А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


– Хвост? – не понял я и на всякий случай проверил его наличие. – А чего его вести? Он и так неплохо держится.
– Ясно, – обреченно застонала Матрена. – Уж лучше бы тебя быстрее блоха укусила, а то ты больно туго соображать стал.
– Если ты думаешь, что я против, так глубоко ошибаешься, – бросил я, и тут… (о, боги опять смилостивились надо мной!) я получил заветный укус. Никогда бы не подумал, что попаду в такую зависимость от противных паразитов. Ох и нелегкая же судьба у нас, у колдунов!
– Ты как, очухался? – с надеждой в голосе пробасила Матрена.
– Да, – быстро ответил я. – Сейчас всё будет в порядке. .Значит, так, ты, Селистена, немедленно приносишь мне полный ковш медовухи, а ты…
– А не слишком ли ты много на себя берешь?! Я тебе еще не жена, а ты уже мной так помыкаешь!
– Не слишком, любимая, – хмыкнул я, лукаво подмигнув ей своим голубым глазом. – И то ввиду исключительности сложившейся ситуации. Так что, пока у меня не закончился запал, мне просто необходимо небезызвестное горючее, а то от этого молока я скоро просто взбешусь.
Не знаю, то ли сказал я очень убедительно, то ли опять не подвело мое непревзойденное обаяние, но моя мелкая, недовольно ворча, всё-таки отправилась в заветную кладовую.
– Обещаю: как только я стану человеком и мы поженимся, буду приносить тебе каждое утро в постель компот, – решил подбодрить я рыжую.
– Зачем? – не поняла Селистена.
– Не знаю, – искренне признался я. – Но мне кажется, что это красиво и наверняка тебе понравится.
Моя невестушка только хмыкнула и подарила мне одну из тех своих улыбок, после которых у меня по телу начинали бегать толпы возбужденных мурашек.
– Скажите какие телячьи нежности, – мечтательно протянула Матрена. – И придумал же, компот утром, да еще в кровать… Ах, как это романтично.
– А, ерунда, у меня вообще куча разных талантов, – отозвался я. – Но не о том нам сейчас думать надо. Если ты позабыла, то я посмею тебе напомнить, что с минуту на минуту дюжина молодцев примется штурмовать твой трактир.
– Ну и пес с ними, – нехотя отозвалась Матрена каким-то расслабленным голосом. – Двери у меня крепкие, из мореного дуба, да к тому же еще железом обитые, так что пусть себе кулаки да ноги ломают.
Эх, Матрена, Матрена, и ты туда же. У меня времени в обрез, а она так меня подводит. И что, скажите на милость, романтичного в том, чтобы подавать утром прямо в постель стакан холодного компота? Ну ни капли романтики, вот если бы, скажем, какой-нибудь вкусный отвар или вообще заграничное питье, тогда да, пожалуй, с некоторой натяжкой на романтику потянет.
Однако времени на дискуссию по данной теме катастрофически не хватало.
– Кулаки выдержат, говоришь?
– Ну да.
– А таран?
– Таран? – переспросила хозяйка трактира уже с тревогой. – Таран вряд ли.
– А если они петуха красного подпустят? – не унимался я, всячески пытаясь вывести Матрену из вредного на этом этапе состояния. Судя по тому, как от гнева покраснела хозяюшка, мне это удалось. Уж что-что, а выводить человека из себя у меня получается просто великолепно. Конечно, при условии, что в этот момент я остаюсь человеком.
– Да я им за такое руки вырву! – взревела наконец женщина-гора. – По самые уши.
– Хорошая мысль, – подхватил я нужную нить разговора. – Но пока несвоевременная. Понимаешь, ну не готов я сейчас со всей Сантаниной ратью в открытую борьбу вступать, тем более в городе. Здесь она большую силу имеет. Давай лучше ты поможешь нам отсюда незаметненько выбраться, а сама пустишь стражу и скажешь, что это мы на тебя напали и заставили нам помогать.
– Заставили? – хмыкнула хозяюшка и продемонстрировала свой кулак.
– Ну заколдовали, какая разница, – выкрутился я. – Так, значит, черным ходом воспользоваться не удастся?
– Вряд ли. Да к тому же он не такой уж и черный, просто выводит на соседнюю улицу.
Наконец-то Селистена принесла солидную плошку медовухи. Чтобы не тратить времени даром и для поднятия духа, я принялся уничтожать ее содержимое.
Что мне особенно нравится в собаках, так это огромный язык. Я вообще до сих пор смутно понимаю, как он может поместиться во рту. Вместительность собачьего языка (при его рациональном использовании, конечно) значительно превышает размер самой большой ложки. Да что там ложки, он вполне поспорит с половником! Так вот именно с помощью языка я и отправил в мое исстрадавшееся тело этот божественный напиток. Кто бы знал, как за это время я истосковался по нему!
– Слушай, Матрен, а с соседями у тебя стены общие? – выдал я новую мысль, лишь только получил положенную порцию медового блаженства.
– В каком это смысле? – насторожилась Матрена.
– Ну, в смысле, может, я немного колдану, разметаю стеночку, и мы проскочим к соседям? По-любому, через них уйти будет проще.
Неожиданно для меня Едрена-Матрена зарделась словно маков цвет. Интересно, что это могло повергнуть железную бабу в такое вот состояние?
– Есть у меня соседи, – наконец созналась Матрена и покраснела еще больше.
Тут в дверь настойчиво забарабанили, – похоже, началось. Мой замечательный звоночек опасности звякнул в моей голове. Значит, время пока есть, однако лучше поспешить.
– Ну так что? – нетерпеливо спросил я хозяйку трактира.
Женщина-гора еще немного посомневалась, но, услышав особенно могучий удар в дверь, махнула рукой и решительно сказала:
– Да ладно, чего уж там, пошли.
Чего было «ладно там», я не понял, но в одно мгновение вся наша разношерстная компания рванула со всех ног и лап (у кого что было) за Матреной по лестнице на второй этаж. Уже выбегая из общего зала, я вспомнил о братьях:
– Эй, ребята, завязывайте там с медовухой, дело пахнет жареным!
Вместо ответа я услышал пьяное мычание из-за приоткрытой двери в кладовую. Время катастрофически убывало, но, предчувствуя неладное, я был вынужден задержаться.
Да, пожалуй, всё-таки зря Матрена разрешила братьям самим обслужить себя. Видимо, ребята не устояли перед соблазном и успели хлопнуть явно не по одному ковшичку.
– Значит, так! – рявкнул я на Фрола с Федором, возвращая их к жизни. – Руки в ноги, и за мной. И учтите, если вы от нас отстанете, то по прибытии домой я расскажу Кузьминичне, что вы нас бросили в трудную минуту. Надеюсь, вы понимаете, что она с вами сделает?
Судя по тому, как блуждающие улыбки в момент исчезли с лиц братьев, я, как обычно, попал в точку.
Попасть под руку разъяренной няньки они явно не хотели.
Далее братья развили такую скорость, что даже я на своих четырех лапах смог догнать их лишь тогда, когда они остановились у огромного (а у Матрены все было огромное) платяного шкафа.
– Ну и что это? – не понял я.
– Проша, – ласково проговорила хозяйка трактира и любовно погладила дверцу шкафа.
Так, мне еще только сумасшествия не хватало в такой момент.
– Ты что, рехнулась? Какой еще Проша? Это же шкаф!
– Это любовь, – сверкнула на меня глазом Матрена и толкнула дверцу.
Оказалось, рановато я записал Матрену в сумасшедшие. Шкаф был абсолютно пустой, а вместо задней стенки обнаружилась еще одна дверь.
– Ну ты даешь! – присвистывая от удивления пополам с восхищением, заметил я. – А там, как я понимаю, Проша?
– А что я, не женщина, что ли? – пробасила хозяйка и уперла пудовые кулаки в мощные бока.
– Конечно, женщина! – ответили мы все хором.
– Ну раз так, за мной! – скомандовала Матрена и первой бросилась в хитрый лаз.
Мы попали в небольшую комнатушку, сплошь заставленную какими-то ящиками и бочонками. Матрена не задержалась тут ни на мгновение и привычным движением руки отворила маленькую дверцу. А еще через минуту все мы смогли лицезреть ее любовь. Эта самая любовь при виде своей ненаглядной тут же повисла у нее на шее. Ответные объятия оказались такие страстные и мощные, что я всерьез озаботился здоровьем Проши.
Сам Проша – маленький, сухенький мужичок в белом переднике, весь перемазанный мукой, – явно был пекарем.
– Прошенька мой, – томно прошептала Матрена, похрустывая косточками своего обожаемого.
– Матрешенька моя, – не менее страстно ответил он.
– Кхе, кхе, – скромно напомнил я о нашем присутствии и немедленно получил подзатыльник от Селистены.
– За что?! – обиделся я.
– Не мешай им!
– Да ты что? Нам бежать надо!
– Успеем, – отрезала рыжая и с умилением уставилась на страстную пару.
Слава богам, совесть проснулась у самой Матрены, и она с явной неохотой отцепила от себя своего кондитера и аккуратно поставила его на пол. Он оказался немного помят, но тем не менее вполне цел.
– Матрена, нам пора, – опять влез я и снова схлопотал от романтически настроенной невесты.
– Собака говорит?! – открыл от удивления рот Проша.
– Это Даромир, я тебе о нем рассказывала, – быстренько представила меня хозяйка, и я кивнул лохматой головой. – Это Селистена, а это Шарик, я тебе о них тоже рассказывала.
В этот момент в комнату ввалились Фрол с Федором.
– Ну а этих пьяных обалдуев ты наверняка и так знаешь.
– Очень приятно, Прохор, – буркнул кондитер. Братья не сразу поняли, что происходит, а когда поняли – завелись:
– Ну, Проша!
– Ну, Матрена!
– Ну и конспираторы!
– Кто бы мог подумать!
На этот раз Матрена успокоила братьев уже не словами, а делом. Те в момент заткнулись, прижимая руками распухавшие на глазах уши. Что ни говори, а под удар Матрены я попасть бы не хотел.
Вдруг весь дом затрясся от мощного удара, – видимо, ратники приволокли таран.
– Что это? – испуганно вздрогнув, спросил пекарь.
– Долго рассказывать, Проня. Ты поможешь нам отсюда выбраться?
– Конечно! – ни секунды не раздумывая, согласился Прохор и, скинув фартук, бросился бегом по коридору. Как водится, вся наша компания последовала за ним.
Вот нравятся мне такие люди. Ни тебе дурацких вопросов, ни не менее дурацких истерик, всё коротко и ясно. Надо выбраться – пожалуйста, а уж потом можно разобраться – что, зачем и почему.
Надо признать, что Матренин полюбовник уж постарался, причем вывел нас даже не через свой дом, а через какой-то длинный подвал. В результате мы оказались в квартале от трактира Едрены-Матрены, на вполне тихой улочке.
На свободе, вместо того чтобы проститься с нами, хозяйка принялась прощаться со своим благоверным:
– Смотри тут! Ты меня знаешь, если узнаю, что без меня к Нюрке-торговке бегал, то лучше утопись сам.
– Конечно, мой птенчик! – не стал возражать Проша и, ловко подпрыгнув, умудрился запечатлеть на мощном челе страстный поцелуй.
– Стой спокойно, когда я с тобой разговариваю! – осадила его Матрена. – Когда закончу, сама поцелую.
– Хорошо, рыбонька моя.
– На чем это я остановилась? Ах да, стало быть, лучше сам утопишься.
– Конечно, ягодка моя.
– За хозяйством моим присмотри. Эти головорезы наверняка дверь сломают, так поставь новую. Да смотри не скупись, закажи хорошую.
– Будет сделано!
– Ну вроде всё, – поскрипев напоследок мозгами, выдала хозяйка, – прощевай, что ли?
С этими словами Матрена бережно приподняла своего мужичка и поцеловала его с таким жаром, что Фрол с Федором аж присвистнули от восторга. Правда, предварительно отойдя на солидное расстояние и на всякий случай прикрыв уши.
Всё на белом свете рано или поздно кончается. Кончились и эти пламенные объятия. Проша кивнул нам и скрылся в подвале.
– Ну, ребята, пошли, что ли? – как ни в чем не бывало сказала хозяюшка трактира.
– Матрена, погоди, – остановила ее Селистена, опираясь на мой посох. – Тебе не кажется, что ты должна вернуться?
– Не кажется. И потом, я никому ничего не должна.
– Возвращайся, – не остался в стороне и я, чувствуя, что укушенное время подходит к концу. – Они ведь трактир разнесут.
– Не разнесут, – отмахнулась Матрена. – У меня там всё крепкое. Да и поостерегутся, чай, меня в городе каждый знает, не захотят по сопатке схлопотать по моем возвращении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52