но ничто его не остановило. Ну и пусть. Все равно их найдут, все зримо, все проходимо для хозяев этого мира, и шалости пространства – времени их не испугают. Следовательно, и тревожиться нечего, загорай по малости. Капитан пощупал рукой траву: сухая. Растянулся: мягко. Незнакомые по внешнему виду широкие и тугие травинки росли тесно и плотно, как ворсинки ковра. И Капитан, устроившись поудобнее, задумался.
Что они уже знают об этом мире? Пять солнц, пять фаз, «входы» и «выходы», открытые для вездехода, окруженного защитным полем, но недоступного для человека, погибающего от энергетического удара. Едва ли это электроток, как полагал Доктор. Что-нибудь сложнее. Кстати, почему он парализован? Едва ходит. Что-то говорил об ударе «хлыста». Значит, очутился на линии, отделявшей такой «вход» от черной пустыни. «Хлыст» достал его уже из другой фазы. А что это объясняет, чем пополняет уже полученную информацию о цивилизации гедонийцев? Ничего. Ничем.
И как невелика, случайна и не расшифрована эта информация! Физический облик гедонийца неизменен от младенчества до конца жизни. Старости нет. Смерти нет. Но тем не менее есть регенерация, иначе говоря, возвращение к жизни. С чего же начинается эта жизнь, как долго длится и чем кончается? Ничего не известно. Есть школа, но чему в ней учат? Судя по скрытой, но, видимо, высокоразвитой технике этой цивилизации, школа должна давать глубочайшие знания по точным наукам. Но так ли это? Воображение, как научная дисциплина. Подмена знания иллюзией. Нет стимула любопытства. Так что же движет прогресс? Может быть, накопление единиц информации? Но каких единиц и какой информации? Телепатическое общение вместо разговорной речи. И тут же еще вопрос: интеллектуальное ли это богатство, или духовная ограниченность? А за одним вопросом встают в очередь тысячи. Что это за Аора или Аэра, о какой проговорился вожак «голубых»? Институт или город? Или еще одно «полукружие» этого мира? Кстати, почему «полукружие» и сообщается ли он с другими мирами, или разумная жизнь здесь присуща только зеленому? Кто и где хозяева этой жизни и какие принципы лежат в ее основе?
Капитан закрыл глаза и заснул.
7. В школе нелюбопытных. Супермен или суперробот?
Он проснулся в знакомой «колбочке», в знакомом и таком же прозрачном кресле. Рядом с ним недоуменно озирался Библ. Кроме них, по бокам полукругом разместились четверо гедонийцев – трое мужчин и одна женщина. Среди мужчин, несмотря на их кажущуюся похожесть, наши путешественники по каким-то неясным признакам все же сразу узнали своего знакомца, такого же недоступного и сурового. Лишь глаза его улыбались. У других не улыбались даже глаза. Только у одного из них волосы были чуть светлее и менее смугла кожа. Женщина, так же подстриженная и в такой же шнурковой рубашке, мало чем отличалась от своих соседей. Двухметровая баскетболистка с почти мужским торсом, худая и плоская на земной вкус, она не казалась красивой. То, что она женщина, Капитан и Библ догадались лишь по какой-то ей одной присущей женственности и гибкости движений. Что-то уронив, она, не оглядываясь, выгнула спину назад с легкостью цирковой акробатки, как-то не по-человечески вывернула руку и достала упавшее – предмет туалета или деталь неприметного миниатюрного механизма.
– Вас что-то беспокоит? – «услышали» Капитан и Библ одновременно. – Может быть, отсутствие привычных вам цветовых сочетаний?
И тут же поголубели кресла, порозовели стены, побелел потолок.
– Спасибо, – сказал Библ, – но мы бы хотели знать, что все это значит?
– Что именно?
– Выход-ловушка. Исчезновение зеленого поля. Галлюцинация. И снова встреча уже в расширенном обществе.
Никто из гедонийцев не обменялся взглядом, никто не предрешал, кому из них отвечать на вопросы, но кто-то ответил. Кто, угадать было трудно: гедонийцы не шевелили губами, а мысль не имеет «голоса». Она откликнулась в сознании землян так же беззвучно, безынтонационно и холодно, как откликалась ранее в той же «колбочке».
– Вышли вы, потому что захотели. Стена не замкнута. Никакого зеленого поля нет – это декорация, обостряющая восприятие. Галлюцинация – плод твоего воображения. Кстати, мы установили его показатель.
– Какой?
– Четверка. Выше предела, но ниже нормы. А у безбородого нуль. Он предпочитает точное знание.
Капитан не обиделся. Он не уважал воображения. Он только спросил:
– А кто ставил отметки?
– Координатор.
– Кто?
Разъяснения не последовало. Гедонийцы не реагировали Скульптурная группа – и только. Но Капитан не сдавался:
– Человек или машина?
– Неизвестно. Но он связан со всеми обучающими машинами. Определяет коэффициенты. Устанавливает правила игры.
– Какой?
– Любой. В каждом круге жизни.
– Разве жизнь – игра?
– Конечно. И, как всякая игра, подчинена правилам. В круге детства – свои. В школьном круге – тоже. Круг зрелости еще не наступил.
Капитан взглянул на Библа: понял, мол, что-нибудь?
Библ засмеялся:
– Играем помаленьку, не то в дурака, не то в прятки. И драка «хлыстами» насмерть – игра, и счет многозначных чисел в уме – тоже игра. Один воображает, другой кусается. Помнишь, как «голубой», падая, все укусить хотел. А двенадцать, между прочим, возводил в уме не то в четвертую, не то в пятую степень. Вот и сообрази, где у них трепотня, а где настоящее.
– Вы не закрыли свою мысль, – тотчас же последовал безличный отклик. – Можем ответить. Все настоящее. Иногда за меткий удар «хлыстом» насчитывается больше единиц, чем за неудачное сочетание цветов на табло, а в критической ситуации, когда число набранных единиц не достигает нормы, оригинальный рецепт обеда может скорее спасти от регенерации, чем шаблонный вариант воображения.
– Поди пойми, – скривился Капитан. – Мозги набекрень.
На этот раз гедонийцы переглянулись. Не молниеносно, а не спеша, даже длительно, словно спрашивали друг друга или советовались.
– Не понимаем реакции, – был ответ.
– Вы не понимаете, мы не понимаем, – проговорил Капитан, еле сдерживаясь. – Так у нас дело не пойдет. Может быть, начнем с того, что вы расскажете нам о вашей планете, о мире, вас окружающем, о вашем обществе, о его социальной организации…
Библ подтолкнул Капитана локтем: гедонийцы уже «не слушали». Они снова длительно и беззвучно переговаривались глазами. Странное это было зрелище: точно сцена из времен немого кинематографа без объясняющих титров. Наконец был отредактирован и ответ. Теперь уже Капитан с Библом знали, что он поручен гедонийцу с более светлыми волосами.
– Удовлетворить ваше желание не можем. Никаких точных знаний об окружающем нас мире нет. Каждый может создавать свое собственное представление о планете и обществе, не обращаясь к реальной действительности. Лично я могу вам предложить лишь восемь воображаемых вариантов устройства нашего мира, все с плюсовым показателем.
– А я – двенадцать, – вмешалась женщина.
Библ догадался об этом по ее стремительному движению вперед.
– Спасибо, – иронически поблагодарил он, – но я тоже предпочитаю точное знание. – И уже не втихомолку, не шепотом, а в полный голос, не скрывая разочарования и недовольства, сказал Капитану: – Пустой номер, Кэп. Или нас сознательно мистифицируют, или мы столкнулись здесь с абсолютно новым социально-биологическим качеством – полным отсутствием любопытства к чему бы то ни было. И в том и в другом случае ничего не получится. Нет обоюдного интереса – нет и контакта.
– Терпение, Библ, – оборвал его Капитан. Он глядел только на Библа, игнорируя гедонийцев. – Вы, кажется, забыли о важнейшем качестве космоисследователя. Что ж, будем по крохам собирать столь непопулярное здесь точное знание. Оно все-таки есть. Чему, например, учат их в школе?
– Дракам, играм и мифам внеклассного сочинения, – саркастически заметил Библ.
Гедонийцы молчали.
– Почему вы не прерываете нас? – спросил Капитан.
– Вы же общаетесь. Мысль закрыта.
– Мы о точном, знании. Считаю, что оно у вас все-таки есть, – повторил Капитан. – Чем вы нас подбили у вездехода?
Светлокожий гедониец взмахнул рукой – Библ готов был поклясться, что при взмахе в руке ничего не было, – и протянул Капитану что-то вроде гаечного ключа из бледно-голубого металла.
– Парализатор. Стреляет молекулами сонного газа. Бери, бери. – Он бросил Капитану голубой псевдоключ и тотчас же протянул второй растерянному Библу.
– Видал фокусы? – засмеялся Капитан и спросил: – А почему «синий», которого избивали «хлыстами», не применил парализатора?
Неожиданно ответил атлет, сидевший рядом:
– По правилам игры. Этот «синий» был я. В одинаковых условиях с «голубыми». Даже без защитной рубашки. – Он тронул один из ее шнурочков.
– А вы сомневались, Библ, в их точном знании, – сказал Капитан. – Что-то они, во всяком случае, знают точно. Интересно, как они называют друг друга? Надеюсь, не по воображаемым именам из двенадцати вариантов?
Ответ последовал сразу. Отвечал снова светлокожий, по-видимому наиболее авторитетный в этом неземном обществе. И любопытно, что при всей своей безголосой, безынтонационной окраске их мысль не всегда казалась безличной. Иногда ее энергетическая сила позволяла угадать автора.
– Наши имена определенны, хотя и не постоянны, – пояснил он. – В младенческом круге вообще обходятся без имен, «голубые» выбирают их по совету обучающих машин. Чаще всего это названия предметов и явлений окружающего мира, иногда отвлеченных понятий. «Синие» могут изменить имя: их кругозор шире и, следовательно, выбор богаче. Я оставил прежнее – Гром.
Первого знакомца землян звали Хлыст. Имя атлета, выдержавшего схватку с «голубыми», прозвучало по-разному: Капитану «послышалось» Мужественный, а Библу – Стойкий. Остановились на Стойком. Имя женщины предложило еще больший выбор: Заноза, Иголка, Колючка, Шпилька. Выбрали для себя Колючку. «Знаешь, какие бывают в космических лесах – громадные!» – подсказал Библ Капитану, но последнего интересовал уже другой канал «точных знаний».
– А чему, собственно, учат вас в школе, кроме игр и воображения? – спросил он.
– Почему «кроме»? Воображение – тоже игра.
– Ну, а точные науки? Математика, физика, химия?
Ответ последовал не сразу – гедонийцы снова обменялись взглядами.
– Последние два понятия нам вообще неизвестны. Мы изучаем только математику.
– Начальную или высшую?
– Мы понимаем ваш вопрос так: начальная – это счет на табло с помощью цифр, высшая – счет любых чисел в уме.
– А геометрия, алгебра, математический анализ?
– Какие-то элементы высшей математической сложности изучаются уже в круге зрелости. Но тоже как игра или хобби.
– Даже смешно, когда наш мысленный перевод уже прибегает к жаргону, – шепнул Библ Капитану.
– Не смешно, а страшно. Должно быть, у них нет ни сопромата, ни строительной механики. Как же они строят?
– Мы не строим.
– Но кто-то строит.
– Никто не строит. Все уже выстроено давно и навечно.
Капитан и Библ только переглянулись: им уже не хватало слов.
– Может быть, вы имели в виду логическое строительство? – последовал такой же безличный вопрос, как и большинство в этом диалоге.
– А что такое логическое строительство?
На розовой стене вдруг возник прямоугольный, подсвеченный изнутри белый экран, а в центре его желтый квадрат. К нему тотчас же прилепился черный круг, а сбоку красный многоугольник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40