– Не очень-то они обыкновенные, – заметил Геша и, переводя разговор с неприятной для духов темы, спросил: – Как ты думаешь, может, стоит в милицию сообщить?
– О чём? – не понял Кеша.
– О Сомове с Витькой.
– Ты что? Они там над тобой посмеются, и только.
– Иван Николаевич не будет смеяться.
Иван Николаевич был оперативным уполномоченным отделения милиции и часто заходил к ним во двор, разговаривал с жильцами, интересовался житьём-бытьём. Он и Кешу с Гешей знал, всегда здоровался с ними, как со взрослыми – за руку, про отметки спрашивал. Хороший был мужик Иван Николаевич.
– Смеяться он не будет, – согласился Кеша, – но дело у нас заберёт.
Он так и сказал – «дело», как будто был следователем прокуратуры или инспектором уголовного розыска.
– Заберёт, – грустно подтвердил Геша. – А будем самовольничать – нам же попадёт.
– Нет, брат, – сказал Кеша, – мы это дело доведём до конца и преподнесём его Ивану Николаевичу на блюдечке с голубой каёмочкой.
– Как это – на блюдечке? – не поняли братья.
– Цитата, – отмахнулся Кеша, – из «Золотого телёнка». Книги надо читать.
– У нас нету, – грустно сказали братья.
– У меня есть. Возьмите. Но только аккуратно!
– Мы аккуратно, – расцвели братья. – Мы её в газету завернём.
И в это время звякнул телефон.
Он звякнул так же коротко и тихо, как тогда – у Кеши в квартире. Кинескоп встрепенулся, отбросил плед, подбежал к телефону.
– Алё, – сказал он в трубку. – Ну, я, я, кто же ещё… Звонил, говоришь? И что говорил?.. Ага… Ага… Ага… Понял тебя. Молодец, Говорун… Нет, не бросай. Продолжай слушать… Если что услышишь, тут же сообщай… Я буду дежурить у телефона… Да никто больше не подойдёт, трус ты несчастный!.. И Водяному передай: пусть далеко не отлучается. Всё. – И Кинескоп повесил трубку.
– Ну что? – в один голос спросили Кеша и Геша, подражая близнецам.
– Звонил Витька. Сомов назвал ему адрес и номер автомобиля. Адрес такой: Арбат, дом номер семь. Автомобиль «Волга» ММФ 42–88. Запишите…
Геша схватил со стола лист бумаги и шариковую ручку.
– Чья машина? – спросил он.
– Профессора Пичугина.
– А дух в ней есть?
– Есть, вестимо. У хорошей вещи и дух хорошо себя чувствует. А профессор к машине с заботой относится, вот духу и привольно: есть где развернуться.
– Привольно ему будет, когда Витька какой-нибудь жиклёр сопрёт, – мрачно сказал Кеша.
А Геша вздохнул безнадёжно: ничем не помочь технически безграмотному другу.
– Что за чушь ты несёшь, Кешка? Какой жиклёр? Его и украсть-то нельзя, надо двигатель разбирать.
– А что именно Витька сопрёт?
– Сомов сказал: «На твоё усмотрение, подороже».
– И когда Витька пойдёт на дело?
– В двадцать три ноль-ноль.
– Ужасно! – воскликнул Геша.
И Кеша тоже воскликнул:
– Ужасно!
– Почему? – удивился Кинескоп.
– Кто же отпустит нас из дому в двадцать три ноль-ноль?
И все замолчали. Все молча переживали огромное несчастье, неожиданно перечеркнувшее так хорошо придуманный план. Своеволие родителей и бабы Веры Геша не учёл. И зря.
Все молчали обречённо и даже не искали выхода из создавшегося положения. Выхода не было.
И тогда встал Кеша и сказал:
– Я пойду.
– А родители? – спросил Геша.
– Родители сегодня уходят в гости к журналисту Баташёву. У него день рождения. И придут они не раньше двенадцати. А может, позже.
– А если Витька не успеет до двенадцати?
– Риск – благородное дело, – красиво заявил Кеша, и близнецы зааплодировали ему.
Он поклонился им, как кланяется артист после выступления, и сказал строго:
– Мне нужен помощник. Кто из вас пойдёт со мной?
– Я, – сказал Рыжий.
– Я, – сказал Красный.
– Не все сразу. Со мной пойдёт Рыжий.
– А как же я? – расстроился Красный.
– Ты пойдёшь с Гешей.
– Когда?
– Когда на дело выйдет Сомов.
– Так Сомов поедет к профессору днём, – напомнил Геша, – или утром. Все вместе и будем следить.
Кеша потупился:
– Я, наверное, не смогу…
– Почему?
– Я не исключаю вариант, что родители узнают о моём ночном исчезновении. И тогда они меня накажут…
Геша с восхищением смотрел на товарища. Он сознательно шёл на риск быть наказанным, запертым дома на всё воскресенье! Героический человек!
– Нет, – сказал Геша, – ночью пойду я…
Это тоже был героический поступок, и Кеша не мог не оценить его. Он подошёл к Геше и с чувством пожал ему руку.
– Спасибо, друг. (Так говорили все герои книг и фильмов, рассказывающих про суровую мужскую дружбу, и Кеша не стал менять привычной литературно-кинематографической формулы.) Ты не можешь волновать бабу Веру. Она уже старенькая. Пойду я. И не спорь.
Решение было принято, и теперь нужно было обсудить кое-какие детали ночного похода.
– Как Витька собирается на дело? – спросил Кеша. – Пешком или на машине?
– Он возьмёт домоуправленческий «пикап», – сообщил Кинескоп.
– Кто же ему разрешит?
– Говорун передал, что Сомов тоже об этом спросил. А Витька сказал, что это его дело.
– Плохо, – подвёл итог Кеша. – Раз он с машиной, нам с Рыжим за ним не угнаться. Что делать будем?

Кинескоп повспоминал что-то, губами пожевал, загнул три пальца на левой руке, опять губами пожевал, спросил Рыжего:
– Ты кого-нибудь со двора знаешь?
– Рычага знаю, – сказал Рыжий. – И ещё Колесо.
– Колесо – это кто?
– Из «Явы» парень.
– А «Ява» чья?
– Мотогонщика из шестого подъезда.
– Поговоришь с Колесом. Рычаг здесь не подойдёт. У него работа нервная: хозяин – врач, по ночам часто на вызовы ездит. А мотогонщик – это хорошо. Мотогонщики по ночам спят. У них режим.
Ни Кеша, ни Геша не понимали этого загадочного диалога. Пора было вмешаться.
– Кто такой Колесо, – спросил Кеша, – и зачем он нам нужен?
– Колесо – дух мотоцикла «Ява», – объяснил Рыжий. – Пижон, правда, но парень добрый. Я с ним поговорю, и он нас куда надо отвезёт.
– Ещё бы не отвёз! – сварливо сказал Кинескоп. – Его бы тогда минимум на год дисквалифицировали.
– Как это? – не понял Кеша.
– Лишили бы права работать. А дух без дела – не дух. Он так и погибнуть может – от безделья. Страшное наказание…
– А кто бы его дисквалифицировал?
– Опять? – грозно спросил Кинескоп. – Не задавай лишних вопросов.
И Кеша заткнулся, вспомнив синюю молнию от пола до потолка и слабый запах озона в комнате. Рисковать больше не хотелось в целях противопожарной безопасности.
– Ладно, – сказал он, – собрание считаю закрытым. Да и баба Вера скоро приедет, пора сматываться. Я иду домой и веду себя примерно и тихо, притупляю бдительность родителей. Геша, из дома не уходи, после десяти старайся не спать: если что – позвоню. Ты, Кинескоп, держи связь с Говоруном и Водяным. Ты, Рыжий, договорись с Колесом ровно на одиннадцать. Кто будет следить за Витькой? – Он командирски оглядел своих соратников.
Соратники внимали Кеше с благоговением. Кинескоп даже с дивана слез, стоял около, близнецы – те вообще по стойке «смирно» вытянулись, ели Кешу глазами. Ну, Геша – тот просто слушал, привык к Кешкиным замашкам: любил дружок покомандовать, ох как любил…
– За Витькой будет следить Водяной, – отрапортовал Кинескоп.
– Кто с ним держит связь?
– Связь с Водяным будет держать Красный, – полным ответом сообщил Кинескоп, совсем как на уроке русского языка: «Что пишет Маша? Маша пишет письмо».
– Пост Красного?
– В ванной комнате.
– А если баба Вера заметит?
– Никак нет! Он будет невидимым.
– Все сообщения – Геше, – продолжал Кеша. – Он – диспетчер. Связь держать с ним. Как только Витька пойдёт на дело, ты, Гешка, мне звонишь. Понятно?
– Так точно! – заорал Кинескоп, а Геша молча кивнул.
– Ну, я пошёл, – тяжело вздохнул Кеша.
Он знал, что завтрашний день у него будет нелёгким: репрессии со стороны родителей не задержатся. Но эта жертва была оправданна. Она приносилась на алтарь святого дела. Так думал Кеша, а он любил думать высокопарно. И ещё он подумал, что возмездие грядёт. И непонятно было, относилось ли сие к Витьке с Сомовым или к нему самому – за его ночные гуляния.
А Геша в это время упорно думал о том, что проблема гласности так и не решена и это плохо, потому что спланированная операция может сорваться, по сути, из-за пустяка.
«Ну да ладно, – наконец сдался он, – до вечера далеко, что-нибудь придумаю…»
Глава восьмая
КЕША, РЫЖИЙ И ВИТЬКА ТРЁШНИЦА
Родители ушли в гости в восемь вечера. Оставили Кеше ужин на кухне и ушли. Предупредили, чтобы лёг спать вовремя, чтобы не читал до полуночи, чтобы не смотрел на ночь телевизор, чтобы выпил кефир, чтобы спал спокойно и не ждал их прихода. Знали бы они, наивные люди, кто кого ждать будет… Впрочем, Кеша очень надеялся, что ждать всё-таки будет он: ему не хотелось получать наказание за преступление, суть которого он всё равно объяснить не сможет. Не должен объяснять. Да и не поймёт никто.
Телевизор Кеша не включал: Рыжий всё равно болтался где-то во дворе, договаривался с Колесом. В ванной глухо урчали трубы. Они урчали как и прежде, но теперь Кеша предполагал, что урчит Водяной: волнуется. Кеша тоже волновался, каждые полчаса звонил Геше, но Геша не мог разговаривать: вернулась баба Вера, и следовало соблюдать конспирацию. Геша отделывался междометиями и туманными намёками. Но ровно в половине одиннадцатого он позвонил сам и сказал шёпотом:
– Пора. – А потом в полный голос – уже для бабы Веры: – Спокойной ночи, Кеша.
Пожелание было достаточно бессмысленным, если учесть то, какая ожидалась ночь. До покоя ли будет?!
Кеша молниеносно натянул джинсы со слоником (такие же, как у братьев), ковбойку и кеды, оставил на столе записку родителям – на всякий случай! – с туманной надписью: «Сейчас приду» – и выскочил за дверь.
В половине одиннадцатого двор уже покинули чинно гуляющие пенсионеры, вернулись к своим субботним телепрограммам, к своим пасьянсам, к своим вечерним газетам, к вязанью и внукам. Внуков, в свою очередь, прогнала домой спустившаяся темнота, прервавшая игру в «чижика» на асфальте, в классики, в штандер, в пристеночку, в «третий лишний». А среднее поколение ещё не возвращалось из театров, кино или тёплых компаний, ещё гуляло по улицам и площадям летней столицы, ещё тянуло вверх рюмки и бокалы, произносило красивые тосты, ещё наслаждалось игрой великих актёров на сценах и экранах. Словом, двор был относительно пуст в этот час. Достаточно пуст для того, чтобы не вызвал удивления странный отъезд слесаря Витьки за рулём казённого «пикапчика». Чтобы не вызвал удивления ещё более странный отъезд «сопливых мальчишек» на мощном мотоцикле «Ява».
Мотоцикл стоял за школой, у выезда на набережную Москвы-реки. Рядом с ним на тёплом бордюрном камне тротуара сидели двое. Одного Кеша узнал сразу: это был Рыжий. Рыжий вскочил, подбежал к Кеше, заторопился:
– Он ещё не выходил. Ждём с минуты на минуту. Водяной передал, чтобы готовились…
Они подошли к мотоциклу, около которого уже стоял напарник Рыжего. Вид он имел импозантный и броский: чёрная лоснящаяся кожанка, перечёркнутая стрелками застёжек-молний, кожаные джинсы, вправленные в высокие шнурованные сапоги, огромные очки, висящие, впрочем, на шее, в руках – чемпионский шлем.
Кожаный дух медленно стянул перчатку, протянул Кеше руку.
Кеша поначалу даже оробел, увидев это кожаное блестящее создание, невысокое, правда, как и все духи, но солидное и уверенное. Наверняка имеющее за плечами сотни километров гонок по сложным трассам, десятки аварий и десятки побед. С таким просто познакомиться лестно было, не то чтобы на операцию идти. Оробел Кеша, пожал протянутую руку, сказал вежливо:
– Меня Кешей зовут…
– Меня Колесом… – Голосок у кожаного был ломким, мальчишеским, и Кеша понял мгновенно, что парень старается изо всех сил, хочет произвести впечатление и что, в сущности, он такой же мальчишка, как Рыжий и Красный, да и как сам Кеша, и не стоит всерьёз принимать его супербравый вид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16