Комната погрузилась в тишину – сумасшедший ритм музыки звучал теперь только в уставшем мозгу Лайзы.
* * *
Не спал и Алекс. Он думал о том, что же именно случилось в кафе «У Джека». Он знал, что совершил какую-то ошибку, но никак не мог понять, в чем именно она заключается.
Лайза хотела, чтобы он взял ее за руку, пусть он не понимал, для чего – ему все равно нужно было сделать это. И еще она рассердилась на него, и снова он не мог понять причину.
Как много бессмысленного в человеческих отношениях.
Неожиданно он вспомнил о той странной боли, которая на секунду пронизала его мозг, когда он увидел Марию Торрес.
Но объяснение этому он когда-нибудь обязательно найдет... а это странное чувство – о нем, кажется, только все и говорят – никак не поддается объяснению.
Любовь.
Что это такое?
Этого Алекс даже приблизительно не мог представить себе. Мать, например, все время твердит, что любит его, да он, в общем, никогда в этом и не сомневался.
Проблема была только в одном – он никак не мог понять, что это такое. Толковый словарь утверждал, что любовь – это чувство привязанности...
Но все дело в том – мало-помалу он убеждался в этом, – что у него, похоже, не осталось никаких чувств.
Эти подозрения появились у него совсем недавно; он даже еще не решил, стоит ли говорить об этом доктору Торресу. Собственно, все, что он пока знал – с другими людьми все время происходят какие-то странные вещи, которых сам он никогда не испытывал.
Гнев, например.
Он знал, что Лайза на него сегодня разгневалась – и это была ее реакция на какие-то его действия.
Но что она при этом чувствовала?
Судя по тому, что ему удалось прочесть – это почти как боль, только испытывает ее не тело, а разум. Но как?
Он, наверное, никогда не узнает об этом. С каждым днем в нем росла уверенность, что он не такой, как другие люди.
Но ведь он должен был стать таким, как все. Именно для этого доктор Торрес сделал ему операцию – чтобы он стал таким, как прежде.
Однако здесь тоже трудность – он совершенно не помнил, каким был до операции. Если бы он вспомнил хоть что-то, то дело сдвинулось бы с мертвой точки. Он вел бы себя, как прежде, и постепенно стал бы таким, как все.
Кое-чему, правда, он уже научился.
Например, обнимать маму, целовать ее. Каждый раз, когда он делал это, ей, похоже, очень нравилось.
Главное – не делать ничего из того, о чем якобы вспомнил, пока не убедишься, что «воспоминания» твои правильны.
И теперь он будет помнить, что нужно во время прогулки держать Лайзу за руку и платить по счету, когда Боб Кэри просит его.
Интересно, а сам он когда-нибудь брал у кого-нибудь в долг? Или, наоборот, кому-то одалживал?
Завтра он спросит об этом у Лайзы.
Нет, он не станет ее об этом спрашивать. Пора прекращать ежесекундно задавать вопросы.
Он хорошо помнит, какое стало у Боба Кэри лицо, когда он спросил Лайзу, какой город они называют Фриско. И он знал почему, хотя это совершенно не волновало его.
Боб Кэри явно считает его дурачком. И ошибается. Эти тесты в понедельник лишний раз доказали, что представляет из себя его интеллект. Если бы Боб мог только представить...
Встав с кровати, Алекс спустился в гостиную. Подойдя к застекленному шкафу рядом с камином, где на полках выстроились тома Британской энциклопедии, он, поискав, вытащил один из них и сел с книгой в кресло. Через несколько минут он прочтет и запомнит все, что есть в «Британнике» о Сан-Франциско, и будет знать о нем больше, чем кто-либо из его друзей.
А завтра – в пятницу – он достанет карту Сан-Франциско и к субботе выучит ее наизусть.
Запоминать – это было просто.
Труднее догадываться, чего от него хотят, и поступать соответственно.
Но к этому придется привыкнуть.
Сколько это займет времени – неизвестно, но постепенно, присматриваясь и усваивая поведение окружающих, он научится всему тому, что могут они.
Правда, чувствовать ему не научиться.
Но это мало беспокоило Алекса. Если он научится убедительно изображать чувства, это сработает.
Он уже усвоил – совершенно неважно, что ты представляешь собой на самом деле.
Главное – соответствовать тому, что думают о тебе окружающие.
Закрыв книгу, он поставил ее обратно на полку и, обернувшись, увидел в дверях фигуру отца.
– Алекс? С тобой все в порядке?
– Я просто хотел посмотреть кое-что.
– А который час, тебе известно?
Алекс взглянул на стоявшие в углу часы.
– Половина четвертого.
– Так почему ты не спишь?
– Я лежал и думал о разных вещах... ну и решил кое-что проверить в энциклопедии. Я уже иду спать. – Он шагнул в двери, но отец остановил его, положив руку на плечо.
– Сынок... тебя что-то беспокоит?
Алекс колебался – может быть, рассказать отцу о том, что он чувствует... как непохож он на других людей, и, может быть, с его мозгом все же что-то неладно... И принял решение не делать этого. Если кто-то и может его понять, то только доктор Торрес.
– Со мной все в порядке, па. Честно.
Опустившись на стул, Марш оценивающе взглянул на сына. Да, выглядит неплохо, если бы только не это выражение полной безучастности...
– Тогда, может быть, стоит поговорить сейчас о твоем будущем, пока Торрес не решил все за нас?
Алекс молча слушал, пока Марш подробно пересказывал ему свой план – отправить Алекса заниматься по программе ускоренного обучения в Стэнфорд. Марш говорил, напряженно всматриваясь в лицо сына, – как он отреагирует на его слова...
Никак. Никакой реакции.
Выражение лица Алекса совершенно не изменилось, и у Марша вдруг появилось неприятное чувство, что тот даже не слышит его.
– Ну? – спросил он после небольшой паузы. – Что ты думаешь об этом?
Помолчав несколько секунд, Алекс направился к двери.
– Мне придется поговорить об этом с доктором Торресом, – ответил он, обернувшись. – Спокойной ночи, па.
Какой-то миг Марш молча смотрел на удалявшуюся фигуру сына, и в следующую секунду удушливая волна ярости словно подбросила его с кресла.
– Алекс!
Имя эхом разнеслось по дому, Алекс, остановившись, обернулся и посмотрел на отца.
– Па?
– Что, черт возьми, с тобой происходит?! – Марш почти кричал. Он чувствовал, как бешено колотится сердце и сами собой сжимаются кулаки. – Ты хотя бы слышал меня? Ты помнишь, о чем мы сейчас с тобой говорили?
Алекс молча кивнул, затем, видя, что Марш не сводит с него гневного взгляда, принялся – слово в слово – повторять только что услышанное.
– Прекрати! – взревел Марш. – Черт побери, немедленно прекрати это!
Алекс послушно замолчал.
Марш стоял, тяжело дыша, пытаясь сосредоточиться на тиканье дедовских часов на камине – он знал, что так он быстрее успокоится. Секунду спустя он понял, что в дверях спальни стоит Эллен – бледная, с распущенными волосами, переводя с него на Алекса испуганный взгляд.
– Марш... объясни, ради Бога, что происходит? Марш!?
Марш молчал, чувствуя, что все его тело вздрагивает от ярости. Не получив ответа, Эллен повернулась к сыну.
– Алекс?
– Не знаю, ма, – пожал плечами тот. – Отец говорил мне, что собирается послать меня в колледж, а я сказал, что должен посоветоваться с доктором Торресом. А он начал кричать на меня.
– Иди спать, – устало кивнула Эллен. Подойдя к сыну, она поцеловала его, затем легонько подтолкнула к лестнице. – Иди. А об отце я сама позабочусь. – Когда она обернулась к Маршу, он понял – на бледном лице Эллен отражается лишь малая часть той боли, которую она испытывает в этот момент, неизвестно, за кого больше – за Алекса или за него.
– Ты больше не сделаешь этого, – прошептала она. – Ты же знаешь, он еще не выздоровел. Что ты от него хочешь?
Гнев Марша давно прошел. Медленно опустившись в кресло, он закрыл лицо руками.
– Прости, дорогая. Просто мне показалось, что я четверть часа пытался убедить в чем-то стену из кирпича... Все, что он мне сказал в ответ – что ему нужно поговорить об этом с доктором Торресом. Везде, везде этот Торрес! – отняв руки от лица, он взглянул на жену; Эллен поразилась горечи в его взгляде. – Ведь его отец – я, Эллен. Но по тому, как он... на меня реагирует, мне кажется, что меня вполне могло бы и не быть.
Глубоко вздохнув, Эллен медленно выдохнула.
– Я знаю, – сказала она после долгой паузы. – И поверь, все это время я чувствую то же самое. Но нам придется пережить это, Марш, и, больше того, помочь пережить это самому Алексу. Мы не можем просто так послать его куда-то. Если ему еще трудно общаться с теми, кого он знает с самого детства, представь, как это будет с людьми незнакомыми...
– Но его интеллект...
– Это я тоже знаю. Но он еще не выздоровел. Раймонд... – она осеклась, вспомнив об отношении мужа к тому, кто спас жизнь Алекса. – Доктор Торрес во всем помогает ему, но и мы должны помочь ему тоже. И нам придется запастись терпением – как бы это ни было тяжело. – Помолчав, она продолжала: – Хотя иногда... иногда мне помогает справиться со всем этим только мысль о том, что как бы плохо ни было мне, Алексу, должно быть, в десять раз уже.
Встав, Марш крепко обнял жену.
– Да, ты во всем права, просто мне иногда бывает трудно с собой справиться. – На его лице появилась невеселая усмешка. – Мне кажется, я теперь понимаю, почему врачи предпочитают не пользовать членов собственных семей. – Поцеловав Эллен, он взглянул на дверь. – Пойду и попытаюсь перед ним извиниться.
Но когда он вошел в комнату Алекса, сын крепко спал. Было похоже, что даже отцовский гнев оставил его безучастным. Подойдя, Марш тихонько положил руку на плечо Алекса.
– Прости, сынок, – прошептал он. – Прости за все, если сможешь.
Повернувшись во сне, Алекс сбросил с плеча его руку.
Глава 11
Субботним утром, около девяти, по шоссе Бейшор-фривэй мчался бежевый «вольво», за рулем которого сидел Боб Кэри. Машина принадлежала его отцу. На заднем сиденье, рядом с Лайзой, сидел Алекс, внимательно прислушиваясь к болтовне трех друзей и одновременно разглядывая расстилавшуюся за окном местность. Знакомой она ему не казалась, но он старался удержать в памяти названия на всех указателях, проносившихся мимо, – Редвуд-Сити, Сан-Карлос, Сан-Матео; вскоре вдали показался океан. Алекс был уверен, что, когда они поедут обратно, он вспомнит все названия.
Через несколько миль Боб свернул с шоссе.
– Ты куда это? – всполошилась Кэйт. – Шоссе же ведет прямо во Фриско!
– В пригород, к ближайшей станции метро, – объяснил Боб, не поворачиваясь.
– Кому нужно это твое метро? – Кэйт презрительно скривила губы.
– Мне, например, – пожал плечами Боб. – Я вообще люблю ездить на метро, к тому же уродовать отцовскую тачку в таком адовом пекле, как Фриско, не собираюсь. Потому как тебе придется выдумывать, что сказать нашим предкам, если телега из полиции за разбитый бампер придет из Фриско, в то время как мы собирались вроде в Санта-Крус. Лучше не рисковать.
Кэйт, похоже, не собиралась сдаваться, но Лайза жестом остановила ее.
– Боб прав, – заметила она. – Мне пришлось час уговаривать родителей, чтобы они позволили мне не брать с собой Ким. Так что если нас поймают – влетит здорово. К тому же подземка во Фриско – это класс!
Сорок минут спустя они уже выходили из метро на поверхность. Оглядевшись, Алекс сразу узнал район. Вчера в книжном магазине в Ла-Паломе он купил путеводитель по Сан-Франциско и всю ночь изучал его. Город, окружавший его, выглядел в точности как на картинке в путеводителе.
– Поехали на трамвае до Рыбацкой Пристани, – предложил он.
Глаза Лайзы изумленно расширились.
– А откуда ты знаешь, что туда ходит трамвай?
В первый момент Алекс не нашелся, что ответить, затем, сообразив, указал на вынырнувший из-за поворота трамвай, на табличке над кабиной водителя значилось: «Рыбацкая Пристань».
Обойдя район Пристани, они отправились в центр города, до Норт-Бич, оттуда – пешком до Китайского квартала. Вокруг было много народа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
* * *
Не спал и Алекс. Он думал о том, что же именно случилось в кафе «У Джека». Он знал, что совершил какую-то ошибку, но никак не мог понять, в чем именно она заключается.
Лайза хотела, чтобы он взял ее за руку, пусть он не понимал, для чего – ему все равно нужно было сделать это. И еще она рассердилась на него, и снова он не мог понять причину.
Как много бессмысленного в человеческих отношениях.
Неожиданно он вспомнил о той странной боли, которая на секунду пронизала его мозг, когда он увидел Марию Торрес.
Но объяснение этому он когда-нибудь обязательно найдет... а это странное чувство – о нем, кажется, только все и говорят – никак не поддается объяснению.
Любовь.
Что это такое?
Этого Алекс даже приблизительно не мог представить себе. Мать, например, все время твердит, что любит его, да он, в общем, никогда в этом и не сомневался.
Проблема была только в одном – он никак не мог понять, что это такое. Толковый словарь утверждал, что любовь – это чувство привязанности...
Но все дело в том – мало-помалу он убеждался в этом, – что у него, похоже, не осталось никаких чувств.
Эти подозрения появились у него совсем недавно; он даже еще не решил, стоит ли говорить об этом доктору Торресу. Собственно, все, что он пока знал – с другими людьми все время происходят какие-то странные вещи, которых сам он никогда не испытывал.
Гнев, например.
Он знал, что Лайза на него сегодня разгневалась – и это была ее реакция на какие-то его действия.
Но что она при этом чувствовала?
Судя по тому, что ему удалось прочесть – это почти как боль, только испытывает ее не тело, а разум. Но как?
Он, наверное, никогда не узнает об этом. С каждым днем в нем росла уверенность, что он не такой, как другие люди.
Но ведь он должен был стать таким, как все. Именно для этого доктор Торрес сделал ему операцию – чтобы он стал таким, как прежде.
Однако здесь тоже трудность – он совершенно не помнил, каким был до операции. Если бы он вспомнил хоть что-то, то дело сдвинулось бы с мертвой точки. Он вел бы себя, как прежде, и постепенно стал бы таким, как все.
Кое-чему, правда, он уже научился.
Например, обнимать маму, целовать ее. Каждый раз, когда он делал это, ей, похоже, очень нравилось.
Главное – не делать ничего из того, о чем якобы вспомнил, пока не убедишься, что «воспоминания» твои правильны.
И теперь он будет помнить, что нужно во время прогулки держать Лайзу за руку и платить по счету, когда Боб Кэри просит его.
Интересно, а сам он когда-нибудь брал у кого-нибудь в долг? Или, наоборот, кому-то одалживал?
Завтра он спросит об этом у Лайзы.
Нет, он не станет ее об этом спрашивать. Пора прекращать ежесекундно задавать вопросы.
Он хорошо помнит, какое стало у Боба Кэри лицо, когда он спросил Лайзу, какой город они называют Фриско. И он знал почему, хотя это совершенно не волновало его.
Боб Кэри явно считает его дурачком. И ошибается. Эти тесты в понедельник лишний раз доказали, что представляет из себя его интеллект. Если бы Боб мог только представить...
Встав с кровати, Алекс спустился в гостиную. Подойдя к застекленному шкафу рядом с камином, где на полках выстроились тома Британской энциклопедии, он, поискав, вытащил один из них и сел с книгой в кресло. Через несколько минут он прочтет и запомнит все, что есть в «Британнике» о Сан-Франциско, и будет знать о нем больше, чем кто-либо из его друзей.
А завтра – в пятницу – он достанет карту Сан-Франциско и к субботе выучит ее наизусть.
Запоминать – это было просто.
Труднее догадываться, чего от него хотят, и поступать соответственно.
Но к этому придется привыкнуть.
Сколько это займет времени – неизвестно, но постепенно, присматриваясь и усваивая поведение окружающих, он научится всему тому, что могут они.
Правда, чувствовать ему не научиться.
Но это мало беспокоило Алекса. Если он научится убедительно изображать чувства, это сработает.
Он уже усвоил – совершенно неважно, что ты представляешь собой на самом деле.
Главное – соответствовать тому, что думают о тебе окружающие.
Закрыв книгу, он поставил ее обратно на полку и, обернувшись, увидел в дверях фигуру отца.
– Алекс? С тобой все в порядке?
– Я просто хотел посмотреть кое-что.
– А который час, тебе известно?
Алекс взглянул на стоявшие в углу часы.
– Половина четвертого.
– Так почему ты не спишь?
– Я лежал и думал о разных вещах... ну и решил кое-что проверить в энциклопедии. Я уже иду спать. – Он шагнул в двери, но отец остановил его, положив руку на плечо.
– Сынок... тебя что-то беспокоит?
Алекс колебался – может быть, рассказать отцу о том, что он чувствует... как непохож он на других людей, и, может быть, с его мозгом все же что-то неладно... И принял решение не делать этого. Если кто-то и может его понять, то только доктор Торрес.
– Со мной все в порядке, па. Честно.
Опустившись на стул, Марш оценивающе взглянул на сына. Да, выглядит неплохо, если бы только не это выражение полной безучастности...
– Тогда, может быть, стоит поговорить сейчас о твоем будущем, пока Торрес не решил все за нас?
Алекс молча слушал, пока Марш подробно пересказывал ему свой план – отправить Алекса заниматься по программе ускоренного обучения в Стэнфорд. Марш говорил, напряженно всматриваясь в лицо сына, – как он отреагирует на его слова...
Никак. Никакой реакции.
Выражение лица Алекса совершенно не изменилось, и у Марша вдруг появилось неприятное чувство, что тот даже не слышит его.
– Ну? – спросил он после небольшой паузы. – Что ты думаешь об этом?
Помолчав несколько секунд, Алекс направился к двери.
– Мне придется поговорить об этом с доктором Торресом, – ответил он, обернувшись. – Спокойной ночи, па.
Какой-то миг Марш молча смотрел на удалявшуюся фигуру сына, и в следующую секунду удушливая волна ярости словно подбросила его с кресла.
– Алекс!
Имя эхом разнеслось по дому, Алекс, остановившись, обернулся и посмотрел на отца.
– Па?
– Что, черт возьми, с тобой происходит?! – Марш почти кричал. Он чувствовал, как бешено колотится сердце и сами собой сжимаются кулаки. – Ты хотя бы слышал меня? Ты помнишь, о чем мы сейчас с тобой говорили?
Алекс молча кивнул, затем, видя, что Марш не сводит с него гневного взгляда, принялся – слово в слово – повторять только что услышанное.
– Прекрати! – взревел Марш. – Черт побери, немедленно прекрати это!
Алекс послушно замолчал.
Марш стоял, тяжело дыша, пытаясь сосредоточиться на тиканье дедовских часов на камине – он знал, что так он быстрее успокоится. Секунду спустя он понял, что в дверях спальни стоит Эллен – бледная, с распущенными волосами, переводя с него на Алекса испуганный взгляд.
– Марш... объясни, ради Бога, что происходит? Марш!?
Марш молчал, чувствуя, что все его тело вздрагивает от ярости. Не получив ответа, Эллен повернулась к сыну.
– Алекс?
– Не знаю, ма, – пожал плечами тот. – Отец говорил мне, что собирается послать меня в колледж, а я сказал, что должен посоветоваться с доктором Торресом. А он начал кричать на меня.
– Иди спать, – устало кивнула Эллен. Подойдя к сыну, она поцеловала его, затем легонько подтолкнула к лестнице. – Иди. А об отце я сама позабочусь. – Когда она обернулась к Маршу, он понял – на бледном лице Эллен отражается лишь малая часть той боли, которую она испытывает в этот момент, неизвестно, за кого больше – за Алекса или за него.
– Ты больше не сделаешь этого, – прошептала она. – Ты же знаешь, он еще не выздоровел. Что ты от него хочешь?
Гнев Марша давно прошел. Медленно опустившись в кресло, он закрыл лицо руками.
– Прости, дорогая. Просто мне показалось, что я четверть часа пытался убедить в чем-то стену из кирпича... Все, что он мне сказал в ответ – что ему нужно поговорить об этом с доктором Торресом. Везде, везде этот Торрес! – отняв руки от лица, он взглянул на жену; Эллен поразилась горечи в его взгляде. – Ведь его отец – я, Эллен. Но по тому, как он... на меня реагирует, мне кажется, что меня вполне могло бы и не быть.
Глубоко вздохнув, Эллен медленно выдохнула.
– Я знаю, – сказала она после долгой паузы. – И поверь, все это время я чувствую то же самое. Но нам придется пережить это, Марш, и, больше того, помочь пережить это самому Алексу. Мы не можем просто так послать его куда-то. Если ему еще трудно общаться с теми, кого он знает с самого детства, представь, как это будет с людьми незнакомыми...
– Но его интеллект...
– Это я тоже знаю. Но он еще не выздоровел. Раймонд... – она осеклась, вспомнив об отношении мужа к тому, кто спас жизнь Алекса. – Доктор Торрес во всем помогает ему, но и мы должны помочь ему тоже. И нам придется запастись терпением – как бы это ни было тяжело. – Помолчав, она продолжала: – Хотя иногда... иногда мне помогает справиться со всем этим только мысль о том, что как бы плохо ни было мне, Алексу, должно быть, в десять раз уже.
Встав, Марш крепко обнял жену.
– Да, ты во всем права, просто мне иногда бывает трудно с собой справиться. – На его лице появилась невеселая усмешка. – Мне кажется, я теперь понимаю, почему врачи предпочитают не пользовать членов собственных семей. – Поцеловав Эллен, он взглянул на дверь. – Пойду и попытаюсь перед ним извиниться.
Но когда он вошел в комнату Алекса, сын крепко спал. Было похоже, что даже отцовский гнев оставил его безучастным. Подойдя, Марш тихонько положил руку на плечо Алекса.
– Прости, сынок, – прошептал он. – Прости за все, если сможешь.
Повернувшись во сне, Алекс сбросил с плеча его руку.
Глава 11
Субботним утром, около девяти, по шоссе Бейшор-фривэй мчался бежевый «вольво», за рулем которого сидел Боб Кэри. Машина принадлежала его отцу. На заднем сиденье, рядом с Лайзой, сидел Алекс, внимательно прислушиваясь к болтовне трех друзей и одновременно разглядывая расстилавшуюся за окном местность. Знакомой она ему не казалась, но он старался удержать в памяти названия на всех указателях, проносившихся мимо, – Редвуд-Сити, Сан-Карлос, Сан-Матео; вскоре вдали показался океан. Алекс был уверен, что, когда они поедут обратно, он вспомнит все названия.
Через несколько миль Боб свернул с шоссе.
– Ты куда это? – всполошилась Кэйт. – Шоссе же ведет прямо во Фриско!
– В пригород, к ближайшей станции метро, – объяснил Боб, не поворачиваясь.
– Кому нужно это твое метро? – Кэйт презрительно скривила губы.
– Мне, например, – пожал плечами Боб. – Я вообще люблю ездить на метро, к тому же уродовать отцовскую тачку в таком адовом пекле, как Фриско, не собираюсь. Потому как тебе придется выдумывать, что сказать нашим предкам, если телега из полиции за разбитый бампер придет из Фриско, в то время как мы собирались вроде в Санта-Крус. Лучше не рисковать.
Кэйт, похоже, не собиралась сдаваться, но Лайза жестом остановила ее.
– Боб прав, – заметила она. – Мне пришлось час уговаривать родителей, чтобы они позволили мне не брать с собой Ким. Так что если нас поймают – влетит здорово. К тому же подземка во Фриско – это класс!
Сорок минут спустя они уже выходили из метро на поверхность. Оглядевшись, Алекс сразу узнал район. Вчера в книжном магазине в Ла-Паломе он купил путеводитель по Сан-Франциско и всю ночь изучал его. Город, окружавший его, выглядел в точности как на картинке в путеводителе.
– Поехали на трамвае до Рыбацкой Пристани, – предложил он.
Глаза Лайзы изумленно расширились.
– А откуда ты знаешь, что туда ходит трамвай?
В первый момент Алекс не нашелся, что ответить, затем, сообразив, указал на вынырнувший из-за поворота трамвай, на табличке над кабиной водителя значилось: «Рыбацкая Пристань».
Обойдя район Пристани, они отправились в центр города, до Норт-Бич, оттуда – пешком до Китайского квартала. Вокруг было много народа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50